Наколочки, оп, татуировочки

В кровати было холодно. Миша проснулся от какого-то шума и тут же заозирался по сторонам. Где Андрей? Наручные часы на тумбочке говорили, что сейчас почти два часа дня. С ума сойти, он че, столько спал? В окно смотрело серое, снежное небо. Блин, они уснули вчера в обнимку и было так тепло. А сейчас одному под одеялом без одежды холодно. Андрюха может в душ ушел? Да вроде шума воды не слышно. Наверное проснулся и на поиски пропитания отправился. Хотя первого января оно, конечно, почти что гиблое дело. Снова резкий звук. Окно! Вот откуда был первый, что разбудил его. Миша кое-как скатился с кровати и прошлепал к подоконнику. На улице стоял пьянющий Андрей в компании второго такого же бухого пацана. Тот второй ржал в голосину и держал Князева за талию, чтобы Андрюха не ёбнулся лицом в снег. Оба с чего-то дико уссыкались и Андрей кидал снежки в окно.  Завидев хмурое похмельное лицо МихЮрича, он заулыбался и замахал руками, чтобы тот выходил на улицу. Идея выходить куда-то с гудящей головой первого января Мише не нравилась, но еще больше не нравилось, что Андрея там сейчас обнимает какой-то пацан на морозе, хотя должен обнимать МихЮрич в постели. Промозглый ветер тут же забрался под все что можно и неприятно обжег кожу. Миха с недовольным хлебалом кутался в дубленку и шлепал к этим двоим гаврикам по занесенному снегом внутреннему двору гостишки. – Миха! – громко и весело заорал Андрей, утрированно жестикулируя и призывая подойти ближе.  Он какого-то хера стоял в расстегнутой куртке и, что самое странное, в расстегнутой рубашке. На улице, сука, минус сто, этого пацана даже, блять, в самый горячий момент хуй заставишь раздеться, а тут смотрите, разнагишался. И еще эта чужая ладонь на его незащищенном животе.. Явно ниже, чем нужно. – Привет. Ну, наверное, на лице МихЮрича все и так было написано, но эти два синебота явно ничего не поняли, потому что незнакомый пацан продолжал держать Андрея, то повисая, то заваливаясь на его плечо. А Андрей безудержно угорал с чего-то и чухал этого темноволосого по башке. Темноволосого. И высокого. Да, Андрюх, у тебя явно есть типаж. У Миши таких роскошных волос без седины уже лет семь как нету. – Мих, Мих, смотри че, – Андрей вдруг сильнее оголился, показывая Мише грудь, – Я татуху набил! Миша пригляделся и под супрасорбом разглядел маленькое цветное яйцо киндер-сюрприз под торчащей ключицей. Он коротко кивнул и тут же обратил взгляд на незнакомого пацана. – Это кто? Андрей повернул башку в сторону пьяного парня, будто бы только сейчас заметил, что тот стоит рядом. – А. Это Димас! Мы с ним на твоем вчерашнем концерте познакомились, – Князев пьяно моргнул каждым глазом по очередности и вскрикнул, словно только что вспомнил, хватая парня за плечи, – Он тату мастер! Это он мне яйцо набил. Димас расплылся в довольной лыбе и потянул Михе руку. – МихЮрич, я… творчество ваше.. Я это… обожаю! Рад, эт самое, знакомству. Миша с ровным лицом покивал, пожал руку, и воспользовался моментом вырвать Андрея из этих странных объятий. Димас пошатнулся на месте, будто бы у него забрали точку опоры. – Ты ж говорил нельзя бухать, когда тату бьешь, – обращаясь к пуговицам на Андреевой рубашке, что пытался застегнуть, прошипел Миха. Князев фыркнул. – Прф, ты че, дядь! Не учи мастера. Это тебе нельзя. У меня то иммунитет.  Ясно. Значит эти двое гавриков проснулись с утра пораньше первого января, били друг другу татухи, бухали. А че еще делали? Может то же, что и Андрей с МихЮричем в первый день знакомства? Князев же у нас такой свободный. – Да че ты меня кутаешь? – отмахнулся Андрей, снова оголяя горло, – Ты татуху видел? Понял почему она? А Миша все уже понял. Кристально все понятно.  Димас стоял рядом с совершенно тупорылым лицом и пытался достать сигарету из пачки, та постоянно падала в снег, он поднимал ее, отряхивал, продувал, и все повторялось по кругу. – А ты это… Андрюх… – он с пару секунд понаблюдал, как Миша снова пытался одеть и закутать сопротивляющегося Андрея, икнул и выдал: – Андрюх, а че, МихЮрич батёк твой что ли? Миха чувствовал как чайник его терпения начинает подкипать.  – Хуёк, блять. Андрюха заржал во все горло. – Да, Димас. Батёк. Приемный, единоутробный, дютифришный.  Андрей тупо смеялся, а Мишу в миг это все заебало. Он отстал от его куртки, грозно глянул в глаза, и широким шагом зашагал обратно в гостишку, утопая по щиколотку в снегу. – Ты че, дядь? Похмельная башка настроение портит? Князев как пёс отряхивал с себя снег на пороге номера, а МихЮрич нервно курил у окна, обняв себя руками. – Че это за пацан, Андрей? Князев вскинул бровь. – Бля, пацан и пацан, че он те, блять, сдался? – он скинул куртку и потер покрасневшие с мороза ладони, – Просто какой-то Екбшный тату мастер, который любит твою музыку. – И бухать с клиентами после классного секса, да? Голубые глаза расширились в два раза. Андрей, что уже был на полпути к окну, замер на месте. – Миш, ты охуел? – Это ты охуел, малой! – повысил голос МихЮрич, – Я просыпаюсь, тебя нет, ты припираешься бухой в говно в обнимку с каким-то пацаном, с которым вы чуть не в десна долбитесь. Андрей выглядел так, будто ему только что всадили звонкую пощечину.  – Миш, ты вообще, блять, видел че я сделал? – он ткнул пальцем в ключицу под рубашкой, но больше оголяться не стал, – Я, блять, татуху делал. О каких сексах ты вообще говоришь? Миха затушил сигарету прямо о подоконник и развернулся полностью к Андрею, скрещивая руки на груди. Молнии в темных глазах не сулили ничего хорошего. – Мы оба знаем, что одно другому не помеха.  Андрей смотрел на Мишу во все глаза. Ебануться предъявы. Просто потрясающие, если так посмотреть. То есть Миша его сейчас попрекает их первым сексом, на который _сам_ согласился и _сам_ отдельно приехал? И считает, что Андрей со всеми так делает. Классно. Просто супер.  Андрей, значит, делает тату, практически первую в своей жизни. Делает ее связанную с Мишей, с этим туром, с совместной поездкой, с дурацкими одноместными номерами и узкими плацкартными боковухами, с Новым годом, с счастливым Мишиным лицом вчера на сцене, с мокрыми горячими губами за кулисами, с водкой, закушенной уральским снегом, с салютом, с крепкой теплой рукой в снегу. Делает ее именно в туре, маленькую, чтобы у них был совместный прикол, почти что парные тату.  А Миша, блять… Ой, да в пизду. – А знаешь че, дядь? А иди ты нахуй. Андрей покрутил башкой, ловя в поле зрения нетвердых глаз свой рюкзак, подхватил его, на ходу запихивая какие-то разбросанные по номеру вещи. – Отпуск закончен. Охуенно тебе провести последние два дня тура, а я со своей шлюшьей задницей поеду домой.  – Почему ты, блять, такой? – в догонку кинул Миша, закипая злостью, – Тебя мама в детстве не любила или че? У Князя кровь застыла в жилах. – А ты мать мою не трожь. Это не твое собачье дело вообще. Андрей пасничая, отвесил реверанс, не удержал нормально равновесие, чуть не ёбнулся носом в ковер, сорвал с вешалки куртку так, что отлетела петелька, и вышел в коридор, буркнув себе под нос: “Придурок, блять”.