Фальшивка

      Разговор, судя по всему, успокоил Тикари. Варно надеялся, что тот посчитал веской причину, по которой маг, пусть и бывший, решил присоединиться к их странной парочке. Изготовление браслетов решили не откладывать и за товаром отправиться сразу после недолгого обеда. Закончив с похлёбкой, Тикари отнёс пустой котелок и ложки; покачал головой, глядя на Анаклиона, который успел поправить причёску и сидел на табурете, неестественно выпрямившись, с высокомерным лицом. Его кусок хлеба остался нетронутым.       — Мир, мы с господином Варно уйдём, а ты переоденься в простое, ладно? Ляг, отдохни, я тебе яблочек принесу.       Парень не шелохнулся. Тикари бросил на Варно смущённый взгляд и подошёл к Анаклиону. Аккуратно снял тиару, отделил шёлковые пряди от небольшой косички из собственных волос. Распустил косу, нежно помассировал кожу головы. Светлые тонкие волосы с крупными завитками едва достигали плеч.       — Камзол-то снимешь сам?       Парнишка закивал, а Тикари стал расстёгивать пуговицы на камзоле. Варно отмер, выругался про себя, что не догадался выйти раньше, и поспешил за дверь. Спустился по лестнице, прогулялся вдоль зала, оценил обстановку и вышел на улицу. Вся таверна, казалось, проводила его враждебным, даже злобным взглядом. Эльфийский шпион, сотрудник Тайного департамента, соглядатай — без магических перстней, одетый в чёрное, он определённо навевал именно такие мысли.       Варно прошёлся несколько раз вдоль таверны, присел на пенёк. В животе булькала похлёбка, во рту стоял привкус залежавшегося сала. Тикари не торопился. Трахаются они там, что ли? Это безумие — тащиться с ними: вдвое по времени выйдет, если не втрое. Может, и правда наняться в охрану первому же обозу? Глупая затея: ни один купец не возьмёт такого мутного мужика — то ли бандитский наводчик, то ли сам ночью всех порешит и кошельки выпотрошит. Что-то другое придумать нужно.       Наконец-то! Вышедший из таверны Тикари заметил Варно и быстро зашагал в его сторону.       — Уложил; пойдём, пока лавки не закрылись. Купим ниток, ремешков да бусин. Скажешь, что тебе нужно. Вот, полтину с собой взял; имей в виду, больше нет у нас.       Варно пожал плечами: любая игла из его домашней мастерской стоила дороже. Что можно купить на полтину? Горстку мусора? Стало быть, нанижет мусор — выйдет не хуже того, что на лотке лежало.       — Мы это, пока вдвоём… Я хочу про Мира тебе рассказать: как вышло, что он с ушами этими дурацкими.       — Валяй. — Варно приготовился услышать весёлую историю, как они договорились разводить народ с помощью фальшивого эльфа, но Тикари зашёл совсем издалека.       — Ты эльфов-то видел?       — Бывало пару раз. — Варно не сдержал улыбки. В точку! Придумать подобный фарс могла только пацанва, которая никогда не видела лесной народ вживую. Вот как эти двое.       — Говорят, устоять перед ними невозможно, что-то такое от них исходит, манкое.       — Говорят. Мечтать не возбраняется, только сам знаешь: за оскорбление эльфа смертная казнь. — Варно поймал себя на том, что нервно перебирает пальцами, точно собираясь щёлкнуть ними.       — У Мира хозяин был. Граф, что ли. И он это, по мальчикам, в общем. Светленькие ему нравились, молоденькие и худенькие. Вот он Мира к себе от родителей и взял постель греть. Сначала по душе был графу Мир: он и комнату ему выделил, и подарки всякие дарил. А потом поехал с ним в Эрх, нужно было на бал какой-то годовой обязательно. А там послы эльфийские, ну и этот, Анаклион. Говорят, красавчик писаный — глаза синие, косы до пояса белоснежные, кожа нежная, как у девочки, голос неземной.       — Тикари, ты мне сказки об эльфах рассказываешь или объясняешь, что с Миром случилось? — перебил Варно раздражённо: слушать о «писаном красавчике» Анаклионе было невмоготу.       — Ну, граф этот и воспылал. Остался в Эрхе дольше положенного, все ноги исходил, за эльфом бегаючи. Все деньги потратил на подарки; сонеты сочинял, венки из полевых цветов плёл, да только облом по всем фронтам. Даже на эльфийской флейте поиграть не дали. Ну, он в очередной раз вернулся злющий да и поволок Мира к магу. Хочу, говорит, хоть на пару часов, но Анаклиона в постели своей. Вот маг уши эти и повесил. Утром, говорит, приходите, ещё раз заплатите — сделаю как было. А граф, не будь дураком, второй раз платить не стал, всё на месте оставил. Понравилось, видать, представлять, что он того эльфа натягивает.       — Подожди, — Варно вдохнул глубже холодный весенний воздух, чтобы хоть немного прийти в себя после услышанного, — он же не похож, разве что совсем чуть-чуть.       — Так маг и не видал этого Анаклиона, по описанию колдовал: уши там, как у эльфа, глаза синие. Волосы вот не выросли.       — Это понятно. Личина — она только чуть черты подправить может. — Варно помнил, почему его тогда выбрали из немногих доверенных. Нужен был кто-то, кто статью и ростом максимально похож на короля. А тут… Где пацан деревенский, а где эльфийский принц? Он не выдержал и перебил Тикари. — Ясно, расскажу сам, что дальше. Фальшивка настоящую любовь никогда не заменит. Мир быстро надоел графу, и тот его выгнал, а личину не снял. Так ведь?       — Если бы надоел, — вздохнул Тикари. — Пойдёмте бисер выберем.       В лавке задержались надолго. Сперва Варно, ворча, перебирал мешочки с бисером, высыпал на ладонь, смотрел на солнце и пробовал на зуб. Отбросил почти всё, а выбранного затребовал сразу помногу, так что, пока малец из лавки бегал в подпол за товаром, Тикари азартно, почти яростно торговался за каждую серебрушку. Со шнурками, нитками да иглами было проще: Варно махнул рукой и набрал разного добра на все оставшиеся, и только улыбнулся, когда Тикари снова завёл отчаянный торг.       — Яблок ещё купим, морковку. Не ест он ни мяса, ни молока. На хлеб когда-никогда уговорю, если совсем голодно. Кожа да кости.       Варно вздохнул: опять Тикари о своём Пирамире. Он-то надеялся, что история закончена. Понятная, даже немного печальная. В Эрхе вон целый бордель отгрохали, когда с эльфами отношения наладились — из таких же тонких, звонких. Искорка иллюзии — и ушки у всех заострённые, и кожа мраморная, и на эльфийском тебе в любви признаются.       — Мёд ещё эльфы едят, орехи, сливы и финики сушёные, ягоды. И хлеб для них специальный пекут, прямо из цельных зёрен.       Тикари выразительно подбросил левой рукой три выторгованных серебрушки, и Варно замолчал, только бедро погладил, где когда-то кошелёк висел.       — Вернулись они в замок из Эрха. Граф наряды заказал пышные, космы эти накладные, драгоценности фальшивые. Следил, чтобы Мир себя как эльф держал. Ставил, как куклу, в кабинете, за стол сажал. Потом поколачивать стал, потом дружкам разрешил пользоваться. Два года так. — Тикари вздохнул, и Варно понял, что это ещё не конец. — А потом граф снова поехал в Эрх, увидел там Анаклиона этого и вернулся обезумевший. Сперва в спальню уволок, творил там такое, что Мир сознание терял. Плетью выпорол, а потом задушил почти.       Опомнился, когда Мир уже и хрипеть перестал, и к лекарю его приволок. Кинул кошель с деньгами — вот, говорит, верните мне моего любимого Анаклиона. А потом как зарыдает: люблю, мол, настоящего. Мечтаю, говорит, за уши эти острые схватить да горлом на член натянуть, косы его белоснежные на руку намотать, чтоб дёрнуться не мог, пока я его сзади имею. А это — дерьмо, подделка, ненавижу его. Злит только. Меня тогда прям до дрожи проняло: ну, думаю, всё, конец пацану.       А тут лекарь ещё: «Не в себе граф, точно убьёт, который раз уже без памяти притаскивает». А у меня правая рука всмятку, отец и так всех из-за меня в городе вторую неделю держит, деньги впустую тратит. Сбежал я, в общем, и его с собой забрал. Дурак дураком, не думал, чего делать будем, если искать кинутся, на что жить, как оно всё. Говорю ему: «Рассказывай, что умеешь». А он мне: «Я Анаклион, принц эльфов», ну и дальше… Пересказывать не буду. Пожалел я сильно, что дал тому графу уйти спокойно. Левой я хуже, чем правой, владею, но горло бы ему сумел перерезать.       — А с правой что?       — В цирке верёвка перетёрлась — девчонка сорвалась бы, разбилась насмерть, ну я руку в колесо, остановить чтобы; кисть и оторвало. Маг вот за отцовские деньги на место поставил. — Тикари одёрнул рукав шерстяной рубахи, показался широкий багрово-синий шрам. Кисть словно перекосило. Тикари пошевелил пальцами, и Варно понял, что удаётся это с большим трудом. — В кулак сжать не могу, из лука стрелять не могу, нож метнуть и то не могу. Отцу обуза только, ушёл вот. Что думаешь, Варно, может, и мне в озере этом искупаться?       — Оно не исцеляет. Магию смывает только. Как бы ты после такого купания совсем без руки не остался. Дай-ка.       Варно пощупал раздробленное запястье, натянутые, неправильно сросшиеся сухожилия. Лекарь старался, сделал что мог. А теперь и вовсе ничего не исправить. Варно посмотрел на высокого, крепкого, русоволосого Тикари и мог сказать только одно:       — Отец, поди, убивается.       — Я ему записку кинул в окошко. Отвлечётся на братьев с сестрицами. Пятеро нас у него и цирк ещё. Если бы я мог как-то работать тогда… Пойми, рука очень болела, деньги заканчивались. И Пирамир ещё каждое утро наряжался, плакал горько, если я его Анкалионом не называл, есть отказывался. Ну, я и придумал амулеты да эликсиры продавать, мы в цирке тоже всяким торгуем. Я мальчишкой постоянно с лотками бегал.       — И что, — спросил Варно глухо, почти шёпотом, — пошла торговля?       — Грех жаловаться, год уж как живём с неё.       Тикари, очевидно, посчитал историю законченной. Заглянул в овощную лавку, где снова минут пятнадцать торговался. Вернулся с кульком лесных яблок, морковью и леденцом. Долго шёл молча, словно задумался. Даже вздрогнул, когда голос Варно вырвал его из неведомых далей.       — А молчит чего?       — Повредилось в горле что-то, когда душили. Он может говорить, но разобрать трудно — сипит, хрипит. Только я его и понимаю, да и больно ему, наверное.       — Не помешаю я вам, третьим-то?       Тикари посмотрел на Варно с искренним недоумением, смутился и замотал головой.       — Нет, он… Как объяснить-то… Ласковый, как кот. Любит, когда я его по голове глажу или по спине. А иначе трогать — он… — Слов не нашлось, и Тикари вдруг разозлился. — Мало, думаете, любителей эльфов пожаловало за это время? Думаете, денег не предлагали? Очевидно же, чем мы промышляем, правда? И вы так про нас думаете? Что я его вечерами в этом костюме дурацком сперва сам имею, а потом под других за деньги подкладываю, да?       — Тикки, глянь на меня, Тикки. — Варно подошёл, встряхнул мальчишку и посмотрел в его усталые глаза. — Кончилось всё. Легче теперь станет. Я не обижу его, клянусь тебе.