Наколочки, оп, татуировочки

Миша укутал Андрея обратно в его пижаму и накормил, ни на шаг не отходя. Три раза пообещал, что не будет никого искать и наказывать. Ни сейчас, ни потом. Ему _пришлось_ пообещать. Андрей настоятельно заставил это сделать четко и внятно три раза. Горячая натура МихЮрича рвалась бежать бороться прямо сейчас, но разум говорил, что Андрей прав. Балу бы так же сказал. А Миша любитель сначала дров наломать, а потом думать. От таких последствий отец вряд ли отмажет. И вместо защитника Андрей имел бы свиданки с передачками в тюрьму зеку. Так себе перспектива. Миша уложил Андрея спать и сам обнимал его рядом, все размышляя, в каком гнилом мире они живут. Всю ночь Андрей вздрагивал и просыпался, мучимый кошмарами. Миха лишь крепче сгребал его в объятия и успокаивающе качал в своих руках. Утром позвонила Ольга. Говорила, что Настя там что-то сильно температурит, и просила помощи отвезти их в больницу.  Миша триста раз извинился, но Андрей настоял на том, что ребенок - это важно, и спокойно отпустил, уверяя, что с ним все хорошо и он сегодня поедет на работу. Миша несколько раз обнял Андрея перед уходом, пообещал приехать вечером и забрать его со студии. Андрей сидел в душе, обняв себя руками. Вода лилась сверху и стучала по плечам. Он на три раза уже помылся с мочалкой, но все равно чувствовал себя грязным. Использованным. Очередной раз. Кожа покраснела и распарилась, а Андрей все равно тёр ее и тёр. Всем и всегда в жизни нужен был от него только секс. Насильникам, временным пассиям, людям в клубе. Каждый, кто появлялся в жизни Андрея, стремился залезть к нему в трусы. И только Миша смог как-то пробить броню и добраться до души.  Но и он не лучше тех, других. Узнал, что Андрей сломанный, и воспользовался моментом. Всем нужен только секс. Развлечение. Миша сам ведь говорил, что Андрей такой: ебется налево и направо, зачем ему по-другому к нему относиться? Андрей чувствовал бессилие и накрывающую с головой апатию. Он тёр плечи мочалкой, с которой уже давным давно смылось мыло, и вспоминал, как он делал свое тату в салоне. Оно моё. Это тело. Только моё. И я распоряжаюсь им, как хочу. Захочу - порежу, захочу - выброшу. Внутрь никто не доберется, никто!  А ведь если и другие так похабно относятся к его телу, так, может, и нет смысла беречь его? Важнее ведь душа, а душа у него и так уже исполосована вдоль и поперек. Иль душа всего лишь миф? Тогда в чем вообще смысл? В салоне Андрей не появился. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Миша ездил туда каждый день, как и к дому Андрея.  Его нигде не было, трубки не брал, двери не открывал, на смс не отвечал. Миша вне себя от беспокойства уже был на грани того, чтобы просить отца поднимать на уши весь Питер с поисками. Остановило его только то, что у двери Андрея в подъезде на третий день появился пакет с мусором. Значит, дома. Только гасится почему-то. Миха практически ночевал у него под окнами в тачке, умирая от волнения и гипнотизируя окна, в которых изредка мелькал огонек то ли от телефона, то ли от настольной лампы. На пятый или шестой день тотального молчания Миша очередной раз приехал вечером к дому Андрея и просто столкнулся с ним на выходе из парадной. Князев был с грязными, спутанными волосами, в мешковатой одежде, расстегнутой куртке в пятнах, от него разило алкоголем и куревом. Он вышел из парадной, слегка пошатываясь, закурив сигарету, судя по фильтру, еще в квартире, направился в арку, даже не смотря по сторонам. Миша с удивлением проводил его взглядом. – Андрей, – окликнул Миха и двинулся в его сторону. Князев не среагировал. – Андрей, – громче подал голос Миша. Тот заозирался по сторонам и сфокусировал плывущий взгляд на раздражителе. – Ааа, – Князь усмехнулся. – Принц на красном, разъебаном коне, – он продолжил свой путь в арку, глубоко затягиваясь сигаретой. – Че хочешь? Ебаться приехал? Миху будто бы обдало ледяной водой. Он встал как вкопанный, Андрей усмехнулся и пошел дальше. Миша скинул морок и поплелся следом. – Андрей, что с тобой? Князев достал из какого-то кармана бутылку портвейна и крепко приложился. Миша впервые видел его таким. Злым. Андрей мог был холодным, мог быть саркастичным, но злым – никогда. – Андрей. – Да че ты заладил, дядь? – Рыкнул пацан. – Я, бля, двадцать один год Андрей, и че? Миша смотрел с опаской. Что произошло? Почему он так к нему? – Малой, я волновался. Ты чего трубку не берешь? Пацан громко засмеялся, закашливаясь и стуча себя кулаком по груди. – А с хуев мне трубки с тебя брать, дядь? Андрей говорил зло и так безразлично холодно, что Михе было не по себе. – Андрюх, ну, – попытался предпринять попытку быть ласковым, беря пацана под локоть, – ну мы ж встречаемся, я волнуюсь ё-моё. Андрей, что в этот момент мощно лакал из бутылки, поперхнулся, откашливаясь и пихая Мишину руку. – Какие нахуй встречаемся? С ума сошел, дядь? – Он смотрел на него насмешливо и чуть покачивался. – С чего ты это взял вообще? Миша смотрел на Андрея так, будто видел его впервые. В смысле с чего взял? Почему он так говорит? Почему ведет себя так, будто они чужие друг другу? – Андрей, давай мы пойдем домой, и ты мне все расскажешь, ладно? Он снова попытался взять его под локоть, но Князев пихнулся, сам чуть не падая в лужу. – Те че надо от меня? Я вообще, блять, за сигами вышел. Хули ты привязался? Мишу начала накрывать паника. Он не понимал, что происходит, не понимал, почему Андрей так с ним разговаривает, не понимал, что говорить и делать дальше. – Андрей, я… – Миша понятия не имел что сказать. – Я хочу помочь… Князев снова засмеялся, прикладываясь к бутылке.  – Вы посмотрите, какой у нас здесь добрый самаритянин, – голос едкий, колкий. – Что, Миш, шишка зачесалась? Сгоняй в клуб, там желающих до отвала будет. Рубашечку до пупка растегни, сиську свою с анархией посвети, и все малолетки твои. – Андрей, что ты такое… – А что? – Князев вскинул брови. – Я ж мальчик только для поебушек. Ты сам так говорил. Сегодня свою функцию не исполняю, – Андрей булькнул бутылкой, обливаясь и вытирая рот тыльной стороной ладони. – Иди, дядь, у нас же свободные отношения.  – Андрей, – Миха протянул руку и дернул его за рукав. Неужели Андрей до сих пор считает те глупые слова, брошенные в Екатеринбурге первого января, истиной? – Не надо так, не нужен мне никто, только ты один. Князев пихнулся и швырнул бутылку, что пролетела мимо Миши и разбилась о стену за его спиной. – Ой, нахуй, давай, захлопнись уже с чувствами своими, мне похуй, дядь, – голубые глаза резали ледяным ножом и злобой. Миша замер. – Вали отсюда. На репточку свою, музычку грустную писать. А со мной все, – он икнул и снова вытер рот рукавом. – Хватит за мной таскаться, как пёс, блять, бездомный. Андрей сплюнул себе под ноги, запахнул расстегнутую куртку, скривился и пошел нетвердыми шагами в сторону магазина, оставляя Мишу с ужасом и тукающей головой  смотреть себе вслед.