REmind Me

Почему вымерли динозавры? Это первый вопрос, который задал новоприбывший преподаватель по иммунологии на вводной лекции. И для студентов он прозвучал как вызов. Перидот было двадцать один, а за плечами было тонны информации о медицине и мире, которые все еще плотно сидели в голове. И все же она не торопилась отвечать. Это явно был вопрос с подвохом. Все наперебой говорили о вулканической пыли, астероидной зиме, изменениях климата. Профессор молча выслушивал каждый аргумент и пожимал плечами, сканируя светлыми с поволокой глазами аудиторию. Перидот неуверенно подняла руку, и он мерно кивнул. Здесь же нет правильного ответа, верно? Глаза преподавателя блеснули, и он оперся на стол руками, дожидаясь, пока шумные разговоры не стихнут полностью. Профессор мягко улыбнулся и наконец озвучил ответ. Потому что мир изменился, а они не смогли. И почему-то это первая мысль, которая посещает Перидот сегодняшним утром. Она открывает глаза, смотря на солнечный зайчик на потолке. Судя по свету, уже утро. Удивительно, что она не встала раньше. Ее руки подняты над головой, мягко лежа на подушке, а волосы спутались, переливаясь белым под яркими лучами. Бледно зеленые глаза изучают побелку на потолке, а мозг пытается проснуться. Вчера было что-то важное, да? Что-то… В пустую голову тут же врывается вспышка ярких воспоминаний. Ох. Она поцеловала Ляпис. В это даже поверить сложно, когда она вот так, совершенно обычно, лежит в своей кровати. Все, что касалось девушки с синими волосами, ощущалось как остаточные воспоминания очень долгого сна, который не можешь забыть еще несколько дней. Перидот переворачивается набок, потирая глаза. Как же много всего. Она вспоминает жуткий гул голосов из прошлого Лазурит. Ее заплаканные глаза. В животе неприятно что-то переворачивается и сжимается. Может быть, она все же поторопилась? Может, это был не тот момент, и Ляпис нужно больше времени? Может, и Перидот нужно? Боже. Она со стоном встает с кровати, смотря на свои узкие колени и поблескивающий протез. Ей всегда было странно смотреть на темный, резко контрастирующий кусок металла в сочетании с белой тонкой кожей. И все же, настроения драматизировать на этот счет не было. Голова забита кучей других, причем новых проблем. Душ помогает привести разум к состоянию действующей машины, а не месиву из эмоций и мыслей. Перидот с облегчением вытирает влажные волосы полотенцем и вместо того, чтобы подойти к окну на кухне и с бренным взглядом смотреть на пейзаж, снова уваливается на кровать. На работу не тянуло. Какая, к черту, работа, когда в голове такая каша. Она снова смотрит на побелку потолка. И снова вспоминает поцелуй. Он был в буквальном смысле головокружительным. Пьянящим. И… Крайне интенсивным. Даже фантазии о нем блекли по сравнению с тем, как это было. В нос ударяет озон и древесная смола. Уголки губ невольно тянутся вверх. У Ляпис получилось заякорить ее всеми возможными способами. Причем, скорее всего, не особо намеренно. Хотя, кто ее знает? И все же, Перидот колебалась. Ее воспоминания о губах девушки смешивались с тем, что произошло после. И Лазурит вполне обоснованно расстроилась из-за того, что специалистка это увидела. Перидот бы тоже очень не хотела выставлять на показ то, что тебя сломило. Это подпространство с кошмаром немного смешало карты. С одной стороны, Перидот нужно было крайне много времени на сближение, и это ощущалось перебором для просто первого поцелуя. Как переспать на первом свидании. Моветон. Но, с другой стороны, теперь она знала, с чем примерно имеет дело. Ее подозрения о том, что в истории Ляпис все не так просто, подтвердились, причем железобетонно. И последнее… Несмотря на тяжесть чужих воспоминаний, именно этот момент лучше всего приземлил Ляпис, превратив её из призрачного видения в человека из плоти, крови и постепенно отмирающих нейронных связей. Да, Перидот клюнула на то, что все их встречи были как будто вне пространства и времени, и все же было что-то очень успокаивающее в том, что у Ляпис тоже был свой груз. Что она не целиком принадлежит снам. И эта ненамеренная откровенность впервые заставила Перидот подумать о том, что может ее багаж не такой уж неподъемный и ужасный. Не настолько отвратительный, чтобы раз за разом отталкивать Гранат, закрываться от новых людей и жить по безопасному, практически соевому режиму, где нет места потрясениям. К тому же, им с Ляпис в какой-то момент придется столкнуться лицом к лицу. В реальной жизни. Раз уж у нее хватило решительности поцеловать ее, то вряд ли все на этом остановится. И тогда Хризолит явно будут интереснее насущные вопросы, нежели то, как красиво воланы сочетаются с синими волосами и улыбкой Лазурит. Она снова поднимается с кровати, задумчиво проводя пальцами по волосам. И снова ее мысли возвращаются к специалистке по ЭЭГ. Перидот хочется как-то определиться, дать ответ и все прочее, но она не соврала, когда сказала, что ей все еще нужно время. Ситуация с Лазурит накалялась с каждой их встречей, ситуация с вечной скукой в ее голове тоже набирала обороты, и Перидот просто ощущала, что что-то постепенно меняется, сдвигается с мертвой точки. У нее не было достаточного уровня рефлексии, чтобы точно сказать, что именно, но это было… Чем-то. И она очень надеялась, что Гранат не будет на нее сильно наседать. Ей правда нужно время подразобраться. Хотя бы с Ляпис. Ноги упираются в прохладный пол, и Перидот двигается к шкафу.

///

Черт возьми, забыла проверить ботинки перед выходом. Теперь они уже сразу замызганные. Перидот в раздумьях смотрит себе под ноги, быстрым шагом двигаясь по улице. Ее голову снова заполонили повторяющиеся персонажи, но уже в новой обертке. Удивительно, как новый подход может изменить восприятие. Особенно, если этот новый подход еще и включает в себя возможный анализ объекта воздыхания. Два в одном, не иначе. Хризолит заворачивает за угол ОнейроТека к входу для персонала и впервые поднимает глаза с асфальта. Взгляд тут же цепляется за две высокие фигуры, и девушка без усилий узнает в них Джаспер и Гранат. И появляться перед ними, особенно в связке, казалось плохой идеей. Очень плохой. Перидот тут же разворачивается и опирается спиной о стену, невольно прислушиваясь. Да, ее коллеги неплохо ладили, но в последнее время чаще, чем обычно. И если бы они объединились, то это был бы кошмар Хризолит в чистом виде. Гранат, давящая на чувства, которые Перидот любила подавлять, и Джаспер, выводящая ее из состояния равновесия за две минуты диалога. Убийственная смесь. Судя по достаточно быстрой речи Гранат, они были очень увлечены разговором, поэтому Перидот рискнула заглянуть за стену, желая предательски подслушать их. Кто знает, может они ей кости обмывают?! — Джас, я не знаю, я перерыла все! Просто никакой информации, ноль. Как будто намеренно все стерли, — возбужденно произносит девушка, вжимая пальцы в глазницы и потирая их. После она повержено прижимается спиной к стене и поднимает взгляд в небо, облизывая губы и мотая головой. Ныряльщица с уставшим видом делает затяжку, придерживая указательным и средним пальцами сигарету и опираясь локтем о другую руку. Она выглядит совсем не так яростно и ярко, какой ее привыкла видеть сама Перидот. Видимо, дело Шпинель действительно высасывало из нее много сил. Джаспер кисло ухмыляется и выпускает дым. — Не знаю. Я тоже в тупике, это все выглядит странно. Почему ты не хочешь вплести сюда копов или еще кого? Гранат снова мотает головой и цокает, — не вариант. Нас не воспримут всерьез, пока у нас не будет веских доказательств хотя бы чего-то. И я даже не понимаю, в какую сторону копать. Джаспер скалится и с раздражением откидывает полуистлевшую сигарету, придавливая ее ботинком и поворачиваясь к коллеге, — а я прекрасно понимаю. Если бы Перидот хоть раз вытащила голову из задницы и накопала бы информации о фармацевте, то у нас точно бы появились доказательства. Хризолит морщит нос и снова прячется за стену. Почему Гранат вообще поддерживает эту странную обсессию? Не она ли говорила о том, что не стоит бередить старые раны и все такое? И, судя по всему, они действительно перемывают ей косточки… — Джас, ты же понимаешь, что девочки выпытали все, что могли. И они явно обладают большими навыками для раскрытия человека, нежели Пер. Ее должность не настолько всеобъемлющая, как тебе кажется, — слышит мягкий, но все еще четкий ответ Гранат. Хорошо, она из ума не выжила. Чертовы Аметист и Видалия. Если бы не их сделка, то Джаспер сейчас не занималась бы скользким делом, которое вырубает ей мозг. Если это скажется на ее работоспособности, то… И снова Перидот чувствует укол в груди. По сути, они в этом плане ничем не отличались. К сожалению. Она слышит, как Джаспер начинает раздраженно отвечать, и уходит к главному входу. Так сказать, от греха подальше. Оказавшись в своем кабинете, она тут же закрывает дверь на защелку. Еще не хватало, чтобы Джаспер на радостях снова не начала ее пытать на тему информации про того фармацевта. Чего она добивается? Придумала себе какую-то мутную историю и держится за нее крепче, чем за свою привычку одеваться не по дресс-коду. Здесь могло бы быть место так называемой интуиции, но, честно говоря, только на ней далеко не уедешь. Если бы были какие-то интересные детали, может быть тогда Перидот изменила бы свою позицию. Но на руках целое ничего. Она просто устала, уволилась и начала жизнь с чистого листа. Иногда люди так делают. Особенно бедовые. Особенно с ПРЛ. Может быть, дорогу перешла кому-то из третьей, вот и решили ее поскорее слить. Так… Тоже бывает? Из хорошего, тот факт, что Гранат ударилась в поддержку и помощь Джаспер, выкроит ей больше времени. Когда ее бывшая одногруппница увлекалась чем-то, то тоже начинала пропадать, что было свойственно и Хризолит. Она села в кресло и незаинтересованным взглядом осмотрела кипу дел сомнатумов. Ладно, у нее еще есть минут пятнадцать… Девушка включает компьютер и чайник. В браузере все еще оставалось куча незакрытых вкладок, скрывавших в себе тонны информации, и она не могла не ощутить приятного чувства любопытства и предвкушения от этого факта. Ей сразу же вспоминается ее выпускная работа. Она выбрала достаточно классическую тему про одно из любопытных заболеваний нервной системы и ни разу об этом не пожалела. Перидот улыбается, вспоминая слипающиеся веки, но активно работающую голову. Это хорошее воспоминание. Надо будет перечитать эту работу. Кто знает, может быть повторяющиеся персонажи тоже связаны с неким нейровоспалением? Хотя, это слишком туманное предположение. Шанс есть в любом случае. Она размешивает сахар в чае, пробегая глазами по тексту. Так, это уже было. Про контекст тоже было. Про суррогатов тоже… Да, не густо. Девушка цокает и откидывается на кресло, делая глоток чая. Сегодня он, на удивление, недурный. В голове всплывает ее неудавшийся опрос Ляпис на тему персонажей. Она не узнала практически ничего интересного. Только подтвердила, что у них есть возможность учиться на прошлых снах, как это сделал тот, что с закрытым лицом. А то, что черничная Ляпис появилась еще в детстве? Девушка натужно пытается связать это какой-то логической цепочкой, но ударяется о банальную неизвестность. Она все еще очень плохо знает прошлое Лазурит. И то же самое происходит с невидимым говоруном. Он, пожалуй, самый непонятный. С одной стороны, он мог быть звуками из реальности, которые пробиваются в сон, по крайней мере когда он только появился у Ляпис. Но последнее его появление это опровергло. Чей это голос? Черт знает. Нет, так не пойдет. Пытаться анализировать сны все еще не очень хорошо знакомой ей Лазурит было таким же бесполезным, как и связывать ПРЛ с персонажами. Ей нужно что-то более понятное, что-то, что она может сказать наверняка. Может, ей стоит проанализировать свои сны? Конечно, повторяющихся у нее нет, но все же в долгосрочной это может помочь. Есть ли у нее какие-то частые сюжеты? Перидот морщится, откладывая кружку на стол. Ну, естественно. Авария. Специалистка была тем самым счастливым обладателем одного кошмара и одновременно с этим не помнила на утро остальные, явно более приятные сны. Класс. Окей, допустим. Ну, снится ей ДТП. Это логично. Это ее сломало во многих смыслах. Это тот самый незакрытый гештальт, как в той статье Гранат. И что из этого? Перидот трет глаза. Даже ее сны были до ужаса простыми. Либо же ее осточертелое “бессознательное” не хотело проникать в сознание. Понимание собственных импульсов у нее отстойное. Что поделать, если ей не удается найти подвоха? Ей не снятся гигантские грибы, зомби и ледники. Зачастую ее сны приземленные и пережеванные события ее дня. Подумала о шоколадке – вот она и во сне. И если раньше ей было интересно вспоминать и записывать некоторые свои сны, то когда она поняла эту простую аналогию, интерес упал. Делать ей нечего, конспектировать то, что ее мозг пытался отфильтровать. Девушка вздыхает и закрывает несколько прочитанных вкладок. Ее пятнадцать минут, магическим образом обратившиеся в тридцать, закончились. Теперь пора садиться за разгребание дел сомнатумов.

///

С каждым днем сохранять фокус на работе становилось все сложнее. Симпатия сейчас была на том самом неконтролируемом уровне и разрасталась в геометрической прогрессии. Даже в делах “безымянных” сомнатумов Перидот начинала видеть какие-то сходства с Лазурит. Она не могла не думать, когда каждая их встреча была каким-то салютом из эмоций и событий. И учитывая, что жизнь Перидот была похожа на ночное небо, ее внимание к девушке было вполне обоснованным. Она с небывалым облегчением закончила последний на сегодня случай, оставляя работника во второй фракции. К ее счастью, Джаспер сегодня не так наседала с Шпинель, но все же одна попытка притянуть специалистку к делу была. И, честно говоря, у Перидот было столько размышлений в голове, что даже сил раздражаться на это не было. У кого что болит, так сказать. Девушка грузно поднимается с кресла и разминает шею. Закидывает на корень языка снотворное. В груди уже почти привычно начинает покалывать от предстоящей встречи с Лазурит. Может быть, теперь ей понятен такой спрос на технологию ОнейроТека. Действительно было что-то волнительное в том, что ты не знаешь, куда точно попадешь. Какой это сон будет. Только Перидот приходила туда не ради интересного сюжета. Интересно, Ляпис будет рада ее видеть? Да, Лазурит, конечно, очень хотела каких-то гарантий, но это все еще было под влиянием эмоций. Может быть, Перидот заявится к ней и получит сбивчивый отказ или неопределенное пожимание плечами. Ладно… Она отключает компьютер и закрывает дверь на защелку. Проводит по волосам, думая о том, что перед сном стоит их помыть. Касается пальцами многочисленных проколов на ушах, пытаясь согнать волнение хоть как-то. Ладно, все должно быть нормально. И, да, если что-то пойдет не так, Перидот уйдет. Она все еще держит все под контролем, это главное. Специалистка нервно шагает к капсуле и бегло набирает номер. Это все еще ощущалось так неестественно для нее… Искренне желать прикоснуться к кому-то, думать о ком-то, пытаться понять кого-то… Все это. Перидот надувает щеки и шумно выдыхает, встряхивая руки. Благо, снотворное уже начинало действовать. Хорошо, что перед этим у нее был перерыв в несколько дней. Она ложится в капсулу. Наверное, Гранат забавно наблюдать за ее учащенным пульсом. Девушка усмехается и прикрывает глаза, не удостаивая вниманием звезды над головой. Детская площадка в нью-йоркском парке. Перидот морщится и обнимает себя за отчего то покрывшиеся мурашками плечи. Лишь бы тут не было того безмолвного мальчика из сна. Из хорошего, сейчас не так туманно и холодно. Даже наоборот. Солнечно, площадка выглядит не такой побитой, ржавой и… Это все посреди гигантской комнаты. Как будто бы Хризолит с площадкой находились в том самом новогоднем шаре размером с ладошку. Что за черт… Она аккуратно смотрит себе под ноги и понимает, что она ребенок, достаточно пухленький, судя по облегающей розовой футболке. Лишь бы не упасть отсюда. Она подходит к краю этого своеобразного островка и смотрит вниз. А вот и туристы. Видимо, эта комната сейчас играла роль какой-то паркур-локации, иначе она не знает, чем объяснить быстрых, как тараканы, людей, которые остервенело пытаются взобраться на ножку гигантского стула. Может, и хорошо, что она здесь. Ладно, это не так заезженно, даже забавно. Она отходит от края и чешет затылок. О. Кудри. Всегда мечтала о них в детстве. Стоп. Девушка снова устремляет взгляд на свое тело. Она случаем не в теле того самого мальчика? Жуть. Специалистка фыркает и возвращается к площадке, снова оглядывая ее. Честно говоря, самая обычная. Горка, пара качелей, маленький домик, где кто-то сидит, песочница… Так, домик. К ней невольно возвращается волнение. Там, скорее всего, Ляпис. Это идеальное пространство для того, чтобы спрятаться от туристов. Девушка нервно потирает пухлые ладошки и решительно двигается к домику. Правда, ее ждет небольшое разочарование. Вместо привычной Ляпис там сидит маленькая девочка. И все же… Немного вздернутый нос, россыпь веснушек, которые, судя по аватарке в соц. сетях, у Лазурит были… Может быть, это и она. Девочка сидит за столиком, что-то увлеченно пишет на бумаге и бубнит себе под нос. На столике рядом сидит невразумительная игрушка. Потертый кролик с заводским браком. Одна лапа сильно меньше другой, что придает ему какой-то особой печальности. Перидот прячет улыбку рукой и тихо стучит по деревянной поверхности домика, желая обратить на себя внимание. Девочка отвлекается от крайне внимательного выведения букв и поворачивается к ней, нахмурив брови. Хризолит тут же цепляется за большие серо-голубые глаза. Да, это она. — Зачем ты пришел?! Отсюда я уже не уйду, это мой домик! — голос у мини-Ляпис достаточно забавный. Он сильно выше того, что успела запомнить Перидот, но все же взрослее, чем должен был быть. Так что, сейчас специалистка может наглядно слушать воспоминания Лазурит о ее собственном детском голосе. — Э-э… — Хризолит несколько теряется, пытаясь подобрать слова на “детском”. Получается, этот мальчуган выгнал Ляпис с площадки? Окей, тогда… — ну, я хотел подружиться. Что ты там пишешь? Мини-Ляпис недоверчиво осматривает ее и теребит нагрудный карман на джинсовом комбинезоне. Потом кидает вопросительный взгляд на кролика, словно он даст ей какой-то ответ, и снова возвращает взгляд на Перидот, отрывисто кивая, — так и быть, садись. Но если будешь задираться, то мы с мистером Крючком тебя выгоним. Или подадим на тебя в суд! Перидот еле сдерживает саркастичный смешок. Боги, мистер Крючок. Это из-за короткой лапы? Она смиренно кивает и присаживается рядом, — не буду, слово скаута. Мини-Ляпис этот ответ устраивает, и она шмыгает носом и возвращается к письму. Хризолит смотрит на ее раскрасневшийся нос. Видимо, это тот самый вечно болеющий и сопливый ребенок. Какая гадость. Специалистка с любопытством придвигается поближе, наблюдая за тем, как девочка старательно выводит дрожащей рукой букву “А”. — И что ты пишешь? — осторожно повторяет вопрос девушка, и мини-Ляпис обреченно вздыхает. — Извинение маме, — она показательно отклоняется вбок и демонстрирует полупустую бумажку с недописанным “дорогая”. Под этим листом еще не менее двух или трех. Перидот озадаченно хмурится и спрашивает, — а что с теми листами? Девочка поджимает губы и пожимает плечами. Какой знакомый жест, — это тоже извинения. Просто они неправильные. А сейчас я пишу правильное. Брови хмурятся еще сильнее. В каком смысле неправильные? Хризолит замечает, что мини-Ляпис все еще ждет какой-то реакции, и наигранно восторженно улыбается, — ого! А я вообще писать не умею. Можно мне посмотреть неправильные извинения? Детские глаза тут же загораются блеском, и девочка горделиво поднимает подбородок, — конечно. Перидот в очередной раз сдерживает улыбку. Вот дурында. Ляпис между тем делает вид, что продолжает писать, но постоянные повороты головы выдавали ее с потрохами. Она явно ожидает какой-то восторженной реакции на ее письмо. Перидот с любопытным выражением лица наконец тянется к листам, вытягивая самый нижний. «Дорогая мамочка, Прасти меня, пожалуйста. Я знаю что поступила ужасно и тупо. Мне очень жаль. Я не хотела тебя растраивать. Я никогда больше этого ни сделаю. Я обещаю. Я буду очень старатся быть хорошей. Ты мая самая любимая мамочка на свете и я очень тебя люблю. Ты меня прощаеш? Обвиди да или нет. С любовью, Ляпис» Перидот рассматривает подчеркнутые красной пастой слова, где были ошибки, удивляясь тому, насколько по-взрослому Ляпис сформулировала свои мысли. Конечно, Хризолит была не экспертом по части детей, но она бы в таком возрасте ограничилась криво нарисованным цветочком и корявым “прости, мама”. Максимум. Под последней строкой был нарисован непонятный зверек, а рядом – кружок с надписью «ДА» и кружок с надписью «НЕТ». Обведен второй. Хризолит чувствует непонятную горечь, неосознанно хмурясь. — А что это за рисунок? Это мистер Крючок? — Перидот слегка улыбается, пытаясь расслабить напряжение в лице. — А, нет, — девочка немного отстраняется, сперва закрывая ладонью каракулю на листке, а потом и вовсе забирая его из рук Хризолит, — это осел. Перидот вспоминает недавний сон и раскрасневшиеся щеки Лазурит, прячущей под вязаным кардиганом ослиные уши. Она наклоняется вперед, заглядывая в лицо мини-Ляпис, — очень краси.. Девочка сразу же перебивает ее, снова утыкаясь в новое письмо и сбивчиво тараторя, — я просто..я их люблю, и мне они нравятся. Я люблю ослов. Вот поэтому и нарисовала. И все же она оборачивается на специалистку, круглыми и вопрошающими глазами поглядывая на нее. Хризолит сбивчиво хмыкает и сжимает свои ладони между собой, потупив взгляд. — Я тоже люблю ослов, — почему-то Перидот очень захотелось погладить ее по голове. Ляпис смущенно улыбается, шмыгая носом, и принимается выводить новую букву. Перидот с небольшой опаской смотрит то, насколько старательно она выводит буквы, и переводит взгляд на второе “неправильное” извинение. Текст там такой же, но уже без ошибок и рисунка. И снова обведено “НЕТ”. Это такой метод для развития у ребенка хорошего почерка или что? — Как ты думаешь, что еще можно написать, чтобы она в этот раз точно простила? Может, цветочков нарисовать? Почему-то специалистку пробирает злость. По тому, что успела увидеть Перидот, Лазурит была достаточно спокойной и безобидной. Моментами даже застенчивой. И то, что она видела сейчас, вполне совпадало со взрослой ее версией. Ребенок-сорванец не сидел бы один на детской площадке и не переписывал бы в третий раз извинение. Мини-Ляпис делает резкий вдох, и ее брови воодушевленно взлетают вверх, — точно, я нарисую ее портрет, — девочка слегка щелкает обратной стороной ручки по носу плюшевой игрушки, сидящей перед ней, — спасибо, мистер Крючок. — А за что ты извиняешься? Девочка вытирает рукой красный нос и ручка в ее руках замирает, — я не знаю. Специалистка сжимает в руках бумагу и смотрит то на мини-Ляпис, то на “мистера Крючка”, а после шепотом проговаривает, пытаясь немного перевести тему, — ну, это и не важно. Ты очень красиво пишешь. А где сейчас твоя мама? Девочка возвращается к письму и доводит хвостик у буквы “и”, улыбаясь от комплимента. Затем поворачивается к Перидот, указывая в “окно” домика, — она там сидит. За столом. Ты только не трогай ее, у нее сильно-сильно болит голова. Хризолит выглядывает в сторону, куда показала Ляпис, и с удивлением замечает, что там действительно кто-то сидит. За гигантским столом вдалеке. Она настолько большая, что ее лица почти не видно. Хотя, это скорее они с мини-Ляпис такие маленькие. Наверное, здесь есть какой-то смысл. Перидот решает оставить это на потом и поворачивается к пишущей девочке. Она задумчиво наблюдает за ней пару секунд, и в момент, когда мини-Ляпис поднимает листок вверх, любуясь почти идеально выведенными буквами, Хризолит замечает, что под бумагой просвечивает напечатанный текст. Перидот сужает глаза. После она натягивает на лицо детское любопытство и протягивает руку к листу, — ого! А можно посмотреть? Тут еще красивее, чем на прошлых извинениях. Ляпис активно кивает и с особой осторожностью передает ей листок, — только не помни́ его. Хризолит угукает и делает вид, что очень восторженно разглядывает буквы и рисунки, отчего девочка приходит в восторг. После она аккуратно переворачивает бумажку и проходится глазами по печатному тексту. Тут текст был нечетким, но по ощущениям очень-очень серьезным. Среди него выделялись слова “договор”, “платежный”, “срок”, синяя печать и чья-то размашистая роспись. Перидот цокнула и посмотрела на девочку. — Слушай. А ты не хочешь сделать торт для мамы? Мне кажется, если она получит и торт, и письмо, то точно примет извинения, — активным тоном произносит Хризолит и улыбается. Мини-Ляпис задумчиво мычит и прикладывает указательный палец к подбородку, слегка постукивая, — хм… Можно, но нужен большой и очень красивый. Двухэтажный, как на свадьбах, — ее глаза загораются на последнем слове, и Перидот не сдерживает смешка. Видимо, у Лазурит с детства какой-то пунктик на бракосочетании. “Всегда невеста – никогда жена”. Учитывая, что ей двадцать пять, это нельзя назвать чем-то критичным. Для Перидот это было чем-то крайне далеким, после тридцати, не раньше. Она запоздало отвечает “конечно, как на свадьбах” и встает со скамеечки, протягивая не-свою пухлую ручку девочке. Та улыбается и шмыгает носом, принимая ее и забирает мистера Крючка со столика. Они подходят к песочнице, и мини-Ляпис немного замедляется, — подожди… Перидот оборачивается и вопросительно на нее смотрит. — Мама расстроится, если я испачкаюсь в песке, — девочка трет ладонью с игрушкой нос и поджимает губы, — она и так ругалась, когда я споткнулась и упала в лужу в платье. Хризолит немного теряется, наблюдая за тем, как сомнения затеняют детское лицо, — ну… В этот раз ты не испачкаешься, я уверена..н. Я могу собирать песок, а ты будешь делать сам торт. Кажется, этот ответ немного успокаивает Ляпис, но она все еще выглядит немного неуверенной, когда присаживается на бортик песочницы. Вернее, на самый край бортика. Перидот поджимает губы и залезает в песок, собирая маленькими ладошками его горсть и формируя кривоватый кулич на другой части бортика, — не переживай. Тебе только нужно сделать его красивым. Если ты пишешь так аккуратно, то сделать торт будет еще проще. Девочка с тенью надежды на нее смотрит и перекладывает мистера Крючка к себе на колени, чтобы освободить руки. После она аккуратно подносит ладошки к куличу и начинает его выравнивать. Перидот кивает, честно говоря, больше себе, и смотрит в даль, где сидела так называемая мама. К ее сожалению, она действительно была слишком большой. Лицо закрывалось облаками, что заставило ее недовольно фыркнуть и набрать новую горсть песка. — А почему его зовут мистер Крючок? — желая отвлечься от гигантской фигуры, спрашивает Хризолит. Мини-Ляпис мирно делает ямки по боковой грани “торта” и улыбается, — а ты не видишь? Он же скрюченный. И уши у него скрюченные. И лапки, — она украдкой смотрит на игрушку на своих коленях и добавляет, — а еще он дает отличные советы. Перидот почему-то смеется. Не издевательски, а просто… По-доброму, что ли. Ляпис поднимает на нее немного смущенный взгляд. Она смотрит на девочку с небольшим умилением и по привычке тянется рукой к лицу, желая поправить очки. В этот же момент она останавливается, замечая очень сосредоточенный взгляд на своей ладони. Девочка немного хмурится, и Хризолит может поклясться, что видит движущиеся шестеренки за серо-голубыми глазами. Мини-Ляпис переводит осмысленный взгляд с ее руки на глаза на долю секунды, а потом зажмуривается. И все пространство словно начинает ежиться. Как будто включили пылесос, и все вокруг начало сжиматься и засасывать в их сторону. Перидот опасливо оглядывается и хватает девочку за запястье, а второй рукой практически инстинктивно хватает игрушку на ее коленях. Локация схлопывается через секунду, окутав все вокруг густой, чернильной тьмой. Хризолит все еще ощущает ее кожу под своей ладонью, а после вовсе чувствует, как маленькое запястье немного расширяется, как и ее пальцы. Проходит пару секунд. У Хризолит ощущение, что она сильно зажмурила глаза. Потом она снова слышит что-то. Волны. Специалистка богом клянется, если это снова та локация с ледниками, то… О. Это просто море. Не сердитое и потерянное, а, наоборот. Это было море из романтических открыток и рекламы духов. Розовые и лавандовые облака, отражающиеся в воде. Пахнет солью. Мелкие волны с белыми барашками ударяются о песчаный берег. Перидот прижимается лбом к теплой поверхности витражного окна. Последний раз она видела море в Бельгии, лет так в пятнадцать. И тут она чувствует шевеление в своей руке. Ой. Хризолит одним движением разворачивается и видит перед собой Ляпис Лазурит собственной персоной. Синие, немного вымывшиеся волосы, едва задевающие плечи. Белое балахонистое платье, мышиный кардиган, выразительные глаза, небольшой румянец на щеках. Немного потерянное выражение лица с приподнятыми бровями. И, честно говоря, она безумно рада ее видеть. Даже больше, чем она от себя ожидала. Перидот улыбается уголками губ, и сомнатумка смущенно мотает головой и проскальзывает ладонью меж ее пальцев, выпутываясь. После она сразу же сжимает руку Хризолит в своей, переплетая пальцы. В груди неопределенно покалывает. С губ специалистки срывается беззвучный выдох. — Почему тебе вечно приходится видеть мои самые позорные воспоминания? — полушепотом произносит она. — Я задаюсь этим вопросом уже которую неделю, Ляпс, — наигранно невозмутимо хмыкает Перидот и сжимает пальцы вокруг прохладной кожи. Она с усилием отрывает взгляд от румяных щек, смотря за спину Лазурит. Они находились в каком-то жилом доме. Просторном, но не вычурном. Почему-то эта комната была круглой формы, и туристы полностью ее заполнили. К счастью, многие норовили покинуть место из-за толкучки, спускаясь по лестнице в другом конце помещения. Перидот перевела взгляд обратно на Лазурит. — Нам стоит уйти отсюда, — прошептала Хризолит, и сомнатумка кивнула и потянула ее вдоль стены, избегая толпы туристов. Специалистка недоуменно смотрела на нее, задаваясь вопросом, почему они не пошли к лестнице, а после заметила дверцу в стене. Она была практически незаметной, почти как тот фокус с обоями. Интересно, у Ляпис были какие-то свои тайники в детстве? Иначе она не может понять, откуда в ее снах столько скрытых ходов. Они проскальзывают в нее и оказываются на улице. Теперь весь нос заполняет запах моря. Ветер практически натурально обдувает кожу, и Перидот невольно прикрывает глаза от приятного ощущения. Ляпис, тем не менее, не останавливается и продолжает куда-то ее тащить. Она заводит ее за дом и проходит на тонкую каменную тропинку, ведущую вверх. — Куда мы идем? — недоверчиво спрашивает Хризолит, опасливо смотря себе под ноги и крепче сжимая руку Лазурит. Та бросает небрежное “увидишь”, и специалистка беззлобно закатывает глаза. И все же, ее все устраивает. Перидот имеет возможность бесстыдно разглядывать тонкое запястье сомнатумки и полоску кожи на спине около воротника платья. Перидот пару раз спотыкается, чуть ли не падая с действительно узкой дорожки, которая становилась все меньше по ширине с каждым шагом. Ладно, пялиться сейчас не особо практично. В какой-то момент им приходится прижиматься спинами к холодному камню, чтобы не сорваться вниз. И это первый раз, когда Хризолит отмечает практичность босоногости. Ляпис скользит гораздо меньше, чем она в своих ботинках. Было бы славно наколдовать какие-то крылья, а не взбираться таким способом. Наконец они на месте. И, ладно, оно того стоило. Ляпис приводит ее в нечто, напоминающее гигантскую ложку. Перидот хочется сказать какую-то колкость, но она тут же понимает, что это не ложка, а большая ладонь, судя по выпирающему большому пальцу. Специалистка хмурится и оборачивается назад. Черт возьми. Все это время они поднимались не просто по каменной скале. Они поднимались по статуе исполинского размера. Она была сравнима с гигантским Буддой в Китае. Это была какая-то женщина со своеобразным шлемом на носу, пышными, словно облака, волосами и двумя парами глаз. Вторая ладонь у нее откололась, но это не делало постройку менее впечатляющей. Было в этом что-то спокойное, мудрое и немного пугающее. Как и во всем, что касается религии и ее святынь. — Охренеть, — шепчет Хризолит и поправляет очки. Правда, ей прилетает по носу пыльным плюшем. Она морщится и отводит руку, вспоминая, что все это время в ней лежал мистер Крючок. Ляпис хмыкает. — Зачем ты его забрала? Перидот пожимает плечами и пихает игрушку в грудь Лазурит, — тебе. Ляпис как-то стыдливо мотает головой и разводит руки, выпуская ладонь Хризолит, — не нужен он мне. Я взрослая женщина, и вообще… Специалистка цокает и ухмыляется, — возьми и не бубни. Он дает хорошие советы. Лазурит краснеет и переводит взгляд на игрушку, сконфуженно перехватывая ее рукой, — ладно. Перидот со всем удовольствием наблюдает, как уже взрослая Ляпис держит мистера Крючка. Сейчас он выглядел почти крошечным на фоне ее ладоней, хотя до этого казался увесистым на детских коленях. Как она так вымахала, если в детстве была буквально спичкой? Перидот тоже была достаточно миниатюрной, но по ней всегда было понятно, что выше пяти с половиной футов она не вымахает. Хризолит почти не завидует. Специалистка отводит взгляд от все еще сконфуженной Лазурит и подходит к каменным пальцам, опираясь руками в, кажется, безымянный и смотря на море, — я думаю, мы на том этапе, когда тебе все же стоит поведать мне полную версию событий. Ляпис скрипит позади, — каких событий? Перидот усмехается и смотрит на нее через плечо, — тех, что я успела увидеть, как минимум, — внутренне она надеется, что это не слишком откровенное влезание в жизнь девушки. И также она надеется, что Ляпис ее не пошлет куда подальше. Сомнатумка прижимает мистера Крючка к груди и обнимает себя за плечи, — как будто и нечего рассказывать, знаешь. Последние наши встречи и так были пропитаны моим прошлым, я вообще удивлена, что ты все-таки пришла сегодня… — Она закусывает щеки и смотрит на плавно двигающиеся волны, в которых скачут сомнатумы. Хризолит разворачивается и рассматривает девушку. Почему-то сейчас казалось, что в ней скорее говорила ее маленькая версия, нежели взрослая и испытывающая, которая умудрялась каждый раз втаптывать аргументы специалистки в пол. Это мило. Практически трогательно. Перидот цокает и неловко к ней подшагивает. Ей хочется прикоснуться к румяной щеке и посмотреть в глаза девушки, но она не решается, только бессильно сжимает кулак, — не морочь себе голову. Я же говорила, что приду. Ляпис шмыгает носом и поворачивает голову в ее сторону. Перидот забывает вдохнуть. Ее глаза казались еще светлее обычного, и теперь специалистка почти могла видеть эмоции, которые за ними прятались. Что-то тоскливое и, тем не менее, с надеждой. И эти ресницы. Что-то Перидот подсказывало, что она наломает еще больше дров из-за этой девушки. Да и к черту, честно говоря. Хризолит выругивается себе под нос и делает еще один шаг, оборачивая руки вокруг талии Ляпис и прижимая ее к себе. Лазурит удивленно выдыхает около ее уха, и это усугубляет волнение еще больше. Синие волосы щекочут нос, а сердце заходится в учащенном ритме. Она кое-как высвобождает руки, зажатые в объятиях, и оборачивает их вокруг шеи Хризолит, утыкаясь носом в ее висок и зарываясь пальцами в светлых прядях. Окей, это много. Это очень много. Перидот кусает щеки, ощущая теплое дыхание у себя в волосах, ткань платья вперемешку с кардиганом под пальцами, мягкость кожи на ее лице. Она с силой прикрывает глаза, немного расслабляясь. Жаль, во сне не предусмотрены запахи до такой степени. Специалистка уверена, что синие волосы пахнут каким-то шампунем или духами, или… Лазурит как будто слышит ее мысли и прижимается еще ближе, и ее дыхание щекочет ухо. Черт. Черт… И тут сомнатумка аккуратно отстраняется. Перидот сглатывает, делая маленький шаг назад. Мистер Крючок падает между ними. И почему-то от этого все становится еще более неловким. По крайней мере, для специалистки. Она немного хмурится и делает вид, что действительно смотрит на море, а не боится посмотреть в глаза Ляпис. Поправляет очки немного подрагивающими пальцами, — ну, в общем. Не морочь себе голову. Так что там по твоей биографии? Ляпис смеется и наклоняется, чтобы поднять игрушку с холодного камня, — ладно, я поняла. Просто я не уверена, что именно ты хочешь знать. Перидот мычит и искоса на нее смотрит. В голове бурным потоком пролетают бывшие, куча детских извинений и гигантская фигура матери. Действительно, с чего бы начать. Она цокает и усаживается на холодный камень, похлопывая по месту рядом и снова устремляя взгляд на море, — ну, я бы хотела знать больше про твою маму, наверное. Про бывших тоже, но они идут по хронологии позднее. Ляпис усмехается и присаживается рядом, украдкой укладывая мистера Крючка на свои колени. Да, он действительно был маленьким. Пальцы сомнатумки проходятся по пыльному плюшу и кривоватым ушам, а взгляд рассеянно смотрит на пейзаж перед ними, — ну, она… Обычная? Она была придирчивой и немного строгой, но в целом обычной. Перидот поворачивает голову, характерно на нее посмотрев и вскинув брови, — действительно? Ляпис встречает ее взгляд и недоуменно кивает, — ну, да? Хризолит хрипло усмехается и качает головой, — не пойми неправильно, но… Я ни разу не видела, чтобы дети писали письменные извинения. Еще и в нескольких экземплярах и по всем канонам объяснительной записки. Лазурит закатывает глаза и морщит нос, — ладно, может она была излишне требовательной в некоторых отношениях, — она отводит взгляд, и Перидот снова может заметить поволоку в ее глазах. Нет, сегодня она вытянет это из нее. Побегали и хватит. — Ляпис, ты всегда отвечаешь очень размыто, не можешь до конца отстоять то, что тебе нравится, и боишься обидеть людей своей ориентацией. Я хочу знать, как ты к этому пришла. Тут явно дело не только в письменных извинениях, — Хризолит старается говорить мягко, но привычный нажим в интонации все равно остается. И все же, сомнатумку это не сильно пугает, судя по тому, что она все еще болтает ногами и ковыряет шерсть игрушки. Ляпис какое-то время молчит, разглаживая пальцами шерсть возле пластмассовых глаз мистера Крючка. Перидот терпеливо ждет, разглядывая все вокруг. И только сейчас она замечает, что теперь на ладони, где они расположились, протянута веревка с сохнущими вещами. Между большим и указательным пальцем. А под ней стоит стиральная машина. Забавно. — Дот. Хризолит быстро поворачивается и приподнимает брови, смотря на немного сбитую с толку Ляпис. Та зажевывает нижнюю губу и продолжает, — я с удовольствием все расскажу, но я понятия не имею, с чего начать, правда. — О, — Перидот отрывисто кивает и мычит, разглядывая подрагивающие на ветру синие волосы. Да, действительно, тут сложно понять. Она пару секунд смотрит на профиль Лазурит и продолжает, — ты права. Тогда… За что ты извинялась в тот раз? За платье? И часто вообще такое происходило? Ляпис вытягивает губы в трубочку и смотрит наверх, прежде чем ответить, — понятия не имею. Но это было частенько, — она усмехается и смотрит на мятую игрушку, утонувшую в белых воланах, — и самое смешное, что я правда не могу припомнить ни одного примера. Но это всегда было что-то абсурдное и раздутое до размеров Юпитера. Перидот потирает подбородок кончиком ногтя в раздумьях, — это странно. Ну… Ляпис толкает ее в плечо и усмехается, — из тебя хреновый психолог. Почему странно? Вроде у многих так. Или ты помнишь каждую перепалку со своими родителями? И это закрывает рот специалистке. Она хлопает глазами, глядя на уже более расслабленную Лазурит, — нет, но… Просто… — сомнатумка с издевкой на нее смотрит и вскидывает брови. Перидот выругивается и мотает головой, — так, не съезжай с темы. Ляпис хихикает и пожимает плечами, — о, ну извини. Хризолит отворачивается к морю, пытаясь проанализировать несчастный клочок информации, которую ей выдала Лазурит. Может так и бывает в некоторых семьях, но… Нет, это все равно странно, особенно в контексте письменных извинений. И все же по полкам раскидать это не получается. Значит, придется идти от обратного. Ляпис двадцать пять. Она… Странная. Или нет? Черт возьми. Ладно, тогда… — А сейчас ты общаешься с матерью? Ну, или с родителями? — выдает Перидот, четко глядя в глаза Лазурит. И, кажется, это попадает, судя по растерянности в глазах напротив. Ляпис чешет затылок и сжимает губы. — Ну, нет… С родителями. Бинго. Бинго. Бинго. — И почему? Ляпис хмурится. Ее пальцы более нервно начинает разглаживать частички шерсти около глаз игрушки. Она открывает рот и выдыхает, прежде чем проговорить, — о, ну… В этом не было какой-то четкой причины. Просто все стало… Слишком. Я привыкла ходить как по минному полю. И я пыталась соответствовать, но у меня на руках никогда не было четких критериев, — Перидот ерзает, внимательно слушая девушку, — но когда понимаешь, что правда можешь кому-то за что-то нравиться где-то на стороне, то больше не хочешь возвращаться обратно. Ну, если тебя там не ждут, то это и не проблема, — Ляпис как-то вымученно-саркастично усмехается, зарабатывая хмурые брови Перидот в ответ, — правда, оказалось, что на той стороне меня ждал не уважительный и ответственный парень, а наркоман, который разгромит квартиру, если не вмажется. Перидот шумно вдыхает, но не находит слов, чтобы что-то ответить. Ограничиваться каким-то “мне жаль” не хотелось. А что-то большее мозг отказывался выдавать. Она никогда не была сильной в поддержке. Благо, молчание с ее стороны дает пространство Ляпис для того, чтобы продолжить. Хризолит мягко, но не навязчиво смотрит на хмурую девушку. — Папа был, в первую очередь, мужем, а не отцом. На этом все сказано. Про маму… Я не знаю, она не была ужасной, — Ляпис хмурится и смотрит куда-то вниз, но тут же вскидывает голову к небу и поджимает губы в раздраженном жесте. Ее тон сменяется с задумчивого до возмущенного, Перидот навостряет уши, — она беспокоилась об успеваемости, и я старалась ради этой успеваемости. И это… Нормально. Она беспокоилась, что мои вещи быстро изнашиваются и всегда твердила мне, что нужно беречь их. И это тоже, вроде бы, нормально, — Ляпис снова выдает немного ядовитую усмешку, и Перидот борется с желанием накрыть ее руку своей. Нет, сейчас не время. Лазурит сдавленно продолжает, — она много о чем беспокоилась, и это казалось очень логичным в детстве. Но сейчас у меня есть ощущение, что она могла быть… Помягче? Не знаю, мне кажется, что я ей просто не нравилась, — эта фраза очень режет слух Хризолит. Она морщит нос и качает головой, но ничего не отвечает, лишь мягко касаясь колена девушки и чуть его сжимая. Взгляд Ляпис мечется к ее лицу на доли секунды, а после сразу же опадает вниз, — но справедливости ради, меня и в школе не особо жаловали, хотя мне очень хотелось с кем-то дружить. И мне было без разницы, кто это будет. С умными я корчила из себя всезнайку, с “крутыми” была “крутой”. Я столько глупостей сделала ради общения, и все равно всегда оставалась одна. Хотя знаешь, если из раза в раз с тобой происходит одна и та же история, то нельзя винить окружающих. Перидот вскидывает брови в молчаливом знаке протеста. В смысле, нельзя… Ляпис нервно проводит рукой по волосам. Ее плечи приподнимаются в неосознанном жесте уязвимости. Хризолит чувствует нервный ком в груди от этого факта. — В общем, не знаю…. Из меня вечно пытались что-то слепить, — острые плечи еще больше напрягаются, и Перидот проглатывает привкус раздражения на языке, — вначале мне нужно было быть умной, потом стараться не быть зазнайкой. Потом быть красивой и нарядной, но не настолько, чтобы мне завидовали одноклассницы. Заметной и активной, но одновременно тихой, потому что такие нравятся мальчикам. Я должна была быть всем и сразу. Черт возьми, какого вообще… Как вообще можно… Хризолит впервые ощущает потребность влепить пощечину возрастной женщине. Она всеми способами подавляет внешние признаки агрессии, чтобы не спугнуть рассказ девушки рядом, и как можно спокойнее произносит, — А ты чего хотела? Выходит все равно с раздраженным нажимом. Ляпис поворачивает голову в ее сторону. Ее взгляд потерянный и смотрящий сквозь специалистку. Перидот ободряюще поднимает уголки губ вверх, как будто не хочет отчитать ее мать. Лазурит промаргивается и выдыхает, вжимая кончики длинных пальцев в веки. — А я хотела просто… Не знаю… Иметь право быть услышанной. Быть увиденной. Быть не какой-то определенной, а просто, ну… Быть. На языке горько. Честно говоря, это звучит ужасно. Перидот неопределенно выдыхает и смотрит на свою руку, все еще покоящуюся на колене Лазурит. Потом переводит взгляд на нервно ковыряющие игрушку пальцы. Возможно, сейчас момент подходящий. Хризолит смещает свою ладонь на чужие, с силой их сжимая в знак поддержки. Ляпис молча смотрит на их соединенные руки и продолжает. — И в этой бесконечной погоне за… Чем-то, за право быть кем-то… Я как будто вообще перестала существовать, — сомнатумка промаргивается, убирая с глаз лишнюю влагу, которая еще не успела сформироваться в слезы. — Как будто я призрак. Понимаешь, о чем я? Ее голос звучит хрипло и практически вымученно, и Перидот молча смотрит в ставшие спокойными и уставшими, как после долгой дороги, глаза Лазурит. Она хочет сказать, что да, это ей знакомо, но это не так. И специалистка съела бы себя заживо, если бы соврала в такой момент. — Не знаю… Наверное, нет. Ляпис стойко кивает и отводит взгляд к морю. Дерьмо. У Перидот пересыхает во рту. По крайней мере, ветер все еще приятно щекочет кожу на лодыжках. — Видимо, в этом и заключается моя проблема, — слышит специалистка в ответ. Лазурит криво усмехается и пожимает плечами. И тут мозг Хризолит снова решает включиться в работу. Потому что, это, черт возьми… Специалистка раздраженно фыркает. — Нет, это, черт возьми, не твоя проблема, — отчеканивает Перидот и со злостью, направленной не на Ляпис, смотрит на нее, — это не проблема маленькой девочки на площадке. Твои родители – это проблема. Они, а не ты, — Ляпис неопределенно хмурится, и Хризолит тут же осекается. Наверное, это не то, что хочется услышать о собственных родителях от какой-то… Перидот. Специалистка нервно облизывает губы и пытается заключить свою мысль чем-то позитивным, — хотя, с другой стороны, все это дерьмо сделало тебя сильной. — Ага, и сексуальной, — следует неопределенный ответ с насмешкой. Хризолит поднимает взгляд на девушку, пытаясь понять, сарказм это был или нет. Просто… В чем проблема? Или проблемы нет? Специалистка хмурится. Ляпис удивленно вскидывает брови и аккуратно высвобождает свои ладони из-под хватки Перидот, тыкая ее указательным пальцем в плечо с удивленной улыбкой. — Подожди, ты серьезно так думаешь? Черт возьми. В чем проблема?! Перидот непонимающе смотрит на девушку и вскидывает бровь, — ну, типа… В моменте они слышат какую-то возню и синхронно поворачиваются к дому. Туристы продолжают гоняться друг за другом, ронять в песок и море, резвясь на пляже. Другая же их часть зачем-то сыпала вокруг дома круг из соли. Боги, какие придурки. Перидот хмыкает. Когда круг полностью замкнулся, люди, находящиеся за его пределами, стали превращаться в каких-то мелких гоблинов и еще более восторженно носиться друг за другом. Хризолит даже не хочет это комментировать. Ляпис, судя по всему тоже. Она вернула свой взгляд на специалистку и продолжила тему. — Я не думаю, что мое детство и отрочество сделало меня сильнее. Скорее, наоборот. Перидот пытается обработать достаточно серьезный ответ девушки, но все, что у нее в голове – это… — Боже, отрочество… Ты серьезно? — специалистка не может сдержать ироничной усмешки. Ляпис смешливо фыркает и толкает ее в плечо. — Заткнись. — усмешка на лице Перидот становится шире, но Лазурит снова серьезнеет, — то есть, по твоей логике, — о нет, только не этот тон. — Тот факт, что мама забыла меня в магазине, сделало меня сильнее? Ладно, это звучит отстойно. Перидот тянет уголки губ в разные стороны и морщит нос в выражении лица “черт, неудобно вышло”. Ляпис это полностью игнорирует, продолжая наступать. Тонкая бровь выгнулась. Хризолит почему-то это отчасти веселит, и она прячет улыбку в закусывании щек. — Или тот факт, что меня критиковали за буквально все, тоже? Перидот не отвечает. — Или тот факт, что у меня не было настоящих друзей? Перидот молчит. — Или тот факт, что у меня были беспорядочные нездоровые отношения? Перидот вздыхает. Ладно. Она поправляет очки и смотрит из-под них на сомнатумку. Теперь это веселит уже ее. Цирк-шапито хренов. Специалистка устало стонет и переводит свою точку зрения в слова, — это же как лактоза. Ляпис хмыкает и снова издевательски вскидывает бровь. Хризолит закатывает глаза. — Я имею в виду, что мы приспособились к лактозе. В древности у всех людей была ее непереносимость. И людям все равно хотелось пожирать сыр и молоко, не взирая на диарею и прочие прелести жизни, — Лазурит, наконец, начинает слушать, переставая издевательски на нее смотреть, и Перидот продолжает, — наши предки потребляли настолько много молочки, что в какой-то момент у нас выработалась переносимость лактозы. Это очень тупо, но дало свои плюсы. Думаю, тут отчасти так же. Ляпис какое-то время молчит, обдумывая. Перидот уже надеется соскочить с этой скользкой темы, но в этот же момент брови девушки опасно хмурятся. Да что снова не так? Хризолит, конечно, не любила загадывать, но она уже видела, как Ляпис ее морозит за что-то незначительное вроде разбросанных носков или пожелания “доброго утра” без смайлика. Почему-то эта мысль раздражает настолько же, насколько кажется забавной. Ладно, она действительно вляпалась по уши. Перидот с долей веселья и нежности смотрит на недовольную Лазурит. Ну, давай. Жги. Ляпис приподнимает подбородок, сверкая глазами, — да? То есть, у меня теперь переносимость моральных уродов и постоянной критики? Перидот сдавленно рычит и сжимает переносицу, — Ляпис, ты просто… Она не злится в действительности, но Лазурит умела капать на мозги. А Хризолит всегда любила спарринг, так что… Ляпис, наконец, более спокойно выдыхает и качает головой, искоса поглядывая на девушку, — это не самый удачный пример, Дот, поверь. Перидот встречает ее взгляд и улыбается. Она с приятным удивлением отмечает, что Лазурит смотрит на нее с теплом и игривостью. Это отдается где-то внизу живота, и Хризолит делает самое уверенное выражение лица, на которое способна. — Вот видишь, теперь ты умеешь отстаивать мнение. Ляпис открывает рот в наигранном возмущении, и да, Перидот замечает, как ее взгляд на секунду соскальзывает к ее губам и через секунду взметывается вверх, — я делаю так только с тобой! Хризолит издает гортанный смешок и ведет бровями, поправляя оправу очков, — ну, видишь, как мы друг другу подходим. О, нет. Она снова несет какую-то чушь. Глаза сомнатумки на секунду расширяются, а потом на лице растекается довольная улыбка. Нет-нет-нет-нет. Теперь у нее даже нет причин, чтобы сдерживать подколы. Перидот не ее куратор. Более того, Перидот находится в ее сне, и она безоружна, и… — Что ты только что сказала? — медленно тянет Ляпис, и Хризолит резко отводит голову к морю и дурацким туристам. Нет. Ни черта она не скажет. Ни слова. Никогда. И тут специалистка чувствует призрачные прикосновения на своей руке, которая до этого мирно опиралась в прохладный камень. И ладно бы, если бы Ляпис остановилась на ее костяшках или пальцах. Вместо этого ее пальцы скользят по предплечью (совершенно не защищенному тканью или воланами, что важно заметить) вверх и достигают короткого рукава футболки, потягивая его. Перидот сглатывает, остолбеневше пялясь на воду. — Повтори, Дот. Хризолит издает нервный смешок и качает головой, — никогда в жизни. Ляпис хмыкает, и ее пальцы продолжают движение. Они скользят в районе ключиц, прижимая белую ткань футболки к выпирающим грудинным концам. Какое ругательство тут подобрать? Почему она вообще использует анатомические термины сейчас?! Еще хуже становится, когда Перидот ощущает, что девушка наклоняется немного ближе. Она списывает поток теплого воздуха у своего уха на ветер. — Мне тебя расслабить или..? — звучит шепот. Непозволительно близко. Перидот упрямо смотрит на волны. И почему-то они крайне синхронно двигаются вместе с кончиками пальцев Ляпис, которые прочерчивают линию по грудино-ключично-сосцевидной мышце и останавливаются на подбородке Хризолит. Мысль о том, чтобы спрыгнуть с этой гигантской каменной ладошки, не кажется такой уж плохой. Ляпис обхватывает ее подбородок и мучительно медленно поворачивает ее голову к себе. Перидот кажется, что она может сгореть на месте. Светло-голубые глаза с чертовой поволокой явно намерены прожечь в ней дыры. Специалистка обрывает зрительный контакт и сразу об этом жалеет. Персиково-розовые губы немного приоткрыты и растянуты в легкой усмешке. Между ними буквально сантиметров десять, и Перидот может пересчитать веснушки, рассыпанные на алых щеках. Ляпис снова издевательски вскидывает бровь. Черт возьми. Специалистка собирает все свои остатки гордости в кучу и сжимает челюсть. Брови автоматически взлетают наверх в гордом выражении. Она смотрит прямо в глаза Ляпис. — Или. Светло-голубые глаза сверкают в ответ, а розовые губы приоткрываются в явном удивлении. Перидот вскидывает подбородок, заставляя руку Ляпис сжимать только воздух, и одним легким движением касается уже чужого подбородка, прикрывая сомнатумке рот. — Ну так что? — бесстрастно проговаривает Хризолит. Она внутренне наслаждается сбитой с толку Лазурит, щеки которой раскраснелись еще больше. И теперь глаза Ляпис выглядят обескураженно, а не ее собственные. 1:1. Перидот хмыкает и проводит рукой по волосам, продолжая, — так где ты сейчас находишься? Ляпис все еще глупо держит руку в воздухе и тут же ее опускает, кидая на нее растерянный, но все же немного раздраженный взгляд. Свой ответ она практически выплевывает. — Ну, как где? На большой каменной ручонке рядом с тобой. Специалистка не может сдержать смешка. Ляпис действительно умела капать на мозги, но Перидот никогда не говорила, что не может того же. Она расслабленно откидывается на свои руки, располагая их позади туловища, и цокает, — дорогая, ты слышишь, но не слушаешь, — Перидот с практически открытым удовольствием впитывает раздраженный взгляд, — в каком периоде своей жизни ты находишься сейчас? К чему ты пришла? Ляпис копирует позу девушки и вздыхает, откидывая голову на секунду. Хризолит старается не смотреть на изгиб ее шеи. Получается плохо, но специалистка все еще намерена узнать о сомнатумке как можно больше. — Ну, сделала то, о чем говорил Ремарк еще лет сто назад, — прохладно начинает Лазурит и поднимает голову, расслабленно смотря на бесящихся туристов, — сожгла мосты. Ну, или начала с чистого листа. Вроде бы. Перидот сужает глаза, — почему вроде бы? Ляпис пожимает плечами, — я пыталась сделать это много раз. Этот раз наиболее удачный, я думаю. Ну, или длительный, — она мягко улыбается, — не думаю, что ты бы узнала меня, если бы встретила буквально год назад. Я была тяжелой и плаксивой, как черное болото, когда я выпадаю в другой сон, — Перидот хмыкнула и понимающе кивнула, зарабатывая еще одну улыбку Лазурит, — но в этот раз действительно что-то новенькое. Меня ничего и никто не держит. И, да, мне некуда возвращаться, но… — сомнатумка снова пожимает плечами, и Хризолит кажется, что никого не было слушать настолько увлекательно, — но так у меня нет пути назад. Так что остается идти вперед. Даже если в какой-то момент понимаешь, что блуждаю в потемках, все равно продолжаешь идти. Вслепую, но вперед. Перидот неопределенно мычит и поднимает взгляд к небу. С удивлением замечает достаточно крупный воксель, прорезающий небо приблизительно на метр или чуть меньше, но не акцентирует на этом внимания. Снова смотрит на Ляпис, — говорят, если заблудился в лесу, то лучше оставаться на месте. Лазурит качает головой с улыбкой, — мы не в лесу, скаут. Хризолит тихо смеется, — не думаю, что мне подходит эта тактика… — Она обводит взглядом приятно растрепанные волосы девушки и сужает глаза, — но я как-нибудь попробую. Она снова отводит взгляд к пейзажу, но чувствует, как Ляпис продолжает смотреть на нее. Изучающе и заинтригованно. Сейчас точно будет вопрос. И почему-то Перидот не против ответить. — А что тебя “сделало сильнее”? Бинго. Перидот искоса смотрит на Лазурит и шутливо вскидывает бровь, — знания? Ляпис посмеивается и щелкает специалистку по кончику носа, — можно что-то поглубже, а? Хватит прятаться за своими очками. Хризолит фыркает и как-то смущенно ведет плечами, — ну… Я не знаю, что… Лазурит снова опасно наклоняется к ней, но на этот раз из чистого любопытства, — ну, колись уже. Что у тебя с родителями? В этот же момент вся легкость пляжа, резвящихся туристов и морского бриза исчезает. Перидот практически чувствует, как внутри что-то щелкает, и все ее тело напрягается. Она сжимает губы и сдавленно проговаривает, — для меня их больше нет. Ляпис удивленно выдыхает и приоткрывает рот, подбирая слова. Она сканирует пустое выражение лица Перидот. Ее рука молчаливо находит чужую, а лицо немного высветляется легкой улыбкой, — если ты ограничишься одной фразой, как в прошлый раз, то я точно сдам тебя начальству, — она замечает проблеск улыбки на губах Хризолит и заканчивает, — Я тебе уже целую поэму рассказала. Дважды. Перидот кидает на нее задумчивый взгляд. Да, было бы несправедливо, даже по-свински замыкаться от человека, который только что поделился чем-то настолько личным. Особенно, если этот человек – Ляпис. И все же… Перед глазами плывут совершенно не позитивные воспоминания, а левое колено начинает гудеть фантомной болью. Черт возьми. Черт возьми. Стоит ли оно того? Стоит ли она того? Она снова бросает взгляд на девушку, и та выглядит действительно обеспокоенной. Ляпис смотрит на нее с надеждой и осторожностью, а ее ладонь охлаждает душный страх и напряжение, пропитывающее тело. Перидот понуро опускает взгляд. — Мы можем сменить тему, если хочешь. Хризолит хмурится. Может и стоит сменить. И все же… Несмотря на тяжесть воспоминаний и общую закрытость ее характера, какая-то часть сопротивлялась такому исходу. Перидот снова бросает короткий взгляд на сомнатумку. Теперь она не смотрит на нее. Просто отстраненно разглядывает море и закат. И все же ее рука продолжает молчаливо сжимать ладонь специалистки. Просто так. Надежно и ненавязчиво. Перидот кусает губы и выдыхает. — Представь… Ляпис несильно поворачивает голову, чтобы лучше слышать, и кивает. Ее взгляд все еще устремлен вперед, и это имеет особый терапевтический эффект. Перидот бы не смогла тягаться с прямым зрительным контактом. Она неуверенно продолжает. — Представь себе классическую семью, которая в пяти поколениях состояла из медиков. Вот я из такой. Ляпис снова кивает, и Перидот замечает, как уголок ее губ приподнимается. — Поэтому ты так яростно защищалась тогда? Хризолит не сдерживает смешка и качает головой, — Нет, ты просто несла жуткую околесицу… — Лазурит мимолетно закатывает глаза, и специалистка пару секунд на нее косится, прежде чем продолжить. — Ладно, да. Оба моих родителя врачи. Папа хирург, мама педиатр. К их или моему счастью, я довольно легко свыклась с мыслью, что тоже пойду в медицину, — Перидот отмечает, что говорить издалека гораздо легче. И, наверное, безобидные шутки Ляпис имели свой эффект, —мне это нравилось. Я в целом была типичным главным героем из супергеройских фильмов. Спасать жизни и все такое. И чем старше я становилась, тем сильнее горела идеей стать кем-то полезным. Лазурит задумчиво мычит и вскидывает бровь, кидая на нее полуигривый взгляд, — то есть, ты отчасти противоречила себе в том разговоре? Перидот закатывает глаза, — я не отказываюсь от своих слов, — она смотрит на ладонь Ляпис и разворачивает свою руку под ней, прижимаясь к прохладной коже тыльной стороной. Большой палец проскальзывает между указательным и средним пальцем Ляпис, а остальные ложатся на край ладони возле мизинца. Лазурит мягко поглаживает ее запястье. Хризолит выдыхает и продолжает. — Я выбрала нейробиологию, потому что это, ну, действительно интересно, и потому, что я хотела перепрыгнуть успех отца, — Перидот хмыкает, — представь, насколько сложно быть хирургом. И теперь представь, насколько сложно быть нейрохирургом. И все шло неплохо. Мои родители, конечно, требовали от меня успеваемости и прочего, но это не было большой проблемой. Мне это отчасти даже помогало в плане дисциплины. Как доп. стимул. В общем, все было в порядке, — она останавливается на мгновение, пустым взглядом смотря на свои колени, и прочищает горло, — я заканчивала достаточно перспективный вуз, зарекомендовала себя представителям из швейцарской больницы. И… Попала в ДТП. Специалистка чувствует, как дергаются и останавливаются пальцы Лазурит. Почему-то вслух произносить это гораздо сложнее, чем думать об этом. Она проглатывает ощущение крови во рту и морщится. Слышит, как Ляпис тихо выдыхает и поднимает ноги, которые до этого свисали с руки статуи. Перидот все еще не может на нее смотреть. Благо, девушка этого и не требует. Она просто усаживается лицом к ней и скрещивает ноги. Длинные пальцы продолжают ненавязчиво поглаживать кожу на запястье. Хризолит через силу продолжает. — У меня размазало лодыжку и ступню на левой ноге практически в кашу. Я не знаю, под каким углом нужно было меня сбить, чтобы сделать это, — с нотками горечи усмехается Перидот и неверяще улыбается, качая головой, — ублюдок просто уехал. Как следствие, ампутация до колена, — она морщится и смотрит на свою левую ногу. Перидот не видит, но чувствует, что Ляпис делает то же самое, — ну, и трещина в крыле подвздошной кости, вывих акромиального конца ключицы с разрывом связок и мелкие разрывы тканей. Но эти вещи удалось подлатать, чего не скажешь о ноге, очевидно. Перидот кусает щеки и водит языком по внутренней стороне зубов, привыкая к тому, что она все еще произносит все это вслух. Ляпис ерзает и, скорее всего, точно так же пытается подобрать слова, как она некоторое время назад. — Пер, это… — начинает девушка, и Хризолит мотает головой с нервной улыбкой. — Не переживай, правда, — Перидот замолкает и тут же чувствует, что вторая рука Лазурит обхватила ее предплечье, сильно сжимая. Первая так же прочно стискивает ее ладонь. Специалистка с усилием поднимает глаза, смотря на сомнатумку исподлобья и добавляет, — так что да, я хромаю не просто так. Ляпис выдавливает из себя смешок и качает головой. Перидот жмурится пару секунд и продолжает, снова опуская взгляд на их сплетенные руки. — Дело даже не в аварии, Ляпс. Просто… — она мычит и трет переносицу свободной рукой, — у меня всегда были своеобразные отношения с отцом. Он как будто был моим тренером или учителем. Я равнялась на него и все такое. Поэтому и перепрыгнуть его хотела, ведь ученикам свойственно перепрыгивать своих учителей, — легкий смешок, — и в наших взаимоотношениях не было места для какой-то классической детско-родительской теплоты. Все это возмещала мама. И… Когда мне сообщили, что у меня теперь нет малоберцовой кости и ступни, естественно, встал вопрос о протезе и о восстановлении, — Перидот ощущает, как ее тело снова напрягается. Ляпис это тоже каким-то образом понимает и мягко проводит большим пальцем по внутреннему сгибу локтя, — и я была уверена, что это будет очередной урок, где я падаю и учусь, а он меня наставляет. Естественно, в метафорическом смысле. Но этого не произошло. Я до сих пор помню, как они зашли в палату, и я спросила, смогут ли они мне помочь с покупкой протеза и… — Перидот сжимает челюсти. К скованности и напряжению начала примешиваться злость. Тон стал жестче и эмоциональнее. — Он сказал, что эта помощь – медвежья услуга, которая станет моим костылем. Что это то, через что я должна пройти сама. И… — Хризолит прогоркло усмехается и мотает головой, — опять же, у нас не было супер милых отношений, но я ожидала поддержки, черт с ним, с моральной, но хотя бы финансовой. Они всегда мне твердили о морали, о доброте, об общественном долге, обо всем этом… И у меня в голове не укладывалось, как они могли так поступить, — Перидот не замечает, как начинает говорить практически сквозь зубы, а липкая острая злость заполняет ее грудную клетку и голову, — мне с детства вбивали в голову про помощь другим, и когда я оказалась в ситуации, где помощь была нужна мне, они отвернулись. Видимо, отец руководствовался правилом хирургов про спокойствие разума и все такое, и я не могу быть его “пациентом”, раз мне повезло быть его дочерью. Перидот практически выплевывает последние слова и тут же замолкает. Тишина кажется громкой. Виски пульсируют, а глаза как будто горят. И начинает предательски покалывать в носу. Нет, ей нужно закончить, раз уж она развела эту кашу. — Так что мне пришлось взять кредит, совмещать физиотерапию с двумя дрянными подработками, пока он продолжал помогать другим. Ни о какой учебе и не шло речи, я пропустила последний год ординатуры. И я уверена, если бы родители посодействовали, то я бы не тратила свою жизнь в чертовом ОнейроТеке, а исполнила бы свою мечту, — с каждым словом у нее все сильнее начинает щипать глаза. Господи. Она ненавидит, когда злость переходит вот в это. Во что-то невразумительное и сопливое. Может быть, ей удастся договорить и без этого, если она постарается. Она понуро опускает лицо и выдыхает сквозь зубы, прежде чем продолжить, — и сейчас я все еще по уши в этом кредите, и я терпеть не могу то, что со мной произошло. Я как будто потеряла не ногу, а всю свою жизнь. Я усвоила урок, но проморгала все остальное. Я просто какая-то тень того, кем я когда-то была. Так что, может я и понимаю, какого это – быть призраком. Последние предложения совсем сиплые и тихие, но Перидот старается дышать и еще больше старается, чтобы ее щеки остались сухими. Почему ее сны реалистичные даже в этом формате? Почему вместо слез не может пойти град или еще что? Почему… — А что с мамой? Почему она не пыталась что-то сделать, раз была поддержкой до этого? — голос Ляпис тихий, но жесткий, что удивляет. Хризолит хаотично смотрит на обе ее руки, которые просто крепко держали ее предплечье и ладонь, и продолжает. — Как ты там говорила? Прежде всего жена, нежели мать, — специалистка выдавливает смешок и все ее самообладание ломается к чертям. По щеке стекает крупная слеза, и, естественно, следом за ней спешат и остальные, — скорее всего, если бы все было совсем плохо, и я бы в метафорическом смысле упала, то они бы помогли, — Перидот закусывает щеки, мысленно смиряясь с тем, что сегодня придется позориться ей. Горечь заполнила рот, и она продолжила дрожащим, но все еще агрессивным тоном. — Но я не упала, так что теперь я в Онейротеке, а не в швейцарской люкс-больничке. И я очень надеюсь, что этот урок был не только для меня. Пусть он подавится своими уроками. С губ срывается тихий всхлип, и Перидот сжимает челюсти. Чертов отец. Чертова мать. Чертова нога. Чертова… Ее быстрым движением притягивают в крепкие объятия. Хризолит врезается носом в мягкую ткань серого кардигана и чувствует, как ладони Ляпис вжимаются в ее спину, прижимая ближе к себе. Специалистка зарывается глубже в кучу воланов и всхлипывает. Она аккуратно скользит по талии девушки и крепко ее обхватывает. Одна рука Ляпис перемещается к ее макушке, мягко поглаживая по волосам, и Перидот может быть совсем чуть-чуть, но чувствует себя призраком немного меньше. — Когда все это произошло с тобой, Пер? — слышится тихий шепот. Хризолит смаргивает слезы, которые тут же впитались в ткань платья, и отвечает. — Год назад. Я.. Я не знаю. Специалистка криво дергает плечами в попытке ими пожать, но ее грудная клетка все еще расходится в разрозненных всхлипах. Ляпис продолжает поглаживать ее макушку и спину, ее щека прижата к виску Перидот. — Знаешь, Пер, мне кажется, ты совсем не похожа на свою тень. Я не знаю, почему ты решила, что все уже потеряно, но я уверена, что это не так. У тебя в запасе еще столько шансов и возможностей, Пер. Я не так хорошо тебя знаю, но ты выглядишь как человек, который за них крепко хватается. Нужно только сделать шаг. Только шаг и все, каким бы страшным он не казался. Мы все еще не в лесу, скаут. Хризолит неверяще качает головой. Поток эмоций значительно затих, но слезы продолжали катиться по принципу водопада по щекам. Ее голос хриплый, как будто соль попала и на язык, — я не понимаю, зачем ты все это говоришь. Я уродливо разревелась в твоей голове, заморала твое платье и сгрузила на тебя свои проблемы. Это просто охренеть, как… — Благородно? У Перидот ощущение, что ее слезы резко встали на паузу. Чего? — Чего? Ляпис тихо смеется, и Хризолит внутренне наслаждается тем фактом, что может ощущать ее смех под кончиками своих пальцев, — Дот, тебе действительно нужно отключать свою голову. Хотя бы через день. Ну или три раза в неделю, вместо зарядки. Я психовала перед тобой с макияжем панды, пронесла тебя по всем своим дерьмовым отношениям, заочно познакомила тебя со своей матушкой и, на десерт, предстала перед тобой с ослиными ушами, — Перидот не сдерживает смешка, и она почти уверена, что Ляпис закатила глаза, — Я, конечно, не хочу обесценивать, но слезы – самое безобидное, что ты могла сделать. Так мы хотя бы немного квиты. 1:1, правда за правду, и все такое. Так что заткнись и плачь. Окей, это аргументированно. Правда, плакать перехотелось. Хризолит ерзает и неловко отстраняется от Лазурит, хаотичными движениями стирая слезы со своих щек и промаргиваясь, — меня забавляет, что уши ты поставила как что-то более глобальное, чем отношения и мать. Ляпис пожимает плечами и откидывается на свои руки, — ну, отношения и мать не делают меня менее привлекательной. А вот уши… — она морщится и резко мотает головой. Перидот смеется и надевает очки на нос, которые в последствии ее истерики съехали куда-то в район лба и челки. Ее глаза невольно цепляется за лежащего возле колена девушки мистера Крючка. В голову тут же врывается детский рисунок осла на записке с извинениями. И, как назло, запястья начинают назойливо вибрировать. Перидот пару секунд смотрит на Ляпис и брякает, — по-моему, ты больше похожа на мышку, нежели на ослиху. Лазурит удивленно поднимает брови, и Хризолит может увидеть, как ее уголки губ начали подниматься, и… Естественно, ее выкидывает. Черт возьми. Она видит кучу звезд перед ее лицом. Почему-то щеки покалывает. Тянется руками к лицу, чтобы протереть заспанные глаза, и понимает, что в реальности она тоже умудрилась расплакаться. В груди что-то завязывается в тугой узел и тут же развязывается. Почему-то дышать немного легче. Девушка наощупь находит свои очки и медленно садится в капсуле. Левая лодыжка слабо блестит при свете настольной лампы. Может быть, она действительно не в лесу. Может быть.