ТОМ.1_Всех наших вчерашних дней: Когда заканчивается завтра

***

В здании темно... Цикада не может понять, выключен ли свет, или кто-то сломал или спалил электричество. По разным причинам. Но когда он мчится через здание, осматривая заброшенный вестибюль, ему кажется, что он может уловить слабый гул электричества, между грохотом, криками и звуками драки, которые его окружают.  Правильно, куда ему идти? Злодей, цементный злодей, тот, кто преследовал его до битвы Старателя, тот, кто привел его к зданию, он должен быть здесь. Но Мидория вообще ничего не видит в тёмном, гудящем, пустом вестибюле, даже когда включает ночное зрение. Он на секунду окидывает взглядом пространство, замедляет шаг, внезапно охваченный беспокойством. Там темно и странно пусто для места, которое должно было стать местом битвы. Конечно, есть некоторые признаки повреждений — несколько перевёрнутых столов, трещина на стене слева от него, странно висящая дверь. Один из тех диванов в корпоративных нейтральных цветах наклонился на бок, а табурет накренился на него. Жалюзи опущены, некоторые из них помяты и повреждены, но в остальном всё ещë блокируют дневной свет снаружи. Это открытая планировка, просто большая комната, которая могла бы быть приёмной, столы и кушетки, декоративные, но простые крошечные ковры, и открытая планировка, кроме колонн, редко расположенных по всей комнате. Затем, дверь, и ещë одна дверь справа, пожарный выход со слабым зелёным свечением, искажённым его линзами. Слева и по диагонали, есть коридор, уходящий из его поля зрения. Перед ним лифт. Но он открыт, и, кажется, пуст. Здесь мало мест, где кто-то действительно мог бы спрятаться, но линчеватель всё ещë невероятно на грани, глаза танцуют, как будто злодей выскочит из укрытия, чтобы напасть. Он внутри, далеко от открытости улицы и дневного света, но он всё ещë чувствует себя невероятно открытым и уязвимым. На мгновение мститель замирает, и он просто маленький ребёнок, стоящий один в темноте и слишком напуганный, чтобы пошевелиться. Он просто не уверен и заморожен и чувствует себя слишком маленьким, чтобы быть здесь, быть одному.  Но парень заставляет себя сделать ещë шаг, потом ещë один. Он пришёл сюда не просто так, не так ли? Он пришёл на рейд с определенной целью, вбежал в это здание с решимостью. Он следовал за этим злодеем — но куда он делся? Крылатый не так уж и отстал от него, но в этой комнате нет никаких признаков жизни. Только размытые серые тона и неподвижность, лёгкий беспорядок, но в остальном всё так болезненно нормально, что это странно видеть. Как будто он собирается подойти к стойке регистрации и назначить встречу.  Точно... Коридор слева, вероятно, является его лучшим выбором для поиска злодея. Лифт был бы быстрым, но все всегда говорят не пользоваться лифтами в случае чрезвычайной ситуации, поэтому жукоподобный решает, что лучше не стоит. Плюс, если бы злодей им пользовался, то были бы огни, показывающие, где тот находится — маленькие цифры на верхней полосе не меняются — горит только цифра одиннадцать. Так что подросток должен найти этого злодея - как его зовут ещë раз? Он знает это, он знает, что знает это, но он не может вспомнить это прямо сейчас. Он знает, что знал это не несколько минут назад, но, может быть, это паника, может быть, это просто его мозг, работающий неправильно, как всегда, но он не может вспомнить. Оно вертится на кончике его языка, но парень не осмеливается говорить прямо сейчас.  Но он мог бы пойти за этим злодеем — попытаться получить некоторые основные ответы, выяснить, что происходит, выяснить, прав он или нет. Получить информацию, прежде чем он сделает что-то еще. Но он также мог пойти глубже и попытаться найти героев внутри — найти хоть даже Старателя, попытаться предупредить его о домыслах, может быть, очистить здание или, по крайней мере, привести героев в состояние боевой готовности. ...Жёлтое пламя танцует за его веками, и Цикада тяжело сглатывает. Точно... Нельзя сказать, что Старатель вообще послушает его... И это только подозрения, у него нет никаких доказательств... Мидория даже не уверен, что прав. Так что он может просто стать сверххрустящим мстителем, если попытается найти Старателя без какого-либо подтверждения своих теорий.  Так что преследование злодея — это так, но крылатый всё ещë не имеет ни малейшего понятия, куда тот пошёл. Так что, может быть, ему просто следует... осмотреться? Попытаться найти, а если это не удастся, пошарить в поисках каких-либо доказательств. Что вообще может быть доказательством? Если они пытаются убить Старателя или других героев, может быть, это просто злодеи, использующие свои причуды. Не то чтобы зеленоволосый нашёл физическое доказательство этого. Не то чтобы у злодеев была гигантская доска, на которой они записали и набросали свои генеральные планы в ясной и краткой форме, которую Мидория смог бы легко понять. Злодеи редко бывают такими полезными.  Но он должен попытаться, верно? По крайней мере, он может найти какого-нибудь злодея в своих поисках, который сможет ответить хотя бы на один из его вопросов.  Уладив это, Цикада осторожно обходит наклонный стол и открывает дверь на лестницу. Он проскальзывает внутрь и осторожно закрывает еë — тишина настолько абсолютная, что он боится издать что-то большее, чем самые тихие звуки. Щелчок позади него, и, возможно, это его нервы, но он клянётся, что даже этот слабый звук эхом разносится вверх и вниз по лестнице, поддразнивая его усилия оставаться незаметным. Или, может быть, он проецирует... Вверх или вниз? Он увидел лабораторию на более высоком уровне — ближе к крыше, там могли быть и другие намёки на полезные вещи — но злодей собирался спуститься вниз, когда говорил о встрече с "боссами". Но это было, когда кудрявый был почти на самом верхнем уровне, так что почти всё было "внизу". Так что, возможно, ему пока не стоит начинать спускаться. На поверхности может быть больше возможностей, больше вещей и офисов, в которые он может заглянуть и осмотреться.  Очкастый перегибается через перила и следит глазами за тёмными лестничными пролётами, спускаясь вниз и ниже по уровням, пока они не закончатся или не будут поглощены тьмой. Так что в здании определённо есть подвальные уровни — это приятно знать. Он не уверен, зачем, но он откладывает эту информацию на потом. Он чувствует, что ему нужна вся помощь, которую он может получить, бродя по вражеской территории. Пока Цикада крадётся по уровням, заглядывая в крошечные прямоугольные окна на каждом уровне, он ошеломлён тишиной. Не совсем тишиной — снаружи всё ещë слышен электрический гул и намёки на битву, но каждый этаж кажется пустынным. Что является полной противоположностью тому, о чём он думал — судя по количеству злодеев снаружи и всех героев, вовлечённых в драки, он считал, что, возможно, так же будет и внутри. Драки — растянутые сражения по всем историям. Но здесь просто пусто. И каким-то образом это совсем не успокаивает его нервы.  Но это может иметь смысл — возможно, все злодеи попытались сбежать. В конце концов, существует ограниченное количество человек, которых одна организация могла бы нанять, поэтому они, вероятно, не смогли бы набрать достаточно персонала, чтобы заполнить всё здание боями. И, возможно, те немногие, кто остался внутри, сцепляются с героями, которые активно совершают набеги на здание, подальше от него. Тем не менее, он не может не оглядываться каждые несколько шагов, параноидально думая, что в ту секунду, когда он отвернётся, у него окажется нож между рёбер. Что кто-то выплывет из тени, и его застигнут врасплох.  Кудрявый качает головой и поднимается на следующий этаж. Он ведь должен куда-то двигаться, верно? Большинство этажей, мимо которых он прошёл, были либо по большей части пустыми, открытыми пространствами, которые казались заброшенными гораздо дольше, чем несколько часов, либо пустыми и бежевыми офисными кабинками. Он не видел особой причины исследовать и тратить своё время, но поскольку этажи всё поднимаются и особо не различаются, может быть, ему стоит просто выбрать этаж и выйти, немного осмотреться, убедиться, что он ничего не упустил.  Линчеватель заглядывает в табличку на этаже номер шесть. Это такой же хороший этаж, чтобы смотреть, как и любой другой, верно? Он толкает дверь, и она скрипит, морщась. Он заходит, но она, по-видимому, так же пуста, как и другие этажи, мимо которых он прошёл. Это нормально, он чувствует себя немного слишком взвинченным прямо сейчас, чтобы действительно вести настоящую драку, в любом случае. Он просто прокрадётся, пошуршит или что-то в этом роде, просто разведает несколько минут, а затем он сможет подняться на другой этаж и попробовать снова. Это может сработать... Крылатый крадётся по ковровому покрытию, благодарный за способ приглушения своих шагов. Есть несколько кабинок, но большинство из них пусты. Что является облегчением, поскольку это, вероятно, означает, что злодеев не так уж много. И он ценит, что злодеев недостаточно, чтобы заполнить все офисные помещения в этом здании. Но здесь мало ли что ещë. Он осторожно идёт по коридору, держа глаза открытыми, но это просто коробка за бежевой коробкой кабинок. Питьевой фонтанчик. Базовые вещи. Перед ним прочная деревянная дверь, вероятно, офис. Кто бы ни был ответственным за этот этаж, верно? Это может быть полезно, чтобы посмотреть через неё. Хотя, размышляет он, осторожно открывая дверь, что он ожидает найти? Гигантскую папку из манильской бумаги, на которой написано: "Планы убить Эндевора", а также, "Я очень надеюсь, что Цикада не прочтет страницу 345, где подробно объясняется, как остановить наш злодейский план." Это было бы неплохо, но он не будет питать больших надежд. Подросток осматривает офис — жалюзи на окнах открыты, заполняя комнату водянистым дневным светом, и он моргает, пока его глаза привыкают. Это очень простая, современная комната, просто деревянный стол, несколько шкафов у стены, маленькая и узкая книжная полка, которая в основном пустует, компьютер и небольшая мусорная корзина со скомканными бумагами. Принтер, факс и неуклюжий телефон. Это очень... просто. Как обычный офис, и парень моргает. Это своего рода-ожидаемо-неожиданно. Это то, чего он ожидал бы, глядя на угловой корпоративный офис, но в то же время, разве это не должно быть убежищем злодея? Он ожидал бы, по крайней мере, чего-то смутно зловещего, может быть, пятна крови или чего-то еще. Но это просто... скучно.  Он качает головой — ему нужно немного покопаться, а потом двигаться дальше. Он действительно не может тратить время на борьбу с небольшим когнитивным диссонансом, когда вокруг него буквально идёт борьба. Парень подходит к столу, но шнур питания монитора аккуратно перерезан, словно кто-то намеренно пытался помешать извлечению доказательств. Это было недавно, кто-то вырезал его сразу после начала рейда? Или это было сделано заранее, пока злодеи ожидали рейда? Если так, то это досадный дополнительный балл в пользу теорий Мидории.  Он смотрит на мусорную корзину — сейчас ему кажется бессмысленным копаться в мусоре, но ему действительно следует быть дотошным — а что, если он все испортит, потому что был слишком высокомерен и могущественен, чтобы прочитать несколько выброшенных записок? Мститель встаёт на колени, чтобы дотянуться до мусорного бака, но он наклоняет голову, и его взгляд на мгновение ловит солнечный свет, отражающийся от ручек шкафа. Может быть, он легко отвлекается, но это довольно логичное место, чтобы спрятать вещи, верно? Может быть, даже место, где человек мог бы положить свои папки, такое место, где он мог бы найти что-то полезное.  Кудрявый быстро пересекает комнату и рывком открывает первую дверь. Там темно и, кажется, пусто. Но его желудок снова переворачивается, и он становится на колени, наклоняя голову, чтобы заглянуть внутрь. Может, он сумасшедший, а может, нет, но у него просто такое ощущение, что он должен присмотреться.  В самом дальнем углу что-то блестит, как стекло. Подросток на мгновение колеблется — безопасно ли это трогать? Это может быть ничем, или может быть всем. Он поднимает руку, останавливается, передумывает, затем снова тянется. Он должен проверить это, его мозг всё ещë кусается и подозрителен, и он уверен, что должен посмотреть. Его пальцы касаются холодного стекла, когда его голова наклоняется вперёд, ударяясь о деревянный край шкафа, затемняя его зрение пятнами и посылая звенящие звёзды в его уши. Его глаза проясняются на секунду, но что-то танцует и движется, и он не может толком видеть, но это незначительная проблема, так как его бросает на пол, плечо сотрясается о землю, посылая искры жара и боли вверх по его воротнику и рёбрам. Цикада смутно понимает, что ему следует двигаться, попытаться бежать или катиться, или схватить одно из своих оружий, даже поднять руки и понять, что происходит, но его руки онемели и стали бесполезны. Они дёргаются, а затем парень снова чувствует удар, звёзды всё ещë танцуют в его глазах, когда он смещается с силой удара на спину.  Мидория тяжело кашляет, его рёбра, похоже, поглотили удар, а ноги, наконец, начинают работать, и ему удается заставить ногу работать достаточно долго, чтобы яростно ударить, ударить по чему-то или кому-то и оттолкнуться назад, уходя от натиска. Глупый. Глупый. Он поднялся на этот этаж, перестал оглядываться. Не убедился, что за ним не следят, когда нырнул в эту комнату, даже не закрыл за собой дверь. Просто вошёл. Глупый. Он не уделил достаточно внимания, и теперь отчаянно расплачивается за это. Глупый... Он восстановил функцию рук достаточно, чтобы отчаянно царапать и впиваться пальцами в ковер, переворачиваясь и ползая вперёд, прочь. Ему нужно уйти. Он оглядывается через плечо — глаза всё ещë не совсем ясны, но над ним нависает тёмная размытая фигура, и он пинает, попадая во что-то вроде кости, может быть, голени или колена, он не уверен. Но он выцарапывает себя вперёд, подтягиваясь на колени, подтягиваясь вверх и вперед. Прочь-прочь-прочь...  Его сердце колотится, и он моргает, пытаясь прочистить глаза, и лихорадочно ползёт вперёд, дальше, пока не ударяется о стол и не заползает под него. Ему нужно уйти, ему нужно подготовиться, он не готов... не готов... Крылатый царапает сумку, берёт ножницы и усиленно моргает, пока его зрение почти не возвращается. Ему нужно думать, ему нужно планировать, но он не может думать прямо сейчас, его голова кружится и звенит, и она болит, а он мечется в панике. Ему нужно просто уйти , это всё, о чём он может ясно думать. Ему нужно уйти. Он смотрит вверх, а затем стол опрокидывается, и он снова оказывается на виду, и злодей снова возвышается над ним. Снова запаниковав, кудрявый набрасывается и вонзает ножницы в ногу злодея, тот издаёт какой-то гортанный вопль боли, и он пользуется этим шансом, чтобы развернуться и рвануть к двери. Ему нужно выбраться, остановиться и начать планировать, остановиться и подумать. Если он сможет выбраться из этого пространства — ему понадобится что-то более открытое. Он лучше всего работает с пространством для движения, и ему некуда идти прямо сейчас.  На его руке кровь, стекающая по лезвию ножниц, и жукоподобный старается не думать об этом слишком много. Он почти у двери, злодей закрыл еë... Он почти там, когда позади него начинается движение. Цикада разворачивается, а злодей прямо позади, тянется, слишком близко для комфорта, пальцы растопырены и скрючены, сердце линчевателя подпрыгивает к горлу. То, как соперник тянется, означает что что у того, должно быть, причуда основана на прикосновении... Что она делает? Что она может сделать с Мидорией? Он паникует и делает единственное, что приходит ему в голову. Зеленоволосый тянется, хватает злодея за руку и дёргает его так сильно, как только может. Уже наклонившийся вперёд, чтобы дотянуться до мстителя, злодей не смог удержать равновесие и падает вперёд, к стене, пока гримированный пригибается и отталкивается вбок, врезаясь плечом в ноги злодея, когда тот катится. Злодей ударяется о стену... не так сильно, как ему бы хотелось, но тот упирается руками в стену и... и... ...И его руки, кажется, плавятся сквозь стену. Обнажая бетон за тонким слоем гипсокартона и штукатурки. Это как будто пальцы злодея вырезают линии в материале, отслеживая узор их рук, как горячее лезвие через пенопласт, везде, где тот касается, материал, кажется, либо плавится, либо просто исчезает. Пока злодей не дёргается назад и с щелчком не вырывает на свободу агломерацию цемента, штукатурки, гипсокартона и корпоративно-бежевой краски. Это... может ли это... Затем Цикада замечает, что он остановился на своём пути, и злодей поворачивается к нему, замахиваясь куском цемента. Он отшатывается, а смущение снова уступает место всепоглощающей панике. Он делает крабовый шаг назад и умудряется увернуться от удара ногой, но ему действительно следовало воспользоваться моментом, чтобы выпрямиться, встать на ноги и приготовиться к правильному бою... Противник швыряет кусок бетона вниз в парня, и он едва уворачивается. Тот телеграфирует, замечает он, и его голова немного проясняется. Кудрявый хватает свои ножницы — и швыряет их вверх, прямо в лицо злодея. Но это неряшливый бросок, подпитываемый только страхом, а злодей легко избегает удара и быстро пинает подростка по рёбрам. Он кашляет, воздух покидает его, зрение плывет, а голова снова и снова раскалывается. Ему нужно уйти, но как? Теперь он в невыгодном положении... Крылатый царапает злодея и хватает того за ногу, лишая равновесия, хотя бы на мгновение, и его глаза наполняются слезами, вызванными либо болью, либо страхом, либо разочарованием. Если бы только он не отвлёкся, если бы только он оглянулся, если бы только он был готов, если бы только он не получил этот удар... Потому что это физический бой, без изысков, и, возможно, Цикада не смог бы легко победить, но у него действительно мог бы быть шанс на победу, если бы его не застали врасплох. Он мог бы выстоять сам, и он бы не сражался только для того, чтобы уйти, если бы он был немного более готов. Это мог бы быть честный бой, но он был глуп и безрассуден, и теперь он платит за это всю цену.        —Цикада, — начинает говорить злодей, подходя к нему и плавно ставя ногу ему на грудную клетку, без усилий прижимая мстителя, хотя тот сопротивляется и извивается, царапая ногу мужчины. — Тебе действительно следовало держаться подальше.       — Я никогда не был хорош в этом, — хрипит подросток и возобновляет атаку, хотя толку от неё мало. Сможет ли он дотянуться до своей сумки? Нет, она слишком далеко, и с его позиции он не сможет до неё дотянуться... Крылатый вонзает пальцы в ножевую рану, которую он ранее нанёс злодею, и тот шипит от боли.        — Ты мог бы не вмешиваться в это, — продолжает он, наклоняясь и сильнее надавливая на рёбра кудрявого. — Но у меня приказ. Я должен разобраться с любыми героями, которые шныряют вокруг. Это не личное. Это просто бизнес. Ты понимаешь, да? Он собирается ответить, не уверенный, что собирается сказать, но тут руки злодея сжимают его горло, и он давится. Мужчина наклоняется ближе, и зеленоглазый впервые ясно видит лицо злодея. Тот не выглядит ни жаждущим, ни раскаявшимся, но определенно недовольным тем, что делает это. Он отводит взгляд от подростка, взгляд снова мелькает на лице младшего, затем снова отводится, лицо напряженное, а глаза отвлечённые. И он...        — Ка... Като-сан, — выдавливает Изуку. — Вы... Като-сан... верно?       — Как ты...       — Кха... пожалуйста, не... не... Давление Като на его шею ослабевает ровно настолько, что он может втянуть мельчайший кусочек желанного воздуха, и мужчина пристально смотрит на него сверху вниз, лицо все перемешано и нечитаемо для Цикады. Он никогда не был слишком хорош в выражениях. Теперь ещë труднее читать эмоции на лице Като, поскольку его зрение плывет пятнами и шаткими волнами, пульс стучит в ушах, а голова колотится, бьясь вместе с сердцем. Като смотрит на него сверху вниз, глаза устремлены на лицо линчевателя. Он слабо пытается вырвать его руки, но они как лапша, и его конечности уже начинают неметь...       — Чёрт, ты и вправду ребёнок, — говорит мужчина. — Они говорили, что ты молод, но это... ты ведь только ребёнок, не так ли?       — Н-н... нет...       — Нет, — повторяет Като, отступая назад, отпуская мстителя. Подросток хватает ртом воздух и вздрагивает. — Я на это не подписывался... Нет. Беги, малыш, ладно? Беги. Тебе повезло, что... Ладно, они не просили меня убить тебя. Ты даже не цель сегодня вечером, так что сделай что-нибудь умное и убирайся отсюда, хорошо? Крылатый пытается отдышаться. У него немного болит горло, он его ушиб?        — Боже, это ребенок, — бормочет Като, затем отступает. Кудрявый снова и снова хватает ртом воздух, его жадные лёгкие не совсем насыщены. Глупые, титулованные лёгкие.  Он упирается предплечьями в пол и подтягивается, мельком замечая Като, который выходит из комнаты.       — П-подождите, — кричит он, морщась от грубости в голосе. — Пожалуйста, кто цель? Като колеблется и поворачивается обратно. — Я не могу... О, какого чёрта‽ Если это заставит тебя уйти, прежде чем ты сделаешь что-нибудь глупое? Насколько я знаю, как можно больше героев. Я знаю, что они собираются заполучить нескольких в частности, а одного больше, чем других, но они не говорят мне ни хрена, большую часть времени. Но они не упоминали никаких мстителей, так что убирайся отсюда, малыш, пока тебя кто-нибудь не увидел. Цикада прочищает горло, а Като всё ещë наблюдает из дверного проема.        — …Сколько тебе лет? — спрашивает он. Зеленоволосый смотрит на него с опаской, но что он собирается сделать? Лгать парню, который может его убить? Проигнорировать злодея, который щадит его жизнь?       — Пятнадцать, — признается он. Като качает головой и поворачивается к двери.       — Убирайся отсюда, — говорит он и рывком открывает дверь. — Просто уходи, пока не стало слишком поздно.       — Куда ты идёшь?       — Если я умный? Так же, как и посоветовал тебе, убираюсь отсюда. Раньше я не смог. Как я уже сказал, они мне ни хрена не говорят, но я умею читать между строк. Я знаю, что они уверены, что смогут уничтожить героя, и я не собираюсь находиться в радиусе взрыва. Кто знает, какой сопутствующий ущерб будет при этом? Я злодей, а не идиот. И ты не идиот, верно, малыш? Так что уходи. Уходи, пока не стало слишком поздно. Цикада остаётся на полу, а мужчина стремительно выбегает за дверь, оставляя его с некоторыми ответами и по-прежнему непреодолимой кучей вопросов. Зачем он это сделал? Като злодей, верно? Ну и что, что Мидория молод, это никого раньше не останавливало, он такого же возраста, как и был до этого. Ни один злодей не колебался, прежде чем попытаться раздавить его, застрелить, отравить или убить. Ни один человек не останавливался, чтобы задуматься о возрасте линчевателя, прежде чем попытаться растоптать его, раздавив всё, чем он является.  Это что, милосердие? Вина? Что-то ещë, совершенно невыразимое? Что бы это ни было, крылатый действительно не будет смотреть дарёному коню в зубы. Он всё ещë жив, благодаря Като. Конечно, он также был в опасности умереть из-за Като, но парень пытается быть позитивным. Он переворачивается и поднимается на руки и колени, готовый встать и покинуть эту комнату, и он останавливается, чтобы действительно перевести дух и позволить своему зрению перестать вращаться, исчезая и являясь. Он очень надеется, что у него нет сотрясения мозга, он не может замедлиться, хотя теперь ему мешает вероятная травма головы. У него ещë есть дела. Потому что Като сказал ему бежать и убираться отсюда, а Мидория трус, боже, он знает, что он трус, потому что ему бы очень хотелось сейчас же бежать домой, спрятаться под одеялом или укрыться в объятиях матери, защитить себя от мира, от бдительных, любопытных глаз, от острых рук, зубов и языков.  Но Като только что подтвердил опасения Цикады — это действительно ловушка. Или, по крайней мере, злодеи готовились к этому, готовились вывести героев из игры, убить их. У него нет полного подтверждения того, что они пытаются убить Старателя, но это всё ещë достаточное доказательство того, что каждый герой находится в опасности, пока продолжается рейд. Доказательство того, что злодеи планируют что-то большое и опасное, что-то смертельное. И, возможно, только он знает это на данный момент. Потому что почему бы героям быть внутри этого здания прямо сейчас, почему бы битва всё ещë продолжалась прямо сейчас, если бы герои знали, что злодеи приветствуют этот рейд и его возможности. Разве не было бы героев на каждом этаже, зачищающих уровни и блокирующих как можно больше злодеев? Разве не было бы больше мер предосторожности, если бы они знали? Так что Цикада единственный знающий. А что это даёт? Что он может сделать? Он может попытаться предупредить героев, ему нужно действовать быстро. Ему нужно вытащить их или, по крайней мере, рассказать как можно большему количеству героев о том, что происходит, попытаться привлечь как можно больше людей, которые его выслушают и поверят. И ему нужно действовать, не так ли? Но... Должен же быть метод, не так ли? Способ, которым они собираются убить героя, убить Старателя. Это просто сверхмощный лидер злодеев, или что-то ещë? Взгляд линчевателя возвращается к шкафу, который он ранее осматривал, прежде чем к нему пришёл Като. Каковы шансы... Он шаркает и падает, блеск стекла приветствует его обратно. Он наклоняется и осторожно сжимает пальцы над стеклянным контейнером... Тот тяжёлый, тяжелее, чем он ожидал, и мститель перехватывает его, прежде чем снять контейнер с исходного положения. Что бы ни было внутри, оно слегка плещется, и он вздрагивает, двигаясь медленнее. Это кажется тяжелее, чем вода... Он мог бы себе это надумать, но кто знает? Он вытаскивает его, и стекло блестит в дневном свете. Жидкость внутри рябит, и парень щурится. Это довольно большой флакон, но что это? Это вообще важно, или он сейчас просто тратит время? Это гуще воды, и на его боках остается намёк на маслянистый осадок, когда крылатый его осторожно наклоняет. Оно прозрачно, бесцветно, но это определённо не вода. Что это? Как это может быть связано с уловкой злодея, или это вообще безделушка, просто выброшенный стакан с каким-то раствором? Может, это какой-то Триггер? Он никогда его раньше не видел, может, это просто Триггер в жидкой форме. Это могло быть диким ходом, чтобы спрятать наркотик, когда герои напали на здание, и никакого более глубокого смысла за этим вообще не стояло.  Но у Цикады снова всё скручивается, и он, сгорая от любопытства, шаркает к книжной полке и пригибается к земле. А что, если... Отвечает ему блеск стекла. Таких контейнеров больше одного, а этот не самый спрятанный. Если бы злодеи пытались спрятать Триггер, разве они не спрятали бы обе бутылки вместе? И он стоит вертикально, больше похоже на то, что его намеренно поставили там, чем на поспешную попытку скрыть. Но зачем? Какова цель? Вопреки здравому смыслу Мидории, он тянется к крышке стеклянного контейнера и проворачивает еë, вытаскивая. Это может быть ядовито, что бы это ни было, но ему нужно выяснить, что это, прежде чем он сможет что-то с этим сделать. Он не собирается трогать это, или пить, или что-то ещë, он просто хочет это увидеть, посмотреть, как оно движется, может быть, вылить это на стол, посмотреть, что произойдёт. Посмотреть, есть ли какая-то реакция, или, может быть, что-то, что он может сделать, чтобы проверить его химический состав. Он никогда не делал много лабораторных работ, когда учился в школе, и не похоже, что он мог проводить много практических химических экспериментов дома, так что его знания ограничены. Цикада откручивает крышку и с сомнением вдыхает запах жидкости. Затем он слегка вздрагивает, но вовремя поправляется, чтобы удержать бутылку. Ему не нужно быть экспертом в химии, чтобы определить это вещество, он был окружён им, видел его, чувствовал его запах с четырёх лет. Тошнотворно-сладкий и жжёный... Это карамель... Это нитроглицерин, и его много.  Парень отшатывается, уставившись на бутылку в своей руке, словно на какую-то смертельную змею, которую он, несомненно, скорее убьёт и раздавит, чем удержит хоть секунду дольше. Может быть, он предпочтёт отрезать себе руку, чем продолжать держать эту бутылку. Это нитроглицерин, то же самое, что и у Бакуго. Его ожоги пульсируют в такт сердцебиению, на миг обжигая его кожу в фантомной памяти о причинённым вреде его плечам и шрамах, которые покрывают его в большем количестве, чем нетронутая кожа. Это нитроглицерин, и он знает, насколько это может быть опасно... Смертельно опасно...  И жидкий нитроглицерин, тот же самый, каким потеет Бакуго, он мощный, более чувствительный и легко срабатывает, более опасный и летучий, чем другие формы. И если в этой комнате есть хотя бы две бутылки этого — может, больше — то сколько их может быть на этом этаже? Сколько их может быть разбросано по всему зданию? И насколько они могут быть разрушительными? Бакуго может сжечь его, может с лёгкостью прожечь ткань, бумагу, столы и дерево. Он может раскалывать бетон, скручивать и жечь металл, и всё это без усилий. Он может гореть, он может вызывать пожары, одна только ударная сила может убить кого-то, сломать стены и здания… И всё это от одного человека, из одного источника. Один человек, случайно поджёгший нитроглицерин, может нанести такой урон... Какой сопутствующий ущерб возможен при стоимости целого здания?  Сердце Изуку колотится, он хочет уйти. Он хочет бежать, он хочет уйти, скрыться от этого ада, который, кажется, так идеально для него создан, от опасности, смерти и тикающей бомбы замедленного действия, буквально бомбы, на вершине которой он стоит, окружённый со всех сторон. Он хочет уйти, убежать и спрятаться.  Но герои не знают. Если бы они знали, то они точно не были бы здесь. Они бы зачищали здание, а затем убирались сами так быстро, как только могли, выбирались и освобождались от вечной опасности в этом пространстве. Подальше от изменчивого беспорядка, который должен быть повсюду. И... Изуку знает нитроглицерин, больше, чем ему бы хотелось. Тому нужно что-то, чтобы зажечься. Нужно что-то, чтобы взорвать его. Если злодеи хотели что-то, что они могли бы просто взорвать, почему не что-то с курком? Почему не обратный отсчёт, почему не что-то с кнопкой и дистанционной активацией? Зачем бутылки с жидкостью? Если только это не просто небольшие взрывы, которые только и ждут, чтобы их спровоцировало, а что-то более крупное и плохое.  Бакуго вызывает взрывы по своему желанию, воспламеняя нитроглицерин, чтобы вызвать реакцию и нанести ущерб. Но это ключевое слово, верно? Искры и последующее воспламенение. Нитроглицерин горюч. Более чем горюч, одним из главных триггеров, заставляющих его зажечься и взорваться, является тепло. Или ударная сила.  Но скажем, у них есть одна крупная искра и одна партия нитроглицерина, тогда это рецепт для худшей цепной реакции, которую Цикада может себе представить. Тепло и сила взрывов, пронесутся по зданию, подорвав их всех. Все эти бутылки... Он знает, какой урон может нанести даже самая маленькая доза нитроглицерина, даже если он менее концентрированный, чем у Бакуго, всего лишь унция несёт в себе такой урон и сотрясающую силу своих взрывов, то... Что может сделать такая доза? Убить героя... Убить много героев... Этого достаточно, чтобы убить, наверное, почти любого. И как они хотят это осуществить? Ну, если Изуку прав, а он отчаянно не хочет быть прав, то они в основном нацелены на Старателя. Нитроглицерин летуч, ему нужно тепло, чтобы зажечься и начать.  Так кто может сказать, что злодеи не планируют использовать другой нестабильный источник разрушения, который, как ни странно, способен создать огромный источник пламени и жара?  Так что, может быть, не только нитроглицерин является бомбой замедленного действия, ожидающей взрыва, но и Старатель? Как он умудрился не поджечь его до сих пор? Как здание до сих пор цело? В любой момент Огненный Герой мог бы использовать немного больше пламени, и тогда это было бы конец... Была бы рябь взрывов и крушения, разрушение зданий. Огонь, взрывы, разрушения и вес нескольких тонн бетона обрушивались бы прямо на головы всех в радиусе поражения. Вот как убивают героев. И разве это не поэтично? В извращённом смысле, для героя, который спровоцирует свою собственную смерть? Быть своей собственной погибелью, последним сопутствующим ущербом, прежде чем все в этом здании умрут и исчезнут? Мидория так не думает, но он и не злодей.  Он ставит нитроглицерин на землю, осторожно и деликатно, обходит жидкость, тщательно избегая, пока он устанавливает расстояние между веществом и собой. Не то чтобы это имело значение, но кто знает, сколько нитроглицерина находится рядом с ним прямо сейчас? Сколько всего скрыто в этой комнате, насколько близко он может быть к другой взрывчатке? Сколько всего находится над ним и под ним в этот самый момент? Он делает шаг к двери... Ему действительно нужно идти, ему нужно что-то сделать. Он не может переместить весь нитроглицерин, убрать его. Это было бы невозможно. Он должен предупредить всех, предупредить героев, предупредить Старателя, очистить это место и сделать его более безопасным, и выбраться из этой ловушки. Потому что это ловушка, а злодеи только и ждут, когда кто-нибудь высунет шею слишком далеко, чтобы ловушка захлопнулась и сломала её. Цикада колеблется, затем бросается вверх по лестнице. Он знает, он осознаёт риск, если сам расскажет об этом Старателю. Он вполне может стать последней переменной, причиной, по которой тот всё взорвёт, просто чтобы попытаться прикончить мстителя. Он может умереть от этого, он может стать причиной и виновником всех смертей, если Старатель использует своё пламя, чтобы атаковать его, и это всё взорвёт... Но если он ничего не сделает, то почти наверняка всё загорится, задымится, сгорит, разобьётся и погибнет. Он должен найти героев. Он должен найти Старателя. Даже если это убьёт его, даже если он умрёт, делая это, ему нужно вытащить как можно больше людей. Ему нужно попытаться предупредить пламенного, даже если это убьёт его. А Мидория — трус, его сердце колотится и кричит, он больше не хочет умирать, но он сдерживает это и бежит ещë быстрее. Когда он мчится вверх по лестнице, теперь он знает, на что обращать внимание: из уголков и щелей лестничной клетки на него выглядывают бесчисленные стеклянные блики. Это имеет смысл. Если злодеи хотят обеспечить смерть героев, то они вынесут выходы. Оставят героев в затруднительном положении, пока здание развалится, а взрывы сотрясут его. Он даже готов поспорить, что каждый пожарный и другой выход так же саботирован. Крысы в ​​ловушке, и выхода скоро не будет, но ему нужно двигаться достаточно быстро и молиться. Слишком поздно молиться, что он ошибается, он чертовски уверен, что нитроглицерин — достаточное доказательство опасности, но он может молиться, умолять любую высшую силу, которая слышит, чтобы всё прошло как надо, чтобы все выбрались живыми, чтобы "Старатель" выслушал его и здание не взорвалось, чтобы все выбрались наружу и не получили ни единой травмы. Он знает, что это невозможно даже в теории. Но поскольку он молится, он не думает, что глупо целиться высоко, на случай, если он сам не дотянет. Мечтать приятно...  Крылатый мчится вверх по лестнице и почти врезается прямо в героя. Он отпрыгнул назад, сканируя, но это не Старатель. Он быстро оглядел того — серый и чёрный комбинезон, крупные ромбовидные выступающие камни, разбросанные по костюму, тёмная маска-домино и зализанные назад светлые волосы. Молодой... Это Пенумбра, думает он. Относительно новая героиня, всего несколько лет в поле. Подпольная, в основном, с причудой манипуляции тенями. Она может брать тени, в основном свои собственные, но может и из других источников, если он правильно помнит. Этот герой может не только формировать и трансформировать тени, но также обращать их в физическую форму. Он помнит свою запись о ней — это увлекательная причуда. Обычно та использует свои тени как дополнительные конечности, но также обычно формирует своего рода нимб из теней, действующий как щит и укрытие. Ему было интересно, каковы пределы, чувствует ли она что-либо через физические тени, сколько может контролировать, как далеко те могут растягиваться и насколько большими могут стать. Но он качает головой, сейчас самое худшее время для фанатизма. Ему нужно сосредоточиться и привести голову в порядок. Рейд всё ещë продолжается, а опасность всё ещë существует. Опасность сейчас особенно сильна. Пенумбра отступает назад, переходя в оборонительную стойку, правда, та никогда не встречал его раньше, не зная его толком. Мститель поднимает руки, надеясь, что это передаст его очень низкий уровень угрозы и его общие безобидные намерения.        — Пенумбра... — зовёт он и снова грубо прочищает горло, оно всё ещë невероятно грубое после атаки Като. — Меня зовут Цикада, я мститель. Я не имею в виду ничего плохого, клянусь. Я должен предупредить тебя кое о чем. Глаза Пенумбры слегка прищурились. — Цикада? Я слышала о тебе, у тебя есть доказательства, что ты — он? Крылатый покачивается на каблуках — Я, эм, я был тем, кто предоставил кадры для этого рейда? — Он пытается, кусая губу. Есть надежда, что Ластик рассказал героям, откуда взялись доказательства. Пенумбра колеблется и не расслабляется полностью, но всё равно грубо кивает.  Он воспринимает это как приглашение, — Ладно... Весь этот рейд был ловушкой. Злодеи ждали вас.       — Блин, парень, — отвечает героиня, сдувая прядь волос с лица. — Я как-то поняла это, когда злодеи устанавливали стратегические контрольно-пропускные пункты, чтобы напасть на нас, уже начав уничтожать улики.       — Да, эм, извини, но есть ещë... — Мидория прочищает горло. Сейчас ему нужно быть прямым и ясным. Просто скажи это. — Здание является ловушкой, повсюду взрывчатка, нитроглицерин. Он невероятно летучий, и он повсюду. Всем нужно выбираться отсюда, пока не стало слишком поздно.       — Бомбы? — спрашивает Пенумбра, оглядываясь. — Ты уверен?       — Смертельно, — отвечает Цикада, умудряясь удержать взгляд на секунду, прежде чем отвести глаза. Он указывает вверх, на часть стеклянной бутылки, которую он может видеть. — Смотри, это вот одна из бутылок. И они повсюду. Это смертельно, это может уничтожить всё здание. Пенумбра щурится на него, и Мидория не отводит взгляда, впервые. Он знает опасность, он не может споткнуться на финишной прямой. Он должен убедить её, а затем вытащить всех.        — Ладно, — подтверждает та, — Ладно. — Затем Пенумбра свистит, резко и долго. С этажей сверху выходят другие герои, насколько может видеть подросток. Пенумбра поворачивается, глядя в их сторону. — Выходите! — кричит она, — Имеется чёрный код, это подтверждено. Слишком широко распространён, чтобы справиться, очистите здание, и ради бога, поторопитесь! Наступает тишина, а затем бурное движение, когда герои начинают спускаться. Их не так уж много, всего, может, шесть, и линчеватель смотрит вверх. Лестница спиралью поднимается выше. Пенумбра щёлкает чем-то в ухе... Вероятно, это гарнитура, что-то для общения с другими героями.       — Вендетта, — быстро и чётко говорит она. — Чёрный код. Берите команду захвата и уходите. Да, я серьёзно. Убирайтесь, отведите гражданских и арестованных злодеев на безопасное расстояние. Хорошо. Она слушает что-то, что, должно быть, говорит Вендетта, кивает, а затем опускает руку. Героиня грубо улыбается кудрявому парню.        — Спасибо за совет, малыш, — говорит она, и антенный моргает.        — Он... оно не такой уж важно...       — Это большое дело. Это бомба.       — Эм...       — О, и Вендетта передаёт привет. — Затем намёк на ухмылку. — Ты популярная маленькая букашка, не так ли, Цикада? Подросток просто ёрзает, не зная, что на самом деле сказать в ответ. Пенумбра прочищает горло. — Но я думаю, тебе тоже стоит отправиться в безопасное место, малыш.       — Но, — говорит Изуку, — я не видел Старателя, он был в рейде? Пенумбра слегка закатывает глаза, как будто они просто два друга, которые непринужденно беседуют, а не находятся посреди целой кучи бомб. — Да. Он влез сюда, он должен был ответить мне, но не похоже, что это произойдёт. Мы прошаривали комнаты, разыскивая верхушек этой операции, а он откололся.       — О, — выдыхает зеленоволосый. Пенумбра морщится. — Я... Я ожидаю, что у тебя, вероятно, есть ещë плохие новости.       — Я думаю, он главная цель, — торопливо объясняет крылатый. — Я думаю, злодеи планируют использовать Старателя как спусковой крючок, чтобы взорвать всё. Пенумбра снова морщится, глядя вниз. — Точно... Ну, он спустился вниз, он сказал, что что-то услышал... На третий этаж, может быть?       — Ладно, — выкрикивает веснушчатый, поворачивается и бежит вниз по лестнице.        — Эй! — подзывает Пенумбра. — Малыш! Тебе нужно убираться отсюда, я займусь Старателем!       — Мы сможем охватить больше территории, если разделимся! — отвечает Мидория. — И нам действительно нужно поторопиться! Пожалуйста! Он не ждёт ответа. Он просто продолжает бежать, так быстро и сильно, как только может, так быстро, что боится споткнуться и свалиться с лестницы, зацепившись за что-нибудь и поранившись. Но ему нужно идти, и идти быстро. За спиной он слышит, как Пенумбра следует его примеру, бежит, преследует или следует, он не уверен. Он думает, что, может быть, тот зовёт его, всё ещë пытаясь убедить уйти, но он всё равно продолжает бежать.  Как бы ошибочно он ни думал, что обычно разделяться — неправильно, в этом случае это действительно лучший шанс, который у них есть. Если Пенумбра будет искать Старателя в одиночку, то может потратить слишком много времени и в итоге пропустить или предупредить его слишком поздно. А слишком поздно означает... Цикада отбрасывает эту мысль. Ему просто нужно добраться туда. Он может это остановить. Он должен это остановить. Он был слишком медленным, слишком тихим раньше. Он не может быть таким здесь. Ему нужно быть быстрым, быть громким, быть достаточным. Мидория всегда хотел быть героем, верно? Какой лучший способ проявить себя может быть для него?

~~~**~~~

***