Рациональный азарт

При всём своём высокомерии даже я могу не найти ответы на все вопросы сразу. Период человеческого существования слишком мал, чтобы постичь половину всех существующих знаний. По этой причине к абсолютности стремятся лишь фанатики и идиоты. Одно другому не мешает. Очевидно же, что истина постоянно претерпевает изменения, и пока человек изучает одну идиому, на другом конце Вселенной зарождается новая. Только одно это осознание не даёт мне злиться на игрока. Вернее, на его излишнюю мнительность. — Вот и как после этого ты предлагаешь вообще тебя оставлять без присмотра? — понимаю, что не лучшее время для нравоучений, но молчать я отродясь не умел. — Я тебя почти год тому назад спас от кучи просроченных таблеток, и ты решил убить себя таким методом? — ... — в ответ только слабый вздох. Лицо авгина сравнимо с цветом моей гипсовой головы. Губы потрескавшиеся и взгляд крайне удручённый. — Воды ещё хочешь? — сдаюсь на милость своей совести, которая ещё чуть-чуть и дорисует картёжнику пару опущенных собачьих ушей, чтобы придать виду больше раскаяния. В ответ положительный кивок. Пока Авантюрин кое-как выравнивается на диване, я присаживаюсь рядом, приблизив стакан к губам. Его руки, возможно, удержать ношу могут, но рисковать не хочется. Утром я просыпаюсь рано для пробежки. Летом всё располагает к физическим упражнениям. Собираясь, не заметил, насколько странно спит мой гость, и, хвала моей внимательности, увидел на кухне стакан с водой. Подумав, что Авантюрин посреди ночи забыл убрать, поставил на место и в самой гостиной присмотрелся к нему. Бледный, горячий, а под подушкой ещё и своё снотворное спрятать умудрился! И сколько он его выпил за ночь — непонятно, но последствия видны невооружённым глазом. Наверняка накрутил себя тем, что я завтра еду на встречу с Сугилитом и не смог успокоиться. Мне стоило это предвидеть... Засыпать по-другому картёжника не учили, поэтому таблетками запихивался до конца. Это катастрофа. Мне удаётся его разбудить и он сразу признается, что промывание желудка сделал себе сам. Остался лишь отходняк. Самостоятельно себя отравить, а потом подумать и самостоятельно себя спасти. От самоуправства этого человека волосы дыбом встают. — Я не умру, можешь идти, если надо, — отвернувшись, игрок вытирает губы тыльной стороной ладони. Посмотрите, теперь ему неприятно так выглядеть. Я же не доктор, а ранимая дева, перед которой надо всегда быть в форме. Ух, не будь он в таком состоянии, привёл бы его мозги в норму одним лёгким движением стилуса. Держи себя в руках, Веритас. Во имя мудрости хотя бы. — Сегодня я дома, как раз поставим тебя на ноги. — Само пройдёт, не раз бывало. Дай поспать просто. Смотрю на уязвленного положением мужчину и готов завести беседу о том, что нет поводов для беспокойств, но мне не поверят. Тем более, я не знаю основной причины, вдруг конфликт между ним и коллегой требует внимания? Так молчит же! — И как ты будешь спать без снотворного? — скептически изгибаю бровь. В ответ раздаётся непонятное ворчание. Говоришь-говоришь, что не нравится, когда мямлят, а люди всё равно в какой-то момент то ли забывают про это, то ли поголовно ловят дислалию. — Идём, ляжешь в постель. Никакой реакции. Ладно, как говорит игрок, приходится повышать ставку: — Я сделаю массаж. Тут как тут. Светлая голова снова поворачивается ко мне, фиалковые глаза с любопытством изучают моё лицо, проверяя на честность. — Можешь идти? — лишая права на отказ, стаскиваю одеяло. — Если руки, ноги целы. Подъём. Предлагаю в помощь локоть, чем Авантюрин незамедлительно пользуется, цепляясь всеми пальцами. Идёт нормально, хотя видно, что слегка шатает. В комнате авгин сам добирается к постели, залезает и с любопытством смотрит на мои действия. — Ложись на живот, подушку ближе подложи, — сажусь рядом, пока покорный топ-менеджер делает, что говорят. Удивительно. Нельзя так всегда, нет? Понятно, что в неважном состоянии мало кто будет упорствовать, но мне беспокойно от столь радикальной перемены. Может, стоит отвести его в больницу? Наконец, кое-кто прекращает моститься, падая лицом в мягкую ткань. Я же внушаю себе парочкой вдохов, что нахожусь на очередном практическом занятии у массажиста. Это ни в коем случае не близкий физический контакт, Веритас Рацио, это практика. Ты даже одежду не просишь снять. Сохраняй такой поток мыслей. Любимое самовнушение. Опускаю руки на плечи, медленно надавливаю, вращаю большими пальцами, смещаясь ближе к позвоночнику. Так минуту-две. Мышцы Авантюрина напряжены, даже по рукам впереди видно. Ему надо время, чтобы привыкнуть, если раньше подобным не занимался, поэтому без опасений продолжаю свою «практику». Сжимаю руки в кулаки. Костяшками с таким же давлением спускаюсь вдоль спины, имитируя шаги. Уверенные, расчётливые, чёткие. В неопределённый момент подопытный поворачивает голову, впиваясь в меня блестящими глазами. Пока молчит — не обращаю внимания. — «Нет опыта в тактильном общении», да? Что за тон? Будто с неверной супругой разговаривает. Мне кажется, я попал в нездоровые отношения, и как все жертвы данного вида взаимодействий, не могу определиться так это или нет. Бред конечно, меня в такое затянуть невозможно. — И? Что тебя смущает? Это массаж, а не эротическая пытка. Я учился этому у медиков. — На счёт эротической пытк-пф- Речь игрока обрывается довольно резко. Он весь дёргается, и я уже знаю, в чём дело. В нашем теле порой бывают зажимы, отчего процесс массажа становится неприятным из-за дискомфорта. Однако реакция от Авантюрина последовала на середине спины, рано ещё для подобных конвульсий, что значит одно — Ему щекотно. Ну всё. Теперь к нездоровым отношениям добавится домашнее насилие с моей стороны. Изрекаясь игровым жаргоном — плата по счетам. Не успевает Авантюрин вернуть прежнюю хищность, как я снова пальцами прохожусь в районе рёбер. Дёргается, понимая, что массажист потихоньку превращается в насильника, локтём пытается отодвинуть и отползти. И всё молча, со звуком старательного пыхтения. — Куда это вы собрались? Сеанс ещё не окончен. Имейте терпение, господин, — приходится прижать вёрткого червяка локтём, наклоняясь поперёк. — Что-то мне кажется, я не туда... попал, — шипит авгин, в ход идут ноги. — Наш сервис лучший, к концу будете спать как младенец, — каким-то образом пятка заезжает мне в бок, приходится отвлечься на несносную конечность (их аж две, на секундочку). — У тебя в словосочетании «мёртвым сном» слишком много ошибок! Нельзя было отвлекаться, перед лицом тут же снова проезжает локоть. Я чуть глаза не лишился. Что ж, выбора не остаётся (и свободных рук). Смело кусаю за наглое предплечье, получая ответный вопль по ушам: — Ай! Серьёзно?! Доктор наук, называется! Ты пользуешься моей неспособностью к ответной атаке! Драматизирует! Он же в рубашке, вряд ли так уж больно! — Никто тебя не убивает, ты сам начал убегать, — сдуваю прядь с лица, чтобы тут же пожалеть об этом. Авантюрин смотрит так, будто я забрал у него последнюю фишку. — Расскажешь, что там с твоим коллегой, и я подумаю, чтобы отстать от тебя. — Ты для этого меня сюда притащил? — Нет, но теперь у меня есть повод спросить. — ... Слышится судорожный вздох, Авантюрин прячет руки под себя, сопротивление прекращается. На секунду у меня даже сердце подпрыгивает, мужчина будто пытается сжаться в размерах. Неужели тема болезненная? — Авантюрин... — полностью поднимаюсь, одну руку ставлю как опору, а второй прикасаюсь к плечу. — Что случилось? Ответа нет. Приходится наклониться ближе, чтобы хоть как-то рассмотреть чужое настроение. Через секунду картёжник резко разворачивается, ощутимо сбивает мне стойку, вскакивает, ладонью вжимая голову вниз. И как я на это повёлся? Какой позор. Садится, сжимая ноги по бокам, и сбивает руки каждый раз, когда я пытаюсь хотя бы приподняться с их помощью. Как быстро, однако, ему полегчало. — Мой дорогой док, играть со мной в такие игры опасно, даже если я не в лучшей форме. Сейчас у меня голова очень кружится, но я дам тебе награду за твоё озорство, — желая подурачиться, картёжник зарывается пальцами в мои волосы. Неприятно тормошит, иногда сжимает. От небрежности прикосновения обжигается что-то внутри. Я прекрасно понимаю, что сбит с толку, но дать себе совет не могу. Авантюрин делает это слишком просто, а для меня всё скрипит и кипит. Сравнимо только с возникновением взрывной реакции между химическим веществом и реагентом из-за избыточной дозировки последнего. Пытаюсь дёрнуть головой, чтобы смахнуть то ли руку, то ли наваждение: — Встань. — Не едь, останься со мной, — ухо обдаёт жарким дыханием. А я боюсь вдохнуть его испарения, будто потом обеспечен рак лёгких. Что он за человек? Даже если мне суждено смириться с тем, что он не выходит из моей головы, неужели до конца своих дней со мной останется это странное, плавящее любопытство и нежелание отталкивать, держать в поле досягаемости? Если я так доживу до старости, ещё и с ним, то это будет настоящий праздник. Очень забавно, что я думаю о совместной жизни, когда испытательный срок только начался. Может, решение давно готово, но по какой-то причине не реализовано? Сосредоточиться в таком положении сложно. Не надо было даже начинать, чем ты только думал, Веритас? Детство в голове взыграло? Теперь получай. Хотя, кажется, так и должна выглядеть попытка не дистанцироваться от одного единственного человека. — Совёнок, — Авантюрин сдаётся, полностью делая из меня лежанку. Перебирает волосы, убирая локоны с лица. — Хах, у тебя уши красные, а щёки такими бывают хоть иногда? Как мне дорого это прозвище, честное слово. Откуда он его взял? Если это услышит социум, то я не поленюсь провалиться сквозь землю. Ах, точно, Авантюрин же так и называл меня прямо перед толпой зрителей на гонках. Эоны, я никогда не сниму там шлем. — Конечно, это естественное явление, — какие глупые вопросы он задаёт, может ещё полюбопытсвует почему «тучка плачет»? В окно вышвырну. — Я что-то не видел. — Если поднимается давление, к примеру, от физических нагрузок, кровь приливает к лицу у всех. Я не исключение. — ... — ... О нет, всеми нейронами мозга ощущаю двусмысленные догадки картёжника. — Даже не думай. — Поздно, я уже подумал. — Слезь, — лучшая тактика в данных ситуациях – это игнорирование очевидного факта и смена темы. Благо, Авантюрин не настроен на свои фокусы, поэтому гнёт своё: — Если не поедешь завтра никуда. — Ты знаешь мой ответ. — Тогда запомни: я отпускаю тебя, чтобы ты узнал, с каким мерзким человеком имеешь дело, и надеюсь, что тебе хватит сил меня принять. Не успев обработать поступившую информацию, резко втягиваю воздух от ощущения чужих губ в районе соединения плеча и шеи. Очень... неприличный звук всасывания кожи ударяет по рассудку, за ним следует лёгкое жжение. Мышцы напрягаются, проклятый игрок это ощущает и сильнее давит коленями на рёбра, плотнее прижимается, впиваясь пальцами, будто в кусок мяса. — Авантюрин! — имя едва удаётся произнести через стиснутые зубы. Наглец отпускает кожу, целует туда же и дует в ухо: — Какаваша. — Что? — Повтори, пожалуйста. Отлично, теперь он сбивает меня с толку после своих извращений. Что это вообще за слово? Голос авгина, кажется, немного меняется при произношении, надо убедиться: — Скажи ещё раз. — Ка-ка-ва-ша, — шепчет по слогам в волосы. — Какаваша. — А если согласные мягче и интонацию нежнее, м? Вдох. Выдох. Ощущаю, что Авантюрин сползает с меня, уверенно поднимаюсь, чтобы увидеть очень аккуратную, без сомнения, самую красивую улыбку из всех, что я видел. В ней нет дурного намерения, глубокая печаль на матовой радужке граничит с детским озорством. Настроение картёжника – одна сплошная загадка. — Какаваша, — исправляюсь, как хочет он. Слушатель довольно кивает головой: — Это наше заклинание теперь. — Ты, по-твоему, с детсадовцем разговариваешь? Это что-то на сигонийском? — Если угадаешь, то ещё один подарок оставлю, — фиалковые глаза с аппетитом голодного кота смотрят на мою шею. Быстро ладонью прячу наверняка образовавшийся след: — Угрожать кровоподтеками не самая лучшая идея для вознаграждения, игрок. Сидящий напротив закатывает глаза и с видом умника доносит: — Это засос называется. — Ты в курсе из-за чего он образуется? — яйцо курицу поучает? Тоже мне! — Кровеносные сосуды лопаются из-за этих вот манипуляций! Это кровоподтек! — От твоих научных наименований падает моё либидо. — Наконец-то! — в очередной раз зло сдуваю непослушную прядь с лица. Детское озорство меняется на угрожающее, как по щелчку включателя. Во втором раунде отступающим, похоже, буду я.

***

На следующий день «— Очередное праздничное собрание, я не понимаю, им заняться нечем?» — Рацио скептически стучит пальцем по предплечью, скрестив руки на груди. В конверте, вручённом Сугилитом, находилось пригласительное на «...закрытое собрание акционеров по случаю открытия сети ресторанов на Ярило-VI». Новости о данном космическом объекте, который героически спас Звёздный Экспресс из долгого безмолвия, тут и там гремят по всей галактике. Рацио наслышан, что туда и КММ пробирается, поспешив установить свои порядки и восстановить связь планеты с окружением. Видимо, очень стараются угодить белобожцам, раз и кухню свою туда переносят. Вопросы-вопросы-вопросы. Уезжать из дома в этот раз оказалось сложнее, чем когда-либо. Авантюрину надо было в филиал по делам, он больше не протестовал по поводу поездки эрудита, но стал часто отводить взгляд. Напоследок, перед тем как отпустить авгина к машине, Веритас долго (а может всего на пару мгновений) держал его в своих объятиях. Молча. Только их дыхание, тепло, безмолвное отчаяние от паники и непонимания. Порой слова излишни, а уж в ситуации, где они заходят в тупик, и подавно. Придётся вернуться назад, чтобы повернуть в другую сторону. Доктор внутри замолк, оставив вспыльчивого, невосприимчивого к бессилию Веритаса наедине с искалеченным самим собой человеком. В один момент от исключительного таланта и предприимчивости Авантюрина невозможно глаз отвести, а в другой хочется сильно встряхнуть его за плечи и криком потребовать прекратить шутить со своей жизнью. Рацио до сих пор мутит от воспоминаний золотого купола. Теперь думать об этом в разы больнее. Машина останавливается возле распашных ворот. Прутья ограждения устремляются острым наконечником вверх, выстраиваясь в волнообразную линию по периметру территории. К заведению ведёт вымощенная гладким серым камнем прямая дорогая, по сторонам столы, накрытые бордовой скатертью, на некоторых построены пирамиды с бокалами искрящегося шампанского, а где-то стоят небольшие этажерки с фруктами, десертами, закусками. Сделав пару шагов через открытые ворота, Веритас первым делом всматривается в лица гостей — одни незнакомцы. Ему даже призрачно неясно во имя чего тратит своё время тут, но высокомерное недовольство Сугилитом не позволяет игнорировать приглашение. К тому же, он не в самых лучших отношениях с Авантюрином, хочется узнать не этим ли вызван повышенный интерес к скромной персоне доктора. — Профессор! — Веритас слегка сужает глаза, поворачиваясь на тон самодовольного голоса. Со стороны беседки к нему подходит виновник торжества. — Прекрасно выглядишь! На Рацио чёрная рубашка с таким же жилетом, застегивающимся по бокам. Плотная ткань прилегает к талии, подчёркивая рост и стройность. Ниже только брюки и классические туфли. Подводка у глаз делает взгляд острее и золотая заколка лавра всё на том же месте придерживает теперь передние пряди с одной стороны. В поддержку столь экстравагантному образу плечи Сугилита накрыты лёгким пиджаком белого цвета с фиолетовыми узорами по краям, под ним рубашка тёмно-синего окраса в тон глазам и галстук. Штаны такого же белоснежного цвета по фасону, схожие с пиджаком. На поясе ремень с золотистой пряжкой. Золотые серьги оттеняются на фоне смуглой кожи, смягчая весь образ инвестора капелькой соблазнительной роскоши. Как прибывший с далёких планет правитель. Очень жаль, что у него есть вкус. Очень жаль. Неожиданное движение — Сугилит обнимает окаменевшую фигуру эрудита, хлопая по спине, будто делает это каждое утро. — Не обессудь, сейчас нам надо сыграть роль лучших друзей, — тихо оставляет послание безотказным шёпотом в районе шеи. — Не разочаруй меня. — Друзья и рукопожатием обойтись могут, — чеканит Рацио, с отталкивающей брезгливостью вдыхая чужой парфюм. — Как скажешь, — Сугилит отстраняется и активно закрепляет приветствие сжатием чужой руки. — Вроде бы не цирк, а клоунада сплошь и вдоль. Если хотел друга на час, то стоило обратиться в соответствующие организации. С твоим влиянием такие вещи легко решаются, — Рацио старается не глазеть по сторонам в поисках чего-то подозрительного. Из него вырывается сдерживаемая грубость, но не случайно. Он хочет дать понять своё нежелание контактировать чуть ближе чем деловые незнакомцы. — Но ты уже здесь, — топ-менеджер доволен собой и не скрывает этого. Становится по правую руку от гостя. — Значит и тебе что-то нужно, верно? — Я здесь из-за делового контракта. — Еще лучше! Обожаю деловой подход, тем более по договорам! — новость радует мужчину, рука в белой перчатке сжимает плечо, вынуждая наклониться в свою сторону. — Выполняй дело молча, профессор. Или с эрудитами на особенном языке надо говорить? — ... Даже от Авантюрина столько небрежности не исходило в первую встречу. Он заметно манипулировал положением, искал подход для выгодной игры обеих сторон. Сугилит совершенно другой. Однако есть кое-что общее во всех случаях — эти директора совершенно не соблюдают уважение к чужому личному пространству. Ради дела все рамки приличия раздвинут. Топ-менеджер ведёт за собой, по пути ловко подхватывая бокал с вершины пирамиды. После одного глотка он жестом требует доктора остановиться, а сам поднимается на небольшое возвышение, разворачивается и повышает голос: — Дорогие гости, прошу внимания! У Рацио всё холодеет внутри. Очередная выходка? Зачем им всеобщее внимание? Гипсовая голова тут же появляется, скрывая его от любопытства посетителей, которые постепенно затихают. — Я рад видеть здесь каждого коллегу и делового партнёра! Совместными усилиями мы распространяем славу Повелителя Янтаря в самые забытые уголки космоса, — речь льётся воздушным потоком легко и непринуждённо. Он, несомненно, плевать хотел на присутствующих. Рацио не верит, что такой человек... — При всём своём неподобающе высоком самолюбии должен признать, что этот год был полон сложностей. Мысль в голове не заканчивается, потому что Веритас экстренно вслушивается в лепет директора. Как подсказывает опыт — через игру на публику эти предприниматели многое передают. Но всё оказывается ещё хуже. Он говорит прямо: — На протяжении целого года справляться с заданиями от отдела мне помогал прекрасный специалист. Более человечного гения я не встречал никогда, ему не страшно доверить свою жизнь, — свободная рука указывает в пригласительном жесте на эрудита. Глаза с напускным торжеством и скрытым вызовом впиваются в самую душу. — Я хочу принести благодарность Доктору Рацио Веритасу. За столько времени сотрудничества он стал моим бесценным другом! Столько лжи, сказанной на одном дыхании, эрудит слышит впервые. Кто-то определённо знает про сотрудничество с Авантюрином на протяжении года. Аплодисменты намекают, что постоять в сторонке не получится. Сугилит одним своим небрежным порывом приковывает всеобщее внимание к нему одному. Приходится подняться к мужчине, сдержать порыв ударить, когда чужая рука прижимает к себе за плечо. Опять. — Ах-ха, он любит маски, тот ещё театрал, — топ-менеджер не теряется от чужой немногословности. Его всё устраивает. — Он не работает с нами в КММ, но это лишь вопрос времени. Гильдия Эрудитов очень жадничает им. Пока Сугилит продолжает, Веритас всеми силами пытается осознать во что его втягивают. Разнообразие мыслей, предположений, подозрений тотчас вскрывают черепную коробку, пытаясь соединить хоть что-нибудь. Серая масса слушателей смешивается для него в безобразную муть, оставив одну единственную фигуру нетронутой, как художественный центр картины. Светлые короткие волосы с алыми прядями завиты спиральками и аккуратно обрамляют румяное лицо. На нём, в отличие от остальных, нет внимания к говорящему. Топаз в окружении пары стражей смотрит на Рацио. Она встревожена, но не похоже, что пришла без приглашения — помимо причёски на ней красное платье. Подол спускается до земли, не давая разглядеть, наверняка обувь на невысоком каблуке. На плечах чёрная накидка с длинным рукавом. Весь её вид будто с предупреждением просит продержаться столько, сколько это возможно. — Что ж, прошу простить. Надо обсудить важное дело с профессором. Мы вынуждены вас оставить на время! Веселитесь! Их снова провожают лёгкие овации под впечатлением от речи Сугилита. «Деловые партнёры» спускаются и берут путь к ресторану, в который ещё никого не пускают. Топаз среди толпы больше не наблюдается, каким-то образом доктор умудряется потерять её из виду. Внутри, как и снаружи, всё сдержанно, с нотками величия аристократии, но не той напыщенной, что наводняет Пир-Пойнт. Есть в этом что-то скрытное, прекрасное, властное. Наливной пол выглядит как чистейшее стекло, а под ним фиолетовая роспись на чёрном холсте, в которой угадываются разные хищники: тигры, львы, змеи и многие другие. Мозг может до бесконечности вычленять что-то из череды беспрерывных узоров. Пространство кажется больше, чем есть, из-за огромного количества аккуратного света помимо основной люстры, сделанной из изменчивого в цвете хрусталя. В местах, где карминовые стены переходят в потолок, установлены диодные ленты с тёплым золотым свечением, на продолговатом столе в центре, куда ставят блюда официанты, находятся свечи, такие же светильники закреплены на стены. В противоложной стороне от входа висит зеркало. Везде, куда ни глянь, есть узоры, на декоративных полках статуэтки различных животных и существ, будто не на обычный ужин пришёл, а на свидание с самим дьяволом. — Завораживает, правда? — Сугилит каким-то образом угадывает, что Рацио застывает от того, что рассматривает интерьер. — Сразу иначе себя ощущаешь в таких местах. Поэтому ненавижу эти однотонные, убивающие офисы, где в слизня превращаешься. — ... — доктор молчит. — Брось, мы друзья, помнишь? Я чувствую, что ты тоже ценитель прекрасного, — топ-менеджер направляется прочь из обеденного зала. — Но нам я выделил отдельное место, идём. — Что здесь делает Топаз? — доктор не отстаёт, минуя пустой проём двери и следом за владельцем приближаясь к лестнице. Свечи, картины, зеркала — чем дольше мужчина смотрит на всё вокруг, тем меньше осознаёт происходящее. Скоро начнёт подозревать мистические способности опорного камня. Чем глубже они уходят в здание, тем меньше освещения встречается на пути до такой степени, что в коридорах остаются только светильники. — Увидел таки? — за усмешкой следует озабоченный вздох: — Просил же её не показываться. — По какой причине? — перед глазами мелькает тревожность девушки. Предчувствие тянет к входной двери всё сильнее. Не может же быть, чтобы директор втянул его в опасное для жизни дело таким откровенным способом? Или может? Уже поздно. Сугилит не отвечает, подводит к одиночной двери с вытянутой золотой ручкой. Нажав на неё лёгким движением, толкает внутрь, пропуская вперёд гостя. — Я не сдвинусь, пока ты не расскажешь, в чём дело, — Рацио не спешит заходить, как овца идущая по пятам за козлом Иудой на убой. — Инстинкт самосохранения, как по мне, такой же жалкий и ненужный, как стадный инстинкт. Не думаешь? — Базовое желание выжить, по-твоему, не нужно? — слова тянутся в нарочито укоризненной манере. — Вы там со своим Повелителем Молота все рехнулись? — Оно лишает чего-то более дорогостоящего, чем обычное существование, — Сугилит смотрит в комнату. — Здесь нет ничего страшного, смотри. — Речь не о страхе, а о том, что ты видишь во мне лишь средство. Либо ты говоришь в чём дело, либо я ухожу. Ультиматум не злит директора. Синие глаза с оттенками сирени по краям радужки пару секунд изучают собеседника, а потом мужчина опускает голову, рассматривая свои точно-дорогие-ботинки. — Ну, удержать мне тебя не получится. Жаль, что Топаз придётся самой всё разгребать. Яшма сказала, что на тебя можно положиться- — Ты сам сейчас всё портишь, — перебивает Рацио очевидную попытку манипуляции. — Я сказал, что готов выслушать здесь. И не вешай лапшу с тем, что не хочешь быть услышанным, поэтому спешишь закрыться в комнате. Выражение лица владельца ресторана меняется. В нём нет ничего хорошего, он выпрямляется, отбрасывает небрежность, пряча руки в карманы брюк. — Будешь молчать? Тогда всего хорошего, — Веритас немедленно разворачивается и направляется прочь. — Авантюрина не получишь, Веритас, — прилетает в спину с оглушительным свистом. Как же он хочет его заманить в ловушку. Рацио оглядывается: — Что ещё скажешь? — Не веришь? — Сугилит пожимает плечами. — Я ведь не про то, что могу его куда-то похитить или про начало кровопролитной рыцарской дуэли. Ты в принципе не получишь от него ничего, потому что у него ничего нет. — Это не твоё дело. — Где моё дело я решаю сам, профессор. И Авантюрин со мной как раз имеет одно дело, взгляни. Закатывая глаза за гипсовой головой, мужчина смотрит на бумагу. Похоже на договор, но его цель и наименование заставляет сердце замереть в болезненном осознании. Сугилит и Авантюрин в подобии отношений без обязательств, но на уровне контракта. В одном из пунктов чёрным по белому написано:

«В случае отказа выполнять условия договора одним из участников разрешается нарушать пункт о неприкосновенности личной жизни»

Этот картёжник над ним, что ли, глумиться решил?