Наколочки, оп, татуировочки

Андрею было похуй. Кристально похуй на все. И на Миху, который какого-то черта прилип и день через день караулил его у студии на своем жестяном корыте – в первую очередь поебать. – Ты хуль тут крутишься днями-ночами, влюбился, дядь? А Миша и сам уже не знал че он тут, бля, крутится. – Я вино тебе привез. – Я с тобой сопьюсь нахуй. Курить есть? У Андрея была классная хата на Ваське и любимая работа. Зарабатывал он прекрасно на таких же вот мужиках, которые били ебанутых волков или тигров на всю грудину, считая себя до пизды крутыми, или надписи по типу “My life, my rules” и “Memento mori” с максимально серьезными ебальниками. Андрей рубил бабло и не парился о моральности и ДоХуЯ ГлУбОкИх смыслах этих татух. Миша с его анархией в принципе идет туда же. Кто интересно нарисовал ему этот отвратный эскиз? Миха ездил на каком-то уебском ведре. Красная деонексия. Смешная и мелкая тачка, по сравнению с грозным, здоровым и важным МихЮричем, выглядела очень комично. Такой дядька весь в коже и пиздатых рубашках должен гонять на байке, но никак не на этой красной божьей коровке. Но имеем, что имеем. – Да, Андрюх, бля, че стебешь? Эта тачка мне от бывшей жены досталась. – Ты мне все вот это не рассказывай, мне похуй где ты сосать будешь. Миша рычал, фырчал, называл Андрея охамевшим пиздюком, но исправно сладко сосал, сгибаясь в три погибели в своем корыте. Ему почему-то пиздецки нравилось, что Андрей с ним кончает. Такой весь довольный сидел вечно. Самоутверждался или че, не понятно.  Но вообще, Миша был конечно, охуенно красивым мужиком для своих лет. Вставало на него исправно. А еще как если посмотрит так с поволокой, порычит басом своим бархатно, так вообщеее.. Больше всего, конечно, Андрея пёрло с того, что Миша продолжает тащиться по нему и приезжать, что бы Князев ему не пизданул. Мазохист по ходу. Любит унижения.  И ломать его нравилось.  – Давай, Миш, прямо на капоте тебя трахну, чтоб верхние этажи полюбовались. – Ёбнулся, малец, меня пол Питера в рожу знают.  – Ну-ну, – смеялся Андрей, – Давай, выходи, тут все равно нет никого. Хоть вздрочну тебе по-тихой, а ты мне на ушко постонешь. В эти Мишины сказки, что мол у него какая-то там дохуя популярная группа, Андрей не верил. Работает поди в офисе или шины в слесарке продает, а вечерами с мужиками под гитару перепевки Кино и Высоцкого орут в баре на двадцать человек. Или че там у них, старперов, модно? Мишу корежило, Мишу выкручивало, Миша фырчал и кидался ругательствами, но каждый раз намокал как губка в раковине, хоть выжимай, и соглашался на все, что пацан ему предложит. И на дрочку в подворотне, на минеты в тачке, и на громкие стоны в салоне на кушетке. Андрей даже один раз хер знает как трахнул Мишу пальцами под столом в баре, пока они пили пиво и слушали какую-то шумную группу со сцены. Заставил его кончить в штаны и так и ехать домой. В планах было как-нибудь раскрутить Миху на откровенную фотку, вроде бы у него телефон уже с камерой. Правда номера у Андрея нет, но это дело наживное. – Э, слышь, блять, – Князев хлопнул Мишу по рукам, когда тот опять попытался полезть ему между ног во время минета, – Руки! – Да, Андрюх, блять! Ну я нормально сделаю.  – Соси или я пошел от сюда.  Мишу это бесило. У него хоть и был не богатый опыт с мужчинами, но все, с кем довелось побывать, были в пассивной роли. И вообще, он же взрослый-грозный-важный-бумажный МихЮрич. Какого черта этот сопляк не дает себя трахнуть? Нет, само собой, Миха вообще не жаловался, все ему нравилось, и на самом то деле давно хотелось, чтобы был кто-то морально сильнее него, но, черт… В обратку тоже хотелось. Андрей спустил ему в рот и довольно растекся по заднему креслу. – Че, дядь, отличный отсос, – разморено промурчал пацан, – Давай твою проблему в штанах тоже решим. Миша остановил его руки, потянувшиеся к ширинке. – Да не, не надо, не сегодня. Андрей удивленно-насмешливо вскинул брови. – Че, МихЮрич, не стоит? Миша фыркнул на эту самодовольную лыбу. – Все у меня, блять, стоит, – Андрей и сам видел подтверждение этому в натянутых брюках, – Не хочу так. Тебя хочу. Сам. Ну.. тоже.. Понимаешь, да? Князев иронично рассмеялся. – Ну это вы, дядь, губу закатайте. Давай, Мишань, скидывай портки и садись на меня. Миха выгнул брови. – Ты только что кончил. – Прф, я тебя умоляю! Мне двадцать. Мне возбудиться снова нехуй делать. Давай, давай, МихЮрич, шевелись, мне еще студию закрывать, дирик опять ключи оставил. Миша сидел насупленный со скрещенными на груди руками. Андрей обезоруживающе улыбнулся и лизнул его в щеку. – Ну давай, дядь, чего ты будешь тут таким сердитым, неудовлетворенным, непотраханным сидеть, а? – горячий шепот на ухо запускал по телу волны удовольствия, точечными ударами колющими в пах. Миха тихо замычал, – Давай, Миш, ну, давай мой хороший. Хочу тебя, пиздец. Ты ведь тоже хочешь меня в себе, правда? Конечно же, Миха тут же сдавался. Андрей умел вот так в нужные моменты из привычной грубой быдлоты превращаться на пару секунд в нежного и внимательного. И Миху перло и тащило от этого покруче всякой водки. – Че, МихЮрич, опять вашу морду в красном корыте буду наблюдать через пару дней у салона? Миша рыкнул в ответ, вытирая задницу салфетками – натренировался уже возить в бардачке – и надевая джинсы. – Нихуя! Не приеду больше. Андрей довольно ухмыльнулся, облизывая верхнюю губу. – Приедешь, приедешь. В следующий раз шаву привози. Он озорно подмигнул Мише напоследок и повилял своей мелкой задницей от тачки в сторону студии, оставляя Миху сгорать от эмоций.