Фальшивка

      Выяснилось, что плести браслеты куда труднее, чем Варно себе представлял. Оказалось, он постоянно пользовался магией, даже не осознавая этого. Теперь без магии даже нитку в иголку вставить было сложно и долго. Ему словно отрубили обе кисти, поменяли местами и пришили задом наперёд. Плетение не шло, нитки путались, бисер ложился криво.       Варно поневоле задумался, в чём ещё продолжает врать себе. Он три года учился этому долбанному мастерству у лучших, чтобы сплести достойный браслет и однажды увидеть, как тот оплетает тонкое и гибкое запястье, касается бархатной кожи. Извёл кучу материалов, задарил всех знакомых и половину двора. А оказывается, он простейший жгут из бисера ровно сплести не умеет. Может, он и мечом больше не владеет? Или с лошади свалится, когда не сможет её успокоить одним касанием? Ложку до рта, не расплескав, доносит, и на том спасибо.       Будь он у себя, летали бы уже эти плошки с бисером да катушки с нитками, бился бы он головой об стены, сбивал бы кулаки до крови, но здесь он мог лишь прикусить кожаный ремешок, скрипеть зубами и стараться не разбудить двоих пацанят, которые так трогательно сопели, укрывшись попоной. Захотелось подойти к Пирамиру и провести ладонью, снимая личину. Она вернётся, но Варно хотя бы увидит реальные черты: родинку какую-нибудь, нос картошкой, расщелину между зубами или царапину на щеке — что-то неповторимое вместо этой абстрактной, лубочной маски, отзывающейся в душе невероятной болью. Не очень, но всё же похож. Посмеялась судьба. Варно снял нагар с сальной свечи, поправил фитиль и вновь взялся за иглу.       К утру было готово пять браслетов. Глаза болели, будто в них песку насыпали, а спина раскалывалась от сидения на низком табурете скрючившись.       — Мир, гляди, красота какая. Это руны, да? — Тикари поднёс браслетик к низенькому окошку, где уже теплился рассвет.       — Дагаз и Ингуз, здоровье и долголетие, алое на золотом.       — А они реально работают? — Тикари смотрел как зачарованный.       — Работают, если магией напитать. Только магия и иначе работает, а это почти всегда только для красоты. — Варно взял со стола узкий браслетик из молочно-белого бисера с синими узорами и подошёл к лежанке. — Ваше высочество светлейший Анкалион, примите от ничтожнейшего из ваших рабов скромный подарок, недостойный вашей исключительной красоты.       Пирамир встал с лежанки. Серая застиранная рубаха не по размеру, выглядывающие из-под неё тощие икры, всклоченные волосы с запутавшимися в них соломинками в сочетании с горделивым выражением лица и эльфийскими ушами смотрелись до того комично, что Варно чуть не расхохотался. Но вместо того встал на одно колено, завёл одну руку за спину, а второй протянул подарок, уставившись в пол. Не хотелось даже вспоминать, сколько раз он стоял в этой позе и слышал только постепенно удаляющийся шелест шёлкового камзола. В этот раз руки тотчас коснулись тонкие пальцы, и дешёвенький браслетик быстро выскользнул из ладони.       — Дай завяжу, — послышался голос Тикари, — да не крутись ты так. Варно, вставай, хватит ломать комедию.       Варно поднялся с колена и поймал вдруг во взгляде напротив что-то мимолётное, невесомое, как солнечный зайчик. Держится пацан, есть за что бороться. На душе вдруг стало так легко и светло, будто все семь рун Вуньо, выложенные им синим бисером на подаренном браслете, сработали одновременно.       Пирамир крутил запястьем, оглядывая браслетик со всех сторон. А Варно поспешил объяснить Тикари:       — Так и кричи. Браслеты как у эльфийского принца! Всего за полмонеты серебром! Там ещё три таких же.       — Думаешь, по полтине каждый продать получится?       — Тебе решать, ты ж у нас в торговле мастер.       Варно зевнул, потянулся, расправив согнутую спину, завалился на лежанку и накрылся попоной. Он не заметил, как провалился в сон. В этот раз спалось до того крепко, что даже огонь синих глаз не пришёл по его беспокойную душу.       — Варно, Варно! Продались, представляешь. По тридцать. Сглупил я, слишком быстро продались. Точно надо было по пятьдесят. Сейчас поесть принесу и твою часть отдам.       Тикари заволок ящики с товаром, плюхнул их рядом с лежанкой и ушёл. Пирамир опёр постамент о стену и подошёл ближе к Варно. Взял его за запястье, коснулся браслета из коричневой кожи и заглянул в лицо вопросительно.       — Да, то, что вы думаете, ваше высочество: брачный браслет. Мой любимый мне его подарил, а мой в ответ не взял, так что по эльфийским законам помолвка не состоялась. Теперь я могу носить его только на правой руке. Это означает показывать всем, что я отвергнут, но всё ещё надеюсь.       Пирамир промычал что-то невнятное и показал на утреннюю безделушку на руке.       — И вы хотите вернуть подарок, светлейший? Поразмыслив, сочли меня недостойным?       Пирамир замотал головой и стал показывать на плошки с бисером, делая жесты, будто вдевает нитку в иголку и шьёт.       — Желаете обучиться мастерству бисероплетения? — улыбнулся Варно, и парень тут же закивал. — Тогда придётся съесть на ужин большую порцию овощной похлёбки. Плести дело непростое. Я сейчас выйду, а вы быстренько переоденьтесь во что-то попроще, а то воланами да манжетами весь бисер раскидаете.       Зауряднейший план сработал идеально. Варно даже усмехнулся в кулак, когда вернувшийся из кухни и поставивший перед ними плошки Тикари растерянно заморгал, наблюдая, как переодетый Пирамир быстро орудует ложкой. За пару недель научит плести что-то примитивное, и парням полегче будет на жизнь заработать. Да и Пирамиру лучше не к ощущениям прислушиваться, а делом заниматься, в идеале чем-то кропотливым и трудоёмким.       — Господин Варно, по поводу денег, — сказал Тикари, всё ещё поглядывая на жующего Пирамира. — Будем на три кучки делить. Одна вам на личные нужды, вторая нам троим на жильё и пропитание, третья на материалы и инструмент. Может, нужно что подороже, жаль ваши таланты на ерунду растрачивать.       — Щедрый план, — кивнул Варно, — но будет не так, Тикари. Я плету браслеты из всего, что мы купили. Пирамир вон вызвался мне помогать. Мы их продаём, берём из вырученного минимум, только на ночлег и еду, а на остальное едем с первым подходящим купеческим обозом в Лилдейд. Там живёт мой друг, он обязан мне жизнью. Я уверен, он поможет нам всем, чем сможет.       — Вы оставите нас там? — Тикари смотрел прямо и открыто, так что и Варно не стал мяться.       — Скорее всего. Но оставлю вас с деньгами, а возможно, Вилтис сможет помочь Пирамиру, он маг четвёртого ранга и очень опытный лекарь, не чета лавочникам.       — Тогда будь по-вашему. Я буду отдавать вам всю оставшуюся после покупки еды выручку, а вы поищете обоз. Если научите Пирамира делать такие красивые браслеты, будем вам по гроб благодарны. А меня научите бисер выбирать да руны писать. Плести — тут я, однорукий, вам не помощник.       — Договорились. Слушай, Тикари, а что на рынке? Какие новости слышны? Может, что об эльфах рассказывают?       Тикари помялся.       — Да что там рассказывают… Вот начальника королевской стражи сменили, говорят, эльфа обидел. Может, знали такого?       — Слишком хорошо знал, прям как себя самого, — хмыкнул Варно, понимая, что парень не просто так из всех новостей пересказал ему одну-единственную. — Услышишь что ещё интересное — говори. Может быть всем полезно.       Тикари кивнул, вынес пустые плошки и горшок. Варно стряхнул со стола крошки, застелил плащом, поставил рядом постамент, положил на него подушку и улыбнулся Пирамиру. Тот тут же метнулся за плошками с бисером к подоконнику и уселся, перебирая пальцами от нетерпения.       — Что ж, ваше светлейшество, отмериваете два локтя нитки, отрезаете и завязываете узелок. Тикари, — Варно повернулся к вернувшемуся парню, — у тебя, случайно, ножа нормального нет? А то эту рухлядь и точить-то бесполезно.       Тикари в нерешительности замялся. Он перевёл взгляд со стола на лежанку, помедлил и всё же шагнул к ней — стремительно, словно махнув с обрыва. Достал из сена деревянный короб с изящным растительным узором и поставил его на стол. Варно уже знал, что там увидит, и всё же набор эльфийских метательных ножей заставил его сердце забиться сильнее. Красивые и смертоносные, целиком металлические, украшенные вязью рун посередине, идеально отточенные — страшное оружие в умелых руках.       — Я в цирке чудеса меткости показывал. Стрелял из двух арбалетов, у меня были настоящие эльфийские и пятьдесят стрел к ним. Продать пришлось. И тут тоже, видите, четырёх ножей не хватает.       Тикари вздохнул, и Варно понял, что ему доверились: показали последнюю надежду на выживание в трудное время. Собственно, стоимость проданных арбалетов, стрел и ножей и покрывала их годовые траты. Вся эта торговля если и приносила прибыль, то копеечную. То-то Тикари так переживает: продаст последнее — придётся голодать.       — Прячь свои сокровища, не буду я нитки метательными ножами резать. Завтра купишь на рынке мне самый простой нож. А чудеса меткости — это когда в яблоко попадают?       Тикари улыбнулся, взял нож за рукоятку, помедлил пару минут, переминаясь с ноги на ногу, и метнул его в стену. Варно подошёл к стене и ахнул, увидев пригвождённую муху.       — А с пяти ярдов?       — С десяти, господин Варно. К нам в цирк ходили воины, не только девицы и селяне. А их не удивишь дешёвыми трюками.       Варно склонил голову и поднёс ладонь к сердцу.       — Тогда тебя можно смело называть Мастер Тикари. Хоть на войне, хоть на охоте…       — Увы, от меня не будет толку ни на войне, ни на охоте, — перебил его бывший циркач. — Мне не достаёт ни терпения и сноровки, чтобы выследить добычу, ни тем более хладнокровия, чтобы убить человека. Эти ножи ни разу не испили крови, господин Варно. Я всего лишь артист.       — Вот и поучишь меня: меткость не мой конёк.       — Только я бы не хотел, чтобы кто-то…       — Само собой, Тикки. Никто не узнает, какое сокровище ты прячешь в соломе.       Дни оказались настолько насыщенными, что, казалось, побежали стремительнее, чем когда-либо. Варно учил их обоих рунному письму, плёл браслеты с Пирамиром, метал ножи и чувствовал себя на удивление спокойно. Это одновременно радовало и пугало. Варно был почему-то уверен, что судьба даёт ему последнюю передышку перед грядущим кошмаром. Солнцестояние приближалось, а он уже не знал, радоваться ему или печалиться. Сердце никак не унималось, отказываясь ждать и смиряться, и Варно неожиданно нашёл диковинный, но действенный способ, позволявший бурлящей в нём любви не разорвать его на куски окончательно.       Он куртуазно ухаживал за Пирамиром, называя его Анкалионом и не забывая обо всех положенных титулах. Он сочинял длинные комплименты на эльфийском и переводил их в сонеты. Он набрасывал на руку плащ, прежде чем подать её, поднимаясь по лестнице. Дарил венки из весенних цветов и ярмарочные леденцы. Всё это доставляло Варно болезненное, постыдное удовольствие, и он чувствовал себя куда большим извращенцем, чем граф, накинувший личину на Пирамира ради постельных игр. Но каждый раз, когда фальшивый Анкалион молча его выслушивал, не высмеивая, когда принимал подарки или опирался на предложенную руку, Варно чувствовал, как невероятная тяжесть отпускает его; как раздавленная, измученная душа находит в этом странное, необъяснимое удовлетворение. Это стоило того, чтобы сносить косые взгляды Тикари и всё более мучительные уколы совести.       Вечерний разговор начался так безобидно, что трудно было догадаться, насколько решительно настроен Тикари.       — У меня к вам просьба, господин Варно. Я узнал, сколько стоит путешествие в обозе до Лилдейда. У вас на руках уже есть сумма, чтобы ехать одному, и послезавтра как раз уходит следующий обоз. Я надеюсь, вы найдёте в Лилдейде своего друга и всё у вас сложится. А мы пойдём пешком в соседний городок, как и собирались.       — Хорошо, Тикари. — Варно посмотрел на парня внимательно. — Может, объяснишь, почему планы вдруг так изменились?       Тикари опустил глаза, словно пытаясь собраться с мыслями, но после вскинул голову и взволнованно заговорил срывающимся голосом:       — Вы обещали, что не обидите его, и я доверился вам. Вы хороший человек, я вижу, но то, что вы делаете, скверно. Он… Он ходил в прошлом вашем венке, когда уж цветы завяли совсем, и не разрешал менять его на тиару. Укрывается ночью вашим плащом, браслет целый день теребит… Он же верит вашим словам, а вы играете с ним, как кот с мышонком. Нельзя так, господин, он дитя совсем.       Варно хватило сил только на то, чтобы встать и молча уйти. Вернулся он на следующий день к обеду и велел собираться. Пояса с серебряной пряжкой на нём больше не было, зато в сапоге чувствовалась приятная тяжесть ножа, а в обозе были договорены три места до Лилдейда.       — Я услышал тебя, Тикари, — сказал он как бы между прочим, — и соглашусь, что заигрался. В Лилдейде игре конец, я обещаю, но едем мы вместе. Если мальчишку не показать настоящему лекарю, он умрёт через год-полтора, так что выбора всё равно нет. Вам нужен крупный город, так почему бы не Лилдейд?       Тикари лишь кивнул.