Trial and Error

«Ничьей душе не чуждо отчаянье по самоотверженной братской руке,

Отчего же ты думал, что моя — другая?»

-

«Post Break-Up Sex»,

The Vaccines

Стук в дверь оборвал сладкую дрёму Милковича, вынуждая того порыскать по кровати в поисках своего телефона. Яркий экран оповестил его о том, что уже было 18:36 вечера. Искривив масштабы математической вселенной в рамках своей черепушки, он пришёл к неутешительному выводу, что был в проёбе по всем фронтам и впереди его ждала лишь бессонная ночь. Микки немного приподнялся, устало потирая заспанные глаза, когда дверь в его комнату неожиданно открылась. — Игги? — отзывается он одурело хриплым ото сна голосом. Игги пригласил себя в его спальню и дойдя до кровати, заставил парня скинуть ноги в сторону и дать ему места присесть. — Когда ты успел сюда притащиться? — Уже часик где-то здесь тусуюсь. Ходил-бродил у вас тут, убивал время, думал, кто-то придёт домой или ты проснёшься. Но никто не спешит делать ни первое, ни второе, поэтому вот он, я. — На кой хер ты вообще сюда припёрся? — Мэнди доложила, что у тебя какое-то новое лечение, говорит, будут восстанавливать тебе память. Вот она и перепугалась, что это тебя выебет и высушит… А ещё она сегодня собиралась готовить энчиладу, мой желудок уже охренеть как волком воет от полуфабрикатов, — брюнет отводит взгляд в сторону, абсолютно не имея в теле сил возиться с дерьмом, с которым ему, совершенно точно, придётся сейчас возиться. — Она говорит тебя мучает паника. Это из-за Йена? — Нет, не в нём дело. — Ну, он — единственное, что здесь изменилось, как я заметил, — произносит старший Милкович, следя за негодующе замотавшим головой братом. — Ты хоть выбираешься из хаты? С друзьями, там, повидаться и всё такое? — У меня нет друзей. — Работаешь где-то? — Без нужды. — До сих пор бухаешь? — Ага. — Торчишь? — Микки кивает, продолжая упрямо смотреть в противоположную от него сторону. Помолчав где-то с минуту, Игги наконец поднимается на ноги, чтобы включить в комнате свет. Сев лицом к младшему брату и на секунду задумавшись, он наконец произносит: — Ты же ещё ходишь на терапию? — Да. — То есть, ты выделяешь время на то, что должно помочь тебе обуздать свои проблемы, а потом тащишься сюда, накидываешься таблетосами и дрыхнешь днями напролёт? Думаешь, от этого будет какая-то польза, Микки? — Вреда это пока точно не принесло, — дерзкие слова буквально плевком слетают с губ брюнета. Игги уже явно тошнило от такого поведения, но Микки был далеко не тем, кто идёт на попятную. Несмотря на то, что тот был одним из двух людей на этой планете, за которых бы Микки без раздумий отдал свою жизнь, ему не нравилось, когда с ним говорили так, как сейчас с ним разговаривал его собственный брат. — Хорошо, умник, а что насчёт Ксанакса, который твой ёбаный соседушка тебе подогнал? Это, наверное, тоже мелочи жизни? — слова заставили брюнета замолкнуть. — У меня нет желания приходить сюда и поднимать шуму, но Микки, богом клянусь, продолжишь вести себя так и пугать Мэнди, проблем на свою голову заработаешь, хоть жопой жуй. Наркота нихуя ничему не поможет. Не в твоём случае. — И какой же у меня случай? — Хуёвый. Не делай вид, что я боюсь сказать тебе всё, как есть, Микки. Тебе здорово досталось от жизни и ты это знаешь. Конечно, это не значит, что в итоге ты не залижешь раны и всё не будет лучше некуда. Но это требует усилий, а этим дерьмом ты только усложняешь себе жизнь, — с отведённым в сторону взглядом Игги в комнате повисла тишина, пока тот не потянулся похлопать младшего брата по колену. — Я не ругаться с тобой сюда пришёл, Мик, прости. Просто меня очень злит, что ты забиваешь на себя. — Я не забиваю на себя. — Ты пытаешься, я знаю, но работа над собой должна кипеть ещё усердней, когда ты здесь. Попробуй переступить через себя. Перестань приходить домой от врача и закрываться в комнате. Общайся. Знакомься с людьми. Ты когда-нибудь был на свидании? Страдальчески закатив глаза, брюнет поднялся с кровати и принялся расхаживать по комнате. Игги смотрел на него, ясно понимая, по какой бы то ни было причине, но Микки начинал выходить из себя. И ему нужно было отступить и дать тому немного времени, прежде, чем они продолжат этот разговор. — Не собираюсь я таскаться ни по каким свиданиям. С этим я и прихожу на терапию. Если ещё хоть один человек заикнётся, что именно это мне и нужно, ей богу, блять, перережу гаду глотку. — Вы обсуждаете отношения? — Мы обсуждаем, что меня тянет блевать каждый ебучий раз, когда меня кто-то касается. Мне 25. Люди моего возраста ходят на свидания, только чтобы потрахаться, ясно тебе? Поэтому мне во всё это лезть нет абсолютно никакого смысла. — А как вы собираетесь это исправить? — его голос действительно выражал искреннее любопытство. За его душой не скрывалось ни проблеска намерения выжать из младшего брата ту или иную информацию. В свою очередь, Микки прекрасно знал, что именно было первостепенным пунктом во врачебном списке к исправлению, но ему всё ещё было бесконечно неуютно от одной лишь мысли о подобном разговоре со старшим братом. — Ты же в курсе, что я всегда готов тебя выслушать? — произнёс Игги, и Микки уставился на него усталым взглядом. — Ну, типа, я не претендую на место не ебаться крутого терапевта, но мне не плевать на тебя. — Я знаю, — буркнул Микки. — Очень на это надеюсь, — его голос стал совсем тихим и Милкович снова взглянул на парня, который теперь казался каким-то совершенно разбитым. — Мик, я знаю, что не проходил через всё то, через что пришлось пройти вам. Но, прошу тебя, никогда не забывай, что я живу с тем, что ничего из этого бы не произошло, если бы я вас тогда не бросил. Не пойди я на поводу у своего эгоизма, тупого желания творить любую, угодную душе чепуху — ничего бы из этого не произошло. Это убивает меня каждый божий день, слышишь? — В этом нет твоей вины. — Есть и ещё какая, ясно тебе? Я думал, что у вас всё путём и мне было насрать, — пожав плечами с каким-то странным чувством отчаянья, он продолжает: — И это реально было так. Абсолютно насрать. Мне было до пизды, что там происходило дома, потому что мне казалось, раз я выдержал, значит, и вы сможете. Но если бы я только знал, на что отец оказался способен. — Что бы это поменяло? — едва слышно проговорил Микки. — Он бы сдох куда раньше. — И тебя бы закрыли, а нас раскидали по приютам. Выплат тоже никаких и в пизде оказались бы мы все, — Игги не отрываясь смотрел на него, — Ничего не происходит просто так. Я… Я стараюсь верить в эту херню, как бы дико она ни звучала. Мне бы хотелось, чтобы ничего из этого не случалось и мы бы жили в бедности с мразотно бухающим отцом на шее. Куда лучше было бы жить жизнью мелкой шпаны, которую постоянно таскают по обезьянникам, а для Мэнди — выживать в школе в роли девицы с дурной репутацией. Но всё не так. Жизнь распорядилась иначе, нам нужно смириться и просто жить дальше. Взгляни на нас, в наших руках стабильность, пусть мы теперь и пытаемся исправить всё то, что он сделал, — комната вновь погрузилась в жуткую тишину, и Игги наконец нашёл в себе силы взглянуть на него. — Ты на терапии этому научился? — в ответ последовал утвердительный кивок. — Молодчина, продолжай в том же духе. — Стараюсь. — Милый, мы дома! — вдруг послышался мелодичный голос Йена. Глаза Игги взметнулись к двери, а затем обратно на младшего брата. — Слушай, он тебя точно не напрягает? — очевидно озабоченным голосом проговорил парень. — Он в теме. Больше ничего от него и не требовалось. Он не соврал, Йен действительно всё понимал лучше остальных. Когда братья вышли из комнаты, Галлагер кинул им два приветственных слова и довольно быстро отвлёкся, вместо пустой болтовни кинувшись помогать Мэнди с ужином. Пока Игги и Мэнди общались о всяком, Микки не мог перестать украдкой наблюдать за рыжим парнишкой, который был одновременно ошеломлён хаотичностью кулинарной техники девушки, но в то же время упивался всем этим чувством семейности, частью которой себя чувствовал. Всё это время улыбка практически не сходила с веснушчатого лица. Предложение Клинта вновь незваным гостем промелькнуло в его голове, и он снова не смог даже думать о том, чтобы просить Йена о чём-то подобном. Милкович попытался отвлечься от непрошенных мыслей и влиться в общую беседу, даже сумев немного разрядить собственные нервы и посмеяться, когда Галлагер шлёпнул его сестру по лицу влажной тортильей. Ужин достаточно легко ему дался. Все вместе они сидели за столом, искренне смеясь над историями Йена о его взбалмошной семейке. Особенно запомнился рассказ о том, как ему пришлось спасать бедную кошку от своего младшего брата, гоняющегося за ней с паяльником в руках. Провести хотя бы вечер, где гвоздём программы был не ты со своими проблемами, стало большим облегчением. Микки даже и не заметил, как охотно согласился помочь Йену с посудой, пока родственники спонтанно удрали в магазин за мороженым. — Мы собирались глянуть «Мучениц», если вдруг захочешь, давай с нами, — произнёс Йен, забирая у Милковича сковородку, чтобы загрузить ту в посудомоечную машину. — Это что? — Французский ужастик. Пытаюсь донести до твоей сестры, что кровь не обязательно должна значить низкое качество, — наконец оттерев пятно с тарелки, Микки отдаёт её Галлагеру. До него до сих пор не доходило, на кой чёрт мыть посуду, если ты всё равно закинешь её в посудомойку? — А про что там? — отзывается брюнет, пока Йен пытался уместить утварь в машинке. — Ну, начинается всё с того, что девчонка врывается в загородный дом к семье и всех там убивает. В процессе мы узнаём, что… — но тут парень неожиданно затих и Милкович взглянул на него, заметив, как тот покачал головой. — Нет, погоди, я ещё один диск взял. Там про беременную женщину, которую преследует… — А с первым что не так? — Микки чувствовал на себе его взгляд, отчего-то в секунду ставший виноватым. — Ты чего? — Я не хотел… Вообще из головы вылетело. Извини, пожалуйста. — Мужик, я даже не знаю, за что ты извиняешься, — сказал Милкович и передал ему кучу вилок. — Они мучали девочку, когда она была ребёнком… Чёрт, правда прости. На этом весь сюжет строится, пустая моя голова… Извини, пожалуйста, я правда не специально. Прости, — брюнет выдавил из себя улыбку, пытаясь не выдать того, что одной лишь мысли о просмотре фильма о пытках детей хватило, чтобы поселить в его системе тревогу, которая червяком будет сжирать все внутренности. — В чём смысл фильма? — как можно обыденней спрашивает Микки под внимательным взглядом — Зачем они делали это с ней? — Там есть, эм… Бабуля, которая хочет доказать существование Бога, поэтому её подчинённые держат этих людей в заложниках и издеваются над ними, но не убивают. Чтобы перед самой смертью, пленники своими глазами увидели лицо Бога и передали ей свои впечатления. Но никто из них ей так ничего и не говорил. — Что, совсем никто? — Аж в самом-самом конце, — Милкович снова ему улыбается, передавая парню ещё одну миску. — И что она сделала, когда узнала, что Бог существует? — Вышибла себе мозги, — Микки кивнул, казалось, самым разумным решением. Конечно, в её-то ситуации. — Но поверь, второй тоже прикольный. Реки крови, спицы в глотках, вся фигня, — Милкович просто не мог не усмехнуться этому увлечённому рассказу. — У тебя очень интересные вкусы. — Да, наверное, — оставшуюся часть посуды они домыли в тишине, пока Галлагер наконец не решился её разорвать, попутно протирая столешницу. — Мик? — Что? Йен очень волновался, будто ему было сложно сформулировать то, что он собирался сейчас сказать. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что дал добро на мой переезд сюда. Если бы не вы, то мне бы пришлось вернуться домой к сестре, а там… Паршивенько. Я безумно вам благодарен. И ещё хотел сказать, что я знаю, что иногда жуть как косячу, но я правда очень стараюсь не приносить тебе неудобств. — Я знаю. — Точно? — вопрос Галлагер задал, скорее, для перестраховки, нежели от безверия. И прекрасно понимая это, Микки утвердительно кивнул. — Да, точно. Спасибо, — Йен тоже ему кивает и возвращается к столешнице, вытирая с неё всю лишнюю влагу. — Слушай, эм… — Галлагер сразу же выжидающе на него уставился — Тот продуктовый, в котором ты работаешь… Им не нужны сотрудники? На любые позиции. — Решил устроиться куда-то? — Милкович только пожал плечами ему в ответ. Его задел последний их разговор с Игги и парень пришёл к выводу, что брат всё же был прав. Ему и вправду стоит почаще выбираться из дома. — Честно, это такая дыра, что великого штаба из работников там и не требуется. Но в последнее время с воровством что-то зачастили. Поэтому поинтересуюсь, может, захотят нанять кого-нибудь в охрану. Сам как думаешь, справишься? Просто нет смысла спрашивать, если ты такое не рассматриваешь. — Да нет, во мне столько дерьма скопилось, отыграться на парочке подростков звучит неплохо, да? Йен вдруг заулыбался. — Но я не знаю, что они предложат по зарплате, — но Милкович лишь спешно покачал головой. — Нет, это я не ради денег. — Да, точно. Точно, совсем забыл… Ну, у меня завтра смена, вот как раз и спрошу, — отключив воду, Микки снова ему кивает. Слова его терапевта никак не желали отцепить свои клешни от его несчастного мозга. Эти мысли захватили всю голову, иногда прыгая туда-сюда с мыслями попроще, но они никогда не покидали пределы его черепушки. Вот он, посмотрите, стоит тут наедине с Йеном. Случай, которого днём и с огнём не сыщешь. — Йен? — его голос заставил рыжего оторваться от пятна на полу, которое тот так увлечённо пытался оттереть. Сам Милкович всегда почему-то думал, что это была часть дизайна этой конкретной плитки. — А? — Милкович отметил, как занятно тот выглядел в такой позиции. Стоит себе на коленях, таращится на него заинтересованным взглядом и внемлет каждому слову. Но дальше этих рассуждений он не смог зайти даже в рамках собственного сознания. — Э… Мой доктор недавно кое-что мне говорил… Он предлагал мне одну вещь и если я на неё соглашусь, то мне нужна будет помощь. И я… — Что нужно, чтобы я сделал? — пылкий альтруизм рыжего шокировал Милковича, едва ли готового к подобному разговору. — Я… Я ещё не знаю, но… Я бы на твоём месте не спешил соглашаться, потому что это может… Я хочу, чтобы ты знал, что «нет» — тоже ответ, вся херня… Просто я могу попросить об одолжении… Потом? Как-нибудь? — всё, что он сейчас мог — так это глухо бормотать с мёртво прибитым к полу взглядом. — Без проблем. Дай знать, как буду нужен, — Йен вернулся к пятну на плитке, но Микки так и не смог заставить себя сдвинуться с места. Сказать честно, эта приторная поддержка и ярая готовность Галлагера помочь — здорово действовала Милковичу на нервы. Он знать не знал, что от него просили, но уже рьяно соглашался. Такого слепого доверия парень никогда не понимал, а именно этим тот сейчас и занимался. — А что если… — взгляд Йена снова устремился в его сторону и Микки отвернулся, скрещивая руки на груди. Он постоянно так делал, когда чувствовал себя не в своей тарелке. — Что если я знаю, чего он от меня хочет и… И это тяжко… Нелегко будет всем, кто в этом участвует… И вообще всё дерьмо перевернётся с ног на голову? Это вызывает на лице Галлагера улыбку, когда он поднимается и выбрасывает бумажное полотенце. — А тебе разве не хочется перевернуть всё дерьмо с ног на голову, Микки? — он останавливается прямо возле Милковича, чтобы снова протереть столешницу. Его уже буквально выворачивало от этого неистощимого оптимизма. — Он хочет, чтобы я экспериментировал с кем-то, — бездумно выпалил Микки. Как только Галлагеровский взгляд устремился в его сторону, парень перешёл к своим дыхательным упражнениям, чтобы не дать неминуемому приступу паники сбить себя с ног. — Экспериментировал? — Не заставляй меня говорить это вслух, — Милкович прекрасно знал, что Йен — далеко не глупый парень. Ещё он знал, что в том не хватит жестокости прикидываться дураком и вынуждать Микки говорить неудобные ему вещи. Он смотрел на него ещё какое-то время, прежде, чем наконец отвести глаза. Боже, как же Милковичу хотелось провалиться сквозь землю. Кануть в небытие, дымом рассеяться, просто исчезнуть. Почему люди так не могут? Он уже было начал путь обратно в свою комнату, когда голос Йена заставил развернуться: — Ну, так, что в теории нам нужно будет делать? — Трахаться. К этому же всё всегда у всех сводится, нет? — Не знаю. Просьба твоя, тебе виднее, какая конечная цель. — Как скажешь, да, это — конечная цель. Проблема, которую я пытаюсь проработать. — Я уже в курсе, что вы с доктором пытаетесь исправить. Мэнди просила держаться от тебя подальше, чтобы не ворошить всякое. — Ох, конечно, а по-другому и быть не могло, — он уже тысячу двести раз успел пожалеть, что пошёл у себя на поводу и раскрыл пасть. Микки собирался уйти, но голос Галлагера вновь развернул его к себе: — Я согласен, — брюнет вперился в парня непонятным взглядом, отчего тот лишь пожал плечами. — Если решился на что-то такое, то лучше уж, наверное, с кем-то, кто понимает тебя, да? Имею в виду… Если ты, конечно, сам уверен, что хочешь, чтобы это был именно я, — в голове Милковича крутилось сказать, что у него просто не было другого выбора. Но он тут же отговорил себя, чтобы не бить словами по самооценке рыжего. — Я не знаю, как… Ну, типа, я всё ещё не… — У тебя же есть мой номер? — спросил вдруг Йен и Милкович ему кивнул: — Значит, договорились. Если вдруг надумаешь попробовать что-то или даже просто поговорить, напиши мне и мы вместе что-то придумаем. Ты только Мэнди не говори, ладно? Она удавит меня моими же кишками, если я хоть пальцем к тебе притронусь. И снова ему кивнув, Микки разворачивается и наконец уходит в свою комнату, не в состоянии подавить всплывшую на лице улыбку. Дело сделано. Он попросил Йена о помощи, и тот согласился. Навязчивый страх и холодная неопределённость, колючей проволокой сжимавшие его горло, наконец растворились в воздухе. Присев на кровать, парень чувствовал, будто душа воспарила к небесам и вальяжно расположилась на седьмом из них. Однако, тем самым кракеном, беспощадно расправившимся со столь неземным чувством, стало давящее осознание: теперь, когда с вопросами было покончено — он понятия не имел, что делать дальше.