Don`t care where you`ve been — Неважно, где ты был

       Дин чувствует себя потрясающе.        Ему тепло, он сыт и чист, и его горло и голова почти больше не болят. То, о чем альфа просит его, — это легкие вещи, вещи, которые делают его жизнь лучше.        Такого никогда не случалось раньше.        Он знает, что цель состоит в том, чтобы он снова начал работать. Кастиэль говорил это бесконечное количество раз. Он, должно быть, устал играть в горничную — он, альфа, действительно готовит для Дина?! И он не так уж плох в этом, скрытый талант Рамзи, очевидно, но ни одному альфе это не нравится. Альфам нравится, когда для них все готово, чтобы они могли спокойно работать. Потреблять.        Кастиэль сказал, что он не возражает против этого, потому что это его работа, и это хорошо сказано. Его работа — поставить Дина на ноги, чтобы он снова мог работать. Аластеру также приходилось возить его в центр, если у него были сломаны кости, которые не позволяли ему готовить ужин или ходить, или если у него было какое-то внутреннее кровотечение, которое было слишком серьезным. Он возвышался над Дином, который лежал на полу или кровати, пинал его сапогом, если он был без сознания — и спрашивал его: — Центр?        И он знал, что Дин никогда бы не сказал «да», если бы это было что-то, от чего он мог бы оправиться самостоятельно. Он был хорошим омегой, и Аластер научил его, что причинение неудобств было почти в верхней части списка запрещенных вещей.        Но когда он говорил «да», Аластер хватал его за волосы или за ошейник и тащил к машине. Они ехали в центр в абсолютной тишине, и Дин сворачивался калачиком на своем месте от стыда, чувствуя тяжелое разочарование в воздухе. Аластер бросил бы его у раздвижной двери неотложной помощи и уехал. Дин иногда доползал дотуда; иногда было достаточно хромать до туда или идти очень медленно. Санитары не помогли бы ему, они никогда никому не помогали. Там он пройдет первичный осмотр, и если не сочтут, что он умрёт в ближайшие шестьдесят секунд, он будет ждать в холле с другими омегами. Это занимало в лучшем случае несколько часов, и никакие врачи никогда не были хорошими. Однако за пределами центра не было врачей, лечащих омег, поэтому Дин мог понять, почему там всегда было так многолюдно. Анестезия оплачивалась дополнительно, когда в этом не было настоящей необходимости, и запах страха, боли и болезни был таким тяжелым, что всех тошнило.        Дин понимал, почему врачи и медсестры не были дружелюбны. Омеги не пострадали бы, если бы они хорошо себя вели, включая его самого. Но иногда это действительно не зависело от него, иногда он действительно-действительно пытался, но физически не мог что-то сделать. И если бы он был честен с самим собой, он бы сказал, что это несправедливо.        Другие омеги обычно были милыми. Если они чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы говорить, они могли болтать, и Дин любил компанию. Иногда они предлагали советы о том, как помочь облегчить боль или ускорить заживление травмы. Был один омега, Том, которого Дин встретил много лет назад, и они очень часто сталкивались друг с другом в приемной. У них было схожее чувство сухого, черного юмора, и они начали подсчет, держа пари, кто из них чаще посещал неотложную помощь. Это делало посещение более терпимым, каким бы жалким оно ни было.        Дин был моложе, но он не был глуп, и, основываясь на том, как он встречал Тома почти каждый раз, когда он был там, он подозревал, что Том практически жил в центре. Его альфа должен был быть настоящим ублюдком, намного хуже, чем Аластер, но когда Дин нерешительно упомянул об этом однажды, Том отшутился. «У меня на четыре посещения меньше, чем у тебя, Винчестер» — сказал он. Он был единственным человеком, который называл Дина его настоящей фамилией.        В любом случае, Том исчез. И Аластер тоже.        И Кастиэль взял на себя работу по восстановлению Дина, и поднял её на совершенно новый уровень. Это было даже несерьезно. Это была простуда, сильная, но все же простуда, о которой Аластер даже не спросил бы.        Кастиэль делал свою работу с добротой, какой Дин никогда не получал от альфы и все еще с трудом принимал. Ему нравилось это, да, но он не делал никакой работы в последние два дня, но Кастиэль готовил ему еду, давал ему лекарства, которые действительно помогали, позволял ему отдыхать и смотреть телевизор… в центре они, должно быть, сказали ему, что Дин действительно сломан. Они не ошиблись, но Кастиэль обращался с ним так, словно у него на лбу была печать о хрупкости. Или о том, что он поврежденный товар, что более вероятно.        Был ли он неправ?        Просмотр телевизора действительно сбил его с толку, потому что сначала он не мог найти этому никакого объяснения. Остальная часть этого должна была заставить его чувствовать себя лучше как можно скорее, но как телевизор мог помочь? Он думал, что понял это после своего второго фильма — это должно было занять его, потому что теперь Кастиэль работал из дома и был уверен, что Дин будет беспокоить его все время, если ему станет скучно.        Однако.        На второй день своего выздоровления, когда Кастиэль ушел, чтобы забрать ковер из химчистки, Дин сделал открытие.        Это произошло из-за тривиальной вещи — он чихнул и отчаянно нуждался в салфетке, поэтому он открыл ящик тумбочки Кастиэля, ища их. Он нашел их вместе с брошюрой «Как заботиться о своей омеге», которые раздавали в центре. Он колебался, но недолго: Кастиэль не возражал, чтобы он трогал его вещи, а он делал это часто, убирая по всему дому. Поэтому он взял тонкую брошюру и пролистал ее.        Он знал, что это будет полное дерьмо, и он был прав — они рекламировали омег как идеальное решение всех проблем альфы. Нужно постирать? Возьмите омегу. Холодильник пуст? Возьмите омегу. Стоит член? И так далее, и так далее.        Но была одна вещь, которая привлекла его внимание — заметки, сделанные ярким желтым маркером. Дин прищурился, чтобы прочитать их.        «Предметы первой необходимости и туалетные принадлежности» — гласила одна из них. «Найди магазин для ошейника» — гласила другая, и под ней был список моделей ошейников и несколько цифр. Может быть, измерения? Дин должен был признать, что ошейник, который он получил, был хорошим, он плотно прилегал к его шее. Он не раздражал и, хотя и был простым, не выглядел дешево. Он был просто… удобной полоской относительно тонкой коричневой кожи.        Затем были другие вещи, например, глава под названием «ВЗАИМООТНОШЕНИЯ», где Кастиэль выделил буквально пару строк, особенно ту, где омеги становятся мокрыми сами по себе. Вся глава, казалось, кричала: «Созданы для использования!». Кастиэль нарисовал маленькую стрелку рядом с ней и написал: «купить смазку для подстраховки?». Дин вспомнил, как альфа всегда настаивал на том, чтобы подготовить его, и он использовал смазку каждый раз, так что он, должно быть, справился с этим. Но почему?        Следующие заметки были еще более озадачивающими. Такие вещи, как, «придерживаться здорового питания = сбалансированная диета» или «течки??? купить игрушки?» или «купить чистящие средства».        Все это было просто, но альфа, очевидно, прочитал брошюру и много думал о том, чтобы подготовить дом к прибытию Дина. Дин не заметил этого, потому что, во-первых, он был напуган до смерти, когда прибыл, и только и ждал, когда Кастиэль набросится на него, и во-вторых, он понятия не имел, как выглядело это место до того, как он пришел. Но теперь он начал задумываться. С комментарием Кастиэля о том, что он годами ел вредную пищу… с тем, что у него никогда не было пары, и работа, вытягивающая все силы… возможно, ему пришлось подготовиться намного больше, чем казалось.        Дин думал об этом всё больше, и он не мог понять некоторые из заметок, которые прочитал. Почему сбалансированная диета? Вдруг Кастиэль начал заботиться о своем здоровье? Или, может быть… на самом деле это должно было быть о Дине, который должен был есть здоровую пищу? Все овощи, которые Кастиэль подавал ему, даже всего тридцать минут назад…        И это было бы так странно? Он просто не хотел портить свою собственность, верно? Он вложил немного денег в Дина. Так что, может быть, забота о его здоровье просто гарантировала, что его не придется часто латать, как он делал с простудой.        Но почему он купил игрушки для Дина, если бы у него все еще были течки? Почему бы просто не трахнуть его и заткнуть узлом? Он тоже думал, что это отвратительно? Он казался потрясенным, когда Дин упомянул, что он был один во время течек, без сознания. Так что… он, вероятно, не оставил бы его разбираться с этим самостоятельно. Тогда почему игрушки? Может быть, как дополнение к сексу? Вот только это была трата денег, и никто не тратился на омег.        Дин не хотел верить, что это было что-то еще, кроме как эквивалент настройки двигателя. Убедитесь, что он не ломается слишком часто, может нормально функционировать, и когда он становится слабым или больным или что-то еще, исправьте его как можно скорее.        Это имело смысл. Но доброта и дополнительное внимание, окружающие это, смысла не имели.        Тот факт, что Кастиэль пошел в аптеку, чтобы купить ему другие таблетки, когда у них были идеально работающие, прямо там, на тумбочке. Тот факт, что он называл его нежными прозвищами, когда он их не заслуживал, и спрашивал его о фактах о его жизни, и заверял его, что он не причинит ему вреда. Это может быть какая-то извращенная игра — заставить Дина ослабить свою защиту, заставить его поверить Кастиэлю только для того, чтобы сломить его позже. Он встречал некоторых альф, которые притворялись хорошими, чтобы завоевать его доверие, но потом оказывалось, что они вовсе не были хорошими. Но Кастиэль… не казался таким. Он был слишком бескорыстен, чтобы тратить время на что-то подобное.        И два дня спустя, когда Дин сидит на диване, а он в кафе, он все еще не кажется таким. Он просто не похож на парня, который может превратиться в зло. Он кажется совершенно сбитым с толку многими вещами, которые Дин считает абсолютно логичными и понятными, но это все. Дин не может найти в нем ничего, что бы предвещало, к чему все это может привести. Никакого внезапного безумного блеска в его глазах, который указывал бы, что он хочет ударить что-то или кого-то прямо сейчас. Никаких стояков на ровном месте и никакой похоти. Жизнь с Кастиэлем… была пока обычной. Настолько нормальной, что почти скучной.        Вчера было тяжело, потому что он был напуган. У него был ужасный кошмар, хуже, чем обычно, и он не спал часами. Он притворился спящим, потому что знал, что Кастиэль тоже не мог заснуть некоторое время. Волновался, что ему придется тратить больше времени на заботу о нем? Бессонница альфы заставляла его чувствовать себя некомфортно: он был там, чтобы облегчить жизнь альфы, и до сих пор он чувствовал, что делает прямо противоположное.        Спальня была приятной, современной, но не холодной, очень просторной, с темно-зелеными стенами и огромной кроватью посередине. На покрывалах был красочный растительный узор, который он прослеживал пальцами в ранние утренние часы, и он мог видеть деревья снаружи и то, как все было туманно через большое окно слева.        Но еще одна вещь, которую он мог видеть, это Аластер, нависший над ним у кровати, протягивающий свои длинные костлявые пальцы, теперь с кусками горелого мяса, свисающими с них, и протягивающий руку, чтобы схватить его, каждый раз, когда он закрывал глаза.        Итак, как бы унизительно это ни было признавать, он цеплялся за Кастиэля весь день. Он не хотел быть в спальне, и уж точно не один. И Кастиэль говорил с ним о прошлом, о путешествиях, и это напомнило Дину о нем и папе в дороге, и это были хорошие воспоминания. Кастиэль предложил пойти куда-нибудь с ним, и это тоже не было похоже на трюк, и Дин действительно хотел, чтобы альфа прикоснулся к нему и был рядом с ним, потому что было уже поздно. Скоро снова должна была наступить ночь.        И он почти получил это, он даже включил чертово шоу о природе, надеясь, что Кастиэль присоединится к нему, и это приведет к некоторым… объятиям. Но альфа должен был пойти ответить на его звонок, и Дину пришлось фактически наблюдать за буйволами, пчелами и гориллами, потому что он не мог признать, что ему абсолютно наплевать на шоу. Он никогда не хотел, чтобы альфа узнал, что это была приманка.        А потом эта ночь.        Это приводит Дина в ужас, потому что это совершенно нелогично. Он перебрал все возможные решения, которые мог придумать, и ни одно из них не было правдоподобным.        Кастиэль мог бы сделать все это, чтобы получить благодарность Дина, но альфы хотели, чтобы он проявил благодарность, заставив их кончить или попросив его трахнуть или что-то еще. Секс. Кастиэль никогда не хотел этого, и он ясно дал это понять. Возможно, он не горел желанием видеть уродливое тело Дина, но он много обнимал его, и тогда он не выдавал отвращения. И когда он прижимался этими мягкими, целомудренными поцелуи к коже Дина… Это было очень приятно.        В любом случае, если внешность Дина не проблема, то, возможно, Кастиэль просто не очень любит секс. Это звучит… невозможно. Все альфы, которых знал Дин, были рогатыми кобелями без понятия о самоконтроле, но Кастиэль в целом другой. Хорошо, так что если он не заинтересован в сексе, может быть, он получает удовольствие, потешая какой-то кинк на заботу, и именно поэтому он так сильно обнимает и утешает его. Но это также не имеет смысла, потому что все, что он делал, было… правильным. В нем не было никакого похотливого подтекста. И он не обращал внимания на Дина, пока он не заболел, тогда что…?        Итак, нет никакого объяснения.        Кроме… того, что он говорил правду. Что он думал, что Дин заслуживает того, чтобы о нем заботились, и что он честно просто хотел быть хорошим альфой.        Нет, нет, Дин не пойдет по этому пути. Было бы неплохо отпустить и просто притвориться, что все хорошо, но он реалист. Он не для того провел годы с Аластером, чтобы забыть все свои тренировки, когда первый же альфа, которого он встречает, делает ему бутерброд. Кроме того, папа всегда говорил, что нельзя доверять альфам, и он был прав, не так ли?        Он трет глаза, чувствуя, как начинает болеть голова. Он думает, что у Кастиэля тоже часто головные боли. Все это так запутанно, но он чувствует себя хорошо, он чувствует себя великолепно, и он собирается наслаждаться этим так долго, как сможет.        Внезапно звонит телефон, заставляя его подпрыгнуть. Он встает, его нога запутывается в одеяле, и он почти что спотыкается и падает. Возьми себя в руки, думает он раздраженно, когда тянется к старомодному домашнему телефону.        — Алло?        — Дин, это я, — объявляет Кастиэль, и Дин не чувствует ужаса, слыша его голос. Он чувствует любопытство и бдительность, но это все. Самое время перестать бояться собственной тени.        — Да, Альфа?        — Я просто проверяю. Ты хорошо себя чувствуешь?        — Да, я в порядке, — заверяет его Дин. — Я не вставал с дивана, — Кастиэль на мгновение замолкает. На слишком долгое мгновение. Дин паникует, воображая неодобрение и желая исправить это. — Я имею в виду, кроме как чтобы поднять трубку. Мне пришлось встать с дивана, чтобы взять трубку, Альфа. Я не мог дотянуться. Я не хотел лгать. То есть я не лгу, но я…        — Эй, эй, успокойся, Дин, все в порядке, — «вот и всё на том, как он не боится собственной тени» — с горечью думает Дин. Он ненавидит это, он ненавидит, что он не может прожить один день без навязчивых извинений или дрожи в страхе из-за самых глупых вещей. Потому что он уверен, что Кастиэль не причинит ему вреда, как это делал Аластер. Действительно уверен. Но его тело… его тело, кажется, не согласно.        — Дин?        Он не знает, говорил ли альфа что-то раньше или нет, он просто не знает.        — Я чувствую себя прекрасно, — отвечает он. — Так же как и когда ты ушел. И мне тепло, и все такое.        — Хорошо, — говорит Кастиэль, и это слово полно облегчения. — Послушай, мне придется остаться здесь еще на полчаса, но я зайду в пиццерию, чтобы купить что-нибудь на ужин. Не мог бы ты сказать мне, какую пиццу ты хочешь?        Ох.        — Э-э, пепперони? Если можно? Все, что с мясом, хорошо, — Дин вспоминает заметку Кастиэля о здоровом питании и задается вопросом, не заставит ли он его заказать овощную.        Он этого не делает.        — Отлично, я запомню. Я скоро вернусь, но если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, позвони по этому номеру.        Хорошо.        — Хорошо, — отвечает Дин вслух. — Спасибо, Альфа.        Кастиэль сбрасывает вызов, и Дин понимает, что забыл сказать ему факт. Он выберет что-нибудь и расскажет его, когда прибудет альфа.        Трудно выбирать факты о себе, думает он, откидываясь на спинку дивана, потому что он не уверен, как много он хочет рассказать. Кастиэль может использовать это против него позже. Например, если он скажет, что ему действительно нравятся машины, альфа может никогда не позволить ему никуда ездить. Не в качество настоящего водителя, очевидно — омеги ездят очень редко — но рядом или сзади. Факты могут быть способом контролировать его.        За исключением того, что до сих пор ничего не случилось. Ничего плохого не произошло, и это сводит его с ума.        Кастиэль вскоре возвращается, как и обещал, и приносит две огромные пиццы и несколько напитков. От запаха у Дина текут слюнки, и он поворачивается на диване.        — Здравствуй, Дин, — Кастиэль улыбается, и это тоже приятная улыбка. Не одна из маленьких как раньше. Он тоже выглядит легче, счастливее. Может быть, встреча по кодированию прошла хорошо. Дин размышляет о том, каковы его друзья и коллеги.        — Привет, — отвечает он. — Нужна помощь?        — Нет, но мы можем сесть за кухонный стол, — Кастиэль идет прямо туда, и Дин следует за ним. Пицца восхитительна, томатный соус богат, а пепперони хорошо приготовлены, и Дин не может удержаться и поглощает ее без каких-либо ограничений. Он даже подбирает ниточки сыра, которые цепляются за его тарелку, и запихивает их в рот вместе с остальным.        — Я вижу, тебе это нравится, — Кастиэль смотрит на него с удивлением. Мужчина съел только второй кусочек, в то время как Дин уже съел четыре.        — Это очень хорошо, — бормочет Дин с набитым ртом, и это выходит так приглушенно, что он не уверен, понял ли альфа. Но Кастиэль улыбается все больше, поэтому он догадывается, что понял. Дин с трудом сглатывает и спрашивает, слова теперь ясны: — Можно мне взять еще?        — Вся коробка твоя, — отвечает Кастиэль, поднимая брови. — Надеюсь, ты не ожидал, что я закажу столько пиццы только для себя?        Дин смиренно пожимает плечами, но он доволен: альфа все еще приносит ему еду, которая только для него.        — Спасибо, — говорит он и вспоминает. — О, я забыл сказать тебе один факт. Так что я думаю, что теперь должен два, — он знает, что должен выглядеть противоречиво, когда пытается выбрать второй, ломтик свисает в его руке под тяжестью ингредиентов. — В один из первых дней, когда я был здесь, я использовал тот соус, который у тебя был в серой бутылке. Он пах как томатный, так что я подумал, что будет неплохо…        — О БОЖЕ, — Кастиэль давится пиццей, встревоженный, но также начинающий смеяться. — Это…        — Табаско, я знаю, — скулит Дин, воспоминание о жжении в горле возвращается. — Я только попробовал ложку, чтобы проверить, не испортился ли он. Я чуть не умер.        Кастиэль на самом деле смеётся над этим. В другой жизни Дин ударил бы его по руке, притворяясь оскорбленным. Но это здесь и сейчас, и он только драматически вздыхает.        — Целую ложку! — жалуется он, а затем тише, более робко: — Зачем ты вообще его держишь, если не готовишь, альфа?        — Прости, что смеялся над тобой, — говорит Кастиэль, вытирая глаза. — Просто я никогда не думал, что кто-то попытается его съесть. Я забыл. Это был подарок от одного из моих братьев, «таинственный вкус» как он сказал, — Кастиэль использует свои пальцы, чтобы сделать несколько воздушных кавычек, которые делают его довольно смешным, по мнению Дина. — Он пролежал в моем холодильнике около года.        — Я не выбрасывал его, так что будь осторожен, — предупреждает его Дин, все еще улыбаясь, и откусывает большой кусок. — Альфа? Могу я кое-что спросить?        — Ты знаешь, что можешь, — Кастиэль делает глоток колы, которую он принес с собой, в бумажном стаканчике на вынос. Это была еще одна вещь, которая удивила Дина — он даже не помнил, когда в последний раз пил колу, если не считать того случая три недели назад, но, боже, он всё равно скучал по ней.        — Ты сказал один из твоих братьев. Сколько у тебя их?        Кастиэлю не нравится вопрос, и это очевидно. Он ставит стакан и смотрит на свои руки.        — Я не хочу говорить о своей семье.        Его голос напряжен, и он не злится, нет, Дин чует, но он все равно беспокоится.        — Прости… — начинает он, еда внезапно становится тяжелой в его желудке.        — Нет, дело не в тебе, это просто… — Кастиэль колеблется. Он играет со своим обручальным кольцом, поворачивая его влево и вправо, влево и вправо. — Это не очень приятная тема для меня.        Дин кивает в знак согласия. Он тоже не хотел говорить о своей семье. Слишком много болезненных воспоминаний.        — Ты мой муж, — говорит Кастиэль и смотрит на него, и его глаза очень, очень голубые и добрые. — Конечно, когда-нибудь я тебе все расскажу. Но если ты позволишь мне… Я сейчас хорошо провожу время, и мне бы хотелось, чтобы так оно и оставалось.        Дин слегка улыбается ему и снова кивает. Он надеется, что Кастиэль понимает, что он не хотел быть любопытным мудаком.        «Если ты позволишь мне.»        Как будто у Дина была сила или даже желание заставить Кастиэля открыться о своих личных проблемах. Это не похоже на то, что он Доктор Фил, даже если бы там был хоть один омега.        — А второй факт?        Дин вскидывает голову, он совершенно забыл.        — Верно! Э-э, ладно… — он замолкает, потому что у него ничего не готово. — Итак, зима — мое любимое время года.        Это дерьмово, но он не может придумать ничего менее… опасного. Разоблачающего. Он чувствует себя глупым, как только слова покидают его рот, но уже слишком поздно.        Кастиэль ковыряется в своем кусочке, но звучит заинтересованно, когда спрашивает:        — Потому что ты тогда родился?        Он действительно помнит? Дин сбит с толку.        — Э-э, не совсем. Я имею в виду… у меня не было много дней рождения, это просто… не было важным… — самое время сменить тему. — Но зима крутая. Там нет жуков и нет жары, и все выглядит… тихо. Например, когда идет снег, понимаешь? Это выглядит… по-другому, и мне это нравится, да.        Дин отстой в объяснении вещей, о боже, почему он вообще это сказал. Но он не привык говорить о своих чувствах, или о том, что ему нравится, или просто много говорить вообще.        — Я тоже люблю зиму, — размышляет Кастиэль, жуя свою пиццу с овощами. — Я согласен, что мир кажется другим, когда покрыт снегом. Как будто мир в коконе. Это… безмятежно и оптимистично.        — Да, я имел в виду то, что ты сказал, — Дин запоминает описание. — Хорошая фигня, альфа.        Глаза Кастиэля сияют, уголки его рта приподнимаются.        — Хорошая фигня, — повторяет он, и слова звучат странно.        Но Дин прекрасно проводит время, и когда они заканчивают трапезу (Дин набивает себя всеми восемью кусочками пиццы, а Кастиэль удивляется его способностям, и не ругается), альфа предлагает им посмотреть фильм.        — Моя подруга только что порекомендовала мне его, и я знаю, что ты увлекаешься фильмами… — он звучит неуверенно, но неохотно. — Так, может быть, ты захочешь посмотреть его, вместе?        Вместе. Акцент достаточно силен, чтобы Дин заподозрил, что речь идет о чем-то другом. Может быть, что-то, о чем они упоминали утром?        — То есть, вместе-вместе? — спрашивает Дин и съеживается, это звучит так глупо. Может быть, именно поэтому Аластер не хотел слышать, как он говорит, может быть, это было благословением для них обоих. У Дина никогда не было особого фильтра для мозга. Увидев дезориентированное выражение лица Кастиэля, он уточняет:        — Как порно?        — Нет! — почти кричит Кастиэль, по какой-то причине в ужасе, и это заставляет Дина инстинктивно отступить на шаг назад. — Нет, я имел в виду обычный фильм, Дин. Как ты хотел вчера?        — О, — Дин чувствует себя напряженным. Снова. Просто так трудно привыкнуть к тому, что Кастиэль хочет нормальных вещей, абсолютно не связанных с сексом. Он замечает, что альфа внимательно наблюдает за ним, как будто оценивая его реакцию. — Да, я бы хотел этого, альфа.        — Хорошо. У меня нет работы сегодня вечером. Но прежде чем мы посмотрим что-нибудь, я хотел бы взглянуть на твои вещи.        Дин чувствует, как его сердце замирает в груди. Крошечное «зачем?» почти, почти вылетает из его рта, но он останавливает себя как раз вовремя. Это выбор альфы. Если он хочет забрать все, что есть у Дина, он имеет на это право.        Но действительно, почему? Дин не думает, что он сделал что-то не так. Может быть, это всё вопросы, которые он задает. Или всё то, на что Кастиэль сказал, что он не возражает, но на самом деле он возражал. Время упасть молоту на наковальню.        Они поднимаются наверх, в спальню, и Дин открывает один из ящиков шкафа. Это всё там: его темно-синяя рубашка, одна черная и одна серая футболка, пара джинсов, которые он носит на улице, две пары носков и две пары боксеров. Все, что Кастиэль дал ему в первый день. Его брезентовая куртка висит у двери, кроссовки — в обувном шкафу рядом. В сочетании с одеждой, которую он носит в доме, это самое большое количество одежды, которое он носил за многие годы. И она удобная и полезная — ничего откровенного или «сексуального». Это практично.        Кроме одежды, у него есть ошейник, зубная щетка и расческа. Он делит мыло, шампунь и зубную пастой с альфой, и он еще не спрашивал, что делать, когда ему нужно будет побриться. Волосам на его теле требуется много времени, чтобы вырасти, потому что он омега.        Пока Кастиэль стоит там и обдумывает все это, Дин просто молится, чтобы он не заставил его бегать по дому голым.        — Здесь не так много одежды, — вздыхает Кастиэль над содержимым ящика. Дин готов отрицать это и умолять, но не открывает рта. Кастиэль оглядывается на него: он должен заметить, что Дин встревожен. — Эй, все в порядке. Мы просто купим тебе больше.        Дин хмурится.        — Мы купим?        — Да, именно поэтому я проверяю, что еще тебе нужно.        — Мне ничего не нужно, альфа, — заверяет его Дин. — В этой одежде нет ничего плохого.        — Если мы собираемся жить вместе, тебе нужно нечто большее. Тебе нужно много одежды для многих случаев и погодных условий. И некоторые другие предметы тоже были бы хороши.        — Какие предметы? — На этот раз Дин не может сдержать страха в голосе. Итак, он боится, подайте на него в суд: «предметы» могут означать множество вещей, когда дело доходит до омег, и это никогда не бывает чем-то приятным. Может быть, клетка для члена? Если Кастиэль не очень любит секс с ним?        — Все, что тебе нравится или хочешь, — отвечает Кастиэль, закрывая ящик. — Книги, одеяла, компакт-диски?        — Я могу это получить? — Дин недоверчиво поднимает брови. Альфа шутит? Может быть, это будет общим или что-то в этом роде, или доступно только тогда, когда он ведет себя хорошо… но это все еще звучит многообещающе и заставляет Дина быть немного взволнованным.        — Конечно. Мы пойдем в магазин завтра, если ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо.        — Я буду в порядке, Альфа, — Дин посылает ему улыбку. — Звучит потрясающе.        Кастиэль кивает и протягивает руку Дину.        — Теперь фильм? — спрашивает он. Омега берет его за руку, и руки альфы такие большие, что это никогда не перестает удивлять его. Они одного роста; Дину всегда говорили, что он слишком большой для омеги… но Кастиэль больше в… других местах. Более твёрдый. Его плечи широкие, как и его грудь и бедра… его бедра действительно мускулистые. Дин никогда бы не подумал, что такие бедра могут принадлежать занудному программисту.        Кастиэль ведет его вниз, и они садятся на диван, сохраняя некоторую дистанцию между собой.        — Возможно, ты уже видел его, — говорит альфа, и он кажется… нервным? — Чарли сказала, что это один из лучших фильмов ужасов этого века.        — О, это здорово, я люблю ужасы, — честно говоря, он не может дождаться. Альфа проводит с ним целый день. Делает то, что нравится Дину. Он чувствует, что сорвал джекпот, и лотерея — это его жизнь.        — Да, ну… — Кастиэль прокручивает миниатюры фильмов, чтобы остановиться на одной из них. — Вот он. Ээм… Заклятие?        Черт возьми, Дин обожает его! Волнение берет верх, и он почти подпрыгивает на диване, мгновенно наполнившись энергией.        — О боже, это кажется один из моих любимых. И еще есть вторая часть! И много спин-оффов. Я еще не видел Монахиню, ее нет на Netflix или где-то еще, и я не могу пойти в кино, но однажды я ее увижу. Мы также должны посмотреть Аннабель, если тебе понравится этот! И… — и Дин переводит взгляд с телевизора на Кастиэля, внезапно вспоминая, где он и что делает, и это заставляет его остановиться на полуслове. Он замирает, альфа внимательно наблюдает за ним, что, черт возьми, он делает?        Он бледен и знает, что от него воняет страданием. Кастиэль не выглядит злым, но он приостанавливает экран загрузки и кладет пульт.        Он снова облажался. Он почти получил это; прошло так много времени с тех пор, как он смотрел что-то, что ему нравится, с другим человеком, и, может быть, просто может быть, он мог получить какое-то приятное прикосновение, но он просто должен был открыть свой рот, не так ли? Почему он такой идиот?        — Прости, я буду вести себя хорошо, — клянется он. — Прости, альфа. Я не хотел говорить. Я заткнусь, пожалуйста, мы все еще можем посмотреть фильм? Я просто буду сидеть здесь и не скажу ни слова…        — Я хочу, чтобы ты делился со мной, — перебивает его Кастиэль, его голос нежен, и он наклоняется к нему на диване, весь во внимании. — Это интересно, и ты много знаешь об этом. Значит, есть и другие части?        Дин сглатывает, переводя взгляд с телевизора на Кастиэля, который ждет ответа. Он действительно звучит любопытно и, похоже, не обращает особого внимания на его сумасшествие.        — Д-да, — отвечает он, его голос немного дрожит. — Вторая часть и некоторые другие связанные фильмы.        — Они тоже о призраках?        — Второй — о жуткой кукле, — бормочет Дин, глядя на гладкую поверхность дивана, потому что так проще. — Одна из них о монахине-убийце.        Кастиэль фыркает на это, и он выглядит действительно удивленным, когда Дин пользуется мгновением и смотрит на него.        — Посмотрим, я заинтригован, — с этими словами он снова нажимает кнопку воспроизведения.        — Мы все еще можем посмотреть это? — Дин поднимает брови. Надежда расцветает в его груди. Кастиэль не злится. Он действительно не злится, и он отвечает «конечно», а затем лучше — он берет руку Дина и тянет его, пока тот медленно не приблизится. Теперь их руки соприкасаются, и Дин робко кладет голову на плечо альфы. Он поднимает глаза, ища разрешения в лице Кастиэля, и мужчина улыбается и дарит ему еще один мягкий поцелуй в голову.        Фильм начинается, и Дин чувствует, что он тает. Они обнимаются. Они держатся за руки.        Иногда они обсуждают фильм: они оба соглашаются, что саундтрек отличный, и Кастиэль задает конкретные вопросы относительно сюжета и того, как работают демонологи. Дин более чем счастлив ответить: он прочитал несколько книг о настоящих Уорренах в рамках исследований для папы, и до сих пор помнит. Джон всегда интересовался оккультизмом, и Дин знал, что это, вероятно, из-за того, как умерла мама, но он никогда не видел никаких монстров… помимо людей. Он решил, что папа пытается… понять, как работает разум убийцы. Или куда он нанесет следующий удар.        Дин даже не хотел пытаться понять его. Он просто хотел найти его и убить, но они этого не сделали. Папа исчез, и Дин оказался в аду Аластера, и всё на этом. Их цель из прошлого больше не имела значения.        Кастиэль действительно подпрыгивает во время некоторых страшных сцен, но он очарован. Это так здорово — испытать это с альфой, спокойно обсудить это, и Дин с нетерпением ждет просмотра новых фильмов с ним.        — Это было приятно, — объявляет Кастиэль, когда Дин отрывает голову от его плеча и потягивается. Его суставы щёлкают, протестуя. — Мы скоро сможем посмотреть вторую часть?        — Да, завтра? — Дин лениво улыбается. Он чувствует, что у него был лучший отдых за последние годы.        — Звучит идеально. Как ты себя чувствуешь?        — Отлично, — и Дин действительно так себя чувствует. Его головная боль прошла, кашель не вернулся. У него всё еще течет из носа, но это не изменится. Он знает по опыту, что простуда всегда занимает много времени, чтобы полностью уйти.        — Ты должен подышать еще раз, на всякий случай, — решает Кастиэль и встает, кряхтя и вытягивая руки над головой. Его рубашка задирается, и Дин видит его подтянутый живот. — Я тем временем вынесу мусор.        — Хорошо, — соглашается Дин, и они так и делают. Еще не так поздно, но Кастиэль настаивает, чтобы они легли спать. Дин думает, что такими темпами он лишится ног за ненадобностью, но он помнит, что они должны пойти в магазин завтра.        Кастиэль дает ему какой-то спрей для носа, который должен помочь ему дышать ночью, и Дин сбит с толку, обнаружив, что его нос почти свободный и сухой через двадцать минут. Они чистят зубы, и пока Кастиэль принимает душ и переодевается, Дин сидит на кровати и думает, должен ли он лечь в нужную позу и сразу быть готовым. Он больше не чувствует себя больным, так что все в порядке. Он думает, что на этот раз альфа, возможно, захочет это сделать: он прикасался к нему весь день. И он вроде как тоже хочет. У него встал в ванне утром, когда Кастиэль поцеловал его, а затем сказал… эти слова. Хороший мальчик. Дин почти вздрагивает, думая об этом. Что ему терять? Его никогда не били за готовность к сексу.