Рациональный азарт

Безобразие — это когда болтливого человека заставляют замолчать. Авантюрину голосовой покой на ещё три дня продлевают, а он если будет молчать, то сойдёт с ума от мыслей в голове. Бинты с лица снимают, кожа возле ушей и по корню роста волос ещё немного красная, врачи говорят, что быстро сойдёт, но шею ещё придётся обрабатывать. Топаз первая сбегает пораньше с работы, как только это возможно, и втихаря проносит чашку кофе. — На, только не говори Рацио. Авантюрин смотрит на неё, вздёрнув бровь. — Ах, ты же не можешь говорить, забыла. Щёки надуваются, но обида быстро проходит, как только в нос попадает запах: горький, наполненный кофеином, ещё и с пенкой. Благодать. Тело мурашками покрывается. — Ты реально как наркоман, — вздыхает Елена, падая в кресло. Тяжело вздыхает, опуская голову на мягкую спинку: — За эту неделю устала очень сильно. Не могу войти в рабочий темп. Хотя я параллельно по делу вашему ещё материал ищу, это, оказывается, тяжело. Без влияния корпорации куда-то лезть я не привыкла. Авгин рад, что хотя бы подруга выглядит хорошо. Как и Счетовод, увалившийся прямо у её ног. Он думает над тем, как начать диалог. Не будут же они в угадайку играть? На ум приходит идея. Какаваша берёт в руки телефон, что-то набирает и нажимает на экран. Топаз поднимает голову, когда слышит женский голос искусственного интеллекта: — Как ты себя чувствуешь? Топаз хихикает, Авантюрин тоже показывает широкую дурацкую улыбку. Звучит нелепо. Хотя бы так. Пусть хранит Нус мозги тех, кто в ответе за технологический прогресс Вселенной. — Отлично. Теперь ещё и ты проснулся, так что вообще восторг. — Расскажи, что по делу вам уже известно. И ещё, знаешь где Рацио? — Ну он же после гонки той знатно пострадал, но он выиграл, кстати! — спешит дополнить Топаз, увидев помрачневшее лицо собеседника. — Вот и ходит в больницу городскую. Лечится. Фиалковые глаза широко раскрываются. Пальцы быстро носятся по экрану: — Он лечится не здесь?! С травмированной ногой и не здесь, а в какой-то дряхлой городской больнице?! Голос ии без особых эмоций читает текст, но гневный посыл ясен как день за окном. — Тут же не лечат тех, кто не работает в корпорации, — Елена понимающе пожимает плечами. — Мне самой больно смотреть сначала было, но он сказал, что так даже лучше. Сидеть на месте вредно для мозгов?... Вроде бы что-то такое. «— А как же, мозги отсохнут, если посидит на месте! Ещё один трудоголик на мою голову!» — огрызается про себя авгин, смотрит на клавиатуру. Не успевает он отвлечься, как на экране всплывает новое сообщение от Рацио:

༻━━━━━━━━━━━ ༺

«Приду вечером.»

«Что-то случилось?»

«Как крот опять. Ничего критичного, просто не буду рисковать. К вечеру приду в себя.»

«Окулист ничего не смогла посоветовать?»

«Нужно дойти до нервопатолога, а он с тяжёлыми физическими травмами не принимает.»

«А если настойчиво поговорить?»

«Даже не думай. Это ведь для лучшего осмотра надо.»

«Какие травмы имеются у тебя?»

«Правое плечо перелом и колено... Просто колено, вернее, его отсутствие как будто.»

«Останешься со мной на ночь?»

«Если хочешь, то конечно.»

«Спасибо. Но если будет плохо, то не смей, Веритас, умоляю тебя»

«Ок.»

༻━━━━━━━━━━━ ༺

Печальную новость Авантюрин передаёт Топаз, и она решает в моменте рассказать всё, что им известно. По итогу выходит: возможно пятерых мотоциклистов преступников спонсирует кто-то повыше, они под псевдонимами выигрывают гонки и так их покровитель получает прибыль. Полиция проверяет сейчас возможных подозреваемых. Поиски передвижения Хелен идут более-менее успешно, поскольку номер мотоцикла известен, но она покинула город почти две недели назад. Почему происходят убийства по-прежнему непонятно. — И ещё, через 15 дней они ждут на заезде трёх приглашённых. Рацио в их числе. — Почему именно через 15? — Понятия не имею. — У нас планируются какие-то мероприятия в городе в это время? — Вроде бы нет. Лето скудное на такие праздники. Единственное, что нас ждёт в ближайшую неделю или две, это жуткая жара. Это точно. И просто ужасно. Авантюрин вместе с этим осознаёт, что скоро перевалит за середину лета. Время летит непозволительно шустро, а общих моментов с Рацио по пальцам пересчитать. В потоке разговора Елена жалуется на те самые сделанные бумаги без её ведома. С подлой усмешкой Авантюрин предполагает, что это дело рук Яшмы. У змеи хвост длинный, она любым способом сможет добраться к желаемому, даже если в офис заглядывает ну очень редко. Учитывая, что Топаз её любимица, то его предположения верны на 97%, остальные 3% — осознание, что женщина никогда без чужого ведома благодать не делает. Пусть даже для самых любимых подопечных. Уставшая подруга уходит домой спустя два часа болтовни. Авантюрин с ней делится историей, которая возникла между ним и учениками Рацио. Смеются над подростковыми драмами, но Елена поддерживает позицию Генри и говорит, что с удовольствием бы провела с ними ещё несколько месяцев. — Только приличную фотографию там сделай, а то знаю я тебя, — поправляя полупрозрачную накиду, под которой видна чёрная рубашка, Елена забирает сумку и направляется к выходу. «— Делиться с какими-то фанатками видами на рельефные мышцы? Ты за придурка меня держишь?» — думает Какаваша, вздёрнув свой нос на прощание. — И не сиди долго без сна. Физически ты уже в норме, но врачи предупреждают о психической нестабильности. Как же без проблем на ментальном уровне. Авантюрин серьёзно думает, что удача охраняет только его тело, а на остальное плевать хотела. До самой ночи топ-менеджер убивает скуку в азартных играх по сети. Скучает по большому голографическому экрану в своей квартире, на котором игра кажется более весомой и приятной, чем на ограниченом экране телефона. Не всегда хочется вживую смотреть на лица противников и вслепую играть даже более рискованно. Минус лишь в том, что навязчивые мысли давят в тишине. Он как в психушке. Хоть завтра съезжай, несмотря ни на что. Поближе к Веритасу. Веритас. Веритас. Веритас. Как же долго он не приходит. Вдруг ему совсем стало плохо и он не придёт? Авантюрин сойдёт с ума здесь сам. Как он раньше жил в квартире самостоятельно? Он пытается вспомнить, и липкий пот забирается под рубашку. Заказывал еду в самую позднюю ночь, ел как попало, спал до полудня, если срывался, то запивал снотворное алкоголем. Не смертельными дозами, так, чтобы отключило ненавистный мозг, постоянно генерирующий всякую чепуху.

«Какое жалкое зрелище — без него ты уже не функционируешь. Этим легко воспользоваться, игрок»

— Бред, это бред, — шепчет, уставившись невидящим взглядом в экран, где прокручиваются слоты.

«Посмотри на себя. Раньше сутками мог сидеть сам, улыбаться, играть без задней мысли, а теперь? Чувства делают тебя уязвимым»

Последний слот встаёт в ряд. Надпись победы не вызывает ровным счётом ничего. Рука сжимает волосы, оттягивая. Хочется выдрать с корнем. От гнева и паники начинает колотить.

«Он же теперь всё-всё о тебе знает. Даже то, о чём ты хотел молчать до гроба. Не дай ему обыграть тебя. Ты потеряешь всё. Вернёшься обратно— »

— Нет! — крик надорваный, даже не крик, а сип. Горло дерёт когтями изнутри. — Почему? Почему? Всё же хорошо. Почему это происходит? Почему он возвращается обратно к этим паническим атакам? До появления Рацио он хотя бы знал, когда ждать приступ, чтобы закинуться успокоительным.

«Это из-за него»

Какаваша прижимает к груди колени, локтями закрывается как может и медленно покачивается вперёд-назад. Жмурится, ему страшно. Пальцы давят на голову, раздражают кожу. — Какаваша? — весь шум прекращается. Авантюрин резко поднимает голову к двери. Из коридора заглядывает тёмная макушка с золотой заколкой лавра. Рацио выдыхает: — Не спишь. Я боялся, что приду слишком поздно и нарушу твой покой. Сбитый режим играет мне на руку, но его надо восстанавливать. В одной руке у доктора небольшая сумка, он уже в другой одежде, выглядит свежее, чем днём. Стоит ему поставить ношу, как он слышит быстрые шаги. Авантюрин тянет за локоть, разворачивает к себе и заключает в пугающе крепкие объятия. Дышит часто-часто, а пальцы цепко сжимают ткань футболки. — Я тоже скучал, — Веритас проглатывает удивлённый вопрос, узнавая одержимость, исходящую от авгина. Смягчает голос как может: — Идём, опять ляжешь. Здоровой рукой мужчина обхватывает поясницу Авантюрина, немного поднимая вверх. Поскольку он и так стоял почти на носочках, было несложно. Теперь у авгина есть возможность провести носом возле уха, вдохнуть вернушийся запах жасмина. — Ну-ка, отпусти, я на тебя хоть посмотрю, — Веритас всё ещё хромает, но доходит без проблем и опускает ношу на постель. Вместо этого Какаваша тянет вперёд, хочет затащить к себе. Размер койки всё ещё рассчитан на одного, но она не была по-жалкому узенькой, как в дешёвых поликлиниках. Достаточно просторная для одного и тесновата для двоих. Вздыхая, Рацио уступает своей первой любви: — Стой, я лягу, хорошо, дай только самому залезть. Моё колено всё ещё в печальном состоянии. Авантюрин отстраняется, хищно переводит взгляд на чужие ноги. Моментально его прихоть никто не выполняет — Веритас переносит сумку поближе, из неё вытягивает планшет, маленькую красную коробку с заваркой знакомого отвара, её ни с чем не спутать, и на последок кидает в авгина чем-то маленьким. Руки автоматически ловят — надрессировал, чёрт возьми, — в ладонях шумит обёртка кислицы. Авантюрин хмыкает, пока Рацио берёт себе тоже, пару секунд думает и поворачивается к нему: — Поможешь открыть? Активно кивнув, топ-менеджер с более осознанной улыбкой забирает конфету, открывает и аккуратно приближает к чужим губам. Они едва прикасаются, но у авгина все ощущения обострены, он обжигается лёгким дыханием, сам забывает набрать кислород в лёгкие, глядя, как доктор языком рефлекторно проводит по губам. — Спасибо, с такой рукой я правда потерял половину функционала. Принимать ванную с этим отдельная каторга, — ализариновые глаза закатываются от неприятных воспоминаний. — Я ещё никогда так не страдал с мытьем головы. Внимание сразу переключается на слегка отросшие кончики непослушных волос. — Разговаривал с врачами, тебя можно забрать, но с регулярным приходом на осмотр, чтобы не запустить лечение. Согласен? Естественно! Он здесь скоро себе все волосы на голове выдернет! Авантюрин быстро кивает, стараясь не сильно показывать свою нервозность, хотя от кого он прятаться пытается — Рацио говорит на отвлечённые темы, косвенно успокаивает своим глубоким голосом, но смотрит осознанно, наблюдает за изменчивым настроением. И авгин ненавидит быть открытой книгой для него, хотя с другой стороны — хочет, чтобы он знал всё о его мыслях, доказывая, что и такого человека возможно любить. — Утром приготовлю отвар. Видел, тут кухня небольшая на этаже есть. Кипяток можно взять, — теперь Веритас поддевает футболку, снимает её, немного замешкавшись с гипсом. Под ней только обнажённое туловище. Какаваша тяжело сглатывает, пока мужчина загружает ногу на постель, поднимает большую подушку, чтобы облокотиться на неё, и не забывает оставить место для авгина. Мышцы спины, шеи, предплечья плавно перекатываются, гипнотизируя, каждый вздох хочется считать. Авантюрин понимает, что в нём говорит его тактильный голод.

«Это всё из-за него»

— Придётся спать под моим левым боком, сам понимаешь, — хмыкает мужчина, он не выглядит смущённым от того, что сам ведёт диалог. Поднимает руку, приглашая поближе. — Чего, конфету ещё не съел? Какаваша подаётся вперёд, мостится совсем близко, забывает про свою кислицу, она теряется где-то в одеяле. Одной рукой осторожно поглаживает плечо, указательным пальцем второй прикасается к тёплым губам. С требованием смотрит то на них, то в глаза. — Что? — Рацио ловит разрыв связи, впервые не понимая, чего хочет Авантюрин. Выглядит авгин очень забавно, теперь ему приходится говорить мимикой, которая обычно служит прикрытием или угрозой. Ожидая уточнений, доктор перекидывает конфету к щеке и Какаваша тычет туда же. Мужчина вскидывает бровь: — Мою хочешь? Топ-менеджер приближается лицом к нему. — Ты забыл, что моя брезгливость выше средней? — напускная строгость идёт в дело. Веритас хочет немного подшутить. — У тебя своя есть. Авантюрин аккуратно сталкивается носом к носу с доктором. Не мигает, гипнотизирует фиалковыми глазами, в которых нет блеска, а в полумраке палаты они отражают матовым окрасом. Жутковато даже, но не для влюблённого Веритаса. — Моя конфета, я её съем сам, — улыбка появляется на губах сама собой. Зато Авантюрин тут же зло фыркает, пальцами давит на щёки. — Ну хватит-хватит, — смеётся Рацио. Ему не дают воспользоваться одной рукой, чтобы защититься. Авантюрин предусмотрительно почти лёг на неё. — Откуда в твоей голове столько безобразия? Открывает рот и игрок этим пользуется, с энтузиазмом ныряя внутрь языком. Рацио хмурится, хочет просто отдать конфету, а этот хитрец играться начинает: облизывает её, перекатывает между их языками, но не забирает. От кислого привкуса слюны появляется больше, губы становятся немного липкими. Ощущения двоякие, хотя с каждой секундой хочется просто отпустить все свои домыслы. Веритас закрывает глаза, чтобы было немного легче, но так даже хуже. Сразу слух дразнит влажный звук, Авантюрин возвышается сверху. Вспоминается их первая ночь, наполненная самыми яркими и трепетными воспоминаниями, от которых мурашки по коже. Ладонь перемещается на спину, прижимая к себе поближе. Авгин демонстрирует свою гибкость: слегка прогинается, легко поддаётся чужим махинациям. Это что-то такое же яркое, как привкус конфеты. Только сладкое, стекает мёдом по телу, такое приятное, тёплое. От приторности голова кружится, но рядом с Авантюрином всегда мало воздуха хотя бы из-за его любви к обилию духов. Рацио не отпускают до тех пор, пока конфета не становится совсем маленькой. Игрок-таки забирает её себе и с лихорадочно красным лицом отстраняется. Улыбается, глядя, как доктор косится в сторону, восстанавливая дыхание точно по счёту. — Доволен? — мужчина отдаёт своё красноречие с конфетой, но реабилитируется: — Уже начало второго. Чем раньше проснёмся, тем раньше сможем оформить тебя домой. Выслушав доктора одним ухом, Какаваша без какого-либо стеснения всё время смотрит на его грудь. Рацио не может игнорировать это, хотя очень хочется. Видимо, подумав, что от одной поблажки ничего не случится, он закатывает глаза и опускает подушку, чтобы полностью лечь. — Просто ложись как хочешь и всё. Конечно же Какаваша ждёт только зелёного света. Как нетерпеливый пёс мечется по постели, чтобы лечь на Веритаса вместе с одеялом. Он помнит про ногу, поэтому старается её не задеть, а головой точь в точь ложится на грудь, вертит ею, щекоча своими локонами и даже целует. Ощущая, как горят уши, Рацио старается не думать о том, как это выглядит со стороны, просто любуется солнечным мальчишкой, пригревшимся на нём. — Я скучал, Какаваша, — уставший тон наконец даёт о себе знать сонной хрипотцой. — Без тебя мне и думать тяжелее теперь. Я люблю тебя, правда. Движения замирают, но доктор не прекращает гладить спину, не ожидая чего-то особенного. Авантюрин поднимает пустой взгляд. Одними губами отвечает: — Я...знаю. Ещё очень долго рука Веритаса поглаживает голову, пальцы перебирают локоны, аккуратно массируют, почёсывают. Под ухом размеренное сердцебиение. Такое же рациональное — как и всегда, хотя стоит Авантюрину слегка пошевелить головой, как оно спотыкается, ускоряя свой ритм. Это дарит ощущение некой власти. Самой маленькой. Он жаден. И дело не в стремлении завоевать высокие ранги, положение, чтобы указывать другим. Нет, Какаваша хочет контролировать свою жизнь. Хотя бы. Хотя бы эту малость. И даже подобная мелочь ему не поддаётся до конца.

«Это всё из-за него»

Казалось, так всегда было — с момента его выкупа Яшмой, когда в жизни появляются люди, с которыми надо общаться, кое-что начинает выходить из-под контроля.

«Удача не помогает держать возле себя людей долго»

Рано или поздно все уходят. И Рацио должен уйти, просто он держится, сводит игрока с ума, делает податливым к одному только своему виду. «— Ты ведь в других ищешь любовь к себе, потому что сам не знаешь, за что в себе хвататься, — насмешка и высокомерие в синих глазах раздражает. — Всего лишь авгин со стандартным набором внешности, верно?» Сугилит бы никогда не подошёл на эту роль. Он не хочет видеть Какавашу. Предпочитает брать и не отдавать взамен. Авантюрин ненавидит его за то, что он хвастается тем, чего никогда не будет у него самого. «— Я пыталась понять, какие чувства правда ощущаю, но, понимаешь, все эти наши ссоры, которые начинаются столь внезапно. Мне больно смотреть, мне больно понимать, что никак не могу помочь тебе. Вина преследует меня. Я больше так не могу» Елена потратила на него слишком много. Она не виновата. Какаваша правда хочет слишком много, но и он разве виноват в том, что боится? В том, что стремится сохранить любую связь так ревностно? «— Ты не думал, что я всё равно каждый раз приходил к тебе, оставлял лазейки для связи? Я сделал выбор ещё до наших многочисленных разговоров. Я остаюсь с тобой» И он. Эти слова отзываются таким гулким эхом, как в огромном пустом зале. Какаваша не помнит точно в какой момент Веритас говорит эти слова, но они есть, они так глубоко врезаются в мозг, будто вшиты в само сознание. Как из всех них остаётся только он? Самый правильный, самый холодный, самый стойкий к соблазнам. Авантюрин первый сокращает с ним дистанцию, Авантюрин всегда делает шаг первым к другим, всегда ведёт партию, иногда в поблажку передавая руководство оппоненту. Рацио отбирает себе всё поле, сметает игровые фигуры и не даёт шанса на привычном поприще игрока. Смотрит своими испепеляющими глазами, как солнце, которое никогда не видело закат. Какаваша находит его милость как ученик. Какаваша становится его лучшим стратегическим партнёром. Какаваша забирает его внимание себе. Как не посмотри — победа. Однако какой ценой? Кто перестаёт получать удовольствие от ставок, стоит только одному доктору запропаститься? Кто отказывается от лёгкой разрядки в виде отношений без обязательств? Кто теперь унимает желание пить кофе одну чашку за другой? Кто опять опускается на колени и произносит молитву на имя давно забытой Богини? Эоны, он совсем сошёл с ума. Молиться на кого-то? Просить у молчаливой Гаятры чужой милости?

«Это всё из-за него»

Он игрок — его махинации должны быть безупречны для победы. Если кто-то выяснит насколько Рацио Веритас может им потакать, то может случиться непоправимое. Этот человек обязательно... Авантюрин нависает над спящим доктором. Непонятно который час, за окном ещё темно, даже фонари не пробиваются сквозь жалюзи. Только полная луна на летнем безоблачном небе поглаживает ровные скулы, на которых рисуют завитки фиолетовые локоны. В них запуталась заколка, видимо Рацио забыл её снять. Рука стягивает украшение. Такое чистое и горделивое. Авгин снимает бинты с ладони, пальцы сжимают золотую ветвь так крепко, что от напряжения конечность подрагивает. Наконец, лепестки пачкаются кровью.

«Это всё ты. Ты моя ошибочная ставка, которая покушается на мою свободу»

На радужке загорается аметист. Безжизненный. Отчуждённый. Выкинув заколку на пол, мужчина снова смотрит на спящего Рацио, открытого, беззащитного и всё ещё несущего угрозу. Такой красивый с длинными ресницами, с самыми желанными губами, с вытянутой шеей. Взгляд останавливается на кадыке.

«Знаешь, что я делаю с теми, кто покушается на мою свободу?»

Горячие пальцы гладят кожу, Веритас никак не реагирует, но это уже неважно. Ладони опускаются, прижимаются плотнее, резко начиная давление. Рот жертвы непроизвольно открывается, глаза распахиваются, всё тело под Какавашей дёргается. Сбросить не получается — у одной руки мало сил, а мужчина уверенно зафиксировал позу сверху, наваливаясь туловищем вперёд. Веритас пытается позвать, но Авантюрин не прекращает давить, лишает кислорода, глядя, как быстро меняется цвет лица. Слюна стекает по щеке, из открытого рта доносятся нечленораздельные звуки. С каждой новой секундой солнечные лучи начинают тускнеть в попытке закрыться.

«Хочешь, чтобы эти глаза увидели закат от твоих рук?»

Вопрос опускается на голову ударом молота, сбивая с толку. Это же смерть. Самая настоящая. Он хочет убить? Опять? С измученным воем, переходящим в пропадающий сип, Авантюрин отпускает доктора, отползает на край кровати, сползает с неё на пол. Слышит кашель Рацио и его хриплые попытки отдышаться, смотрит на свои руки и думает, что лучше бы их отрубить к чертям собачьим. «Всё кончено. Ты всё разрушил. Ты этого хотел?» Собственное дыхание сбито, на шее ощущаются оковы, кто-то дёргает за руку, тянет, но Авантюрин сопротивляется. Ему стыдно. Ему страшно. «— Сверни мне шею, пока я не сделал то, с чем не смогу жить» — Какаваша, посмотри на меня! Требовательное рычание звучит над головой. Авантюрин не хочет, истерика грозит побить все ранее невиданные границы. Его вынуждены затаскивать на постель, но он будто тонет во тьме. Ничего не видно и не слышно.