Тени в темноте

Когда Ким Рок Су впервые переселился и стал Кейлом Хенитьюзом, его планом было просто избежать встречи с Чхве Ханом и выжить. Он верил, что сможет прожить хорошую жизнь никчемного дворянина, добившись бездельной жизни своей мечты. Но все было не так просто. Все началось с очень долгого сна. Во сне его точка обзора была наполовину меньше, чем сейчас. Он был маленьким ребёнком, едва достигшим девятилетнего возраста, и стоял перед большим портретом женщины. Её ярко-рыжие волосы были такого же оттенка, как и у него. Кейл узнал в этой женщине Джур Темз, свою мать. Его глаза были влажными, когда он смотрел на ее лицо. Он тонул в печали. Эта эмоция была грубой в своей уязвимости, острой, как нож, и режущей, как зазубренный край, и она причиняла ему невыносимую боль. Он знал это горе. Он чувствовал то же самое, когда Ким Рок Су был ребёнком, единственным выжившим в аварии с участием пьяного водителя, которая разрушила семью. Топ. Топ. Рядом с ним послышались тихие шаги, но Кейл не отрывал взгляда от матери. — Молодой господин. Ваш новый наставник здесь, — тихо сказал Рон, поклонившись. -… Я вижу. Кейл вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на новое лицо. Его новый наставник улыбнулся ему. Никто из других наставников раньше так не делал, и Кейл слегка заинтересовался. — Я второй сын барона Максимилиана, Освальд Максимилиан. Это был высокий мужчина с вьющимися каштановыми волосами и в очках с толстыми стеклами. Кейл не утруждал себя запоминанием имени или лица, уверенный, что этого наставника тоже скоро заменят. Он не ответил на приветствие и просто вернулся в свою комнату. Чем быстрее они покончат с этим, тем лучше. Освальда это не остановило. Он поблагодарил Рона за то, что тот указал ему дорогу, и поспешил за Кейлом. — Может, начнем с «Принципов дворянина»? Кейл сидел на диване, опустив глаза, и ничего не говорил. Кейл Хенитьюз отказывался учиться, что бы с ним ни делали преподаватели. Он отказывался прикасаться к книгам, которые любила его мать, книгам, которые мать читала ему. Все это напомнило ему, что она ушла. До него наставники всегда смотрели на Кейла Хенитьюза свысока. Они насмехались над ним, оскорбляли его, кричали на него и били его розгами во имя образования. Кейл Хенитьюз кричал в ответ, бросал вещи и закатывал «истерики», потому что он был «ребёнком без матери», «просто незрелым», «совершенно безнадёжным» и «не раскаивающимся». На него навешивали ярлыки за ярлыками. Отец всегда вздыхал, без особого рвения ругал Кейла и расплачивался с учителями, когда те уходили. Объяснения Кейла всегда оставались без внимания. Ему приходилось переставать капризничать, потому что отец был очень занят. Отец был слишком занят, чтобы разделить с ним трапезу или даже взглянуть на него. Кейлу просто нужно было слушать наставников, которые были хорошо образованы, знали гораздо больше него и любезно тратили время на то, чтобы приходить сюда и учить его по просьбе отца. Разве это было так сложно? Просто быть хорошим мальчиком? Постоянно приходили новые наставники. Всегда происходило одно и то же. Кейл ждал, что повторится то же самое. Однако этот сел рядом с Кейлом и заговорил с ним тихим голосом. — Я тоже потерял свою мать, когда был примерно в твоём возрасте, Кейл, — признался Освальд. Глаза Кейла расширились от удивления. Он посмотрел на Освальда, который, казалось, излучал такую же печаль, как и он сам. Освальд протянул руку, и Кейл позволил ему взять себя за руку. — Я до сих пор скучаю по ней. Горе никогда не проходит, сколько бы времени ни прошло. Это нормально — плакать. Ты всего лишь ребёнок, а мир слишком жесток. Как твой наставник, я буду рядом с тобой, несмотря ни на что. Рука Освальда была теплой. Его голос был добрым. Это напомнило Кейлу о его матери. — Поплачь… В тот день, когда Кейл заплакал, наконец-то нашёлся кто-то, кто его обнял. Кто-то сказал ему, что всё будет хорошо. Кто-то сказал ему, что плакать — это нормально. Кейл начал с нетерпением ждать визитов Освальда. Освальд никогда не заставлял его учиться. Он всегда рассказывал ему истории о приключениях, о большом мире за пределами этого поместья и обещал взять Кейла с собой, когда тот подрастёт. Кейл с удовольствием слушал эти истории, потому что они отвлекали его от мыслей. Это давало ему надежду в этом поместье, где никому до него не было дела, где ему не для чего было жить. «Урчание …» У Кейла заурчало в животе. Он моргнул и схватился за живот. Он забыл, насколько сильно проголодался, потому что был поглощён рассказами Освальда. Слуги снова «забыли» принести ему еду. — Ты ведь голоден, Кейл? — засмеялся Освальд. Он похлопал себя по коленям. — Иди сюда, у меня есть для тебя угощение. Такому растущему мальчику, как ты, нужно больше есть. — Я уже не маленький, чтобы сидеть у тебя на коленях, не так ли? — усмехнулся Кейл. Но всё равно забрался на колени к Освальду. В отличие от других наставников, Кейл любил слушать Освальда, потому что Освальд всегда его слушал. — Милый мой, ты никогда не будешь слишком взрослым для любви, — усмехнулся Освальд, доставая что-то из кармана. Это был завёрнутый в платок шоколад, и он развязал узел, чтобы достать его. Глаза Кейла расширились при виде этого. Это были шоколадные конфеты из его любимого магазина, и Освальд вспомнил об этом из их недавнего разговора. Желудок Кейла снова заурчал, и он смущённо прикрыл его рукой. — Вот. Скажи «ааа». Кейл послушно открыл рот, и Освальд скормил ему кусочек шоколада. Он довольно заурчал и стал перекатывать шоколад во рту. Шоколад был очень сладким, но с каким-то странным привкусом, который Кейл не мог объяснить. Может быть, это были травы. Освальд погладил Кейла по голове. — Ты хороший мальчик, Кейл, правда? — Я не знаю, — пробормотал Кейл. — Все всегда говорят, что я непослушный. — Ты очень хороший мальчик для меня. Кейл не мог вспомнить, когда его в последний раз называли хорошим мальчиком. Хотя ему было неловко, он всё равно был рад. — Правда? — голос Кейла звучал невнятно. Ему почему-то хотелось спать. — Да, действительно. Освальд взял Кейла за подбородок и приподнял его голову. Кейл ошеломлённо наблюдал, как Освальд наклонился и поцеловал его в бледные губы. — Я буду любить тебя, Кейл. Ты заслуживаешь любви. Кейл был сбит с толку. Почему Освальд целует его в губы? Разве так не должны поступать влюблённые? Он хотел спросить, что делает Освальд, но голос застрял у него в горле. Он попытался пошевелиться, но силы быстро покидали его. Он мог только прислониться к груди Освальда. — Ты очень, очень хороший мальчик, — пробормотал Освальд, продолжая целовать Кейла в лицо. Рука, обнимавшая Кейла за талию, двинулась, и пальцы медленно расстегнули жилет и рубашку Кейла. Что он делает …? Кейл издал приглушённый звук, выражающий замешательство, и попытался отвернуться. Он посмотрел на дверь, надеясь, что кто-нибудь войдёт. — Ш-ш-ш… всё в порядке, не бойся, — прошептал Освальд. Кейл вздрогнул, когда большая рука прижалась к его животу, поглаживая бледную и уязвимую кожу. Что-то влажное, тёплое и скользкое коснулось его мочки уха. — У тебя прекрасная кожа, Кейл. Она такая гладкая. Кейл вздрогнул, когда рука скользнула ему в штаны, коснувшись той части тела, к которой никто раньше не прикасался. Это было неправильно. Кейлу это не понравилось. Он попытался отодвинуться, но был слишком слаб, а Освальд — слишком силён. Освальд что-то подсыпал в шоколад? — Я не могу дождаться. Освальд усмехнулся прямо в ухо Кейлу. Этот звук совсем не походил на его обычно добродушный смех. Он был пугающим. У Кейла по спине побежали мурашки. — Ммхпф… — Тебе неудобно? Не волнуйся, милая, я помогу тебе почувствовать себя лучше. Освальд поднял Кейла на руки. Кейл не помнил, когда в последний раз его несли на руках родители. Он не хотел, чтобы его нёс Освальд. Он хотел уйти. Он был таким глупым, что поверил, будто Освальд был другим, что он был единственным взрослым, которому было не всё равно. Кейла положили на кровать. С него сняли штаны, и он остался голым на кровати. Кейл все еще не до конца понимал, что происходит. Но волна страха поднялась в его груди, когда Освальд перелез через Кейла и расстегнул его ремень. Кейл не хотел, чтобы его били. Ремни причиняли боль. Но ремень был просто брошен на край кровати. Облегчение охватило Кейла, но ненадолго. — Посмотри на себя. Такой красивый и милый. Такой хороший мальчик. Руки Освальда переместились к его нижней части тела. Одна рука схватила его за лодыжки и подняла ноги, а другая снова потянулась к его интимным местам. Кейл почувствовал, как что-то ткнулось в его анус. Оно с силой вошло в него, и Кейл приглушённо застонал. Это было странное чувство. Стало еще хуже, когда он начал медленно входить и выходить. — Ааагх… Гортанные звуки вырвались из горла Кейла, когда он попытался протестовать. Его ноги дрожали, и он слабо брыкался, но деваться ему было некуда. Он чувствовал себя ягненком, ожидающим заклания. Ощущения усилились, когда Освальд добавил второй палец. Стало больно, но глаза Освальда горели от возбуждения. Он не слушал протестов Кейла. Он продолжал делать это безостановочно, быстрее и сильнее. — Нн… — Кейл попытался сказать «нет». Он покачал головой и заплакал. Он попытался умолять так, как никогда раньше не умолял, но слова не выходили. — Тьфу… Освальд наконец остановился. Он опустил ноги Кейла на пол и вытер ему слёзы, поцеловав в лоб, как обычно делала его мать. Но затем он стянул с себя штаны, обнажив член, который был намного больше, чем у Кейла. Он схватил Кейла за бёдра и удержал его на месте, снова входя в него. Кейл заплакал еще сильнее от боли. — Это высший акт любви, Кейл. Твой отец тоже делал это с твоей матерью, — задыхаясь, сказал ему Освальд. — Они делали это каждую ночь. Своей матери? Но как его отец мог сделать что-то подобное? Это было страшно. Это было больно.

«Я делаю это, потому что люблю тебя».

Предполагалось, что любовь причиняет боль? Было трудно думать из-за наркотиков, затуманивших разум. Лицо Освальда было искажено так, что Кейл не узнавал его. Громкое пыхтение и хрюканье Освальда напомнили Кейлу о монстрах, о которых он слышал в сказках. И он причинял боль Кейлу, как монстры причиняют боль людям и едят их. Кейл снова посмотрел на дверь, надеясь, что кто-нибудь войдет. Его отец ни разу не навещал его после смерти матери, но, возможно, Рон придет с чаем и закусками. Кто-нибудь, кто угодно. Но сколько бы времени ни прошло, никто не слышал его приглушённых рыданий. Никто не пришёл его искать. Когда Освальд закончил, он помог Кейлу снова надеть одежду, словно надевал её на манекен. — Ты никогда никому не должен рассказывать об этом, Кейл. Если твой отец узнает об этом, он очень разозлится на тебя, — пригрозил Освальд, застёгивая рубашку Кейла. — Он расстроится из-за того, что я сделал это с тобой раньше, чем он, и он сделает это с тобой тоже, но он не будет так же нежен, как я с тобой. Кейл Хенитьюз лежал там, безвольный, как кукла, и по его лицу текли слёзы. — О, пожалуйста, не плачь, Кейл. У меня сердце разрывается, когда ты плачешь. — проворковал Освальд, поглаживая Кейла по щеке и вытирая ему слёзы. — Все мальчики должны пройти через это, чтобы повзрослеть, Кейл. Чем больше ты будешь это делать, тем лучше будет становиться. Еще …? Они должны сделать это снова …? Кейл всхлипнул громче. Он чувствовал, как к нему возвращается голос, и ему хотелось закричать. Он не хотел проходить через это снова. Ему не нравилось это чувство. Это было больно. Если ему пришлось пройти через это, чтобы повзрослеть, то он хотел бы навсегда остаться ребёнком. — Ты же не хочешь быть непослушным, правда? Ты должен слушаться своих наставников, — убеждал Освальд. — Если ты продолжишь капризничать, отец отдаст тебя и заведёт нового сына. Ты же не хочешь потерять свой дом и спать на улице, правда? Если ты будешь хорошим мальчиком и будешь хорошо себя вести, отец снова о тебе позаботится. Ты понял? Кейл не ответил. Он был напуган. Он был очень, очень напуган, очень растерян и испытывал сильную боль. — Будь хорошим мальчиком, Кейл, — сказал ему Освальд, как всегда говорил ему отец. — Я люблю тебя. Увидимся завтра.

***

Когда Кейл очнулся от кошмара, он был один в тёмной комнате. Это была та самая комната. Комната, где Освальд прикоснулся к девятилетнему Кейлу Хенитьюзу. «Угх…!» Кейл прижал руку ко рту, когда его сухо вырвало. Волна тошноты захлестнула его, когда он вспомнил ощущение этих нежелательных прикосновений к своему маленькому телу. Как отвратительно. Это казалось слишком реальным, чтобы быть кошмаром. Это было похоже на воспоминания, которые он видел, когда использовал запись. Это были оригинальные воспоминания Кейла Хенитьюза. Он всегда удивлялся, почему именно Кейл Хенитьюз оказался в его теле, но, возможно, они были больше похожи, чем он думал. Освальд Максимилиан. Он ещё жив? Кейл хотел убить его. Он хотел пытать и убить этого отвратительного сукиного сына. Он хотел убить его так же, как хотел убить своего дядю. По крайней мере, он был обязан Кейлу Хенитьюзу после того, как получил его тело.