Wie ein Diamant

      Кёниг просыпается резко, будто вырванный из сна всплеском ледяной воды. В комнате тихо. Слишком тихо. Как тогда, когда он просыпался ещё ребенком в доме родителей среди ночи и не мог подолгу уснуть. Тишина давит. Словно в воздухе слишком мало кислорода. Его взгляд торопливо бежит по потолку и по мебели в комнате, после чего находит плавные очертания женской фигуры. Саша спит рядом. Её спокойное дыхание ритмично поднимает и опускает одеяло.       «Gott sei Dank, dass du hier bist. (Слава Богу, ты здесь.)»       Килгор неторопливо поднимается и садится на край кровати, оставляя своё большое тело во власти теней, падающих от тусклого света у двери. Его руки бессознательно тянутся к нагрудному карману формы, которая лежит на стуле неподалёку. Пальцы нащупывают мягкие края фотографии. Он зажимает снимок в руке, не глядя, но знает, что изображено. Девочка с усталой, но тёплой улыбкой.       «Warum ließ ich es so weit kommen? Hätte ich ihn verschonen sollen? (Почему я позволил этому случиться? Нужно ли было оставить его в живых?)»       Кёниг встаёт с кровати осторожно, чтобы не разбудить Стравински. Его движения кажутся такими тяжёлыми, будто каждая часть тела сопротивляется. Грудь сдавливают невидимые тиски с новой силой. Пот стекает по вискам, но внутри всё ещё холодно. Он проводит рукой по лицу, стараясь выровнять дыхание.       — Scheiße… (Чёрт…) — шепчет он едва слышным голосом.       Он берёт фотографию и устало шагает в ванную. Ощущение, что воздух вокруг него сгустился, усиливается, а каждая секунда кажется вечностью. Когда он добирается до раковины, его руки уже дрожат.       Кёниг включает воду в душевой кабине, наблюдая, как поток каскадами стекает в слив. Шум воды слегка успокаивает, создавая иллюзию тишины в голове. Он опирается обеими руками на край раковины. Его мокрые от холодного пота волосы липнут ко лбу. Грудь поднимается и опускается слишком быстро, словно он только что бежал. Тревога сжимает сердце. Оно колотится в груди, как пойманный зверь. Тяжесть на плечах не отпускает, а в голове мелькают образы Хавьера, Саши и Андрея.       Дрожащие пальцы сжимают фото. Он поднимает руку, держа изображение перед собой, будто это ключ к разгадке его тревоги.       «Warum bin ich so? (Почему я такой?) — думает он, проводя пальцем по краю снимка. Его взгляд поднимается к зеркалу, где отражается его усталое лицо. — Er hat Verrat begangen. Er hätte sie getötet… (Он предал. Он мог убить их…) — слова звучат убедительно, но внутри что-то сопротивляется.»       Вода продолжает литься, и его мысли становятся громче:       «Aber was, wenn ich Unrecht hatte? Was, wenn er eine Wahl hatte, die ich nicht gesehen habe? (Но что, если я был неправ? Что, если у него был выбор, который я не увидел?)»       Его дыхание сбивается, а руки сжимаются в кулаки. Он смотрит на фотографию, как на единственную ниточку к ответам.       «Vielleicht war ich zu schnell… Vielleicht hätte ich… (Может быть, я поторопился… Может быть, я мог…)»       Он резко поднимает голову, переводя взгляд в сторону спальни. Саша лежит в кровати. Её дыхание ровное, а лицо спокойно. Вид её безмятежности вызывает у него новый прилив эмоций.       «Nein. Ich habe getan, was ich musste. Für sie. Für Nikto. (Нет. Я сделал то, что должен был. Ради неё. Ради Никто.)»       Александр отключает воду и вытирает лицо, стараясь вернуть себе контроль. Фотография зажата между пальцев, когда австриец выходит из душевой и подходит к кровати. Он аккуратно кладёт снимок в прикроватную тумбочку.       Голубые глаза изучают спящую Сашу. Он чувствует, как внутри бушует тревога, накатывает волна за волной и, вроде, отпускает. Но снова и снова возвращается с новым потоком терзающих мыслей и не случившихся сценариев.       «Bitte, lass mich das Richtige getan haben… (Пожалуйста, пусть я сделал всё правильно…)»       Кёниг тихо опускается на край кровати, проводя рукой по лицу. Его сердце всё ещё стучит слишком быстро, несмотря на попытки успокоиться. Он смотрит на спящую Сашу. Её лицо спокойно, губы едва заметно приоткрыты, как будто она улыбается во сне.       «Sie ist mein Anker… (Она мой якорь…)» — мысль пронзает его разум, но она не приносит облегчения. Наоборот, чувство вины и тревоги только усиливаются.       Он медленно тянется к ней, и его рука касается женского плеча. Ощущение тёплой кожи под его ладонью утяжеляет дыхание. Вдох, выдох. Он крепче сжимает её, почти бессознательно.       «Ich brauche dich… (Я нуждаюсь в тебе…)» — его разум словно утопает, а тело реагирует инстинктивно.       Саша шевелится во сне и тихо вздыхает, но не просыпается. Её безмятежность кажется ему недосягаемой. Он чувствует, как его сердце сжимается, как если бы он стоял на краю пропасти.       — Sasha… (Саша…) — его голос хриплый, тихий, как молитва.       Она не отвечает. Дыхание всё такое же ровное. Кёниг прижимается к Стравински сильнее. Его руки обнимают её с такой силой, будто он боится, что она исчезнет.       «Ohne sie… Ich würde… (Без неё… Я бы…)»       Он зарывает лицо в светлые волосы, вдыхая запах. Её аромат кажется ему единственной вещью, которая может удержать его от падения в бездну отчаяния и сожалений. Стравински начинает просыпаться. Её тело напрягается под ним. Она открывает глаза и видит измученное думами лицо и напряжённый взгляд.       — Кёниг? Что случилось? — Саша шепчет по-русски сонным голосом, в котором дрожит беспокойство, даже не сообразив, что он не поймёт этого вопроса.       Килгор не отвечает и лишь наклоняется ближе. Мужские губы находят её в темноте, целуя жадно и отчаянно. Руки гладят спину, обхватывают талию и притягивая ближе.       — Hey… hey… — она пытается что-то сказать, но его настойчивость лишает её возможности думать.       — I need you… (Мне нужна ты…) — голос звучит так, будто он на грани нервного срыва.       Саша чувствует, как его тело дрожит и как его поцелуи становятся всё более глубокими. Она знает, что сейчас он бежит от чего-то. От чего-то, что пожирает его изнутри.       — I'm here… I'm with you… (Я здесь… Я с тобой…) — шепчет она. Её пальцы проводят по сильной шее и скользят вверх к щеке, стараясь его успокоить.       Мужские губы шепчут в ответ что-то совершенно неразборчивое и снова находят её. Руки сжимают её тело, как будто она его единственная точка опоры в этом мире. Саша чувствует, как Кёниг становится всё более агрессивным. Поцелуи тяжёлые, требовательные, почти властные. Руки скользят по женскому телу с такой жадностью, будто он умирает от засухи, а она оазис с чистой водой.       — König… (Кёниг…) — шепчет она. Её голос звучит слабо и теряется между его поцелуями. —What's happening with you? (Что с тобой происходит?)       Взгляд, потемневший от желания, встречается с серыми глазами, но Килгор не отвечает. Вместо этого его губы снова прижимаются к женской шее, оставляя горячие следы.       — Alexander… (Александр...) — она поднимает руки к его лицу, пытаясь привлечь его внимание. — Talk to me. Please. (Поговори со мной. Пожалуйста.)       Он замирает на секунду. Дыхание становится похожим на тихое рычание, а взгляд сосредотачивается на Стравински.       — Ich brauche dich… (Ты мне нужна…) — хрипло вырывается из его груди, и он снова наклоняется к её губам. — Ich kann nicht ohne dich… (Я не могу без тебя…)       Саша чувствует, как он теряется. Его руки крепко сжимают её талию, притягивая её ближе, а голос звучит то мягче, то снова становится низким и властным.       — Что ты…       — Sei still… Lass mich dich spüren… (Молчи… Позволь мне почувствовать тебя…) — перебивает Кёниг.       Женское сердце бьётся быстрее. Она чувствует, как его пальцы вжимаются в её кожу чуть ли не до синяков, и как его движения становятся всё более напористыми.       — König, please… (Кёниг, пожалуйста…) — шепчет Саша, но её слова тонут в потоке его страсти.       Килгор наклоняется ближе. Его губы почти касаются её уха.       — Du gehörst mir… Nur mir… (Ты принадлежишь мне… Только мне…)       Стравински замирает. Она могла бы отстраниться, могла бы остановить его, но не делает этого. Она видит, как он борется с чем-то. Как его голос дрожит от смеси эмоций: желания, отчаяния и боли. Она знает это, потому что сама была на его месте. Бежала от боли, но не в руки любимого, а в объятия морфина.       «Боже, он сейчас как зверь… Но не тот, который нападет, а тот который просит спасения…» — женщина закрывает глаза, позволяя Александру идти дальше. Её руки медленно скользят по его спине, пытаясь успокоить его напряжённое тело.       — You can love me the way you need it (Ты можешь любить меня так, как тебе нужно), — шепчет она.       Движения становятся более агрессивными, и в них чувствуется не только желание, но и мольба. Кёниг словно пытается доказать ей, что она — его якорь. Его единственный способ держаться на плаву.       — Bitte… Bleib bei mir… (Пожалуйста… Останься со мной…) — его голос звучит чуть громче шепота. Он оторван от реальности. Потерян в объятиях. Он не слышит себя, не слышит её. Только этот запах и ощущения.       Саша позволяет ему продолжать, чувствуя, как его внутренний шторм утихает с каждым их движением. Как его напряжение постепенно переходит в нечто большее. В доверие. В тихую благодарность. Кёниг прижимает Стравински к кровати быстро, отчаянно. Он словно ищет спасения в каждом прикосновении, в каждом её вздохе. Его руки скользят по горячему телу властно, но с ноткой благоговения.       Сильные руки цепляют женские ноги под коленки и разводят их в стороны. Наваливаясь сверху, он входит в неё резко, но тут же замирает, чтобы почувствовать ответную реакцию. Тело Стравински слегка напрягается, а затем расслабляется, принимая его полностью.       — Кёниг… — она выдыхает его имя, и это звучит как молчаливое разрешение.       — Sasha… — его голос грубый, но в нём скрывается искренняя мольба.       Он начинает двигаться глубоко и ритмично, словно каждый толчок — это его способ удержать себя в реальности. Его руки находят её запястья, крепко фиксируя их над головой. Мягкая грудь плавно качается в такт движениям, а её глаза смотрят на него с удивлением и восхищением.       — Yes… Look at me… (Да… Смотри на меня…) — его голос низкий, почти рычащий. И она подчиняется, глядя прямо в его лазурные, бушующие от эмоций океаны.       Толчки становятся быстрее, жёстче, но в них нет безразличия или злости. Он словно пытается слиться с ней. Стать одним целым, забыть всё, что терзает его.       — Do you feel it? (Ты чувствуешь это?) — слова резкие, как каждая фрикция.       Саша кивает. Её губы слегка приоткрыты, и из них тянутся стоны, которые только подстёгивают Килгора. Он смотрит на неё, как на что-то бесценное. Как на ответ на все свои вопросы.       — Du bist mein alles… (Ты всё для меня…) — с выдохом Кёниг подаётся вперёд, чтобы заглушить мягкие стоны страстным поцелуем.       Поступательные движения становятся ещё глубже, ещё настойчивее. Саша ощущает, как её тело отвечает ему. Как её сердце начинает биться в такт с общим ритмом. Он отпускает женские запястья, и её руки невольно сжимаются на его плечах, словно пытаясь удержаться за него, как за спасательный круг.       — Don’t leave me… (Не оставляй меня…) — шепчет Александр. Его голос почти ломается от эмоций.       Видя, в какой водоворот затягивают Кёнига эмоции, Саша инстинктивно обнимает его, позволяя ему быть тем, кем он сейчас должен быть. Она чувствует его борьбу, его боль, и в её движениях ощущается только принятие. Он близко, но этого ему кажется недостаточно. Он выскальзывает из Саши, заставляя её лишь вздохнуть от удивления. Простым движением он властно переворачивают её на живот.       — Oh, fuck… (О, чёрт…) — её голос звучит удивлённо, но в нём нет страха. Только готовность.       Килгор нависает над Стравински. Его тело полностью накрывает её, словно он пытается спрятать её от всего мира. Женское лицо касается подушки, а он своими руками придерживает её за бёдра, поднимая чуть выше.       Его внушительная эрекция, влажная от их общего возбуждения, прижимается к ней сзади. Мужские пальцы ласкают изящную шею, скользят по спине, по круглым ягодицам и, наконец, обхватывают собственный член, который Кёниг направляет в неё. Он двигается с интенсивностью, которая кажется почти дикой. Его движения сильные, дыхание хриплое, а стоны тихие, но полные подавленной страсти.       — Du bist alles, was ich brauche… (Ты всё, что мне нужно…) — шепчет Александр.       Каждая фрикция будто кричит о его отчаянии, о его потребности забыть боль, растворившись в ней. Женская спина изгибается под ним, но вскоре его движения становятся слишком интенсивными. Саша ощущает, как его вес полностью придавливает её к матрасу, а член заходит болезненно глубоко.       Она дотягивается рукой до его живота, и её пальцы касаются раскалённой кожи.       — Шшш… — тихо шепчет она. Тон мягкий и успокаивающий.       Кёниг на мгновение замирает. Его дыхание становится тише, руки ослабляют хватку на крепкой талии.       — Sasha (Саша…) — выдыхает он, словно боясь, что причинил ей боль.       Она слегка поворачивает голову, чтобы рассмотреть лицо своего партнера.       — It's okay… I'm fine. Just… Be a little more gentle (Всё нормально… Я в порядке. Просто… Будь немного нежнее) — её голос звучит уверенно, но всё так же нежно.       — Entschuldigung… (Прости…) — выдыхает Кёниг.       Сашины слова пробуждают затуманенное сознание. Кёниг вновь начинает двигаться, но теперь медленнее и осторожнее. Его губы опускаются на женское плечо, оставляя нежные поцелуи, а сильные руки нежно скользят по телу, сжимая мягкую грудь. Стравински чувствует, как он снова становится её Александром, её Кёнигом. Не только страстным и властным, но и заботливым.       Каждая фрикция, каждое прикосновение словно говорит: «Ты моя, и я хочу сделать всё правильно.» Саша чувствует, как его тело накрывает её, защищает, бережёт. Приятная тяжесть. Его движения уже не такие резкие, но они всё ещё наполнены силой, как медленный танец, который ускоряется с каждым мгновением. Женские руки сжимаются в простынях, а губы размыкаются в стонах.       — Sasha… Meine… (Саша… Моя…) — шепчет он, наклоняясь ближе, чтобы слегка прикусить шею. Зубы дразнят чувствительную плоть, заставляя ещё больше извиваться.       Женское тело постепенно напрягается от накатывающего удовольствия. Она чувствует, как он заполняет её и как каждая клеточка в теле откликается на ласки. Кёниг замирает в этот короткий, но насыщенный момент, когда Сашино тело начинает сжиматься вокруг него, извиваясь в ярком экстазе. Он чувствует, как внутренние стенки влагалища напряжённо охватывают его. Каждое движение тела отзывается в нём с новой силой. Стравински срывается на громкий стон. Её спина выгибается, словно она пытается встретить его ещё ближе, и это зрелище заставляет его сердце замереть.       — Mein Gott… (Боже мой…) — выдыхает он, чувствуя, как её оргазм переплетается с его собственным нарастающим напряжением.       Её тело дрожит под ним, и волна за волной её мышцы сокращаются, поглощая его. Она сжимает простыню, ногти оставляют невидимые следы в белоснежной ткани. Её дыхание становится коротким, как лёгкий шёпот ветра перед бурей. Килгор ощущает, как его собственный пик стремительно приближается. Он крепче удерживает Стравински, словно боясь выпустить. Его движения становятся неровными, почти отчаянными.       — Sasha (Саша…) — его голос дрожит, срываясь на хрип. — Ich… Ich komme… (Я… Я кончаю…)       Он входит глубже, чувствуя, как его тело достигает предела. Горячее семя густыми потоками изливается в женскую утробу, когда волна истинного удовольствия накрывает его, затмевая все мысли. Мышцы невольно напрягаются, и член, стиснутый влажными стенками, ритмично дергается. Грудь рвётся на выдох, когда он ощущает, как его финал переполняет её.       Движения замедляются, но не прекращаются. Он ещё несколько раз мягко входит в неё, словно пытается продлить этот момент. Саша чувствует каждую пульсацию его тела внутри себя. Её дыхание постепенно выравнивается, но сердце всё ещё бешено стучит в груди. Выдыхая, Стравински позволяет себе расслабиться под тяжестью Кёнига. Её тело ещё горит от их близости, но это ощущение приносит ей необычайное умиротворение.       Килгор, обессиленный, но всё ещё держащий её так, будто она его единственное спасение, наконец позволяет себе упасть рядом. Его руки тут же обнимают её, притягивая ближе. Он опускает голову, и его горячее дыхание касается женского виска.       — You're… incredible.… (Ты… Невероятная…) — шепчет он.       Саша молчит, пытаясь прийти в себя после интенсивного оргазма. Её губы находят мужскую ключицу, оставляя на коже ряд лёгких поцелуев.       — Was ist los mit mir… (Что со мной…) — Килгор шепчет себе под нос, но Стравински слышит это и чувствует, что что-то не так.       Она поворачивается к нему. Серые глаза ищут ответы в уставшем лице, но он пока не готов встретиться взглядом. Женская рука мягко касается щетинистой щеки, будто напоминая о своём присутствии.       — Tell me. Please… (Скажи мне. Пожалуйста…) — умоляет она.       Кёниг лежит неподвижно. Его руки всё ещё обнимают Сашу, но напряжение снова начинает возвращаться, словно тяжёлый камень давит на грудь. Его мысли, казалось, затихли во время их близости, но теперь звенят где-то вдали, сигнализируя о своём возвращении.       — You’re tense again. (Ты снова напряжён.) — её голос мягкий, но уверенный, как будто она знает, что он не сможет её обмануть.       — No… (Нет…) — тихо отвечает он. Но эти слова звучат неубедительно, да и он сам не верит в них.       «Ich darf nicht schwach sein…» (Я не могу быть слабым…)       Саша приподнимается на локте, и её взгляд цепляется за лицо любимого мужчины.       — Alexander (Александр), — мягко зовёт она. Голос тёплый, как водоём перед грозой. — You need to talk to me. (Ты должен со мной поговорить.)       «Sie verdient keinen schwachen Mann…» (Она не заслуживает слабого мужчину…)       Кёниг отводит взгляд. Руки сжаты в кулаки, а плечи напряжены, будто он держит на них весь мир.       — It’s nothing. Let's go back to sleep (Это ничего. Давай вернёмся ко сну), — голос звучит отрывисто. Он пытается оттолкнуть её.       «Ich muss stärker sein, für sie…» (Я должен быть сильным для неё…)       Саша качает головой и садится, укрывая одеялом обнаженную грудь.       — Don’t shut me out. I can see something’s wrong. (Не отталкивай меня. Я вижу, что что-то не так.)       «Ich kann nicht zulassen, dass sie verletzt wird…» (Я не могу позволить, чтобы она пострадала…)       Кёниг не отвечает. Его глаза устремлены в одну точку. Саша снова тянется к его лицу, мягко касаясь щеки.       — Alex. Please. (Алекс. Пожалуйста.)       «Ich muss sie beschützen… Immer…» (Я должен её защищать… Всегда…)       Его дыхание сбивается. Он обхватывает её руку, но не отводит. Глаза напряжённо встречают её взгляд, и в них зреет буря сомнений.       — You’ll… You’ll think I’m weak (Ты… Ты подумаешь, что я слаб), — наконец говорит Кёниг тихим голосом, в котором столько боли, что у Саши щемит сердце.       «Warum fühle ich mich so verletzlich? Warum fühle ich mich so hilflos?» (Почему я чувствую себя таким уязвимым? Почему я чувствую себя таким беспомощным?)       — Never. (Никогда.) — твёрдо отвечает она. Её пальцы слегка поглаживают его щеку.       Эти слова, словно ключ, отпирают сопротивление. Килгор тянется к прикроватной тумбочке и достаёт оттуда ту самую фотографию. На снимке изображена девочка с бледным лицом и светлой улыбкой. Её глаза, несмотря на усталость, светятся детской надеждой. Кёниг протягивает фотографию Саше.       «Ich muss stark sein… Für uns beide.» (Я должен быть сильным… Для нас обоих.)       — Javier was holding this in his hands when he died… (Умирая, Хавьер держал в руках это…)       Саша смотрит на партнёра, затем на снимок. Её взгляд серьёзен.       — Who is she? (Кто это?) — спрашивает она, указывая на девочку.       — I don’t know. (Я не знаю.) — отвечает Александр. Его голос дрожит от подавляемых эмоций. — But I can’t stop thinking… Was I right to kill him? Did he deserve it? (Но я не могу перестать думать… Правильно ли я поступил, убив его? Заслужил ли он это?)       Саша долго смотрит на Кёнига, обдумывая его слова. Для неё самой принятие предательства и смерти товарища — это ещё не пройденный этап с военным психологом. Тяжело давать советы, когда ты сама, как склеенная ваза. Но Александр не обращался за советом. Он ищет поддержки. Ищет оправдание своих действий.       Саша берёт небольшой снимок в свои руки. Она рассматривает лицо девочки, лысину, которая явно символизирует болезнь, и осторожно кладёт фото на тумбочку.       — We’ll figure it out. Together. (Мы выясним это. Вместе.)       Её слова звучат так уверенно, что Кёниг чувствует, как тяжесть на его душе немного ослабевает. Саша кладёт руку ему на плечо и мягко тянет его к себе, чтобы он лёг.       — I’m here. You’re not alone. I promise we'll figure it out. (Я здесь. Ты не один. Я обещаю, что мы всё выясним.)       Напряжённое мужское тело, наконец, расслабляется, и Кёниг позволяет себе обнять Сашу, чувствуя, как её тепло стирает остатки тревоги и уносит его обратно в сон.