ТОМ.1_Всех наших вчерашних дней: Когда заканчивается завтра

***

Прошло несколько недель с той ночи на крыше. Изуку не совсем уверен, как справиться со всей этой ситуацией-ди-боп, поэтому он решает игнорировать еë. Как здоровый человек. Так делают нормальные люди, верно? Прижимают вещи, пока они не перестанут болеть? Это, вероятно, имеет смысл, не может же каждый ходить, чувствуя все свои раны, так что должна быть какая-то стратегия, позволяющая игнорировать все. Может быть, этому научили, когда веснушчатый болел дома. Может быть, все узнали это, когда узнали все обидные правдивые вещи о детях без причуды, о том, как работает сила, как работают люди и друзья. Может быть, он просто упустил это, как и все остальное, чему он никогда не учился, вынужденный вместо этого спотыкаться по жизни, ничего не подозревая. Или, может быть, это просто еще один способ, которым Мидория весь повреждённый и сломанный и изначально неправильный, в каком-то смысле. Он беспричудный, у него в голове бардак, и он печален без всякой причины, просто нытик и беспорядок в себе. Парень просто беспорядок, странный и неправильный, может быть, он должен чувствовать себя так, потому что он таким был создан, без причуды, бесполезный, никчемный и грустный без причины. Или, может быть, он печален, потому что он фундаментально сломан каким-то странным образом. Может быть, он просто неправ, не должен чувствовать себя таким образом, не должен грустить без всякой причины вообще. Потому что он запутался и запутался, и просто настолько Изуку , что мир больше не хочет сидеть прямо, не хочет вращаться правильно или двигаться вперед. Как будто он испортил течение времени своим существованием, как валун в ручье, заставляя все течь вокруг себя. Как ветер, дующий вбок, затопляющий гору. Стоящий неподвижно в толпе, заставляющий всех обходить его, нарушающий поток движения. Сбивающий ритмы. Но, может быть, это переоценка его влияния на мир. Он не знает. Он не думает, что он имеет такое большое влияние на время и пространство вокруг себя, но этот человек умер, и Цикада... Дышать, да? Вдох и выдох, вот что сказал Ластик. Вдох и выдох, снова и снова. Один вдох — это легко, так что попробуйте два. Три, четыре, пятьшесть'семь'восемь и замедлитесь, дыша слишком быстро. Просто вдох. И выдох. Легко дышать — один вдох, один выдох за раз. Медленно, не гипервентилируя. Просто двигайтесь вперёд и дышите, вдыхайте медленно и равномерно, просто сосредоточьтесь на этом, сосредоточьтесь на том, как поднимается его грудь со вдохом, как двигаются его плечи. Он движется с каждым вдохом, просто сосредоточьтесь на том, чтобы движение было естественным, ничего не форсируйте. Просто продолжайте дышать. Изуку выдыхает. Вот. Это нормально, да? Притворись нормальным и просто продолжай впускать и выпускать воздух, позволь воздуху двигаться в комнате так же легко, как будто кудрявого никогда не было. Просто позволь воздуху двигаться, входить и выходить из его лёгких, как будто это не осознанный выбор, путь в его легкие и обратно — это просто естественный путь, которым воздух должен заполнять всё вокруг. Воздух... Для чего он служит? Он знает научную базу, как необходимые сахара вырабатываются растениями и т. п., как кислород, вода и все остальное расщепляют эти сахара, чтобы обеспечить его энергией или чем-то ещë. Это имеет смысл. Кислород необходим, О2... Но вы не можете дышать слишком большим количеством кислорода, как бы сильно он вам ни был нужен. Чистый кислород, 100% приводит к острому отравлению кислородом. Это вызывает накопление жидкости в легких, нечеткость зрения, головные боли, коллапс альвеол, близорукость. Затем это может привести к смерти. Так что не слишком много кислорода. Не должно быть слишком много кислорода, иначе вы мертвы. Но без кислорода вы тоже умрёте. Слишком много, слишком мало, всё или ничего, вы мертвы в любом случае. Задыхаетесь до смерти и коллапс легких. Совсем нет воздуха, и вас разрывает на части, вы пытаетесь заполнить пустое пространство. Слишком много воздуха, вы раздавлены, слишком большое давление, всё вокруг рушится и трещит. Это балансировка. Нужно быть просто идеальным, иначе ты упадешь с балансира. Канат над пламенем, и нет ничего, что могло бы тебя поймать, когда ты наклонишься. Слишком много кислорода, слишком мало кислорода. Слишком много дыхания, недостаточно дыхания. Слишком много времени в одиночестве, слишком долго в этом мире. Слишком жарко, слишком холодно. Слишком виноват, недостаточно виноват. Плохо ли, что он больше не хочет чувствовать себя виноватым? Наверное, это, наверное, плохо, хотеть двигаться дальше, когда это должно быть его бременем. Но он так устал чувствовать себя плохо, и разве это не эгоизм? Изуку хочет вернуться к тому чувству раньше, до того, как он увидел смерть человека, когда всё было не идеально, но он чувствовал себя лучше, он чувствовал себя легче, чем когда-либо, или просто легче, чем сейчас. Он чувствовал себя лучше, чем сейчас, и разве плохо хотеть стать лучше? Разве плохо хотеть двигаться дальше, двигаться дальше по своей жизни? Вероятно... Он не хочет забывать этого человека, он просто хочет иметь возможность думать о вещах, не возвращаясь к жёлтому пламени, смеяться над шуткой, которую послал Шинсо, не слыша вместо этого звон в ушах. Он просто хочет перестать чувствовать себя таким пустым, как будто кто-то поднёс половник к его груди, вычерпал, рассек плоть и украл всё, что было внутри. Это больно, и он просто хочет снова почувствовать себя целым. Это плохо? Это, наверное, плохо.  Мир не остановился, когда умер этот человек, и Мидория тоже. Может быть, это правильно, остановиться на этом, помнить об этом каждое мгновение, сохранить вкус пепла на языке и горечь на губах, звенящую в ушах. Может быть, это бескорыстный поступок, помнить об этом человеке каждое мгновение до конца его жизни, сохранить воспоминания и сохранить его живым в своём сознании. Это может быть бескорыстным вариантом. Но подросток никогда не отрицал, что он эгоистичен.  И он не хочет забывать или пренебрегать этим человеком, но он просто так устал чувствовать себя таким, чувствовать себя изломанным и сломанным, быть запутанным и застрявшим в этом глубоком колодце вины, стыда и тьмы в своей груди. Он всегда такой мрачный и извилистый всё время, даже до этого, и он просто хочет сбросить самое лёгкое бремя, которое давит на его плечи, вгрызается в его позвоночник. Кажется, что так просто, в теории, позволить этому тяжёлому грузу соскользнуть со спины, облегчить ношу. Это просто в теории, сложно в контексте, но он точно не пытался. Может быть, он попытается двигаться дальше, когда-нибудь. Может быть, он не заслуживает этого, но он начинает уставать от споров о том, чего именно он заслуживает. Если бы он получил то, что заслужил, кто знает, сидел бы он здесь до сих пор, дышал и бился в такт тиканью часов. Это, конечно, спорно, но ему говорили так много вещей, которых он заслуживает, и так много и так мало этих вещей произошло.  Он не умер и его не сбила машина или грузовик, его не вырубило нападение злодея или падающее здание, его даже не ударило камнем за последние месяцы. Всё, что все в школе говорили зеленоволосому, что он заслуживает, ещë не сбылось. ...Он не получил причуду, ещë не был благословлён ею. Он не стал героем, не засиял в мире, он не получил многого из того, что, как говорила ему мама, он заслужил.  Поэтому он немного устал, слушая всё, что он заслуживает в этом мире. Может быть, он не заслуживает того, чтобы чувствовать себя лучше, может быть, заслуживает, и, может быть, никто никогда не получает того, что заслуживает.  Может быть, это просто несправедливо. Может быть, ничто никогда не бывает по-настоящему справедливым, потому что, может быть, если бы мир был справедливым, у Мидории была бы причуда, и все герои были бы добрыми, а Бакуго был бы милее, а его друг и злодей-огненный шар были бы живы, и, может быть, мир был бы просто немного добрее, чем он есть. Может быть, он не был бы идеальным, но он мог бы быть добрее.  Парень считает, что в наши дни миру не помешает немного доброты... Он глубже устраивается в своей кровати и смотрит в потолок. Он мог прослеживать узоры, и так было много лет. С тех пор, как он был ребёнком, достаточно маленьким, чтобы быть самим по себе в своей комнате, достаточно взрослым, чтобы думать, видеть и удивляться, он прослеживал. Когда его глаза расфокусировались, формы выплывали наружу, беспорядочные полосы и возвышенности трансформировались в танцующие фигуры и формы, лошадей, волны, китов и сердца. Изуку раньше придумывал истории с лицами на своем потолке, но он перерос это. Ему нравится потолок. Лучше, смотреть на потолок лучше, чем смотреть по сторонам. Его стены оштукатурены в красно-сине-жёлтый, и, возможно, зеленоглазый позволяет горечи выплеснуться на его язык, но в последнее время он не может выносить вид этой улыбки, этих цветов, таких смелых и ярких. Может, это несправедливо, но Изуку как-то устал от этого слова, от того, как оно остро и остро висит в воздухе, как искушение, которое кровоточит, заставляет вас истекать кровью, когда вы пытаетесь за него ухватиться. Может, справедливость не настоящая. В любом случае, сейчас он не может выносить вид своих стен и плакатов.  Может, ему стоит их убрать. Но ради чего? Куда они вообще пойдут? Он потратил крошечное состояние на эти вещи, его мама потратила столько денег, покупая ему эти постеры, а он просто ходит и неблагодарен. Эти постеры, весь этот мерч стоят дорого, он потратил более чем достаточно времени на сайтах торгов, чтобы убедиться в этом. Столько денег, которые можно было бы потратить на что угодно, только не на себя, а теперь ему хочется их потратить впустую. Он такой эгоист. Кудрявый вздыхает и закрывает глаза. Это комната, в которой он вырос, это комната, в которой он провел всю свою жизнь. Это комната, где он придумал Цикаду, комната, где он провёл большую часть своего времени последние несколько месяцев. Ему четырнадцать, почти пятнадцать. Это далеко не взрослый, но кажется таким же далеким от детства, как и когда-либо.  В этой комнате с танцующими животными на потолке, отголосками детских игр, окруженный основными цветами снов, давно сгоревших дотла, Мидория чувствует себя настолько далеким и близким к тому, чтобы быть ребёнком, насколько это вообще возможно, снова и снова. Он самый старший из всех, кем он был, и это самый молодой, каким он будет. Хаос желаний и стремлений юности покрывает стены, мечты расписывают крышу, и он чувствует себя слишком старым, стареющим с каждой секундой, и слишком молодым, слишком маленьким, чтобы вписаться здесь, в пустоту. Изуку погружается в гостеприимную темноту покоя.

~~~**~~~

Мидория всё ещë работает над дыханием, над всем этим движением вперёд, в целом не зацикливайся слишком много. Он просто в каком-то дрейфе, и он пытается отвлечься, он клянётся, это просто не очень хорошо получается, потому что когда он может думать, он начинает скручиваться, а когда он вообще не может думать ни о чем, у него кружится голова и он чувствует себя как-то больным, как будто его что-то не устраивает, но не тошнит. Он на самом деле не знает, что делает. Он просто Изуку, и всё, и его разум не работает как надо, его пальцы холодные, а кости гудят.  Ему просто нужно что-то, что отвлечет его прямо сейчас, вот и все. Просто это, и он почувствует себя немного лучше. Просто перерыв, крошечный момент для себя, момент эгоизма, и он снова будет в строю. Маленькое отвлечение, что-то, что могло бы отвлечь его от всего. Тогда он почувствует себя достаточно хорошо, чтобы продолжить. Он обещает. Он не знает, кому обещает, на самом деле. Он не может обещать сам себе, потому что какая от этого польза? Но он один в этой комнате, был один, так что он вообще не может ни с кем разговаривать.  Он вообще мало что знает. Изуку просто наклоняется вперед, садясь прямо. Это первый шаг, всегда так. Ну, не шаг, он садится, но образно. Он открывает свой ноутбук, это еще один небуквальный шаг. Он открывает вкладки, открывает вкладку с учебными заданиями. Это не так уж и отвлекает, на самом деле. Он уже закончил большую часть своих занятий, так что у него только физика и литература. Но это в основном потому, что ему нужно сдать несколько эссе по литературе, поэтому требуется некоторое время, чтобы их отредактировать и пересмотреть.  Он мог бы работать над любым из этих двух предметов прямо сейчас, но он только вчера закончил пересматривать одно из своих эссе и просто откладывает его сдачу, а мысль о физике, похоже, вызывает у него головную боль. Ему нравится учиться, но мысль обо всех этих уравнениях и о том, сколько времени уходит на одно из этих заданий по физике, заставляет его снова хотеть спать. У него есть запас энергии, и он не думает, что у него есть много, если вообще есть, чтобы тратить ее на что-то столь сложное, как физика прямо сейчас. В его голове беспорядок из запутанных идей, и погружение в домашнюю работу, особенно неудовлетворительную домашнюю работу, кажется еще более запутанным. Этого слова нет. Он устал. В верхнем углу экрана появляется уведомление, и зеленоволосый инстинктивно нажимает на него. Он не уверен, как именно или когда это произошло, но Шинсо несколько раз обращался к нему, чтобы освежить в памяти концепции из их класса по теории причуд. А затем, хотя они не посещали никаких других классов, другой парень начал спрашивать Изуку о его других классах, искал помощи в уравновешивании уравнений и переводе сложных слов для своего класса английского языка. И, конечно, Мидория был рад помочь! Ему нравилось чувствовать себя полезным, даже если он не был полностью уверен, насколько он был полезен в работе Шинсо. Но затем собеседник перестал писать веснушчатому о школьных делах и о других вещах, что сбивало с толку. Да, иногда они немного болтали после того, как Изуку объяснял концепцию, но он предполагал, что это были просто любезности от Шинсо, его вежливость и все такое. Он полагал, что другой подросток просто ценит небольшую помощь с его школьными делами, но он почти полностью перестал задавать вопросы о математике и других предметах. Он начал просто случайным образом обращаться к Изуку и спрашивать его мысли о Сотриголове или других героях подполья, или о новостях дня, или иногда просто о других случайных вещах. Что было более чем немного сбивающим с толку, потому что никто никогда не обсуждал такие вещи с ним раньше. Обычно, когда кудрявый пытался поговорить с людьми о героях, они говорили ему «перестань бормотать» и «уйди, ублюдок». Никто никогда не подходил к нему и не говорил о вещах, которые не были школой или, например, угрозой смерти. Но было какое-то странное легкое чувство в животе, когда Шинсо отправлял ему сообщение, и он всегда был так счастлив, когда заканчивал обмен текстовыми сообщениями с другим парнем? Это странно! Это действительно странно! Как будто тот просто пишет ему шутки? Без подсказок? А потом отвечает, когда Изуку задаёт ему вопрос? И благодарит Мидорию за разговор с ним? И просто очень милый, потому что он охотно разговаривает с Изуку? Шинсо очень милый. Он разговаривает с зеленоглазым и присылает ему новостные клипы о новых героях подземелья или особенно крутых битвах со злодеями. Он много говорит о кошках и недавно начал делиться видео с кошками, которые все очень милые! На самом деле, ему очень нравятся кошки, и однажды он потратил десять минут, объясняя Изуку разные породы кошек, что было на самом деле очень интересно! И однажды не-линчеватель признался, что ему очень нравится анализ, так что теперь он на самом деле спрашивает Изуку, что тот думает о причудах разных героев. А затем он задаёт вопросы, которые показывают, что Шинсо действительно читает бред Изуку? Это невероятно. Хитоши Шинсо — это именно то, какими Мидория представлял себе друзей. Когда он был мечтательным и слишком молодым, чтобы беспокоиться о том, сколько суставов у него на пальцах ног, слишком молодым, чтобы знать, насколько громким и острым может быть мир. Когда он впервые начал встречать новых людей, других людей, он всегда думал, что это будет так. Так было в фильмах и историях, которые читала ему мама, идеальные и добрые люди, которые всегда были рядом. Теперь он знал, что такие друзья не совсем реальны. Бакуго был его первым другом, что не было ни красивым, ни хорошим концом для кого-либо в частности. Друзей, которые были бы превосходными и милыми, не существовало. Никто не был настолько дружелюбным, настолько милым, настолько готовым разговаривать, болтать и тратить время с другими людьми. Конечно, были друзья, но они не были похожи на его фантазии в книжках с картинками. Такие друзья не были настоящими. По крайней мере, не настоящими для подростка.  А это значит, что Шинсо был просто очень хорошим человеком. Он терпел Изуку, какого-то случайного человека, даже если они не были друзьями. Просто потому, что он был добрым.  Изуку открывает приватный чат и ухмыляется, потому что там есть полуразмытая фотография трехцветного кота, запутавшегося в пряже. Шинсо: Ее задница НЕ электрик Появляется еще одна фотография, и это снова трехцветная кошка, каким-то образом еще сильнее запутавшаяся в пряже, по-видимому, кричащая, и то, что он может предположить, это рука собеседника, пытающаяся её распутать. Он улыбается, хотя, возможно, точнее было бы сказать, что он не перестал улыбаться. Ему всегда нравится, когда Шинсо присылает фотографии своих кошек; у ​​него их две. Одна из них — Такояки, трёхцветная кошечка, но хозяин всегда называет ее Тако. Тост — коричневый полосатый кот, и, по словам другого подростка, идиот. Он описывает его как "рыжий кот, которого слишком долго запекали". Честно говоря, Шинсо, похоже, не очень высоко ценит интеллект ни одного из котов. И это справедливо, учитывая третью картинку, которую только что прислал парень, на которой размыто Тако падает с кровати, а размытое пятно руки фиолетоволосого тянется в отчаянии. Появляется следующее сообщение. Шинсо: Я пытался развязать Тако, и она решила, что лучшим выходом будет встать с кровати.  маленькая идиотка Мидория: Нееет, она старается изо всех сил. Шинсо: Она пытается заставить меня страдать, вот что она делает. Мидория: Нееет Шинсо: Негодная кошка Мидория: Неееееет Шинсо: дура Мидория: Неееееееет Собеседник присылает четвёртую фотографию Тако, свернувшийся калачиком на подушке и чудесным образом распутавшейся. Шинсо: она меня травит, Мидория Мидория: Это потому, что она за всю свою жизнь не сделала ничего плохого, Шинсо. Шинсо: ложь, теперь вы оба газлайтеры. Газлайтеры-девушки-боссы, вы оба манипулируете мной, и я протестую против этого Мидория: Тако невиновна, и я не потерплю этой клеветы. Он фыркает от смеха. Ему очень весело шутить со знакомым по переписке, он никогда ни с кем не шутил по-настоящему.  Шинсо: так. мысли о погоде Зелёный смотрит в окно. На улице серо. Ничего странного в этом нет. Мидория: Облачно? Шинсо: облака хороши, они тёмные и унылые, и это хорошо, потому что моя нынешняя эстетическая эстетика эстета - это всё, что угрюмо и также таинственно. Мидория: Итак, Сотриголова? Шинсо: да, когда этот человек не является конечной целью? Изуку гадает, как отреагирует Шинсо, если он скажет ему, что он довольно регулярно общается с Ластиком.  Мидория: Да, он невероятен. Каждый день я мечтаю быть Сотриголовой. Шинсо: ты такой настоящий черт, мне пора идти спасибо за беседу, поговорим позже. Мидория: Пока!   Разговор с Шинсо всегда оставляет у подростка улыбку на лице и тепло в груди. Не в каком-то определенном смысле, как бабочки в животе, просто... приятно. Он просто... счастлив. Он просто очень, очень счастлив разговаривать с Шинсо, говорить о котах и ​​притворяться, что у него есть друг. Это мило.  Он опускает экран ноутбука. Его мозги чувствуют себя намного менее закрученными, но у него действительно нет энергии, чтобы заниматься физикой прямо сейчас. Ему нравится учиться, и все такое, но он только что наткнулся на раздел по физике, где он не изучает что-то новое, интересное, концептуальное, а просто... корпит над уравнениями. Например, он уже знает, как использовать формулы для решения задачи, зачем ему продолжать это доказывать? И вопросы все такие странные! Один из них сказал ему предположить, что ускорение свободного падения равно 10 метрам в секунду в квадрате! И что число пи равно 5! Это просто глупо! Он отвлекается. Физика, особенно этот раздел, утомляет его. И в этом мире достаточно того, что утомляет его, слишком много того, о чем нужно думать, на чем нужно останавливаться и что нужно делать, слишком много того, что нужно увидеть, и слишком много того, что он видел… Нет. Вдохни и выдохни. Он дома. Сейчас ничего не происходит, он только что закончил говорить с Шинсо, он только что закончил проверять его школьные задания. Он не снаружи. Он сейчас не мститель. Он просто в своей комнате, как обычный подросток. Он мог бы быть хорош в разделении, думает он. Может быть, это могло бы помочь, упаковать всё в отдельные контейнеры, не открывать и не заглядывать внутрь, просто держать все отдельно и подальше. Не нужно беспокоиться о том, что он утонет в этом, когда он может просто засунуть все это в коробку и закрыть крышку, не давать этому причинять боль или чувствовать. Это могло бы быть хорошо. Потому что он может хотя бы притворяться, притворяться нормальным. Он притворялся так долго, не так ли? Надеть счастливое лицо и маску, которая улыбается, и просто ждать, пока она прилипнет к его коже, ждать, пока она не свяжется так глубоко, пока это не станет им, встроенным в его кости и тем, кто он есть. Он хорошо притворяется. Он был так хорош в том, чтобы всегда возвращаться в Альдеру, кто скажет, что он не может просто засунуть всё это обратно сейчас? Надеть милую улыбку, потому что он действительно был в порядке, тогда это было едва ли даже притворством, потому что он всегда был настолько хорош, что это было больно.  Хорошо написано на его костях кровью, хорошо выгравировано на его рёбрах, когда они болят, шрамы на его коже точно говорят о том, насколько он всегда хорош . Его сердце колотится им-хорошо им-хорошо двойными ударами, всё быстрее и быстрее по мере того, как оно набирает темп. Это неважно, он в порядке и всегда будет таким. У него никогда не было особых причин жаловаться, если ему было больно, то это была его собственная вина за его чувствительность и драматизм, потому что, на самом деле, он был в порядке.  Он был настолько хорош, что даже если ему это не было нужно, это образовывало маску, гипсовый пластик на его лице и почти душило его в том, насколько он может быть хорош. Практика приводит к совершенству, и кудрявый всё ещë в порядке.  Что значит немного больше времени на подавление фальши, немного больше времени на поддержание шарады в удушающем маскараде, сохранение улыбки, когда его щёки начинают болеть. Он не может плакать. Он не заслужил права на это, он пытается стать лучше, не так ли? Он должен пытаться забыть и двигаться дальше, даже если он не заслуживает этого, этого легкомыслия, этой легкости в снятом бремени. Он пытается почувствовать себя лучше, так почему бы и нет? Если он настаивает на том, чтобы быть эгоистичным и двигаться дальше, то почему он просто не может быть лучше уже сейчас Стук в дверь.       — Ужин готов! — кричит его мама. — Я накрыла на стол, иди умывайся!       — Да, — хрипит он и прочищает горло, чтобы попробовать ещë раз. — Да, иду! Подросток пытается встать, но его ноги танцуют с крошечными штифтами, привыкшими к сложенному положению, в котором он их прикрепил, сидя на кровати. Статические покалывания в мышцах, и он напрягается на мгновение, ожидая, когда боль ударит. Это похоже на тенденцию его жизни. В основном просто ожидание, затем что-то происходит, затем он просто застревает в ожидании в пустоте. Затем булавки, предвкушение. Затем ожидание, когда боль ударит, и просто ожидание, ожидание, когда булавка упадет, ожидание, когда агония ударит, ожидание, когда что-то будет болеть, скручиваться и ныть так глубоко, так по-настоящему, так мучительно. Просто ожидание, ожидание и ожидание... И тут он ударяет, и Изуку втягивает воздух сквозь зубы, напрягая мышцы наполовину непроизвольно. Как крошечные следы, прочерчивающие его икры, крошечные линии боли, судорог и уколов и просто крошечные кусочки боли. Но это нормально, потому что парень в порядке, а бывало и хуже. Он испытал, как его кожа горела и покрывалась волдырями, и обжигала, и тлела, и шипела. Ему пинали рёбра, сотрясали череп, на коже оставались фиолетовые и зеленоватые следы, всё скручивалось и разрывалось. Его лучший друг говорил ему, что ему лучше умереть, говорил ему, что он сам убьёт Изуку. Его лучший друг говорил Мидории, чтобы тот покончил с собой. Так что иголки и судороги — это на самом деле почти ничего. Так что это ничего. Так что он встаёт, выпрямляется и делает шаг вперед, и игнорирует это, игнорирует это, и движется вперёд, движется дальше. Он движется дальше. Он идет к двери, идет по коридору, идет в ванную, идет к раковине. Вода тёплая, а затем нагревается. Изуку смотрит на свои руки, наблюдает, как цвет его кожи меняется с оливкового на розовый и красный. Может быть, слишком горячо, но он на мгновение не замечает жара в своих пальцах, просто тупо наблюдая, как поднимается пар и его пальцы краснеют. Затем жар бьет, но только намек, как крошечный шепот жжения в его ладонях. Обожжёт ли он его, если он останется неподвижным достаточно долго? Будет ли это похоже на взрывы карамели на его коже или на что-то другое? Может быть, ему стоит почувствовать это, почувствовать что-то другое и новое, прервать поток и почувствовать новый вид жжения. Изуку качает головой. Ему нужно... что ему нужно сделать? Помыть руки. Правильно.  Он движется, как робот, к дозатору мыла, и вишнёво-миндальное мыло набирается в его ладонь. Он возвращается к кипящей воде, трёт, трёт, трёт. Точно. Сейчас он в шоке, и это нехорошо. Если он будет в шоке за ужином, то его мама в итоге забеспокоится, а если она в итоге забеспокоится о нём, то она будет уверена, что ему нужна терапия. И поскольку он не может получить это прямо сейчас из-за страховки, то она начнёт винить себя за то, что не смогла это найти. Она будет нервничать и думать, что она ужасная мать, хотя это не так, она невероятная и удивительная, и она не заслуживает того, чтобы иметь дело с Изуку изо дня в день. Поэтому ему нужно вернуться к пластиковой улыбке, улыбнуться, но не слишком широко, иначе она поймет, что она фальшивая. Но если она маленькая, то она тоже будет волноваться. Это всё балансировка. Это всегда балансировка, сохранение всего правильного и идеального, сохранение убедительности и продажы лжи, которая достаточно хороша, чтобы быть правдой. Это может быть правдой, если он просто прижмёт реальность, пока она не станет соответствовать тому, чего он хочет, потому что он может быть в порядке, потому что он всегда в порядке. Подросток смотрит в зеркало и улыбается. Оно дрожит, поэтому он сдерживает свое лицо. Слишком широкая улыбка вызывает ассоциации с жёлто-красно-синим, и это на секунду лишает его контроля, и веснушчатый наклоняется вперёд, смотрит в фарфор и дышит. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ладно. Нет, ему просто нужно улыбнуться. Улыбка Изуку, не похоже на улыбки идолов, не такие улыбки, нет. Но кудрявому нужно улыбаться сейчас, быть достаточно счастливым, снова быть весёлым ребёнком для своей мамы. Ему просто нужно что-то, что-то, чтобы отвлечься на мгновение от танцевальных воспоминаний. Пытаясь контролировать улыбку и лицо, Изуку делает еще один вдох и невольно думает о крошечном трёхцветном коте, запутавшемся в пряже, шутках, добрых словах, язвительных словах, но никогда личных, только дружелюбных, дружелюбных словах и дружелюбных вещах. Тепло в груди, и улыбка приходит чуть легче. Изуку сканирует себя в зеркало — это не лучшая его работа, и колеблется, когда он её видит, но сойдет. Это достаточно убедительно, и ему нужно скорее пойти на ужин, иначе будет странно, что он так долго мыл руки. Он вдыхает, кивает и выходит из ванной. Всего несколько шагов до кухни, еще несколько шагов до его места. Потом он садится и улыбается маме, а она отвечает ему тем же, отворачивается и торопливо идет на кухню, предположительно, чтобы наполнить тарелку.        — Это какой-то базовый сёю-рамен, милый, — оповещает Инко через плечо и указывает подбородком на несколько маленьких мисок в стороне. — Ты хочешь все начинки?       — О-о, конечно! — отвечают он и снова натягивает улыбку. — Но только без имбиря, пожалуйста, но всё остальное хорошо! Его мама снова улыбается, а затем берется за его миску, возясь с ложками и щипцами. Она разворачивается и ставит миску перед ним, и это, по сути, идеальная миска рамена, яйцо всмятку с идеально жидким желтком, жареные ломтики свиной грудинки, побеги бамбука, эноки, а также зелёный лук и семена кунжута, разбросанные сверху.        — Ого, — щебечет он, — Это выглядит невероятно, мам! Спасибо тебе большое! Она взмахивает рукой, смущённая, и он удваивает ставки: — Нет, правда! Выглядит идеально, пахнет потрясающе! Это так мило с твоей стороны сделать это!       — О, это почти ничего, дорогой, — говорит она, садясь за свою миску. — Ты же знаешь, я люблю готовить, особенно для тебя. Изуку вгрызается, потому что, как бы натянуты ни были его улыбки, его комплименты не являются таковыми, а его мама действительно невероятна в готовке. Бульон идеально вкусный, и всё в идеальном балансе. Лапша тоже великолепна, и он застрял между тем, чтобы съесть начинку, бульон или лапшу, потому что он просто хочет съесть всё и сразу.  Он сегодня обедал?.. Или завтракал?.. Его мама приготовила ему завтрак, но он не думал, что съел его, просто завернул обратно и поставил в холодильник. Она также приготовила обед, немного онигири, перед тем как отправиться на работу. Он ел его? Он не помнит, как ел его. Он бы это запомнил, верно? Пережёвывая и глотая, рис и приправы на языке, он бы запомнил текстуру, верно? Он не был голоден, не то чтобы он мог вспомнить, утолил ли он аппетит. В животе щекочет чувство вины, его мама потратила время на приготовление еды для него, и он, возможно, вообще не оценил еë. Но даже если он и ел, он вообще не помнит этого, а значит, не вложил в нее должного количества благодарности. А если не помнит, то это пустая трата времени Инко. Его мама встала пораньше, чтобы убедиться, что у него есть обед, приготовила ему что-то, что-то с любовью только для него, а он этого не ценит? Он такой эгоист. Он тычет в лапшу. Он чувствует себя пусто-полным, как будто в его желудке ничего нет, но аппетита внезапно нет, только уколы вины шевелятся вокруг. Кто он такой, чтобы глотать еду сейчас, если он раньше пренебрегал усилиями своей матери? Но если он не поест сейчас, его мама будет беспокоиться, почему он не доедает, верно? Он должен доесть, по крайней мере, столько, чтобы это было нормальное количество, чтобы съесть, нормальное количество еды, чтобы употребить. Какое нормальное количество еды? Он мог бы посчитать калории, но это скользкий путь, держитесь подальше, держитесь подальше. Сколько? Это идет от веса или массы? Бульон немного на водной основе, это значит, что он будет густым, тяжелее, чем все остальное. Но лапша тоже плотная. Равна ли плотность тому же количеству еды, что и другие продукты с таким же весом? Или это просто объём, который он потребляет? Сколько же тогда, по объёму, он должен есть? Если он ест слишком много, то это подскажет его маме, что он, возможно, не ел свой обед или завтрак? Это также будет ее волновать, она вернется к его делу о сбалансированной диете и приеме пищи и важности потребления правильного количества пищи в правильное время. Три приёма пищи в день, достаточно ли ему иметь только один? Может быть, нет. Но если он ест слишком много сейчас, то это может быть неоновым знаком того, что он сегодня ничего больше не ел. Может быть. Какой правильный вариант? Какое правильное количество еды? Изуку просто смотрит на миску своей мамы. Потом на свою собственную. Может, ему просто стоит съесть все, что в миске, и не брать ничего лишнего. Было бы логично, если бы мама не переполнила его миску, верно? Например, она бы дала ему необходимое количество еды, необходимое количество еды на ужин, достаточное количество еды для одного приема пищи. Так что, вероятно, нормально съесть миску и довольствоваться только этим. Тогда он сможет продолжать притворяться нормальным, носить маску, и никто не будет беспокоиться. Кроме Изуку. Но он просто как-то всегда волнуется, так что это нормально. Для него волнение — это просто естественное состояние существования, так что это нормально.       — Ну что, — начинает его мама, — как прошел твой день, милый? Изуку поднимает глаза. Ах. Черт. Он забыл, что ему нужно поддерживать разговор за едой, а не просто есть и улыбаться. Что он должен сказать? Он вообще ничего не делал сегодня, просто пялился в потолок. Он думает, что, может быть, он отключился и немного поспал, вчерашний патруль пробежал немного позже, поэтому он устал. Слой истощения покрывает его кости и просачивается в кожу. Так что он дрейфовал некоторое время. Он мог бы заснуть, но он не знает, отключился ли он. Просто всё было немного туманно, большую часть дня.        — Это было хорошо! — отвечают он, улыбаясь.       — Да? Ты сделал какую-нибудь домашнюю работу? Зелёный думает о заброшенном эссе и закрытой вкладке работы по физике.       — Ага!       — Это здорово, дорогой. Что-нибудь весёлое произошло сегодня в свободное время? Изуку собирается что-то придумать и позволяет лжи сорваться с языка, но затем он моргает. У него сегодня произошло что-то веселое. Ха. — О! Мой... эм, один из моих одноклассников поделился фотографией своего кота!       — О! — восклицает его мама и сияет: — Я так рада, что ты заводишь друзей, Изуку!       — Эм... — выдавливает парень, на мгновение сбитый с толку, — я не знаю, эээ, правильное это ли слово — но он действительно милый, и мы иногда говорим о героях подполья! А сегодня он прислал мне фотографию своей кошки Тако! Она запуталась в какой-то пряже, а потом — потом она скатилась с кровати, но с ней всё в порядке! И это было очень мило, она же трёхцветная! На лице Инко появляется мягкая улыбка. — Это так мило, милый, как его зовут?       — Эм, — начинает отвечать темноволосый, — Шинсо! Я не знаю его имени, но это ничего! Он очень милый и разговаривает со мной, хотя ему это не нужно! Его мама кивает.        — Он тоже хочет быть героем! И поэтому иногда мы говорим о крутых героях, таких как Сотриголова, и он просит меня проанализировать героев! А потом он позволяет мне много болтать, и он такой милый!       — Ну, это просто прекрасно, дорогой.       — Э-э-э, так что ты делала сегодня? Инко пускается в небольшую историю о еë глупом коллеге и серии весёлых выходок, в которые он попал. Что-то о микроволновке, ложках, носилках и торговом автомате. Он уверен, что это довольно смешно, и он бы посмеялся, если бы у него была такая возможность, но вместо этого он просто натягивает улыбку на лицо и периодически кивает. Он хотел бы иметь возможность действительно сосредоточиться, но он просто позволяет себе выскользнуть, снова дрейфуя.  Может быть, у него действительно есть способность слушать прямо сейчас, но, может быть, он просто слишком ленив, чтобы работать над этим для своей мамы. Он слишком устал, чтобы приложить усилия, может быть. Но кажется, что потребуется целая куча средств, чтобы собраться и заботиться о чем-то большем, чем базовый уровень. Это плохо. Его мама вкладывает в него столько энергии и заботится о том, что он сказал, вкладывает столько усилий в его жизнь, а он не может послушать даже несколько минут? Но он устал, и гораздо проще улыбаться рассеянно, кивать время от времени и плыть по течению. Просто плыть по течению и сидеть здесь, позволить мыслям блуждать и плыть по инерции, ничего на самом деле не происходит. Просто позволить миру пройти мимо него, и позволить его мозгу просто быть пустым. Пустота может быть хорошей. Пустота может быть плохой. Он предполагает, что это зависит от контекста. Что такое контекст на самом деле? Насколько много чего-то нужно знать, чтобы иметь контекст? Где предел, черта? Пустота. Иногда он полностью пуст, пустой разум и лицо и гудящая пустота по всему телу, булавки в пальцах. Иногда он думает, что вообще ничего не чувствует, просто пустое пустое пространство, которое заполняет его грудь. Пустота заполняет его ничто, пока ничто не становится всем, чем он является. Он может быть отчаянно эхом, и то, что осталось от него, подпрыгивает в пустом пустом пространстве вокруг его тела. Иногда пустота полая, и пустота ноет, пустая, но пустота не просто пустая, как будто там, где было что-то, теперь только ничто. Как будто кто-то поднес ковш к его груди и вырезал всё, что делало его целым. Выньте органы, удалите мышцы, вырвите вены и слейте его кровь. Вырежьте его кости, вытащите и вытащите его ребра, одно за другим. Вставьте нож в его позвоночник и разрежьте спинной мозг, пусть каждый позвонок трещит и рушится. Удалите всё, что было чем-то в нём, пока он не станет ничем, просто пустым и ничем. Просто пустым. Такая пустота плоха. Такая пустота причиняет боль, боль и жалит. Но пустота может быть хорошей. Не вся его пустота, иногда это просто ранит, а то, что он позволяет своему мозгу ускользнуть в ничто и просто быть пустым, пустым и пустым и не думать ни о чем и не беспокоиться ни о чем вообще. Ничто не может навредить ему, когда он так пуст, ему всё равно, пока он плывет по течению и пуст. Это не больно, быть таким пустым. Он не чувствует ничего, а значит, он чувствует себя лучше. Иногда ничто лучше, чем всё. Так что пустота может быть хорошей, а пустота может быть плохой, пустота может быть перерывом, а пустота может ранить. Пустота может захватить всё, и он вообще ничего не сможет чувствовать. А иногда вообще ничего не чувствовать хорошо, иногда Изуку нравится, когда края всего вокруг него притупляются. Все может быть таким острым, смертельным и острым иногда, и когда все это отшлифовано и пропущено через слои и слои туманности. Приятно, когда это забирают, хотя бы ненадолго. Может быть. Он не может решить. Разве это не история его жизни? Никогда не уверен, Изуку. Куда пойти, а? Что это будет? Остаться или уйти? Драться или бежать? Плакать или кричать? Сидеть и молчать или убегать? Храбрый или трусливый? Бескорыстный или эгоистичный? Герой или такой же, как всегда? Вбежать или убежать? Встать или сесть? Жить или умереть? Всё или ничего? Слишком много сразу или пустота?  Пустота — это хорошо и плохо, и всё, что между ними, слишком много и недостаточно, просто всё полое.  Пусто, пусто, пусто. Он всегда возвращается к этому, всегда возвращается к пустому мозгу, пустому уму, пустому телу и пустому Изуку. Он всегда здесь, он всегда оказывается здесь, застрял в колее, застрял пустым и вообще ничем не примечательным. Он всегда возвращается, всегда застрял здесь и глупый Деку. Пустой Изуку. Лучше ли пустота, чем быть чем-то? Лучше ли ему быть бодрствующим и осознанным, или дрейфовать и быть ничем вообще? Туманные слои и туман покрывают всё. Он то исчезает, то входит в пустоту, беспокойство пронзает глубокую дымку его дрейфа. Он не уверен, приветствует ли он прерывание, приветствует ли что-то, что вырывает его из паутинного беспорядка, в котором он застрял, или негодует, негодует на что-то, что уводит его от этого блаженного перерыва, который предлагает пустота.  Не имеет большого значения, что он предпочитает. То, чего он хочет, кажется, никогда не влияет на то, как течет мир. Ничто никогда не подчиняется его прихотям, так почему же он должен начать мечтать сейчас? Это глупо, и, возможно, Мидория идиот, но он не скатится к мысли, что несколько разбитых мечтаний изменят то, как всё работает. Мир просто хлынет вперёд, независимо от того, чего он хочет вообще. Неважно, нравится парню пустота или нет, она просто, кажется, случается с ним, независимо от того, что он чувствует, независимо от того, чего он хочет. Это просто случается, и он оказывается здесь, застрявшим в беспорядке. Застрявшим здесь, в пустоте. Пустой Изуку...

~~~**~~~

***