Зарево

Я выпила таблетку транквилизаторов сразу после пробуждения, несмотря на то, что врачи не рекомендуют их пить с похмелья. Руки дрожали также, как стекла в старых оконных рамах каждый раз, когда мимо проезжала машина с громко играющей музыкой.  Мы целовались всю дорогу до моего дома. Такие поцелуи были схожи с травяной настойкой. Дарили тепло, расслабляли конечности и вызывали желание выпить еще. Да только по утру от выпитой накануне настойки болела голова и подташнивало. И я не могла точно определить от чего меня тошнило. Но тошнило нехило.  «Роб, ты очень хороший парень и ты действительно понравился бы мне, если бы мы встретились в другой период моей жизни. Но я сейчас не готова к чему-то серьезному. Забудем вчерашнее?».  Кнопка «отправить» нажата и все шансы на развитие каких-либо отношений кинуты в топку. Роберт был из тех мужчин, которые делают предложение в первый год знакомства, помогают по дому и встают посреди ночи, чтобы покормить трехмесячного ребенка дать своей жене выспаться. Такой сценарий жизни был очень манящим, но не для меня. Раны прошлого почти затянулись, но все еще грозились остаться шрамами на коже. Чего уж говорить? Они физически остались шрамами на коже. На костяшках рук.  И каждый раз, когда мой взгляд касался рубцов, приобретающих фиолетовый оттенок на морозе, я понимала, что не хочу отношений. Никаких. И да мне было жаль, что я дала надежду такому хорошему парню, как Роберт, но в жизни порой невозможно было обойтись без жестокости. Рано или поздно все совершают дерьмо, пятная ошибками чистый лист.  Окна покрылись инеем. Мороз разрисовал узорами стекла в моей квартире. В этом городе всегда так было: холодно и светло. Небо было почти таким же светлым, как снег, лежащий на земле.  Я почистила раковины с помощью бытовой химии, загрузила вещи в стиральную машину, приправив их кондиционером для белья, пропылесосила, помыла полы. Это раньше помогало справляться с тревогой, но сейчас она преследовала меня повсюду. Подходила сзади и впивалась когтями в тело, пока я гладила простынь.  Но эта тревога не была беспочвенной. Где-то на просторах маленького городка сейчас занималась рабочими вопросами явная угроза в лице Соколовского. А вдруг мы пересечемся на улице? Вдруг Вася все-таки проболтается? Опасений было много, и из-за сценариев, которые рисовал воспаленный разум, становилось физически плохо. Одно преимущество у меня было: я знала где Ян, а он пока что не знал где я. И мое будущее зависело от моей же аккуратности в ближайшие две недели. И от порядочности Васи.  Я позвонила начальнику. Сказала, что у меня температура под сорок и симптомы пневмонии. Благо хорошая репутация на фирме и высокий уровень доверия поспособствовали. Ведь Мария всегда была очень ответственной. Время тянулось медленно. Уже на третий день изоляции я готова была лезть на стенку от скуки. Атаракс принимался мною по схеме, назначенной врачом еще полгода назад, но действовал очень слабо. Постоянное напряжение, беспокойный сон и медленное сумасшествие толкало к тому, чтобы купить средство поэффективнее. Но это на крайний. На самый крайний случай. 

***

— Я понимаю тебя, но мы же можем пока хотя-бы дружить? — Голос Роберта звучал взволнованно. Резал по чему-то внутри меня.  Я поплотнее прижала телефон к уху и оглядевшись по сторонам, перешла дорогу, — Да. Можем, конечно. — Хорошо, — мне показалось, что Роб кивнул, — Алексей Игоревич сказал, что у тебя пневмония, тебе нужно привезти что-нибудь? В смысле…Прости, я привезу.  — Нет, нет, — затараторила я, — У меня правда все есть. И мне уже намного лучше.  — Мария, почему ты вообще ходишь по улицам с пневмонией? — Роберт звучал по заботливому строго. И мне не секунду даже захотелось, чтобы кто-то так беспокоился обо мне во время болезни. Правда была в том, что я не была больна. Я пряталась от своего бывшего.  — Роберт, я уже подхожу к дому, — проигнорировать его вопрос казалось правильнее, чем врать дальше. Мне не приносило удовольствие заставлять другого человека беспокоиться о моем здоровье, тем более, обманным путем, — Хочу поспать. Созвонимся завтра хорошо?  — Хорошо, Мария, — он прервался, — Выздоравливай.  Я поблагодарила его, попрощалась и бросила трубку. Пальцы успели замерзнуть несмотря на то, что от магазина до моего дома было метров пятьдесят. И эта вечерняя прогулка могла действительно привести к пневмонии, упаси Бог. Однако жить без сигарет я не могла, да и дома сидеть устала.  Нужно было немного пройтись.  Я приложила магнит к домофону и отворила громоздкую дверь. На моем этаже не горел свет. И в такие моменты очень не хватало крепкой мужской руки, которая могла бы поменять лампочку. Я скинула отсутствие света именно на эту причину, в конце концов, никогда не знаешь, когда она перегорит. С небольшого окна под потолком падал, как раз на мою дверь, слабый уличный свет.  Грудную клетку свело. Я не могу сказать, что когда-лило боялась темноты, но накопившийся за несколько месяцев стресс, играл со мною злую шутку, потому что мне казалось, будто за мной наблюдают. Вставила ключ в замок и прокрутила вправо. Кажется, я действительно начинаю сходить с ума.  — Судьба злодейка, не так ли?  Рука так и замерла. Я ощутила боль от того, как сильно пальцы сжали рукоять ключа, вставленного в замочную скважину. Оставалось провернуть только раз. Всего один раз.  Голос. Кто бы мог подумать, что один только голос внезависимости от содержания слов, посыла, может причинить такую боль? К тому же физическую, бьющую поддых куда-то в район солнечного сплетения. Щелкнул выключатель, которое все это время располагался позади меня, и тусклый свет разлился по лестничной площадке, открывая трещины на зелено-белой окраске стен.  Приближающиеся шаги. Я не дышала с момента, как услышала этот голос и сделала резкий вздох, когда силуэт остановился слева от меня. Близь лестничного пролета. Это на случай, если я захочу бежать.  — Признаться честно, даже мечтать не мог о том, что найду тебя именно здесь, на просторах Сибири, — он фыркнул, — Но необходимо отдать должное: вы друг другу подходите. Обе чертовски холодные.  Жгучий взгляд впился в левую скулу, но я даже не смогла поднять глаза, так и продолжая напряжено смотреть на треснувшую оранжевую плитку под моими ногами, на разводы снега под зимними ботинками. Такое бывает. Ты пьешь транквилизаторы, пытаешься социализироваться в обществе, сбегаешь от него в Сибирь, а потом один только его голос и все лечение коту под хвост. И снова страшно. Страшно не только говорить. Страшно даже поднять глаза.  — Вася выдал меня? — первое, что пришло на мой ум и первое, что я смогла сказать. Я хотела выглядеть спокойной, но голос мой звучал сипло, надломленно, будто я действительно болела.  Перефиреческим зрением уловила медленную вальяжную походку. И от одной только этой походки сквозило хищной энергетикой. Сердце умоляло мозг подать сигнал телу бежать, но он не слышал мольбы. Просто отключился, заставив мои ноги прирости к полу. Время остановилось.  — Ай да сукин сын, он все таки знал? — Соколовский прыснул , а затем спокойно продолжил, — Так я и думал. Нет, ты сама выдала себя. В караоке. Я конечно не сразу узнал тебя в том коротком платье и под тонной макияжа, но, блять, знаешь узнал. А тот рыжий…Не догадывался, что у тебя такой специфический вкус. Думал, я тебя вполне устраиваю. — Устраивал, пока не попытался меня убить, — сдавленно произнесла я, продолжая смотреть в пол.  — Так он твой новый парень? — Ян говорил по-светски, но за добродушной манерой фальшивым скрежетом отливал тяжелый, тяжелый металл, — Вы вроде целовались, да?  — Нет, — я проглотила горькую слюну, — Он просто…он просто друг. — Ммм, — промычал Ян, засовывая руки в карманы брюк. Наверное он сейчас такой же, каким оставался в моей памяти все эти месяцы. С острой линией подбородка, хищным взглядом холодных голубых глаз и легкой щетиной на скулах. Я точно помнила, каким он мог быть нежным, но сейчас его голос звучал по-опасному нежно. Безумно, — И со всеми друзьями ты выходишь из клуба в обнимку?  — Мы просто перепили, — холодно ответила я, — Но не думаю, что должна вести перед тобой отчет после всего, что… — Вы трахались? — Перебил Ян.  Я издала истерический смешок, не веря в реальность происходящего, и отрицательно помотала головой. Хотелось закрыть глаза и снова разлепить их, осознав, что это просто страшный сон. Кошмар посетивший меня, пока я задремала за рабочим столом. Точно сейчас я оторву тяжелую голову от исписанных листов и окажусь в кабинете со старой мебелью из ДСП, отслаивающейся от потолка штукатуркой, и бежевым, нейтральным оттенком стен. А потом Катя посмеется над тем, что синие чернила отпечатались на моей щеке.  — Что не открываешь, Мария? Замок заклинило? — издевательски усмехнулся Ян, подходя ко мне вплотную, — Может тебе нужна помощь?  — Нет, — сдавленно промычала я.  — Тогда открывай, — холодно отчеканил Ян.  Я еще секунд двадцать смотрела на металлическое черное покрытие своей входной двери и мысленно прогоняла успею ли я закрыться изнутри? И почти все сценарии, которые пролетали в моей голове заканчивались печально. Гул собственного сердцебиения вновь отдавал в уши. Я почувствовала, как меня начинает подташнивать, как немеют мои руки и ноги, а грудь сводит так, будто становится тяжело дышать. Рука задрожала. Мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы провернуть ключ. Последний раз.  Но дверь я не открывала. В ноздри ударил шлейф его одеколона от Dior. Самый ненавистный мне запах. Когда то я почувствовала что-то похожее от мужчины на улице и поймала себя на том, что мне становится плохо даже от одной схожести этого аромата с моим прошлым.  Видимо мое бездействие надоедало. Вызывало раздражение. Ян протянул руку в мою сторону и болезненно сжал подбородок, поворачивая голову на свет. Я прикрыла веки, не дергаясь и не сопротивляясь, позволяя ему рассматривать мое лицо.  Пока я не вижу его, можно свалить все на слуховые галлюцинации или представить на месте Соколовского кого-то вроде Роберта, но стоит мне посмотреть и это будет конец. В этот момент я должна буду принять неизбежную реальность, к которой я была не готова. Должна буду признать, что все это по-настоящему. — Хороша собой, как и всегда, — по-хозяйски нагло произнес Ян, сдавливая мои щеки. Так словно рассматривал не человека. Куклу, — Похудела сильно, но ничего мы это исправим. Нет. Нет. Мы не исправим, уже ничего не исправим.  — Че стоишь? Открывай, — спокойно произнес Соколовский, кивая в сторону двери. Его хватка ослабла и мне удалось повернуть голову.  Я протянула руку к ручке двери и медленно нажала, утягивая её на себя, открывая вход в квартиру. В единственное место, где я могла бы быть под защитой.  — Ну же, — Ян подошел вплотную. Обжег дыханием щеку слева и фальшиво спокойно прошептал, — Заходи. Попьем с тобой…кофе.  Я отрицательно помотала головой. Ситуация, разворачивающаяся со мной держала в напряжении, заставляла сердце биться быстрее и меня дышать тяжелее, но я все таки нашла в себе силы произнести, — Мы…Мы можем пойти в кофейню.  Ян цокнул и издевательски покачал головой, — Как негостеприимно, Мария. Не пригласишь меня в дом?  — У меня бардак, — сдавленно произнесла я.  — Бардак значит, — усмехнулся Соколовский, обжигая мочку уха горячим дыханием. Складывалось ощущение, будто сама смерть дышала мне в лицо.  — Ты пришел закончить начатое? — Обессилено прошептала я.  — Спрашиваешь пришел ли я убить тебя?  — Да, — я проглотила слюну, — Ты ведь этого хочешь да?  — Я даже не могу выразить как мне жаль за то, что тогда произошло, — неожиданно пошептал Ян. Его голос был очень тихим, холодным, но звучал искренне, — Я увидел вас вдвоем, придумал лишнего…поверил этому уебку. И я ненавижу себя за то, что с тобой произошло не меньше тебя. Каждый свой день. Но для тебя будет уроком на будущее, что ты не можешь общаться с мужчинами за моей спиной. Особенно втайне. — Я получила хорошее наказание за ту ошибку, — усмехнулась я, — А ты хочешь продолжить наказывать меня, да? За этим ты пришел? Уходи, Ян. Пожалуйста, уходи прочь, я не хочу видеть тебя, не хочу слышать твой голос. Я взглянула на него. Впервые за все это время. Уверено и злостно, желая, чтобы этот взгляд хотя бы создавал видимость отсутствия страха. Я повернулась лицом к его лицу и прошлась по каждой знакомой черте. Все-таки кое-что в Соколовском за это время изменилось: появился маленький шрам над бровью, более заметная щетина и…И его глаза стали еще более злыми. Безумными.  Края его губ изогнулись в фальшивой, злобной улыбке. Ян вцепился своим взглядом с моим и мне пришлось немного задрать подбородок, чтобы создать хоть какую-то иллюзию равенства, — Не хочешь слышать меня? Видеть?  — Не хочу, — грубо отчеканила я, — Скажу больше, Соколовский. Я ненавижу тебя и презираю всем сердцем. Единственное чего мне хочется – это чтобы ты, сука, исчез с лица земли. Тело дрожало, но не голос.  — Зачем раскидываться такими громкими словами? — усмехнулся Ян. Он цокнул и покачал головой, — Смотрю, ты довольно быстро отошла от оцепенения. Я ставил на то, что ты будешь бояться смотреть мне в глаза до конца этого вечера.  Наш разговор все больше начинал походить на шахматную партию. Проблема заключалась в том, что эта игра была куплена и результат был известен заранее. Сегодня вел Ян. — После всего, что ты наделал у тебя хватает наглости приходить к моему дому и ёрничать здесь? — я злобно усмехнулась и повела головой, прежде чем вонзила взгляд в его лицо и впервые уловила нотки гнева в своем голосе, — Вали. Нахер. Отсюда.  Напряжение росло. Я физически ощущала электроны, двигающиеся в воздухе. Тусклая лампочка моргнула несколько раз, словно подтверждая мои догадки. Челюсть Соколовского сжалась. Крепкой хваткой его рука сжала мое предплечье, и тогда он, что есть мочи, одним толчком припечатал меня к стене.  Боль расползлась по затылку от удара головой об обшарпанную стену. Я зажмурилась. Соколовский вжался в меня, расположив ладонь на моем лице и внимательно посмотрел в глаза. — Смотри на меня. Я распахнула веки по инерции. Может быть, если я буду делать, что он попросит, то все это поскорее закончится? Может он просто устроит разбор полетов и уйдет? Уйдет из моей жизни.  В сознании сразу вспыл обеспокоенный образ Васи и слова о том, что Ян сейчас ведет себя непредсказуемо. Соколовский сжал мои скулы, и я готова была поклясться, что надави он еще немного, тут же услышу хруст собственной челюсти. Глаза невольно заслезились. — Плачешь? Тебе больно, Мария? Мне тоже было больно, когда ты ушла.  Соколовский разжал мои скулы и отступил на пару шагов назад, позволив мне обхватить руками челюсть, немного убрать боль, приложив холодные пальцы. Он прошелся взглядом по моим сапогам, дубленке, медленно поднимая его к лицу.  — Вы чуть не убили меня тогда. Какой же ты бессовестный, — мой голос дрогнул, и я почувствовала, как по раскрасневшимся от мороза щекам, скатываются влажные дорожки, — Ты еще и меня винишь в произошедшем?  — Не виню, — тихо ответил он после недолгого молчания.  — Тогда отпусти меня. Пожалуйста, — мой голос был полон мольбы, — дай мне спокойно жить, Ян, если в тебе осталась хоть капля любви ко мне.  — Море любви, моя золотая, не переживай ты так, — Соколовский сделал угрожающий шаг навстречу ко мне и убедившись в том, что я отступлю и еще больше вожмусь в стену, остановился, — Доброй ночи, Мария.  Ян улыбнулся и повернулся ко мне спиной, следуя к лестничному пролету. Я видела его силуэт еще несколько мгновений, прежде чем он скрылся на этаже ниже. Слышала удаляющиеся шаги, пищание домофона и как закрылась за ним тяжелая металлическая дверь. Но так и стояла возле открытой двери, ведущей в мою квартиру, не в силах сдвинуться с места.