REmind Me

God loves you, but not enough to save you

"So, baby girl, good luck taking care of yourself"

So I said fine, 'cause that's how my daddy raised me

But I always knew that, in the end, no one was coming to save me

Все-таки, с генетикой ей повезло. Не хотелось бы иметь синдром Хатчинсона-Гилфорда или фибродисплазию. Сегодняшние пары прошли как нельзя лучше: она прекрасно написала тест, к которому готовилась половину прошлой ночи, и успела проявить себя с лучшей стороны перед преподавателем по нейроанатомии. Да и с Гранат они так приятно поболтали на ланче! Такими темпами у нее действительно получится зарекомендовать себя перед представителями балахонистых платьев и переехать. Еще чуть-чуть и она сможет полноценно помогать людям с воланами! Девушка поправляет сползающую лямку рюкзака, закидывая ее на плечо, и делает музыку в наушнике погромче. Убийственный дабстеп проникал в занятое ухо и перекрывал весь городской шум. Глаза лениво рассматривали несущиеся по дороге машины, которые больше напоминали тени разных животных и острые сколы результатов ЭЭГ. Перидот с облегчением видит, как загорается зеленый свет на светофоре. Свобода! Уже скоро она будет дома. Сегодня даже можно побаловать себя пиццей или, может быть, пицца ее побалует? Джаспер будет бубнить, конечно, но она это переживет. Перидот же как-то терпит ее любовь к Шпинель. Она невольно хмыкает себе под нос, а потом видит странно яркий свет на белой полоске и своих кроссовках. Специалистка невольно хмурится и поворачивает голову вбок. Круглые очки отражают яркий свет фар, превращаясь в желтые фонари, которые были настолько яркими, что поглощали все пространство вокруг. Она задыхается и бежит, но все еще остается на месте. Она не успевает даже вздохнуть, когда чувствует хлесткий удар по ногам. Хруст костей. Мерзкий-мерзкий-мерзкий. Единственный наушник вылетает из уха, и она ощущает такую ослепляющую боль, что перед глазами все рябит. Ее кидает в асфальт. Он ощущается как лава вперемешку со стеклом и оторванный заусенец. Она шипит сквозь зубы. Все тело пронзает боль, искрясь в каждой клеточке и заставляя глаза слезиться. Как же больно. Из губ доносится всхлип, и она еле различает сквозь поглощающий желтый свет открывающуюся дверь машины. Она видит чужие пальцы, но знакомую форму ногтей, которую наблюдает на своих руках сколько себя помнит. Она видит светлые волосы с проседью и легкую щетину. Перидот всхлипывает. Папа? Мужчина выходит из автомобиля и встает перед ней, практически размазанной по асфальту. Высокий, вечно собранный и немногословный. Сейчас он, наверное, возьмет ее на руки и прочитает сказку о Маленьком принце. Она привстает на локтях. Его глаза светлые и неопределенные, он всегда такой, когда работает. Мужчина садится на корточки и нечитаемо на нее смотрит. После его рука касается плеча Перидот и легко похлопывает. Ты у нас сильная девочка. Он продолжает хлопать ее по плечу, и почему-то с каждым разом ее прижимает к асфальту все сильнее, словно она гвоздь, легко вбивающийся в табуретку. Как же, черт возьми, больно.

///

Каждый раз, когда Хризолит решает остаться на ночь на работе, она тут же об этом жалеет на утро. Но этот цикл все равно повторяется примерно раз в два месяца. Девушка со стоном переворачивается набок и видит вместо солнечных лучей темный кабинет. Спину ломит. Боже, и снова на те же грабли. Она кое-как наощупь находит свои очки и промаргивается, присаживаясь в открытой капсуле. При виде полутемного кабинета во рту становится горько. Ей хочется убедить себя, что это такая неделя выдалась. Что все из-за бессонницы или Ляпис, или этой заварушки со Шпинель. Но на деле это просто она. Практически с болезненным скрипом девушка спрыгивает с капсулы, ковыляя к рабочему столу. Электронные часы показывали семь утра. Нет ничего лучше, чем проснуться в тесной, неудобной капсуле на работе в семь утра, верно? Режим сна зверски свергнут. Снова. Чертово… Все. Хризолит уваливается в свое кресло. Брюки смялись, футболка – тоже. Может быть, она действительно одевается, как скучный взрослый. А как еще одеваться, когда ты живешь на работе и спишь на работе? Перидот не была против взрослости, но явно не такой. Взгляд снова предательски скользит по оголенной лодыжке. В каком-то сонном приступе раздражения она стягивает ботинок с левой ноги вместе с носком, оголяя протез. Он не был уродливым. Совсем нет. Наоборот, он крайне хорошо показывал то, куда успел шагнуть прогресс. Лаконичный, поблескивающий, как корпус спорткара. Да еще и сросшийся с тем, что осталось от ее левой ноги. Идеальный помощник в том, чтобы жить так, словно ничего не произошло. И все же Перидот его не переносила. Она двигает металлическими подобиями пальцев и морщит нос, когда их движения сопровождаются характерным тихим шумом. Какая разница, это все равно не ее кости, мышцы и кожа. Это напоминание о потерях, которые нельзя восстановить. И, к сожалению, не только физических. Она со вздохом наклоняется, чтобы снова обуться. Позвонки после сна шумно хрустят. После девушка на автомате включает компьютер, пялясь в пустой браузер. Надо бы отвлечься. Открывает сайт с короткими дофаминовыми видео, бездумно пролистывая один за другим. «Здравствуйте! Меня зовут Дженни, мне семнадцать. Семнадцать, а я уже пережила больше, чем многие за всю жизнь. Я пережила множество потерь, боролась с большим депрессивным расстройством и жила в нищете. Но мои шрамы позволили мне шагнуть выше! Теперь я успешная предпринимательница, у меня любящий молодой человек и я живу в Париже. Сейчас я расскажу вам о пяти шагах на пути к успеху». Перидот шумно вдыхает через нос и сжимает челюсть. Чертовы инфлюенсеры. Она ставит ролик на паузу и откидывается в кресло, потирая заспанные глаза. Хризолит старается себе напомнить об ошибке выжившего и о том, что большинство людей живут обычные жизни, но, видимо, сейчас ее сила рационализма была в спячке. В голове вьются неприятные чувства вперемешку с воспоминаниями. Может быть, ей действительно стоит стараться больше. Снова “стать сильнее” и все такое. Да, определенно стоило бы. И все же руки опускались. На то, чтобы “стать сильнее” уже не было ни сил, ни желания. Нет, у Перидот не было большого депрессивного расстройства, как у этой Дженни или как ее там. И все же, каждое утро, когда она видела сквозь туман здание ОнейроТека, в голове скользко звучало “это не то, к чему я стремилась”. И это не то, о чем она мечтала. Это не то, какой она видела себя в двадцать три. И она была в том самом возрасте, когда по людям уже начинают судить, справились они или нет. Попали ли они в тот круг “крутых и успешных” или на них можно поставить крест. И Перидот в какой-то момент отнесла себя ко второй группе. Видимо, ей так и придется сидеть в этом душном кабинете, просматривать подобно роботу одни и те же карточки с одними и теми же симптомами. Идти домой по кратчайшему маршруту, захватывать в круглосуточном пачку молока и лоток яиц. Смотреть один и тот же фильм, который хотя бы немного приводит в приятные чувства. Может быть, эта Дженни была той самой одной из тысячи, у кого получилось и кому повезло. А может быть, Перидот просто была чертовой неудачницей, которая не в силах что-то изменить. Слишком слабой, чтобы перешагнуть все и в какой-то момент сказать “это всё стоило того”. Хризолит снова придвигается к столу и со злостью закрывает браузер, переходя в приложение ОнейроТека. Если уж веселые ролики ее не развлекают, то работа точно загрузит. И плевать, что сейчас семь утра. И… Она ошиблась. Следующие три часа были ужасными. Она пыталась перечитывать незакрытые дела, одновременно борясь со сном. И не получалось ни то, ни другое. Если Перидот и начинала засыпать, то не полностью, плавая в каком-то полузабытье и обрывках сновидений. И все они были, как на зло, заполнены девушкой с осточертелыми синими волосами. Хризолит слышался серебряный смех и какой-то до жути вкрадчивый голос. В голове всплывали картинки серо-голубых глаз, которые всегда смотрели как будто немного сквозь. Мозг прокручивал то, как она перебирает длинными пальцами этот свой мышиный кардиган, как она неловко трет колени, как пушатся ее волосы, когда она трясет головой, как краснеют ее щеки, когда Перидот стирает с них липкий блеск, и… Ее губы. Хризолит открывает глаза. Сейчас было слишком рано для того, чтобы контролировать хоть что-то. Она неровно выдыхает, вспоминая то, насколько близко они находились. Это все было туманно и в каком-то полузабытьи. Как приятный сон или теплое воспоминание. В какой момент Перидот начала думать обо всем этом? В какой момент Ляпис стала чем-то кроме обладательницы интересной аномалии? Чем-то кроме ее пациентки? Нет-нет-нет. Этого действительно слишком много для… Скольки? Да, для десяти утра. Перидот утыкается лицом в собственные ладони, шумно выдыхая сквозь них. Пальцы массируют виски и через секунду проскальзывают в волосы, прочесывая их в невольном жесте самоуспокоения. Интересно, а как бы ее руки ощуща… Нет. Хризолит жмурит глаза и кладет руки на край стола, сжимая его. Так, нужно вернуться к чему-то привычному. К чему-то вроде… Да, повторяющиеся персонажи. Звучит идеально. Правда вместо результатов ЭЭГ и скачков каких-нибудь бета-волн, она вспоминает двойника Лазурит, того странного мальчика, невидимого упыря и прикрывающего лицо труса. Она так и не выяснила, в какой части мозга они появляются. Даже полный разбор Шпинель не дал ей никаких результатов, хоть у Перидот уже образовалась папка с общей информацией об этой аномалии и со всеми сходствами между этими двумя. Да и разбирать этот феномен только с точки зрения сухой науки уже осточертело. Может быть, Перидот действительно ищет не там? Может быть, стоит идти от обратного? В последнее время она начала сомневаться во всем, что выстроила в своей голове. Все висело вверх тормашками, и Хризолит не могла понять, это прогресс или регресс. Она делает пару попыток вернуться к классическому анализу данных, пытаясь выстроить какие-то логические цепочки между скачками на ЭЭГ и появлениями персонажей, но из рук все валится. И почему-то Перидот на секунду кажется, что все может быть гораздо проще, чем она думает. Эта мысль ее порядком раздражает, потому что просто не бывает. Особенно в клинической неврологии. Возможно, ей стоит взять в качестве инструмента и когнитивную неврологию? Или вообще аффективную? Но какой от этого толк, если Ляпис сказала, что ее персонажи ведут себя независимо от ее переживаний? Хотя, с чего бы ей верить девушке в этом вопросе? Для нее это такой же темный лес, как и для Перидот. Но дело действительно может быть в том, как мозг формирует эмоции. Почему бы и нет? Сон же для этого и нужен – чтобы перерабатывать информацию за день, включая и эмоциональный ряд. Хорошо, если это так, то ей нужен кто-то квалифицированнее. Кто-то вроде Видалии. Она трет глаза и встает с кресла, опираясь рукой о стол. Мысли все еще были разрозненными из-за некачественного сна, но так у нее хотя бы будет шанс развлечь себя чем-то. И, возможно, действительно узнать что-то новое. Перидот шагает по слишком светлым коридорам, морщась от яркого света. Невидяще стучит в нужную дверь и практически опадает на нее лбом, пока не слышит тихое “войдите!”. Видалия невозмутимо и расслабленно сидит на своем месте, покачивая ногой, закинутой на другую. И снова у нее этот образ подростка, который почему-то застрял во взрослом теле. У них с Ляпис явно было сходство в этом пункте. Специалистка сонно здоровается и тут же уваливается в кресло напротив, впервые по достоинству оценивая его мягкость. Психиаторка с любопытством ее разглядывает с легкой ухмылкой и выкидывает. — Снова ночевала на работе? Перидот хмурится и смотрит на свою мятую одежду, а после отрывисто кивает, — типа того. Я хотела спросить у тебя… — и тут просыпается ее вредное “я”, которое не хочет ударить лицом в грязь. Видалия прекрасно знает, что обычно интересует Хризолит. И это редко, когда совпадает с темой эмоций, чувств и какой-то “человеческой” подоплекой. В голове снова всплывает воспоминание об испуганной Ляпис, к которой тянется массивная рука, и девушка все же продолжает, — я знаю, что это нетипичный вопрос, но я в тупике. Ты наверняка работала с сомнатумами, у которых были повторяющиеся персонажи… Видалия удивленно поднимает брови, явно подмечая небольшую нервозность Хризолит, и медленно кивает, — верно. Перидот тоже кивает и неосознанно заламывает пальцы, смотря на деревянную поверхность столика и продолжая, — так что… Расскажи-пожалуйста-что-ты-думаешь-про-это-явление-с-точки-зрения-психиатрии, — девушка тараторит на одном дыхании и нервно трет уголки губ пальцами, прикрывая рукой рот. Брови Видалии поднимаются еще сильнее, и Хризолит на секунду хочется встать и уйти. После психиаторка явно надевает свою профессиональную маску, скрывая за ней растущую улыбку, и плавно отвечает, — это хороший вопрос. Аномалии во сне никогда не были предметом моего интереса, да и с клиентами я зачастую общаюсь не вдаваясь в детали их снов, но… — девушка задумчиво хмыкает и смотрит вверх в размышлениях, медленно продолжая, — но я думаю, что это отражение бессознательного. Это явно попахивает проекциями и архетипами, или какими-то личностными качествами человека. Это может быть как значимая родительская фигура, так и визуализированное чувство вины, к примеру, — после она опускает взгляд на грызущую ноготь Перидот и заключает, — но, опять же, нужно смотреть в контексте всей личности и в контексте сна. Редко, когда приходится нырять настолько глубоко, чтобы я анализировала сновидения. Зачастую все видно практически сразу. Взгляд светлых глаз проходится по помятой и заспанной Хризолит, и та ежится. Видимо, Видалия успела разгадать и ее. Она убирает палец от губ и отрывисто кивает, расплывчато отвечая, — эм, получается проекция кого-то? Психиаторка гулко смеется и встает с кресла, с улыбкой покачивая головой, — Перидот, тебе кто-то говорил о том, что и ты являешься крайне интересным экземпляром? Перидот морщится и с подозрением смотрит на коллегу, — давай без этого, ладно? Видалия беззаботно пожимает плечами и протягивает руку девушке, — как скажешь. А теперь пойдем на ланч, тебе явно нужен сахар и кофе. Ты выглядишь как развалина. Хризолит издает смешок и хватается за ладонь психиаторки, поднимаясь, — забавно это слышать от хуманизации готики.

///

— Ну, так вы что-то выяснили?— нетерпеливо гаркает Джаспер, указывая вилкой на Аметист и Видалию и параллельно пережевывая сэндвич. Перидот закатывает глаза и делает глоток травяного чая. Наконец, она не ощущала себя “как развалина”, и после перекуса мозг снова начал работать в привычном режиме. Она уже успела заречься минимум пять раз о том, что больше никогда (никогда!) не будет ночевать на работе. И все же, несмотря на мало-мальски адекватное состояние, общее чувство апатии и небольшого раздражения никуда не пропало. Специалистка как будто изначально проснулась в состоянии сенсорной перегрузки, и каждая вещь ее вымораживала еще больше, чем обычно. И, естественно, это касалось и Джаспер. Так что, она выбрала тактику “не влезать”. По крайней мере, до поры до времени. Она молча наблюдала за тем, как Видалия и Аметист шепотом переговариваются, а потом фармацевтка придвигается к столу и заговорщически начинает шептать. — Ну, если кратко, то они там очень странные. Мы в начале даже не могли найти этого таблеточника и пошли в буфет, спросить и все такое. И даже там на нас очень косо смотрела одна… Дама. Перидот невольно навостряет уши, понимая, что они, технически, могли видеть и Ляпис. Может быть, ей и не стоило так увлекаться делегированием обязанностей… С другой стороны, при одной мысли о встрече с девушкой все внутри сжималось от страха. Пусть она и могла признать явную симпатию к Лазурит как к собеседнику и… другу, но это не отменяло того факта, что с людьми она все еще была на Вы. Видалия перебивает слишком уж нагнавшую саспенса Аметист и говорит все более сжато, — да, там действительно все были какими-то подозрительными, включая тех. персонал буфета. Потом фармацевт наконец-то пришел на рабочее место, и мы около двадцати минут его допрашивали. Аметист фыркает и складывает руки на груди, — ага, и ты частично пыталась его соблазнить. Гранат и Джаспер переглядываются с еле заметными ухмылками, пусть и ныряльщица выглядит несколько нервной. Гранат же наоборот с каким-то дикой внимательностью поглядывала на Перидот, и это совершенно не нравилось последней. Что ей нужно?! Психиаторка кидает на фармацевтку предупреждающий взгляд и продолжает, пусть ее глаза и горят небольшой игривостью, — да, пришлось использовать свои методы. Правда, это все было бесполезно, потому что “таблеточник”, — она делает воздушные кавычки, — сказал нам ровно тоже самое, что мы и обсуждали. Шпинель просто подошел такой расклад таблеток, а амитриптилин имел негативные последствия. Джаспер нервно трет лицо массивными ладонями и резко опускает их, словно пыталась снять с кожи невидимый слой, — класс. То есть, вы ничего не узнали и бесполезно потратили время. — Милочка! — Аметист поднимает указательный палец и трясет им, — прошу заметить, что ты нас надоумила. Так бы я спокойно прохлаждалась на своем рабочем месте и распивала бы чаи. Ныряльщица ощетинивается и косо смотрит на фармацевтку. Перидот просто наблюдает, устало уставившись на всех. В это же время Гранат отставляет свою чашку кофе и мотает головой. — Нет смысла ссориться на пустом месте. В этой “бесполезности”, как вы говорите, есть и плюсы, — низким голосом произносит она, невольно отвлекая девушек от зрительного конфликта, — если нет новых данных, то нет необходимости волноваться. Шпинель просто уехала. Джаспер шумно вдыхает через нос, — а еще это может означать противоположное. Например, что вся эта история еще более мутная, чем мы предполагали. Что какие-то уроды… Перидот раздраженно поправляет очки и мотает головой, резко вклиниваясь в диалог впервые за день, — слушай, ты начинаешь сейчас фантазировать. Что мы, по-твоему, должны делать? Вести расследование на основе пустоты? Подозревать фармацевта? Ныряльщица метает в нее злобный взгляд, — да, именно этим мы и должны заниматься. Искать ее. — Так, черт возьми, ты и ищи! — раздраженно отвечает Хризолит, повышая голос на октаву. Аметист тянет расслабленное “у-у” и выставляет обе руки между девушками, словно их не разделял целый стол, — давайте успокоимся, девчат. Это, кажется, не успокаивает ни одну из них. Видалия выдыхает и устало комментирует, потирая переносицу, — Джаспер, я прекрасно понимаю твои переживания, но у меня также есть дела. При всем уважении, я не хочу посвящать все свое время этому, хоть это все довольно любопытно в моменте, — ныряльщица переводит на нее взгляд, все еще полный злости, но не такой яркой, и психиаторка продолжает, устанавливая зрительный контакт, — и я не могу не напомнить, что Шпинель была сложной пациенткой. У нее было ПРЛ, и ее состояние априори крайне нестабильное. Скорее всего, это действительно что-то безобидное вроде переезда. Ныряльщица понуро опускает взгляд и сжимает челюсть, швыряя вилку на полупустой поднос. Гранат хмурится в обеспокоенном жесте и кладет руку ей на плечо, — я все еще могу помочь с поисками ее родственников, если хочешь. Джаспер на секунду смотрит на нее и ведет плечом, скидывая ладонь девушки и поднимаясь изо стола. Она окидывает хмурым взглядом каждую из коллег и шипит, — клянусь, если я узнаю, что это не просто переезд, — она понижает голос и цепляется острым взглядом за все еще раздраженную Перидот, — то от вас мокрого следа не останется. Хризолит ведет бровью и цокает, — да, сплю и вижу, что у нас перед носом происходят грязные делишки из романов Агаты Кристи. Джаспер агрессивно ухмыляется, демонстрируя зубы, и качает головой, — с тобой у меня будет отдельный разговор, так что не вякай. Перидот морщит нос и угрюмо на нее смотрит, но не вякает. Ныряльщица остается довольной таким раскладом и уносит поднос, ненадолго оставляя девушек наедине. Аметист придвигается к Хризолит и полушутливо шепчет, — она тебя бьет? Признайся. Специалистка не сдерживает смешка и трет глаза, — только пусть попробует. Гранат нервно облизывает губы и тоже встает изо стола, подходя к Перидот, — не хочешь попить чаю с печеньем? Мне нужно кое-что обсудить с тобой. Хризолит нервно вздыхает, услышав тот самый тон. Тон, который не сулит ничего хорошего. Она отрывисто кивает и утыкается лицом в свои ладони. Это будет долгий день.Девушка чувствовала себя мячиком для пинг-понга, который перекидывают от одной ракетки к другой все сегодняшнее утро.

///

Начиналось все довольно приятно. Гранат заботливо предложила чай, усадила ее на свой диванчик и действительно вручила в руку печенье, пусть и слишком нервно. Правда Перидот также знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что вот-вот и ей будет крышка. Вот-вот и ее зальют какими-то нравоучениями или ненужными советами. Гранат была лапочкой, пока ты общаешься с ней на вытянутой руке. Потом же она превращалась в чрезмерно заботливую мать, которая пытается тебя спасти от несуществующих угроз. Синдром спасателя в красивой упаковке. Хризолит всегда задавалась вопросом, кто способен выдержать такой уровень заботы? Коллега присаживается в кресло и неровно вдыхает. Перидот готова поклясться, что будь ее кожа светлее на пару тонов, то она бы разглядела на ее щеках нервный румянец. Хризолит усмехается и мотает головой, возвращая печенье на край бумажной упаковки, — выкладывай уже. Гранат на секунду кидает на нее нервный взгляд и облизывает губы, — знаешь, я вчера задержалась на работе… Хризолит это уже не нравится. Она кусает щеки изнутри и брякает, — и? Коллега поправляет свои очки и немного выпрямляется, собирая уверенность в кулак, — и я заметила, что ты находишься в капсуле. Перидот хмыкает, скрывая накатывающее волнение, — ну, да. Я же ночевала на работе. Гранат мотает головой и продолжает, — ты находилась у сомнатума. Во внерабочее время. Хризолит все еще надеется убить зарождающийся конфликт в зародыше и сдержанно отвечает, пусть и чувствует, как внутри все начинает кипеть, — и? Девушка напротив кладет чашку чая на столик и складывает пальцы меж друг другом, — ты была у Ляпис, верно? Хризолит снова делает шумный вдох и с усилием вскидывает бровь, — с чего бы? Она уже не на карантине. Гранат мотает головой и складывает руки на груди, — Перидот, не пытайся юлить. Ты никогда не вкладывалась столько в дело определенного сомнатума, — Хризолит кладет на лоб ладонь, массируя виски, и девушка напротив продолжает, — она все-таки тебе нравится, да? Миндалина и гиппокамп находились в синхронизации и… И на этом моменте специалистка уже не может молчать. Она резко поворачивает голову и раздраженно смотрит на коллегу, — ты серьезно? А тот факт, что я так и ничего не выяснила с повторяющимися персонажами, тебе ни о чем не говорит? Тебе заняться нечем или что? Гранат долго молчит, сканируя лицо девушки, а после медленно проговаривает, — у тебя снова бессонница? — Перидот издает саркастический смешок и качает головой с искусственной улыбкой, и девушка говорит с большим напором, — Пер, ты понимаешь, что я не просто так это говорю. Ты толком ни с кем не общаешься, держишь все в себе, не следишь за своим режимом. Я банально переживаю за тебя. Хризолит как ужаленная вскакивает с дивана и начинает злобно тараторить, шипя, — знаешь, что, Гран? Это не твое собачье дело. Я прекрасно осознаю, что ты пытаешься помочь всем вокруг себя без какой-либо рациональной на то причины. Но я об этом никогда не просила, — Гранат удивленно выдыхает, но ничего не говорит, что выводит девушку еще больше, — так что займись своей жизнью. Не нужно лезть в мою. И в мои отношения. И в мой чертов мозг! Я прекрасно справляюсь со всем сама. Мне не нужны ничьи подачки. Я ясно выражаюсь?! Перидот искрящимися от гнева глазами смотрит на сбитую с толку и каким-то образом все еще невозмутимую Гранат и, не дожидаясь ответа, двигается к выходу. И, как обычно, она слышит вслед. — Когда-нибудь ты поймешь, что нет ничего постыдного в помощи, Пер. Специалистка сжимает челюсти и резко выходит за дверь, мощно ей хлопая. Гранат вздыхает и качает головой, откидываясь в кресле.

///

Да, это определенно долгий день. Слишком долгий, чтобы Перидот смогла его пережевать без усилий. В голове все еще стучала злость вперемешку с мыслями, отдаваясь в виски. Почему вообще Гранат решила влезть в это? Хризолит могла бы утопиться в чувстве вины с мыслями в духе “она просто хотела помочь”, но отличительным качеством бывшей одногруппницы было то, что иногда она любила завуалированно подталкивать на определенные мысли. Пускать пыль в глаза, чтобы перетащить оппонента на свою сторону. Конечно, это не мешало ей оставаться все еще надежной и заботливой, но иногда это душило. Перидот и так возвела стены, чтобы не слушать кучу таких же советчиков, но, видимо, некоторым людям не мешали даже они. И все же, сама Хризолит наговорила слишком много, что даже для ее вспыльчивой натуры не было свойственно. Она могла ударить в болевую точку, но она никогда не додавливала. Так что, липкое чувство вины присутствовало. Но по большей части ей все еще руководил гнев. И в этот раз это отразилось и на работе. Девушка сгорбилась над столом, перебирая анкеты. За последние дни у нее успело накопиться приличное количество карточек, и главной целью Перидот было их полностью закрыть. Сделать завершенным и понятным хоть что-то. Почему-то слишком много сфер ее жизни сейчас были на точке с запятой, и это неимоверно фрустрировало. Воксели и одно ложное пробуждение? Плевать, останется во второй, никто не умрет, если туристы посмотрят на собственное пробуждение во время сеанса. Сильная межобъектность и неудовлетворительное выполнение люцидных практик? Вали в третью, неуч. Если она выкинула из второй Ляпис, то этот полетит прямиком туда же. Ляпис блестящая сомнатумка, а у этого увальня только какая-то тусклая повседневность во снах. И снова Ляпис. Девушка смотрит пустым взглядом в анкету, и ее виски все еще сильно пульсируют. И почему-то при мысли об их разговорах становится немного легче. Совсем немного, но легче. Лазурит все еще оставалась цирком-шапито, но это было как ее минусом, так и плюсом. Она была всегда немного парящей над землей, словно вдали от повседневных проблем, в которых тонула Перидот. Может быть, дело было в этом. Перидот никогда не умела мыслить так, как эта все еще до жути непонятная девушка. И почему-то чужой способ мышления казался порой более эффективным, чем ее собственный. Специалистка смотрит на часы. Пятнадцать минут до конца рабочего дня. Потом на стопку анкет, которые она проверила. Осталось проанализировать три, и она свободна. Может быть, в ней все еще говорила раздраженная импульсивность или слабая сила воли, но в этом дне должно быть хотя бы что-то…”парящее”. Перидот даже не чувствует колебаний, когда через сорок минут поднимается из за стола, закончив со всем, и резко закрывает дверь на защелку. Пусть катится все к чертовой матери. У нее и так в жизни из хорошего только пару видеоигр и уже порядком осточертевшее видео про гиен, которое она включает перед сном. Она и так работает на износ. И от этой небольшой слабости никто не умрет, что самое главное. Она никому не вредит. В голове снова всплывает разговор с Гранат, и Перидот напряженно хватается за свои плечи. Она решит это. Только потом. Не сегодня. Она все решит, только… Девушка кидает таблетку снотворного на корень языка и без усилий ее проглатывает. Вводит нужный номер сомнатума. Залезает капсулу, внутренне психуя от того, насколько тесной она кажется. Пару секунд раздраженно смотрит на все еще мигающую лампу, прежде чем герметично закрыться. Таблетки давали сбой и в этот раз. Около двадцати минут смотрит на мерцающие звезды в экране. Ей просто нужно немного отдохнуть. Перидот прикрывает покрасневшие глаза, под которыми пролегли синяки. Дыхание выравнивается. Девушка наконец-то чувствует, как расслабляются все мышцы в теле. Просто немного отдохнуть. К счастью, спустя какое-то время она проваливается в сон. К несчастью, напряжение не спадает и тогда. Даже наоборот. Она находится в толпе танцующих людей, которые задевают ее то локтями, то плечами. Особенно приятно стало, когда какой-то увалень отдавил ей ногу. Перидот рычит и расталкивает людей, пробираясь на более свободное место. И щеки еще так холодит. Что за черт? Девушка выбирается из кучи мала и осматривается. Вся эта толпа собралась возле большого костра. Оно не удивительно, локация представляла из себя какую-то заснеженную деревушку. Специалистка поежилась, кутаясь носом в шерсти на воротнике. На ней был какой-то повидавший виды тулуп и валенки. Может быть, в другой ситуации она бы негодовала по этому поводу, но сейчас все это было очень кстати. Щеки и нос все еще обдувало ветром, но почему-то никого из присутствующих это не волновало. Все это зрелище походило на какой-то обряд вроде прыганья через костер. Люди водили хороводы, хохотали, кидались снежками. Только Перидот стояла в отдалении и тряслась, пытаясь найти такого же человека вне веселья. И она нашла. Благо, хоть тут не пряталась, иначе Хризолит явно бы постаралась сжечь эту деревню к чертям. Все еще не было понятно, Ляпис это или нет, но Перидот молилась, чтобы это была она. Она не хотела этого признавать, но рядом с Лазурит все ее напряжение напрочь исчезало в считанные минуты. Конечно, если сомнатумка не несла какую-то околесицу и не называла ее походку “милой”. Специалистка уже даже не пыталась это анализировать, ей просто было необходимо ее найти. Она гневно топает по снегу, который на редкость натурально хрустит. Около утонувшего в складках снега дома силуэт ковырялся валенком в сугробе. То есть, бездельничал. Очень в стиле Ляпис. Хотя в стиле Ляпис было бы таскаться босиком, а не в валенках. Перидот останавливается в метрах пяти от силуэта, а после нагибается и берет в варежку горсть снега, формируя его в шар. После буквально наотмашь бросает его в человека. Тот подпрыгивает от неожиданности и озирается по сторонам, что приносит неприлично много удовольствия. Специалистка хмыкает в пушистый воротник и топает ближе. И это действительно Ляпис. У нее приподняты брови в выражении непонимания, а нос и щеки покраснели от ветра и снега. Вместо нормальной шапки на ее голове какое-то коричневое вязанное недоразумение, которое закрывало большую часть синих волос кроме кончиков. Но она выглядит в этом почти мило. Или не почти. Неважно. — И почему цирк-шапито не в самом центре веселья? Лазурит тут же резко поворачивается на нее, и это вызывает прилив уверенности. В этот же момент она ощущает, как варежки становятся ощутимо великоватыми. А потом и тулуп. Ура, теперь она снова она. И все же вызывает вопросы, почему Ляпис считает ее настолько маленькой. Либо же она была в теле какого-то высокого мужчины. Она надеется на второе. — Просто ждала, когда театр трагикомедии подъедет. Перидот закатывает глаза, но не сдерживает удовлетворенного смешка. У Ляпис тоже рисуется улыбка на губах, и Хризолит старается не акцентировать на них слишком много внимания. Они пару секунд просто пялятся друг на друга, пока специалистку не толкают в спину. На пару минут исчезнувшее раздражение снова накатывает, и она резко оборачивается. Чертовы люди. Чертов снег. Почему они решили сделать настолько широкий хоровод?! И почему они вечно мешаются? Перидот раздраженно фыркает и широкими шагами двигается к Ляпис, подхватывая ее под руку и уводя ближе к домику, около которого та пинала сугроб. — Просто уроды. Уроды, — бормочет Хризолит в воротник, а Ляпис хохочет, позволяя себя вести. — До тебя просто случайно дотронулись, откуда столько агрессии? — весело комментирует Лазурит, видимо, желая вывести девушку до состояния безумия. — Да потому что…! — Перидот убирает руку с чужого тулупа и пинает ближайший сугроб, — мешаются они. Почему ты вообще не свалила куда-то подальше, как всегда это делаешь? Ляпис скептически на нее смотрит, пропуская приступ агрессии мимо себя, — я всегда стараюсь быть где-то около. — Мне это не нравится! Хризолит фыркает, а после слышит привычный смешок. И на нее накатывает либо еще большая агрессия, либо дикое смущение. Границ между этими ощущениями практически не было. Еще хуже стало, когда вместо какой-то “ляписовской” реплики ей натягивают шапку по самый нос и куда-то ведут. — Что ты себе позволяешь?! — раздраженно скрипит девушка, ощущая руки на своих плечах. Почему-то теперь ей не хочется инстинктивно их сбросить. — Просто заткнись хоть на секундочку, Дот, — следует несколько нервный ответ немного позади. Перидот фыркает, но все же слушается. Через щель между шапкой и носом она кое-как замечает, что они проходят позади маленьких деревенских домиков, подальше от, видимо, главной площади. Она угрюмо смотрит на хрустящий под валенками снег, представляя, что хрустит не он, а чьи-то позвонки. Хризолит невольно хмыкает, а после они наконец останавливаются. Ляпис поправляет ее шапку до нормального положения, и Перидот видит крытые подъемники, поднимающиеся на гору. Они априори смотрелись странновато посреди деревни, но в этом был определенный шарм. Например в том, что можно на них уехать куда подальше. И все же тут было красиво. Лавандовое, словно вот-вот начнется яркий закат, небо отражалось в гранях снежного покрова. Снег окрашивался в те же цвета, поблескивая под холодным северным солнцем. Вершины гор были скрыты за полупрозрачной дымкой, и Перидот едва ли могла увидеть их пики. Единственное, тут с какого-то черта были факелы. Зимой. Она оборачивается на девушку, — зачем ты меня утащила? Ляпис осматривается по сторонам, — мне показалось, что один из туристов на нас странно смотрел. Не знаю, но нам лучше действительно уйти куда-нибудь подальше, если ты не хочешь потерять работу. Перидот хочется горячо ее уверить в том, что работа ее раздражает, и она только рада уволиться, но это не было правдой. Вернее, технически, это правда, но у нее нет возможности сидеть без дела. Поэтому она просто кивает и отвечает, — ну пойдем на твои подъемники. Они в достаточно быстром темпе заваливаются в одну из крытых кабинок, и Перидот уже хочет расслабиться и откинуться на сиденье, пока не понимает, что подъемник не двигается. Ляпис же в это время стягивает с рук с виду колючие варежки и присаживается на другую скамейку, возле которой почему-то висела веревка. Хризолит хмурится, наблюдая за тем, как девушка тянет ее вниз, а потом за тем, как та снова поднимается, и сомнатумка тянет ее снова. Кабинка плавно и медленно начинает движение. — С каких пор подъемники не двигаются по наитию? И почему этот шнур прикреплен к потолку, а не к какому-то двигательному механизму? — комментирует специалистка. Лазурит невозмутимо на нее косится, продолжая тянуть веревку, — с тех пор, как ты находишься в моей голове. Это сон, Перидот. Я понятия не имею. Хризолит пожимает плечами, поворачивая голову в сторону немного запотевшего окошка. И вид отсюда тоже был красивый. Она почти с удовольствием наблюдала, как деревушка плавно от них отдаляется. После она снова смотрит на Ляпис, которая усердно продолжала возиться с веревкой. И почему-то ей хочется помочь. Специалистка встает с места, присаживаясь рядом с сомнатумкой, — давай я. Ляпис косится на нее, не имея возможности отпустить веревку, — зачем? И правда, зачем? Перидот пару секунд смотрит на еще более красные костяшки и кончики пальцев сомнатумки, а после отвечает с притворным недовольством, — мы слишком медленно поднимаемся. Меня это раздражает. Лазурит вскидывает брови, глянув на нее с явной претензией. Хризолит кивает в нее с немым “ну и что ты мне сделаешь?”, и та закатывает глаза, отпуская веревку и присаживаясь напротив. Перидот тут же сменяет ее, практически с остервенением продолжая. Правда, подъемник от этого быстрее не становится. Ляпис из-за этого становится очень весело, и она разваливается на скамейке с особо довольным видом. — Довольна? — Безумно, — с напускным раздражением отвечает специалистка. И почему она не могла попросить нормально? Вечно ей надо какую-то гадость сказануть… Благо, у Ляпис уже выработался иммунитет. Перидот все же иногда задавалась вопросом, как люди с ней вообще разговаривают. И определенно стоит извиниться перед Гранат. Оплата за ланч подойдет? Ладно, наверное нет. Она не понимает, что на нее нашло. Надо бы извиниться. — Дот? Хризолит отвлекается от рассеянных размышлений и поднимает голову, задумчиво поднимая брови и глядя на девушку из-под очков. Та смотрит на нее с легкой полуулыбкой. — А ты часто координируешь сомнатумов в их снах? Это определенно странный вопрос. Перидот немного хмурится и смотрит вверх, вспоминая и продолжая тянуть веревку уже на автомате, — ну, не сказать, что каждый день. Но где-то трое-четверо в месяц через меня проходят. — А, — голос Ляпис немного оседает, и она опускает взгляд, снова начиная теребить этот злосчастный кардиган. Если бы это было в жизни, то она бы явно расковыряла рукава до пуха, — поняла. Хризолит хаотично смотрит то на ее немного поникшие глаза, то на нервные длинные пальцы, и выдает, — ну, в смысле... Эм… Их зачастую легко щелкать. Ну, как орехи. В плане, — черт возьми, почему она мямлит? — Сразу понятно, переводить их или нет. Взгляд Ляпис сразу поднимается к ее лицу, и Перидот неосознанно крепче сжимает веревку и начинает более активно ее тянуть. Серо-голубые глаза снова загораются легкой искринкой, а уголки губ подрагивают в улыбке. Хризолит кусает щеки и опускает взгляд. Еще эта дурацкая шапка… К счастью, в этот же момент за запотевшими окошками виднеется гора буквально в десяти метрах от их кабинки. Перидот неосознанно выдыхает. Ей снова сложно находиться с Ляпис в тесном пространстве. Они достигают земли, и Хризолит наконец прекращает мучать веревку. И, что удивительно, здесь снега нет. Перидот это замечает, когда они выходят из кабинки. Наоборот даже есть трава, хотя больше тут желтой брусчатки. И еще здесь тепло, солнце не выглядит таким северным, а вдалеке виднеется какая-то мельница. Забавно. Девушки тут же скидывают свои тулупы прямо в траву, следом идут варежки и шапки. Перидот скользит взглядом по синим воздушным волосам, которые забавно примялись на затылке. У нее возникает спонтанное желание их поправить, но она оставляет руки при себе. Они мирно и не сговариваясь бредут к мельнице. Подойдя чуть ближе, Перидот замечает, что вокруг нее в случайном порядке висят какие-то камни. Ну, или островки. Словно по ним нужно взбираться, как в игре. Ляпис оборачивается в ее сторону и спрашивает. — Так ты действительно веришь в инопланетян? Перидот поднимает брови. Ого, она запомнила. — Ну, да. Не в плане тех “НЛО”, — она делает воздушные кавычки и ровняется с девушкой, продолжая шагать, — а просто в их существование. Было бы эгоистично полагать, что мы в этой вселенной одни. Ляпис кивает, смотря себе под ноги. Ощущение было, что она о чем-то усиленно думает, — согласна. И гавайскую пиццу ты на самом деле любишь? Они подходят к мельнице, и Перидот усмехается, — и к чему этот допрос? Лазурит немного застенчиво ведет плечами, — просто интересно. О, как. Интересно, значит. Хризолит криво улыбается и сужает глаза, смотря на девушку, — тогда давай уж вопрос на вопрос. Правда на правду. Сомнатумка коротко смеется и кивает, — давай. Специалистка задумчиво мычит, и тут же натыкается взглядом на воланистые рукава. О. — Во сне у тебя тоже есть татуировки на руках? Ляпис цокает и мотает головой, вытягивая одну руку вперед и оттягивая рукав платья, демонстрируя нетронутую кожу, — не-а. — И почему же? — кидает Перидот, и Лазурит немного мнется, нервно кусая губы. — Ну, это уже второй вопрос, — она подмигивает и тянется, поднимая руки вверх. В этот же момент Перидот замечает, что тень на стене мельницы от вытянувшихся рук девушки преобразовалась в шею жирафа. Она кивает в ее сторону, и Лазурит заинтересованно смотрит, все еще держа ладони наверху. После она хмурится в непонимании и двигает пальцами, и тень-жираф открывает рот, словно чавкает. Девушки восторженно переглядываются, и обе пытаются создать какого-то нового “питомца”. У Перидот выходит лающая собака, и они обе невольно заливаются смехом, переглядываясь. Ляпис же удается сделать какую-то птицу, криво взмахивающую крыльями. — Так что там с пиццей? — Лазурит смотрит на тени, пытаясь создать что-то новенькое, а после отводит взгляд и хмурится, — хотя нет, новый вопрос. Как тебе удалось столько пирсинга заживить? Я с одним проколом намучилась. Перидот усмехается, нелепо выкручивая пальцы всеми возможными способами, — ну, четкий уход. И иммунитет, скорее всего. И пицца гавайская мне нравится, к слову. Ты угадала тогда, — она ловит на себе веселый взгляд и улыбается, снова смотря на пока неопределенную тень, — а тебе нравится? Лазурит хмыкает и мотает головой, — честно? Вообще нет, — после ей удается сделать кролика, который тут же начинает подпрыгивать на месте, и они обе издают восторженное “о-о-о”. После сомнатумка задает новый вопрос, — а к чему вопрос про тату? Перидот простейшей позицией пальцев создает теневого человечка, который тут же бежит на кролика, врезаясь в его морду ногой. Ляпис тут же кидает на нее азартный взгляд и отпинывает человечка кроличьим ухом. Хризолит наигранно возмущенно открывает рот и отвлеченно отвечает на вопрос, снова нападая, — ну, мне нравятся тату. Лазурит тут же отвлекается от теневой стычки и смотрит на специалистку, — действительно? Хризолит все еще слишком увлечена тенями и не смотрит в ответ, — ну, да, а что такого? Это секси. Ляпис еле слышно хмыкает и отворачивается, и до Перидот доходит только через секунд десять. Она боковым зрением смотрит на довольную физиономию сомнатумки, внутренне радуясь, что та никак это не стала комментировать. Черт возьми, она такими темпами всю подноготную свою расскажет. А ей было комфортно держать оппонента в неведении, только выведывая его личную информацию. Специалистка активно делает вид, что пытается создать что-то крутое, и как бы между делом спрашивает, — а тебе что нравится? Ляпис тут же поворачивается на нее и без запинки выдает каким-то нетипично уверенным тоном, — острый ум и язык. Перидот на секунду замирает, все еще косясь на девушку периферийным зрением. Значит не в бровь, так в глаз? Крайне смело с ее стороны. Хризолит вовремя успевает нацепить ухмылку на лицо и ехидно отвечает, — хоть в чем-то у тебя хороший вкус. Лазурит качает головой в снисходительном жесте. Ее запястья прижаты друг к другу, а ладони прокручиваются, в попытке создать что-то посложнее. Перидот предполагает, что это что-то вроде ветра и решает вступить в эту игру стихий, пытаясь изобразить пальцами пламя. Сомнатумка не глядя задает следующий вопрос, — ты когда-нибудь целовала человека с пирсингом языка? В этот же момент торнадо и пламя оживают, а живот Перидот сжимается от наглости девушки. И выдавать этого она тоже не собирается, так что делает вид, что вопрос нисколько ее не тронул, направляя ладонями свое пламя на смерч. Она старается внимательно следить за тенями, не допуская даже периферийного взгляда на Ляпис. И две стихии сталкиваются, размещаясь в неровный силуэт. Перидот с азартом ведет руки дальше, словно ей это поможет “выиграть”. Языки пламени вздымаются, возвышаясь над воздушным столбом, пока тот набирал скорость. И тут Хризолит врезается в чужие ладони своими. Силуэт снова становится неопределенно общим. Сердце гулко ухает. Она тут же на автомате поворачивается в сторону девушки, ощущая холод ее пальцев на своих костяшках. Ляпис делает то же самое в каком-то недоумении, и они обе застывают, смотря друг на друга, но никак не на свои руки. Словно если опустишь взгляд, то произойдет взрыв. От торнадо и пламени, естественно. Перидот хаотично смотрит то на брови, то на волосы, то в глаза сомнатумки. И они больше увлеченные, нежели испуганные. Хризолит не может сказать то же самое про свои, но старается держаться уверенно. — Ты не ответила на вопрос. Перидот сжимает губы в нервном жесте, рассматривая лицо девушки, освещенное ярким солнцем. Синие волосы от этого превратились в светло-голубые и напоминали цвет ее глаз. После она ощущает, как пальцы Ляпис проскальзывают между ее, более ровно смыкаясь на костяшках. О, это… Хризолит еле заметно хмурится и надеется, что во сне не потеют ладони. — Нет, не целовала. Она видит, как уголки губ сомнатумки дрогнули вверх, а после быстро сжимает ее ладони в ответ, с особым напором, словно, если она промедлит, то произойдет еще один взрыв. И что-то в этом незамысловатом физическом контакте заставляет ее неровно выдохнуть. В груди все осточертело сжимается, и Перидот слишком взволнована, чтобы подвергать это критике. Вместо этого она хаотично смотрит то на горящие чем-то непонятным глаза Ляпис с охристыми вкраплениями, то на аккуратный нос с россыпью веснушек, которых она не замечала до этого. И с особой осторожностью рассматривает розоватые губы. Буквально на секунду, прежде чем резко поднять взгляд на глаза. Черт возьми. Ей удается заметить, что глаза Лазурит также гуляют от ее губ до плечей и ладоней. От этого дыхание сбивается еще больше, и она затаивает его, чтобы хоть немного восстановить. Ляпис поднимает на нее взгляд, и ее пальцы еще плотнее обхватывают ладони Хризолит, прежде чем отпустить их и отойти на шаг. Да, ей явно нужна передышка. И Лазурит, наверное, тоже. Перидот тут же нервно засовывает руки в карманы джинсов и опирается о стену мельницы, не в силах больше смотреть на девушку. Густая тишина ощущается громче белого шума в капсуле. И снова в нос ударил озон вперемешку со смолой, забивая все рецепторы. — Дот? Нет, не называй меня так. Не называй. Перидот шумно выдыхает через нос и отводит глаза в сторону, — что? — В жизни твои руки такие же? Специалистка поднимает глаза, замечая, что девушка особенно нервно дергает петельку на кардигане. После Хризолит снова опускает взгляд, разглядывая свои руки. — Нет, они немного другие. Но отчасти похожи, — она делает паузу, потому что необоснованный запах дождя никак не хотел уходить, — ты же чувствуешь этот непонятный запах? Ляпис поднимает глаза и кивает, наконец осмеливаясь подойти к той же стене и опереться о нее лопатками, — допустим. А что? Перидот мычит, раздумывая. Впервые она его почувствовала в том сне с аттракционами. Кажется, когда не подумав сказала комплимент. Она хмурится и поправляет очки, туманно проговаривая, — это просто запах, который тебе нравится, или он связан с эмоциональным фоном? Лазурит медлит с ответом. Специалистка слегка поворачивает голову, периферийным зрением за ней наблюдая. Ляпис кусает губы и неловко переваливается с ноги на ногу. И запах усилился. Да, значит Перидот правильно рассудила. Она кивает сама себе и продолжает, — он появляется, когда ты смущена, верно? Ляпис замирает и нечитаемо смотрит на нее. В глазах есть какая-то доля неуверенности, но Хризолит списывает это на то, что той некомфортно. Она хмыкает и трет затылок, — и все же странный ассоциативный ряд. У меня первая ассоциация с чем-то металлическим. Ляпис выходит из некоего ступора и хмурится, — как кровь? Перидот искренне смеется и мотает головой, — как натертая монета, дубина. Любишь же ты нагнать что-то с элементами ужасов. И снова озон со смолой. Только странно, что до сна с аттракционами его не было. Ладно, у Ляпис свои заморочки. Воцаряется неловкое молчание. Перидот смотрит на свои ботинки, замечая, как странно на них падает свет. Ляпис наминает рукав кардигана, устремляя взгляд на горизонт. Хризолит мимолетно смотрит на нее и прокашливается. — Слушай, меня скоро выкинет. Просто предупреждаю, чтобы не было, как обычно. Лазурит переводит взгляд на нее и с задумчивым видом рассматривает ее лицо. Перидот невольно опускает глаза, чувствуя небольшое смущение. Что она там разглядеть пытается?! Ляпис отрывает лопатки от стены и делает шаг, потягиваясь, как бы невзначай. — Может зайдешь на следующий сеанс? Кто знает, может появится какой-то персонаж… — она оборачивается, неловко приобнимая себя за плечи. Перидот копирует этот жест и подпинывает камешек около своего ботинка. Говорить про бессонницу, и про наблюдающую за ее мозгом Гранат не хотелось. Почему-то Хризолит казалось, что если она скажет про что-то из этого, то Ляпис больше не будет зазывать ее в сон. Да и приходить в него будет более неловко, словно она делает это вопреки здравому смыслу. Даже если так и было. И будь специалистка нормальным человеком, она бы давно перенесла это незатейливое общение в жизнь. Может быть, они бы выпили по чашке кофе или… Но это все еще было слишком непривычным для нее. Так что Перидот поднимает неуверенный взгляд на выжидающую девушку и выпаливает. — Может лучше обменяемся контактами? — снова это инстинктивное желание прикусить язык, как будто Хризолит сказала самую большую глупость. И все же, она продолжает, — я имею в виду… Переписка? Она нелепо поднимает бровь в конце, и Ляпис смеется, прикрывая ладонью рот. Перидот чувствует жар на своих щеках и прикусывает их, прошипев, — просто заткнись, ладно? Лазурит прерывисто кивает, и Хризолит видит, что у нее тоже проступил румянец. Ладно, 1:1. После сомнатумка цокает и отвечает, — извини, это очень мило и все такое. Но так у тебя будет меньше поводов приходить. Так что нет. Перидот пораженно поднимает брови. И это то, что она слышит, после того, как она буквально перешагнула через себя? У нее приоткрывается рот от возмущения, и она проговаривает более привычным дерзким тоном, — ты же знаешь, что у меня на руках вся твоя личная информация. И при желании я смогу выяснить твой номер и без тебя. Глаза Лазурит горят игривостью и какой-то тягучей уверенностью, которая неимоверно раздражает. Она резко мотает головой, и цепко смотрит Перидот прямо в глаза, — нет, не можешь. Хризолит хаотично ищет слова для ответа, и в этот же момент ее запястья начинают вибрировать. Поэтому ей остается наблюдать за тем, как серо-голубые радужки смешиваются с подсвеченными солнцем синими волосами. Чертова… Ляпис.

///

Persephone—Cocteau Twins

Самое раздражающее, что она действительно не может. Родители крайне хорошо вбили в ее голову понятие о границах, и Перидот до сих пор ему яро следовала. И как бы ей не было стыдно за свои слова про Гранат, причина, по которой она так разозлилась, была как раз-таки в нарушении этих невидимых человеческому глазу линий. Так что, да, она не стала рыться в личном деле Ляпис после сна. И да, она смотрела на него пару секунд в раздумьях перед этим, но это не столь важно. И пусть раздражение сменилось более менее спокойным состоянием, Перидот все еще ощущала на себе весь груз этого дня. Да и всех предыдущих. Все события невольно выбивали ее из колеи. Начиная от бывшего проблемного сомнатума и заканчивая другим бывшим проблемным сомнатумом. Сюда же примешивались и ссора с Гранат, и постоянное общение с какой-то неожиданно склеевшейся компанией, что было жутко непривычно. Если до этого ей было ужасно интересно “разгадать” Шпинель, то с момента, как в это вступила Джаспер, все любопытство к этому ушло. Либо же этот интерес не был таким уж сильным, чисто символическим. Хризолит не могла сказать точно, но яркая обеспокоенность Джаспер этим вопросом на нее сильно давила, хоть она и пыталась отрицать любое влияние на себя. Так что сейчас она лежала дома в постели, перебирая в голове все эти скачущие темы. Перед глазами были результаты ЭЭГ, сбитая с толку Гранат, растекшаяся по креслу Аметист, пышущая яростью Джаспер, и, конечно же, Ляпис. Перидот неопределенно выдыхает, вспоминая холодные пальцы на своих костяшках и выразительные глаза. Это все было… сверхмерно. Хризолит вообще не поняла, как влезла в эту непонятную историю. Особенно момент, когда приходить во сны Ляпис тайком стало чем-то нормальным. Даже не нормальным, а чем-то желательным. Даже чем-то приятным, если не терапевтичным. После этих вылазок у Хризолит как будто появлялся новый взгляд на старые проблемы. Перидот кутается в одеяло и переваливается на бок, прижимая щеку к ладони, лежащей на кровати. И ладно бы, если бы это были какие-то разовые акции, крайние случаи. Но Хризолит находила даже незначительные обстоятельства достаточно стрессовыми, чтобы позволить себе пообщаться с девушкой. Она ощущала этот импульс, но не пыталась его задавить, как все остальные, а, наоборот, искала причины, чтобы его выбросить. И это было нетипично. Перидот всегда действовала согласно плану. И если что-то мешало этому плану, то у нее не было никаких проблем с тем, чтобы это что-то выкинуть. В случае с Ляпис все было с точностью наоборот. Перидот ставила под вопрос не девушку, а свою картину мира. Просто с Ляпис это всегда было чем-то очень… Любопытным? Необычным? Какое тут слово подобрать? Любое, которое будет антонимом к серому и безопасному сценарию жизни Хризолит. Много ли людей общались таким образом? Наверное, нет. Или да. Да это и неважно. Важно то, что это перешло границы рабочих отношений. Важно то, что это перешло за рабочие границы Перидот. Она думала о Ляпис чаще, чем следовало бы. Чаще, чем она сочла бы это приемлемым. Она не анализировала косяки ее снов или наполненность локаций. Она не придиралась к странным теням и травинкам. Она даже этого не замечала. Она скорее обращала внимание на саму Ляпис, и это нервировало больше, чем она могла себе позволить. Перидот шумно вдыхает и жмурится, пытаясь отпустить образ синеволосой девушки из головы. Пытается вспомнить все техники затыкания мыслей перед сном. Говорит про себя “замолчи” около десяти раз, пытается расслабить мышцы, ноющие от сидячей работы. И ничего не помогает. Можно ли это все списать на бессонницу? Перидот беззвучно хмыкает и снова переворачивается на спину, нащупывая телефон на тумбочке. Яркий свет экрана бьет по глазам, но ее это не беспокоит. Бездумно листает ленту социальной сети в попытке отвлечься. Ее также не беспокоит, что она в три часа ночи набирает в поисковике имя и фамилию, хаотично пролистывая кучу страниц в попытке найти нужную. И она находит. Почему-то от этого факта в животе колет. Перидот невольно задерживает дыхание, кликая на нужную страницу. Технически, это же другое, да? Это же не номер телефона, так что не считается? И ее это тоже не так сильно беспокоит. Хризолит около минуты смотрит на аватарку с застывшей на ней Лазурит. Почему-то она ожидала чего-то яркого и улыбчивого, как и позиционировала себя сомнатумка. Вместо этого на странице висело как будто около случайное фото из галереи. Особо не обработанное, обычное селфи. У Ляпис спокойное выражение лица, намокшие от дождя иссиня-черные волосы и того же цвета подразмытый водой карандаш на нижних веках. От этого и без того яркие глаза выделялись еще сильнее. Перидот неприлично долго в них вглядывается, неровно дыша. Она замечает трещинки на губах и мягкую россыпь веснушек на щеках. Впрочем, она понимает, почему Ляпис поставила именно это фото заглавным. Несмотря на то, что это выглядело, как случайный удачный кадр, Лазурит выглядела красиво. Перидот листает следующие несколько фоток, также неприлично долго их разглядывая. Почему-то это занятие ощущается как преступление, но Хризолит не может удержать свое любопытство. Что странно, ни одной фотки с друзьями. Ляпис выглядит крайне экстравертной, почему тут она одна? И комментарии закрыты. Перидот мотает головой и перелистывает на следующую фотку. Тут Ляпис уже не одна. Она улыбается в полутьме какого-то, видимо, клуба и держит руку на плече девушки. В другой ее руке бокал с коктейлем, а на губах веселая пьяная улыбка. Но Перидот привлекает не это. На ней облегающее темное платье на бретельках. Взгляд Хризолит скользит по мягкой линии плеч и ключиц, спускаясь к забитым татуировками рукам. Во рту становится сухо. Она облизывает губы и смотрит на чокер на шее, а после на снова подведенные темным глаза. Ей идет. И платье тоже. Черт его дери. Девушка пытается разглядеть еще какие-то детали, но фото размытое из-за плохого освещения. Она пытается представить, как Ляпис выглядит в этом платье в полный рост. В какой она обуви (что достаточно сложно, учитывая, что во сне она щеголяет босиком). После к этому примешиваются воспоминания. Лазурит, надевающая на нее дурацкую кепку. Лазурит, заливающаяся смехом от какой-то глупости… Перидот выключает телефон и кладет его к себе на грудь, пока картинки продолжают пестро маячить перед глазами. Приоткрытые губы, поблескивающие в тусклом свете комнаты. Почти призрачные прикосновения ее рук к запястью Хризолит. Внимательный серо-голубой взгляд на ее губах. И ее руки, формирующие лицо специалистки на манекене. Перидот ощущает, как сердце бьется где-то в животе. Как бы ощущались ее руки на ее лице в реальности? Хризолит чувствует, насколько гулко стучит ее сердце, и ее ладонь неуверенно, практически стыдливо скользит под одеяло. Второй она касается своего лба, словно это ей поможет представить все лучше. Наверное, приятно ощущать прохладные прикосновения на коже. По спине бегут навязчивые мурашки, а рука под одеялом скользит по сбившейся футболке и касается кожи на животе, проскальзывая ниже. Что было бы, если бы Перидот не отпрянула, когда убирала блеск с уголка ее губ? Пальцы приподнимают ткань нижнего белья, пробираясь внутрь. Хризолит шумно выдыхает в тишине темной комнаты, и вторая рука опускается до ее губ, и девушка прикусывает ее. В голове серо-голубые глаза, синие пряди волос и это дурацкое платье. Пальцы растирают влагу по коже, нажимая на нужную точку, и стон заглушается ладонью на губах, а грудь вздымается все более неравномерно. Перидот чувствует, как ей становится все жарче и жарче, а мурашки перемещаются со спины на бедра с каждым новым движением. — А ты хочешь уединиться? — голос звучит неожиданно близко, теплое дыхание щекочет ухо. Хризолит шумно и резко вздыхает сквозь стиснутые на коже зубы, а удовольствие пронзает тело, пробегая яркой вспышкой по внутренней стороне век и волнами оседая на бедрах и животе. Все мышцы разом расслабляются, а рука на лице безвольно падает на грудь поверх смартфона. Перидот откидывает голову на подушку, тяжело дыша. Ресницы еле заметно подрагивают, а веки плавно закрываются под плавно стихающим удовольствием. Черт… Возьми.