Наколочки, оп, татуировочки

Найти этих пьяных мужиков было не сложно. Отпиздить их до полусмерти было не сложно. Сложно было вернуться и смотреть на избитого Андрея. Сложно было везти его такого в больницу. Сложно было поступаться своими принципами и давать на лапу коррумпированным врачам, чтобы их приняли вот прямо сейчас. Сложно было нервничать в ожидании и слушать от Шуры, что все с ним будет хорошо.  Вопреки Мишиным страхам врачи сказали, что пацан отделался только внешними повреждениями. Ребра не сломаны, и все внутренние органы в порядке. Говорят, в рубашке родился. Нужен покой и домашний режим. Из кабинета Андрей вышел прихрамывая, смотря ровно перед собой, и поковылял к выходу. МихЮрич с Шурой переглянулись и потопали следом. На крыльце было прохладно, с крыши капала капель. Андрей смотрел в одну точку и обнимал себя руками. – Андрюх. – Курить есть? – Перебил Князев. Миша достал пачку и молча передал ее пацану. Тот прикурил от Шуркиной зажигалки и глубоко затянулся, все также ни на кого из них не смотря. – Андрей, – позвал Балунов, – че эти отморозки до тебя доебались-то?  Князев молча курил, с бесцветным лицом рассматривая пепел, ползущий по сигарете. – Пиздели на группу вашу. На Миху.  Они переглянулись за его спиной.  Вступился, значит. Благородно. Молодо, зелено, ясен пень, сами такими были. Но если на каждого идиота так вот кидаться, никакого здоровья не хватит. – Андрюх, это, – Миша почесал затылок, хотел было положить Князю руку на плечо, но передумал, – давай, поехали, отвезу тебя к себе.  – Не надо. Голос прозвучал сухо и даже немного обиженно. МихЮрич нахмурился. – Надо, надо, – каким-то дурацким жизнерадостным тоном протянул он. – Врач сказал, нужен покой и домашний режим, так что я.. – Пиздец ты, дядь, – Андрей кинул бычок в лужу и повернул к Мише свое побитое лицо. – И вот надо оно тебе? Эти двое уставились друг на друга практически с неприязнью. Андрей – от непонимания, с чего ради Миша собрался везти его к себе домой и хлопотать, как курица наседка. Миша – от ахуя, что Андрей на ровном месте ершится без видимой причины. Шура посмотрел на это, буркнул что-то, что ему типа пора, попрощался с Михой, хлопнув по плечу, бросил Князеву “выздоравливай, Андрюх” и срулил в закат. – Надо, блять, – процедил сквозь зубы Миша. – Хлебало закрой и садись в тачку. Андрей посмотрел на него еще пару секунд, будто бы решая, стоит ли, и поковылял в сторону машины. Ехали в основном молча. Андрей прижался к двери и смотрел в окно, Миша решил пока его не трогать. В какой-то момент Князев тихо сказал: – Отвези меня домой. Не хочу к тебе. Петроградка. Одинарная 10. Миша удивленно поднял брови, но поехал туда, куда сказали. Андрей жил в старом фонде на Петроградской стороне. Это хороший, богатый район с ровными улицами и отреставрированными фасадами. Но так только на фасадах, дворы были привычно грязными и неухоженными, как и во всем Питере. Широкая парадная с лепниной и изразцовой печью на входе компенсировала свою роскошь неработающим лифтом и зловонными пакетами мусора на лестнице. Мише пришлось практически тащить на себе Андрея на пятый этаж. Квартира встретила пустотой и одновременно уютом. Миша чувствовал некое благоговение перед тем, что спустя полгода Андрей все же пустил его в эту сторону своей жизни, а потому даже как-то неловко топтался на входе, не решаясь пройти глубже. Комната, что представляла собой кухню-гостинную, была до невозможности чистой-минималистичной, но вместе с тем хранила в себе присутствие Андрея в каждом своем углу. То тут, то там были картины в князевском стиле, у окна стоял мольберт с маленькой табуреткой и россыпью красок и кистей с незаконченным полотном. В шкафу на полках помимо немногочисленных книг стояли скульптуры из гипса, какие-то перья, карнавальные маски, оригами, страшные цветные рожи демонов и клоунов из папье маше. Миша рассматривал все это с порога, неловко топчась на коврике, потому что как только они вошли, Андрей тут же ушел в ванную и очень долго не возвращался, а сам МихЮрич боялся пройти куда-то дальше, куда его по сути не приглашали. Андрей вышел из душа красный, распаренный и почему-то полностью одетый в домашние штаны, футболку и халат поверх. Он подошел к Мише и буквально влез в его объятия, запуская руки под расстегнутую куртку, снимая ее окончательно и скидывая на пол. – Не уходи, – глухо, уткнувшись в плечо, попросил Князев. – Точнее… Оставайся, если хочешь. Миша мягко провел широкими ладонями по спине Андрея, желая укрыть и защитить его от всего мира. Аккуратно потрепал макушку и поцеловал туда же.  Андрей заглянул ему в глаза, взял за руку и повел во вторую комнату. Это оказалась малюсенькая спальня под мансардным окном. Андрей не включал свет, утянул Мишу к себе прямо так, в одежде, укрываясь в его объятиях словно под одеялом.  Миша гладил его аккуратно и ласково везде, чувствуя, как временами Князев вздрагивает, тогда в этих местах он переставал гладить или делал это практически невесомо. Перебирал мокрые волосы, пропускал их между пальцев, и даже ступней немного поглаживал икру, где они были переплетены ногами. От Андрея сильно пахло зубной пастой и больницей, он прятал лицо в сгибе Мишиной шеи и не шевелился.  — Они обсуждали, что ты пидор, — слабо подал голос Андрей, когда Миха думал, что тот уже уснул. — Че? Кто? — Уебки эти,— Князев не двигался и говорил очень тихо. — Видели, как мы целовались с тобой за кулисами в Екатеринбурге. Это я виноват. — Ты че, защищать меня полез, Андрюх? — Миша машинально продолжал гладить его по спине. — Бля, Андрюх, такие алконавты вечно пиздят попусту. Ты не лезть в следующий раз. Они торчки по-любому, здоровья не хватит связываться со всеми. — Миш, — голос стал еще тише. — Они.. не только избили меня. Миха притих, прислушиваясь.   — Они… — Андрей задышал тревожнее, сдвинул ногу в сторону, вытягивая, и сжал Михину рубашку в кулаке, — Миш, я… Блять, я до сих пор чувствую это, — Князев затрясся. — Этот зловонный запах. Я четыре раза почистил зубы. Обработал хлоргексидином. И все равно…  Внутри зашевелились животный страх и липкие чувства. Миша замер, рука его остановилась у Князя на лопатке.  — О чем ты говоришь, Андрей?  Андрюха сглотнул, помолчал.  — Миш.. Они… Двое держали, один открыл рот. А этот… блять… — Князева тряхануло. — Миш, я до сих пор чувствую, как его грязный член пихается мне в глотку.  Мишу парализовало. Что, блять? Что? Блять?  Реальность сыпалась и разрушалась на глазах. Он сам не заметил, как сильно сжал руки на Андрее, сцепляя его в стальной захват объятий. Что они, блять, сделали?  Перед глазами стояла картина побоища с этими алкашами, где Шура оттаскивал его от одного из мужиков, когда тот был уже в отключке, говоря, что еще чуть-чуть и Миха убьет его. Лучше бы не останавливал.  Он посмотрел на Андрея. Как… Как можно причинить боль этому мелкому голубоглазому парнишке? Мише стало так горько от несправедливости.  В принципе прошло не так много времени. Миха помнит, где они их оставили, если они еще не уползли оттуда.. а если уползли, то явно пойдут в ту же травму на районе, где были они с Андреем час назад… Миша дернулся и резко сел. Гнев вперемешку с с животной яростью забурлили внутри, толкая на действия, кипятя кровь. — Я отъеду, — голос бесцветный, злой. — Я найду этих уродов и забью их до смерти! Кажется, мужики оставили биты в багажнике… Последние слова Миша уже разговаривал сам с собой, простраивая в голове маршрут по городу, как его руку накрыла холодная ладонь Андрея.  — Миш… — пацан смотрел на него со страхом и болью во взгляде. — Мне нужно еще кое-что тебе рассказать.