ТОМ.1_Всех наших вчерашних дней: Когда заканчивается завтра

***

Цикада врывается в дверь, едва заметив табличку с номером этажа. Это третий, как и предложила Пенумбра. Он не слышит Пенумбру позади себя, она могла убежать на другой этаж, чтобы поискать, или, может быть, кровь, ревущая в его ушах, только что достигла своего пика, заглушив всё остальное. Его дыхание становится быстрым и резким, кусая горло, и он не уверен, от напряжения ли это, от паники, от комбинации или от чего-то ещë. Он задыхается, а затем движется вперёд, проносясь через коробки бежевых кабинок, бесконечный лабиринт одного и того же пространства, снова и снова и снова, коробка'коробка'коробка и бежево'бежево'бежево, даже когда проблески света, пробивающиеся сквозь шторы, окрашивают и смешивают цвета.  Его очки всё ещë переключены на ночное видение, но он взвешивает все за и против, чтобы отключить эту конкретную линзу — сейчас достаточно света, чтобы он мог видеть, в любом случае, а его зрение немного искажается при включенном ночном видении. Кроме того, когда... если найдёт Старателя, огненный герой, вероятно, будет достаточно ярким, чтобы повредить его глазам, он, вероятно, захочет использовать свое обычное затемняющее покрытие для очков в этом сценарии. Однако если что-то случится и он попадёт в ситуацию, когда он окажется в тёмном пространстве или что-то в этом роде, было бы ужасно неправильно выключать режим ночного видения в своих очках, поскольку в противном случае он не сможет переключить настройки за короткий промежуток времени. Если он паникует или что бы ни происходило, это происходит быстро, неизвестно, сколько времени он потратит на возню со сменой линз, или будет ли у него вообще шанс это исправить. И наоборот, тот может потратить драгоценное время, меняя режимы, или, по крайней мере, сильно отвлечься, когда попытается их настроить. Что было бы плохо. Если он полностью увлечётся вознёй с настройками, то может в итоге упустить важную подсказку, которая приведет его прямо к тому, где находится Старатель, или что-то, что нежно и легко покажет ему, как нейтрализовать несколько сотен контейнеров с нитроглицерином. Линчеватель просматривает аккуратные ряды кабинок, некоторые с компьютерами и горшечными растениями, висящими рамками и стопками бумаг, но большинство пусты. Паутина ловит слабый отблеск света, пробивающегося через окно, и подросток задаётся вопросом, как долго это пространство оставалось без присмотра; или даже как долго здание было занято злодеями. Если это их большое злодейское убежище, не имеет смысла пытаться взорвать его до небес.  Не то чтобы Мидория думал, что кто-то должен что-то взрывать, но, по крайней мере, если организация злодеев собирается пожертвовать целым зданием, имело бы смысл, чтобы это было здание, которое можно сбросить. Неважное. Такое, которое не является ключевым для всех их схем, в котором нет всех их основных игроков и всех суперважных документов, материалов и ресурсов. Кудрявый лениво размышляет, не поэтому ли так много злодеев сражаются снаружи... им сказали выбраться из здания? Им сказали о взрывчатке, чтобы они сберегали или просто экономили материалы и рабочую силу? Но Като даже не знал всего масштаба планов начальства. Тот сказал ему, что уходит, но это, казалось, было его собственным решением, а не потому, что он получил какие-либо предупреждения о вездесущей опасности здания и нитроглицерина. Чёрт, он даже не знал, на какого героя нацелилась организация. Это значит, что злодеи, дерущиеся на улице, вероятно, тоже не были предупреждены, и им просто повезло выбраться из здания. Они снаружи, потому что им так сказали? Или, что более вероятно, они пытались сбежать, уйти от набега героев, уйти от опасности и просто оказались на улице, пойманные в паутину? Это может иметь больше смысла: если бы Мидория был бездушным лидером злодеев, он бы не устроил схему, в которой большинство героев дерутся на улице. Он бы хотел убедиться, что как можно больше героев находятся внутри и подвергаются наибольшей опасности от обеспечивающего взрыва. Он бы заставил злодеев заманить всех героев внутрь, заманить их в здание, а затем взорвать заряды. Убить всех одним махом. Но если начальство не приказало злодеям очистить здание — не сказано Като — значит ли это, что они просто готовы пожертвовать своими игроками? Конечно, они пытаются убить героев, но неужели они так мало уважают своих союзников? Просто списать их со счетов, не предупредить об опасности, и все это ради того, чтобы уничтожить героев? Как они могли это сделать? Одно дело активно пытаться убивать героев, убивать людей — это само по себе отвратительно, пытаться убить кого-то, кого угодно, но позволить умереть своим собственным людям? И не только таким образом, когда командир посылает своих солдат в битву, где смерть — это риск, где солдаты знают и признают риск быть сбитыми в бою. Но злодеи даже не знают об опасности. Они не умрут в бою, честном бою, стоя на ногах и осознавая риск. Их убьют, зарежут их собственные командиры. Без знания или представления о плане они просто будут мертвы, и от рук людей, за которых сражаются. Какая глубина развращённости может заставить кого-то сделать это? А злодеи, если они не знают о риске, то причина, по которой они снаружи, заключается в том, что они просто пытаются убежать от героев. Что, вероятно, означает, что у них нет лояльности к организации, они не готовы рисковать всем ради своих лидеров. Они просто наёмные головорезы, пытающиеся убежать.  И лидеры просто пожертвуют ими. Что может заставить кого-то сделать это, кто может довести их до такой точки? Какая злость, какая ненависть, какой всепоглощающий огонь может довести кого-то до такой точки? Какой лидер - какой человек может сделать это? Цикада не знает. Он не уверен, хочет ли знать. Он продолжает, потому что не может тратить время на размышления о морали, он просто должен продолжать двигаться, потому что если он застрянет в серых, он не думает, что когда-нибудь остановится. Он просто должен продолжать двигаться, смотреть и двигаться, сканировать и бежать, просто продолжать искать злодея или Старателя. Может быть, Пенумбра уже нашла его, и он бежит бесцельно, без причины. Он бы предпочёл это, предпочёл, чтобы всё уже было лучше и безопаснее. Он бы с удовольствием потратил своё время, если бы это означало, что все смогут выбраться из этого здания целыми и невредимыми.  Его глаза, все еще ищущие любой признак огненного героя, ловят красноречивый блеск стекла, и его сердце словно возвращается к нему, учащённо колотясь и ревя в ушах, смывая всё напоминанием о том, в какой опасности он сейчас находится. О том, в какой опасности находится всё это здание. Может быть, все в квартале... Кто знает, как далеко могут разлететься обломки? Конечно, первые взрывы могли бы уничтожить большую часть здания, но предположим, что кое-что всё ещë осталось нетронутым, когда здание разваливается на куски. Есть несколько факторов, которые заставляют нитроглицерин взорваться, один из них — тепло, это Старатель. Но другой — ударная сила, и мало что ещë может обладать такой ударной силой, кроме как падающее здание. Так что после первого взрыва целыми остаются лишь несколько бутылок, может быть, жидкость просачивается в бетон, если одна или две бутылки трескаются. Гигантская плита бетона стремительно падает вниз, а затем еще один, два, двадцать взрывов, которые разносят всё в стороны. Улица не будет безопасной.  Пенумбра связалась с Вендеттой. Может быть, она связалась с другими героями, героями снаружи, чтобы убедиться, что здание и периметр очищены. Мститель борется с желанием подбежать к окну, ему нужно сосредоточиться на поиске. Может быть, Пенумбра связалась с той полицейской баррикадой, которую он видел снаружи, заставила их отойти, убраться. Руки подростка чешутся, может быть, попытаться вызвать полицию в любом случае... Дважды проверить, убедиться, что они знают, удостовериться, что это безопасно. Но даже когда его рука дёргается в сторону, он останавливает себя. У него всё равно нет телефона, он никогда не берёт его, когда занимается самосудом. Он просто должен верить, что Пенумбра установила все нужные контакты. Она герой, что он говорит? Герои знают, как справляться с такими вещами, они ответственны, умны и храбры. Они подготовлены, сильны, и являются такими, какими Мидория хотел бы быть. Если бы только у него был способ связаться с людьми, а не просто врезаться в здание вслепую. Он идиот, он знает это, он просто хочет, чтобы это не было так очевидно иногда. Он бежит вслепую, бежит в панике, и у него нет плана, он даже толком не знает, что скажет, когда... если найдёт Старателя. Как он собирается убедиться, что не сгорит и не подорвёт заряды? Как он должен убедить пламенного героя, что говорит правду, что это небезопасно? Веснушчатый действительно не уверен, что, похоже, является для него пассивным состоянием. Он просто уверен, что должен попробовать. Потому что, что ещë ему остаётся делать? Мидория продолжает, потому что настойчивость так укоренилась в его мышечной памяти, что он не уверен, что сможет делать что-то другое. Он всегда продолжал двигаться, всегда держал голову и подбородок поднятыми, и даже когда ему просто хочется сесть и поплакать, он встаёт и продолжает двигаться, потому что, что ещë ему остаётся делать? Он всю свою жизнь двигался вперёд, и это вплетено в его вены, выгравировано в его костях, это чувство абсолютной настойчивости. Мидория Изуку всегда будет продолжать идти.  Впереди и справа от него, в коридоре, который он еще не осмотрел, мелькает что-то. Затем раздается крик. Звучит сердито... Звучит знакомо... Это Старатель. Цикада нашёл его, потому что, конечно, он нашёл. Конечно, это он нашёл Старателя, а не другой герой, кто-то, кого он мог бы на самом деле послушать. Конечно, это просто линчеватель в одиночестве, просто ему приходится идти для столкновения с этим человеком и пытаться всё объяснить. Справа от него мерцает слабый намёк на пламя. Но слева от него... Мститель дёргается в сторону, и едва-едва, что-то движется под дверным проёмом. Тень, которая мерцает и движется вбок, блокируя свет, просачивающийся под дверью в один из тех офисов. Кто-то движется, но только, оставаясь тихим. Оставаясь скрытым, может быть. Гражданский? Злодей? Тем не менее, скрывается. Все в опасности, если здание рухнет. Тем не менее, Мидория тоже в опасности.  Жукоподобный дёргается к двери, разрываясь. Если это кто-то, кому нужна помощь, он должен помочь, верно? Вывести из здания, увести в безопасное место, как можно дальше отсюда. Тот может быть ранен, может быть напуган. Цикада должен помочь, верно? Но справа от него находится Старатель, и если его не остановить, то всё здание может рухнуть. Если он не уйдёт сейчас, то может устроить взрывы. Может... Он может вспыхнуть и взорвать нитроглицерин, и тогда они все умрут. Мёртв в любом случае, но, насколько это возможно, спасён в любом случае. Если мстителю удастся объяснить это, заставить Старателя понять опасность, то нет никакой спешки выводить этого человека из здания. В то время как если Изуку пойдет вытаскивать того из здания, то герой может что-то сделать и поджечь всё, прежде чем они уйдут. Тогда они все мертвы. Может... Может — ключевое слово, это не гарантия, что Старатель активирует заряды, но и не стоит делать ставку на то, что он этого не сделает. Антенный не может полагаться на эту отчаянную авантюру, что он оставит Старателя, чтобы вытащить человека из здания. Он должен идти, как бы сильно он это ни ненавидел. И он презирает это. Цикада делает резкий, быстрый шаг влево, всё ещë желая, всё ещë разрываясь, и бьют дверь кулаком.       — К пожарным выходам! — кричит он. — Выходите! Скорее! Не нужно ждать, чтобы увидеть, принята ли его просьба, не говоря уже о том, чтобы еë услышали или поняли. Зеленоволосый поворачивается и бежит по боковому коридору, где его, должно быть, ждёт Старатель. Он наконец-то там, он почти в точке, где действительно может помочь, сделать всё немного безопаснее, с каждым шагом приближаясь к возможности предупредить героя об опасности, но в то же время каждый шаг ощущается как ещë один шажок в его собственную могилу. Не то чтобы Старатель когда-либо на самом деле слушал Цикаду раньше, вместо этого активно угрожая ему. Кто такой Мидория, чтобы даже думать, что он может сделать что-то, чтобы помочь? Кто он такой, чтобы думать, что может изменить, исправить что-то? Кто он такой, чтобы думать, что он действительно может быть достаточно полезным, на этот раз? Он не уверен... Он не уверен, что делает... Он напуган. Он так напуган, но всё равно продолжает двигаться вперёд. Что ещë ему остаётся делать?

~~~**~~~

Цикада останавливается перед комнатой, дверь слегка приоткрыта и сломана, место, где могла бы быть ручка, почернело и покрыто пеплом. Огонь мерцает в маленьких щелях, которые он видит, и тень резко выделяется на стене сбоку от него, вырисовываясь на фоне пламени, широкая, громоздкая и высокая.  Подросток не уверен на 100%, но он чертовски ожидает, что Старатель ждёт его за этой дверью.  Раздаётся грохот, и что-то задымлённое обжигает ему нос, глаза щиплет. Это борьба, когда его отбрасывает обратно на бетон, обратно в позднюю ночь с мерцающими фонарными столбами и жёлтым пламенем. Жёлтое пламя жжёт его глаза, а дым с железным ударом кусает его нос, что-то между пеплом, горящим железом и чем-то похуже жалит его чувства, а крики царапают его уши, поднимаясь всё выше и выше и выше, пламя танцует, но крики достигают своего крещендо, и Мидории здесь нет, но он здесь? Где он? Он в безопасности, он там, он бежит, он всё ещë в движении? Нет. Цикада тянется вперёд... Сотриголова, Ластик что-то сказал. Точно... Его дыхание учащается, а затем останавливается, поэтому он заставляет свои лёгкие прислушиваться и вдыхать. Затем выдыхать. Вдыхать и выдыхать. Вдыхать и выдыхать, снова и снова, пока глаза не проясняются, а в ушах всё ещë остаётся звон, но он игнорирует его и просто сосредотачивается на слабых намёках на треск тлеющего и горящего дерева, смотрит на штукатурку и бежевые стены. Он в здании... Вдох и выдох. У него есть работа, которую нужно сделать. Здесь Старатель, вдох и выдох, и ему нужно поговорить с ним, объяснить опасность. Ему нужно быть ясным, ему нужно быть твёрдым, и он не может показать, как напуган. Вдох и выдох. Вдох и выдох... Мидория хватается за место, где должна была быть дверная ручка, рывком открывая еë. Она крошится, всё ещë горячая, а пепел хлопьями осыпается под его пальцами, но линчеватель сосредотачивается на ожоге, центрируется и входит в комнату, подняв подбородок, расправив плечи и сжав губы в линию, глаза достаточно прищурены. Он встаёт на ковёр, поправлет позу и отпускает дверь. Остатки пепла и углей прилипают к пальцам и материалу его перчаток. Цикада сжимает пальцы в кулаки и уверенно встречает взгляд Старателя.  Его глаза — горящие крошки кремня, а пламя на его лице и плечах ярко вспыхивает, его подбородок острый, а подбородок настолько квадратный, что даже Мидория не считает возможным. Рука мужчины лежит на деревянном столе — точно таком же, как тот, под которым сам парень укрывался ранее, чтобы спрятаться от атаки Като. Стол в огне, наполовину сгорев дотла везде, кроме неузнаваемых углей и тлеющего пепла. Кремирована. Изуку тяжело сглатывает и бросает взгляд обратно на Старателя.        — Цикада.       — Стараться.       — Есть ли хоть одна причина, по которой я не должен испепелить тебя на месте, злодей?       — Мы оба знаем, что не я здесь злодей. — крылатый дёргается, стараясь не смотреть на усиливающийся яркий свет. — Злодеи здесь те, кто владеет этим зданием, они планируют кое-что грандиозное. Старатель делает шаг к Цикаде, открывая рот, как будто хочет его прервать, поэтому мститель продолжает дальше.       — И всё здание является ловушкой. Там бомбы, везде. Нитроглицерин, понимаете, и он невероятно чувствителен к теплу. Если вы не будете осторожны, вы можете взорвать всё здание. Взрывчатка повсюду, — настаивает он, постукивая рукой по бедру. Вот... Он сказал это, но что подумает герой? Мужчина просто сердито смотрит на него. — Ты пытаешься сказать мне, что я могу делать, а что нет, под видом какой-то угрозы? Я осматривал это здание последние часы, здесь нет ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы бомбу. Ты думаешь, что сможете меня обмануть? Или, ты ожидаешь, что я поверю, что какой-то мститель может найти то, что я не смог найти за всё это время? Здесь ничего нет. Ты рассчитываешь убедить меня отчаянной ложью? Зеленоволосый делает шаг назад и морщится, понимая, что теряет то немногое, что ему удалось получить в этом взаимодействии. Не то чтобы это имело большое значение, он отойдёт на безопасное расстояние, а не на гордость. Гордость ничего не значит, если он мёртв.        — Нет-нет, я не это имел в виду, это нитроглицерин. Он не будет выглядеть как обычная бомба, это бесцветная жидкость, она просто в стеклянных бутылках по всему зданию... Смотрите, они повсюду! Подросток дико жестикулирует по комнате, но когда он мотает головой из стороны в сторону... где они? Они были везде, где они сейчас?  Старатель только хмурится еще сильнее. — Слова похожи на жалкие попытки сорвать мою миссию... Просто пытаешься саботировать меня, не так ли, Цикада? Жалко, не так ли? Пытаешься оседлать фалды и разрушить мою репутацию?       — Может быть, ты просто выслушаешь меня? — кричит кудрявый. — Я серьёзно! Мне плевать на твою чёртову репутацию! Там взрывчатка, и она может убить всех здесь, и, пожалуйста, вытащи голову из задницы, прежде чем ты сделаешь что-то ужасное! Пожалуйста, выслушай меня! Старатель делает шаг назад, а Мидория тяжело дышит, широко раскрыв глаза. Он... Он просто... Но послушает ли его Старатель? Поймёт ли он, отбросит ли свою гордость и выслушает, остановится и просто отступит?  Пламя на плече мужчины, кажется, на мгновение отступает, и парень моргает. Он... Он действительно слушает? Мидория сделал это? Он действительно убедил про-героя в правде, ему удалось убедить Старателя отступить и остановиться? Он действительно сделал это, предотвратил взрывы и остановил планы злодеев? Пламя не гаснет, но оно, кажется, отступает в человека, снижаясь с высоты полуметра до крошечных мерцаний всего в несколько сантиметров, крошечных маленьких огоньков размером со свечу, танцующих на его лице и плечах. Тот откидывается назад, совсем чуть-чуть, и кудрявый понимает, что во время этого обмена репликами герой наклонился, возвышаясь над ним. Теперь он вернулся в нормальную позу, тупо моргая. Это был первый раз, когда на того кто-то кричал? Цикада хочет отступить, отойти, на всякий случай, если это всего лишь кратковременный шок, чтобы оказаться на безопасном расстоянии и подальше от опасности пожара. Его мозг кричит сигналы опасности, и он хочет уйти, отделиться от этой ситуации, прежде чем Старатель очнётся. Он уловил эту кратковременную передышку и хочет использовать еë, чтобы зайти так далеко, как только сможет. Но в то же время он знает, что не сможет, потому что движение может означать уступку и разрушение той слабой власти, которую он имеет над профессионалом прямо сейчас. Ему нужно излучать уверенность в своих заявлениях, потому что если он будет слишком нервничать, то Старатель потеряет всю свою веру в аргументы младшего парня. Какую бы маленькую силу Мидория ни удерживал в этом обмене, как бы он ни пытался убедить Старателя в опасности, он потеряет еë, если сбежит.  И если он её потеряет, то он потеряет это здание. Он потеряет нить, и Старатель сможет послать за ним спираль огня, а затем взорвать нитроглицерин, и тогда всё будет потеряно. Тогда он мёртв, Старатель мёртв, Пенумбра мертва, все герои и злодеи и все, кто ещë находятся в этом здании, все, кто стоит слишком близко... Они умрут. Поэтому он не может двигаться. Он не может рисковать.  Старатель смотрит на него, поэтому Цикада удерживает его взгляд и сжимает челюсть. В воздухе есть что-то хрупкое, что-то, что может разбиться от малейшего движения, от самого слабого шёпота. И тут, как это всегда бывает с ним, что-то идёт не так. За спиной подростка распахивается дверь, и он вздрагивает, отскакивая в сторону. Старатель мгновенно реагирует, его огонь снова вспыхивает на прежней высоте. Нет...       — Нет! — выкрикивает веснушчатый, поворачиваясь, чтобы увидеть, кто именно стоит позади него.  Злодей, как он предполагает, с колючими тёмно-рыжими волосами, цвет которых кажется немного слишком концентрированным, как красная краска на каштановых волосах без предварительного осветления. Он высокий, хотя волосы, безусловно, помогают с ростом. Он одет в то, что, возможно, является смокингом, фалды развеваются, как официальное пальто, имеется жилет под пиджаком, но на плечах есть металлические шипы, а по всей длине рук видны заклёпки. На руках у него металлические перчатки, как у какого-то драчуна. Хотя он среднего телосложения по сравнению с ростом, не особенно широкоплечий или худой. И всё же... У него развязная походка, когда он вальсирует в комнату, в то время как линчеватель прижимается к стене.        — Старатель, я полагаю, — говорит он мелодичным голосом, таким, который Мидория ожидал бы от исполнителя, привыкшего развлекать и очаровывать толпу. Это босс всей организации?        — А ты? — спрашивает Старатель, делая шаг вперёд. Мужчина просто смеётся.       — Не беспокойся об этом, — легко прерывает тот. — Мы можем просто пропустить эти представления. Тебе ведь не обязательно знать моё имя, чтобы умереть, не так ли? Цикада пропускает ответ Старателя, когда что-то тёмное закрывает ему обзор, а воздух проносится мимо ушей, когда его тянут назад. Он хочет кричать, но также он хочет, чтобы к ему уделяли как можно меньше внимания. В то же время, возможно, он вот-вот умрёт. Мысли конфликтуют...  Он стремительно вбегает в коридор или, по крайней мере, догадывается об этом по крошечным обрывкам, которые ему удается уловить, пока он выбегает из комнаты, а свет то появляется, то исчезает в его поле зрения, сражаясь с темнотой. А затем всё рассеивается, и подросток вжимается в стену, оглядываясь по сторонам. Перед ним стоит Пенумбра, тени танцуют, словно струйки дыма, к ним приближается тёмная рука, которая она, вероятно, схватила его.       — Ты в порядке, малыш? — спрашивает она, встречаясь с ним взглядом. Парень глотает воздух и усиленно моргает, пытаясь перезагрузить мозг.       — Да, — хрипит он. — Да, я в порядке. Спасибо...       — Никаких проблем, малыш, — отвечает Пенумбра, затем морщась. — О, это кажется странным называть кого-то так, я чувствую себя старой, но это неважно. Ты выглядел так, будто хотел уйти оттуда, Цикада, и, кроме того, я не хотела, чтобы ты оказался в центре всего этого.       — С-спасибо, — выдавливает Мидория и вскакивает на ноги. — Как ты...?       — О, я довольно быстро зачистила четвёртый этаж и как раз подумывала проверить этот, когда услышал ваш небольшой разговор с нашим старым номером два.       — Ладно, — выдыхает антенный. — Эм, извини за это...       — Нет, — прерывает она. — Его действительно нужно поставить на место. Ты смог убедить его? Ты привел несколько весомых доводов, насколько я смогла услышать.       —Я не знаю, — признается он, — Я подумал... На мгновение, я подумал, что, может быть, у меня получилось, но этот злодей... Почти сразу появился злодей, и я не думаю, что...       — Он может постоять за себя, — успокаивает Пенумбра. — Даже если он не использует своё пламя, Старатель вполне способен защититься.       — Верно, — соглашается жукоподобный, — За исключением того, что я ему совсем не нравлюсь, и я не уверен, что он вообще мне поверил, или, по крайней мере, не настолько, чтобы сдерживаться... Пенумбра слегка ругается. — Ладно... Хорошо. Я могу попытаться схватить того парня, но я не хочу мешать, если Старатель решит атаковать...       — Достаточно ли сильны ваши тени, чтобы действительно сдержать кого-то? Пенумбра закусывает губу. — Достаточно сильны, чтобы поднять кого-то, но если против будут активно бороться со мной, особенно с использованием причуды причуды? Гарантии нет. Цикада слегка пошевелился, напряженно размышляя. — Ладно, как думаешь, я могу попытаться крикнуть Старателю, привлекая их внимание, а ты схватишь злодея?       — Вполне... — отвечает героиня, — За исключением того, что я понятия не имею, в чем его причуда. Для меня он может быть неудобно противником. Парень качает головой. — Не беспокойся об этом, плохие матчи — не конец света. Нам просто нужно увести злодея от Старателя на достаточно долгое время, чтобы ничего не взорвалось. Надеюсь... Как думаешь, сможешь ли ты сдержать его, хотя бы ненадолго? Пенумбра усмехается. — Не беспокойся об этом слишком сильно, малыш, — призывает она и слегка напрягается. — Если моей причуды недостаточно, то у меня есть другие средства. Всё будет в порядке. Мидория посылает в ответ то, что, как он надеется, будет позитивной улыбкой.       — Как-то волнительно, а, малыш? — спрашивает Пенумбра. — Первая большая битва для меня — давай сделаем это правильно.       — Ладно, — соглашается крылатый, делая шаг вперёд и начиная красться обратно к двери. Он наблюдает, как его тень внезапно искажается, а затем пропадает. Он ничего не отбрасывает на землю, хотя и чувствует солнце на своей спине. Затем и оно исчезает... Он заглядывает за спину, и там почти совсем темно. Тень Пенумбры покрывает коридор, покрывая даже её саму. Темно, но героиня ухмыляется ему, резко и быстро, показывая белые зубы в тени, и он чувствует, что подружился с монстром под кроватью. Линчеватель подходит к двери и прислушивается к звукам драки внутри, хотя на драку это совсем не похоже. Скорее, это довольно агрессивный разговор.        — ... ты напуган, Старатель, — насмехается злодей. — Звучит так, будто ты слишком напуган, чтобы что-то сделать, слишком напуган, чтобы даже сражаться со мной. Цикада заглядывает за дверь... Эти двое как бы противостоят друг другу в офисе, силуэт героя вырисовывается на фоне окна, свет всё ещë струится внутрь... Неужели прошло так мало времени? Антенный вошёл в середине дня, но такое чувство, будто он находится в этом здании уже много часов, должно быть уже почти ночь, если это ещё не так. Снаружи должно быть темно, должно быть звёздно и мрачно. Может быть, это потому, что он так привык патрулировать ночью, когда он может спрятаться в тени и бежать в темноте, что свет кажется ему таким неуместным, он чувствует себя выставленным напоказ, с прожекторами, сведёнными на нём. Как будто Старатель собирается повернуть голову, увидеть его и отправить в пламя. Как будто все знают, где он, знают, что он делает.  Это глупо. Но полуденный солнечный свет всё ещë кажется невероятно неуместным. Просто... неправильным, как-то. Это было слишком давно, он был здесь слишком долго. Но на улице всё ещë день, как будто время не прошло вовсе, пока мир уходит у него из-под ног.  Старатель слегка смещается, злодей продвигается вперёд. Рука героя вспыхивает пламенем, и веснушчатый сглатывает комок в горле, паника растёт при мысли обо всех разрушениях, которые может вызвать огонь. О'кей... Он должен двигаться, сказать что-нибудь, отвлечь их, чтобы Пенумбра могла подойти и сдержать злодея. У них есть план, он не лучший, но он может сработать.  Затем, когда Цикада подался вперёд, готовый что-то выкрикнуть, он мельком увидел что-то стеклянное в руках злодея, скрытое излишками ткани, развевающейся по бокам. Внутри плещется что-то прозрачное и вязкое... Это нитроглицерин. Ещё больше его, потому что конечно... У злодея есть что-то с собой, даже если бы ему удалось уговорить Старателя, что, если злодей всё равно подорвёт заряды?       — Пенумбра, — шипит Мидория, — Будь осторожна, у него с собой одна из взрывчаток. Не сломай, когда схватишь его. Он поворачивается обратно, но в это время Старатель уже собрал вихрь пламени и смотрит в ухмыляющееся лицо злодея.        — Подожди... — Он кричит, но герой уже выпускает огонь, а Мидория застыл. Он даже не может пошевелиться, какой от этого толк? Когда всё здание в ловушке, что ему даст даже перемещение на метр, как это может защитить его от чего-либо? Как он может надеяться избежать взрывов и выжить? Но злодей поднимает руку, и прямо перед тем, как огонь касается его, вспыхивает нечто мерцающее, и ад гаснет, шипя и тлея, но рассеиваясь, преодолевая что-то вроде силового поля. Цикада думает, что, возможно, его глаза растянуты до предела, но злодей выносит вперед флакон с нитроглицерином, двигая рукой, как будто собирается его бросить, и ноги подростка начинают двигаться, прежде чем он успевает это заметить. Как будто он движется без всякой мысли, движется не желая этого. Прямо к Старателю.  В комнате внезапно появляются тени, и он знает, что Пенумбра тоже здесь, она движется вперёд и останавливает злодея, но когда крылатый почти добирается до огненного героя, он оглядывается назад. Тени окутывают злодея, закручиваются спиралью и обволакивают конечности, но бутылка покидает руку и летит к Старателю и Мидории.  Старатель выстреливает. Огонь улетает из его руки, начиная выпрыгивать из кончиков пальцев, собираясь перехватить бутылку в воздухе.       — Не делай этого! — выкрикивает линчеватель и прыгает прямо на героя. Он горячий, огонь кусает открытую кожу, глухо жарит и обжигает бок. Слишком поздно, здание взорвётся, Старатель подорвёт нитроглицерин, и уже слишком поздно что-либо делать, но самое меньшее, что может сделать Мидория, это попытаться, попытаться спасти хотя бы кого-то... Он со всей своей силой прыгает, врезаясь плечом в Старателя, габариты героя пугают что у него ничего не получится, но тот не встал на ноги, опешив от этого действия или что-то в этом роде, но это неважно, потому что герой достаточно дезориентирован, чтобы Цикада отбросил его. Назад, подальше от бутылки, подальше от нитроглицерина, прочь из здания, к окну. Оно разбивается, и Старатель летит вниз, опрокидываясь через окно, а у подростка есть только мгновение, чтобы надеяться, что всё будет хорошо, ведь это всего лишь три этажа, Старатель сможет удержаться, есть другие герои и это не так высоко. У него есть мгновение, чтобы подумать, что пламя Старателя наверняка уже столкнулось с бутылкой,и почему она не взорвалась, его глаза перемещаются, они следят за бутылкой, комната горит, пламя зависает в воздухе и кружит вокруг бутылки, даже если она не горит... Бутылка падает, и падает так медленно, что кажется Мидория застрял в замедленной съёмке. Он вообще не может отреагировать, застряв в этом моменте, двигаясь, но так медленно, а бутылка в это время бьётся о землю, разлетаясь. У Цикады есть мгновение, чтобы закрыть глаза, когда жидкий нитроглицерин взрывается, двигаясь в замедленной съёмке, он поднимая руки, а затем всё вспыхивает. Его отшвырнуло, жар обдал его, и он отлетел в сторону, в стену...  

~~~**~~~

Он не знает, теряет ли сознание, но он внезапно оказывается на полу и не уверен, как там оказался. У него болит голова, звенит в ушах, и что-то ужасно болит в боку, в его глазах запечатлелись какие-то формы, свет и тени, и что-то странное произошло со светом в комнате. Он мерцает, и, может быть, это что-то связанное с его глазами. Может быть, это что-то с его головой, он чувствует себя так, будто он под водой. Она колотится и стучит, в то время как его сердцебиение пульсирует по бокам. Он вдыхает и кашляет, воздух горячий и дымящийся, обжигающий горло и лёгкие, но это движение вызывает вспышки жгучей боли по бокам... Что-то щёлкает в рёбрах.  Пол почти исчез... Он видит это и пытается заставить себя подняться. Был только тот взрыв, но если ему не повезет, а ему редко повезет, будет еще. На полу и стенах горят крошечные языки пламени, крошечные, но они могут расти. Он должен двигаться. Мидория заставляет себя присесть, а затем встать на ноги. Он кашляет, затем тут же жалея об этом. Мир то в фокусе, то расфокусирован, то движется вверх, то вниз... Это нехорошо, не так ли? Он шатается, впереди... Там кто-то в дверях... Это злодей? Две фигуры, определяет он пока усиленно моргает. Что-то мешает его зрению, это просто то, что заставляет его голову пульсировать, дым или что-то ещë?       — Цикада? — кричит кто-то... Пенумбра. Это Пенумбра...       — Будь... — Он заикается, пытаясь не закашляться снова. — Осторожна... Будет ещë...       — О чём ты говоришь? — спрашивает кто-то ещë мелодичным голосом — злодей. — Здесь только... Одна из фигур движется к парню, пока он спотыкается. Есть надежда, что это Пенумбра.       — Здесь небезопасно, — хрипло отвечает он. — Осторожно, пожалуйста... Пенумбра перепрыгивает через щель в полу — взгляд Изуку блуждает. Слева что-то блестит, отражая крошечные огоньки. Оно катится... движется к щели.  Крылатый тупо смотрит, как Пенумбра бежит к нему. — Тебе больно? — требует она, но это звучит как-то издалека. Что-то бьёт в его голову, ему нужно отреагировать, но он под водой, и мир кажется таким далеким. Ему нужно что-то сказать, верно? Что он должен делать, для чего эта бутылка?       — Там... — Он задыхается и небрежно указывает на бутылку, которая достигла края ямы в земле. Героиня поворачивается и кричит что-то, а Цикада морщится, это громко, но сейчас станет хуже, он помнит. Это взрывчатка... Пенумбра оборачивается, крича что-то, чего он не может полностью разобрать из-за рёва крови в ушах, но весь мир темнеет, тени двигаются и накрывают его, а парень съёживается, Пенумбра пригибается рядом с ним, протягивая руки, прежде чем последний лучик света исчезает, оставляя их окутанными тьмой... И вот тогда мир взрывается.

~~~**~~~

***