Wie ein Diamant

      Коридоры КорТак кажутся бесконечными. Саша идёт медленно, почти бесшумно. Голова опущена, а взгляд устремлён в никуда. Мысли скачут, как мячик в замкнутом пространстве, и она никак не может их остановить.       «Что я делаю? Почему я избегаю его? Он заслуживает правды. Но какая правда? Что я боюсь? Что люблю его? Что из-за этого нас могут убить?»       Её пальцы невольно касаются кармана на штанах. Они всё ещё помнят тепло его кожи, жесткость щетины и как ощущаются его мышцы, когда он обнимает её, как будто она весь мир.       — Sasha, are you avoiding me? (Саша, ты меня избегаешь?) — раздаётся низкий голос, от которого женское сердце невольно сжимается.       Стравински замирает и осторожно оборачивается. Перед ней стоит Кёниг. Высокий, массивный, в привычной чёрной маске. Его взгляд под тканью сложно прочитать, но она чувствует, как он напряжён.       — No, I’m not… (Нет, я не…) — она запинается, осознавая, как глупо звучит её ложь.       — Really? Because it feels like you are (Правда? Потому что кажется, что это так), — голос Александра спокоен, но в нём чётко прослеживаются нотки разочарования.       Саша отворачивается и делает шаг в сторону, будто пытаясь создать между ними расстояние.       — I just… I needed some time to think (Я просто… Мне нужно было время подумать), — наконец произносит она, пытаясь найти подходящие слова.       — To think? About what? (Подумать? О чём?)       Он делает шаг ближе, и её дыхание учащается. Она не смотрит ему в глаза.       «О чём? Как сказать ему? Что я боюсь, что если мы будем вместе, это только сделает нас слабее? Что я не знаю, смогу ли я пережить, если его ранят или… Хуже…»       — After everything that happened… Javier, Andrei… (После всего, что произошло… Хавьер, Андрей…) — она вздыхает, пытаясь понять себя и не ранить Килгора. — I just need to sort things out (Мне просто нужно всё упорядочить в голове).       Кёниг замирает. Его широкие плечи чуть опускаются, и она чувствует, как он борется с собой.       «Was bedeutet das? Will sie nicht mehr zusammen sein? Habe ich etwas falsch gemacht? (Что это значит? Она больше не хочет быть вместе? Я что-то сделал не так?)»       — Do you need to sort out things about us? (Тебе нужно разобраться с нами?) — его вопрос звучит прямо, почти без эмоций. Но за этим спокойствием Саша чувствует тревогу. Всей кожей чувствует, как её сомнения делают ему больно.       — I… (Я…)       Она не может закончить. Слова застревают в горле.       — I understand… (Я понимаю…) — он кивает, отворачиваясь, будто решив дать ей пространство.       Его шаги, глухие и торопливые, сливаются с хаотичным ритмом сердца Стравински.       Саша смотрит ему вслед.       «Скажи что-нибудь. Чёрт возьми, останови его! Он ничего не понимает!»       Но её губы остаются сжатыми. Собственный страх сковывает её.       «Das ist alles… Das ist das Ende. (Вот и всё… Это конец.) — думает Кёниг, идя по коридору. — Vielleicht hat sie mein Gesicht gesehen und… Nein. Sie liebt mich nicht. (Может быть, она увидела моё лицо и… Нет. Она меня не любит.)»       Его шаги отдаются эхом, пока Александр не исчезает за поворотом. Саша остаётся одна, и горечь щемящей боли наполняет её сердце.       «Я боюсь, что ты вновь можешь пострадать из-за меня… »

***

      Стравински стоит неподвижно, опустив голову. Её руки едва заметно дрожат, а слёзы бесконтрольно текут по щекам. Перед глазами раз за разом всплывает картина: Андрей лежит без движения, его лицо бледное, глаза закрыты. Женские руки в крови, и голос, полный отчаяния, звучит всё громче, повторяя: «Держись, Андрей. Держись!»       Тяжёлое тело Никто, которое она тянула через тот чёртов коридор. Она вспоминает... Нет, ощущает, как почти потеряла равновесие, пытаясь удержать его обмякшее тело, и тот момент, когда дверь перед ней не открылась. Вспоминает, как она в панике стреляла по замку, умоляя Бога, чтобы это сработало.       «Я должна была быть быстрее. Сильнее. И вообще… Это я должна была…»       Она прижимает руки к лицу, сдерживая рвущийся наружу всхлип.       — Андрей… Прости меня… — едва слышно шепчет она, словно надеясь, что эти слова каким-то образом всё исправят.       — Ну чего ты как на похоронах-то? — слабый, но всё же уверенный голос раздаётся в стенах лазарета.       Саша поднимает голову. Зарёванные глаза фокусируются на Андрее, который смотрит на Стравински своим снисходительным взглядом. На мужских губах растягивается характерная ухмылка, хотя сил и энергии в его теле крайне мало.       Женщина торопливо вытирает слёзы, но, глядя на товарища, лежащего на больничной койке, ощущает, как в горле снова поднимается удушающий ком.       — Ничего не могу с собой поделать… — выдыхает она.       Андрей тяжело вздыхает. Его рука едва заметно движется.       — Иди уже сюда, матрёшка, — наконец произносит он, слегка шевеля пальцами, чтобы подать знак.       Саша отталкивается от стены и подходит к Никто, аккуратно обнимая его за плечи. Она движется осторожно, чтобы не причинить ему ещё больше боли, но в её движениях всё же есть что-то отчаянное.       — Разнылась тут. Вот ещё… Не дождётесь моей смерти, — шутливо бросает Андрей. Его голос хоть и слабый, но в нём всё та же знакомая искорка. — Я ещё на вашей с Кёнигом свадьбе погуляю.       Саша резко отстраняется. Её щёки краснеют, но не от слёз или злости, а скорее от смущения.       — Андрей, перестань, — она делает глубокий вдох, стараясь вернуть себе спокойствие. — Не будет никакой свадьбы… И вообще. После того, что случилось… Не думаю, что вообще что-то будет.       Взгляд Никто становится серьёзнее.       — Ты с дуба рухнула что ли? Сань! Глаза открой уже наконец!       Стравински молчит, опуская взгляд.       — Я вот сейчас скажу, но это будет последний раз. Я устал уже повторять одно и тоже. — голубые глаза впиваются в Сашины черты лица. — У нас опасная работа. Каждый день — это подарок, — продолжает он, делая короткую паузу, чтобы перевести дыхание. — Ты боишься, что он будет защищать тебя и подставлять себя? Ты удивишься, но он и так будет это делать. Разница только в том, что у вас будут либо разбитые сердца, либо шанс быть вместе и стать сильнее.       Такие простые, но в то же время сложные слова начинают понемногу разгонять тучи сомнений. Саша слушает, пряча взгляд, словно школьница, которую отчитывают старшие.       — Ты думаешь, что сможешь его уберечь, если скажешь "нет" этим отношениям? Ты думаешь, это сработает? — Андрей смотрит на неё так, будто знает ответы на все вопросы. — Нет, мать, не сработает. Поверь моему опыту. Нихрена это не сработает.       Стравински открывает рот, пытаясь что-то сказать, но Никто поднимает руку, жестом показывая, что хочет закончить.       — Любовь, — его голос становится мягче. — Она либо делает нас сильнее, либо разрушает. Выбор за тобой.       В палату заходит медсестра. Лёгкий стук каблуков по полу вырывает сослуживцев из занимательной беседы.       — Ладно, Сань. Иди уже, — Никто слегка машет рукой. — Скажи ему… Как это там… Их либе дих!       Саша хмурится.       — Что?       — Просто скажи ему. И всё. Поняла? — Андрей слегка наклоняет голову, глядя на неё с почти детским упрямством. — Проверю потом, сказала или нет.       — Андрей, это… — Саша начинает было спорить, но тот резко подносит руку к боку, к месту ранения и кривится от боли.       — Мать, — его голос становится более требовательным, — ты мне должна. Это моя просьба.       Саша застывает. Её взгляд смягчается, а на лице появляется смесь тревоги и нежности.       — Ладно… — тихо соглашается она, опуская глаза.       — Вот и умница, — выдыхает Андрей, откидываясь на подушки. — А теперь иди уже. У меня перевязка начинается.       Саша качает головой, но позволяет себе слабую улыбку.       — Спасибо, Андрей, — шепчет она, прежде чем выйти из палаты.       Как только дверь закрывается, Андрей переводит взгляд на медсестру, которая теребит в руке бинты, пытаясь найти начало.       — Ну что, Анечка. Правильно я всё сказал? Я молодец у тебя?       — Молодец, — отвечает она, качая головой с улыбкой. — Всё правильно сказал, а то эти двое уже всех на базе достали. Ходят уже несколько лет вокруг да около... Прям как мы с тобой в своё время.       Аня звонко смеётся, качая головой и приближаясь к месту ранения Андрея. Мужчина кривится от неприятных ощущений, но всё-таки улыбается в ответ, довольный своей маленькой победой.

***

      Женская рука, слегка бледная от волнения, зависает над дверью в комнату Александра. Он там. Он точно там. Она спросила у нескольких сослуживцев, и все показали на эту злосчастную дверь. Саша поднимает руку, чтобы постучать, но снова останавливается.       «Соберись, Стравински. Ты не боишься…» — уговаривает она себя, но её внутренний голос звучит так неубедительно.       Кулак сжимается до белых костяшек. Она быстро выдыхает, как перед стопкой с водкой, и, наконец, стучит. Лёгкий звук разносится по общему холлу, и спустя секунду из-за тонкой двери звучит родной голос Кёнига:       — Rein. (Входите.)       Саша толкает дверь.       Килгор сидит за столом. В полумраке его фигура выглядит ещё более массивной, чем обычно. Лицо всё так же скрыто под маской. Он поднимает голову, и его голубые глаза мгновенно находят её серые.       — Sasha? (Саша?) — мужской голос дрожит от удивления. — Is everything okay? (Всё в порядке?)       Саша делает шаг вперёд, чувствуя, как напряжение сковывает всё её тело. Кажется, что ей всё труднее дышать, но никуда уже не деться.       — I… (Я…) — она запинается, но затем будто берёт себя в ежовые рукавицы. — I wanted to talk. About… Everything. (Я хотела поговорить. Обо всём.)       Кёниг кивает. Его взгляд становится настороженным, но он молчит, мучительно ожидая, к чему привели её мысли.       — After what happened… Javier… Andrei… (После того, что случилось… Хавьер… Андрей…) — Саша опускает глаза, а её руки невольно находят края тактической куртки и начинают сжимать ткань. — I’ve been thinking a lot. (Я много думала.)       — I see. (Понимаю.) — коротко отвечает Кёниг, но его напряжённая осанка говорит больше, чем слова.       — You’ve seen what happens when people care too much. (Ты сам видел, что происходит, когда люди слишком сильно заботятся друг о друге.) — Саша снова поднимает взгляд. В её глазах читается боль, но в голосе звучит твёрдость. — It makes us vulnerable. It almost got Andrei killed. It almost got you killed. (Это делает нас уязвимыми. Это чуть не убило Андрея. Это чуть не убило тебя.)       Кёниг медленно выдыхает. Его плечи слегка опускаются.       — And you think… Us… Is a mistake? (И ты думаешь… Мы… Это ошибка?) — его голос звучит низко и хрипло. Каждое слово даётся с большим трудом. Он не знает, что ожидать дальше. Тревога закрадывается в широкую мужскую грудь, и никакая броня не способна это остановить.       Саша делает шаг вперёд. Её дыхание учащается.       — I don’t know. (Я не знаю.) — признаётся она, а её голос дрожит. — I’m scared. Not of you. But of what it means. What it could mean. (Я боюсь. Не тебя. А того, что это значит. Что это может значить.)       Кёниг смотрит на неё внимательно. Его взгляд проникает в самые глубины её души.       — Sasha… (Саша…) — начинает он, но она внезапно перебивает.       — Их либе дих. (Ich liebe dich. Я люблю тебя.)       Слова срываются с её губ, прежде чем она успевает осознать, что говорит. Голос тихий, но каждое слово звучит уверенно.       Кёниг замирает. Его глаза широко раскрываются. Он молчит, словно не верит своим ушам.       — I don't know exactly what that means, but I feel like I should have told you that… (Я не знаю точно, что это значит, но я чувствую, что должна сказать это тебе...) — быстро добавляет она, чувствуя, как её лицо начинает гореть. — And I think I can guess the meaning… (И, кажется, я догадываюсь о значении…)       Кёниг медленно встаёт из-за стола. Этот гигант кажется ещё выше в тусклом свете скромного помещения. Он делает шаг вперёд. Его взгляд становится мягче, а в голосе появляется тепло.       — Ich liebe dich auch. (Я тоже люблю тебя.)       Саша поднимает голову, словно цветок, который тянется к солнцу. Её затуманенный от накативших слёз взгляд встречается с его.       — You… (Ты…) — шепчет она, но слова застревают в горле.       — I love you, Sasha (Я люблю тебя, Саша), — повторяет Кёниг, делая ещё один шаг и сокращая расстояние между ними.       Он осторожно протягивает руку, и его пальцы касаются её щеки. Этот жест прост, но в нём скрыто столько нежности, что Саша чувствует, как комок в горле растворяется.       — You don’t have to be scared. Not with me. (Тебе не нужно бояться. Не со мной.) Саша закрывает глаза, лицо прижимается к такой большой, но такой нежной ладони. Она чувствует тепло его руки, слышит его ровное дыхание.       — I don’t want to lose you. (Я не хочу потерять тебя.)       Кёниг склоняет голову. Его лоб касается её. Этот нежный жест говорит намного больше, чем слова.       — You won’t. (Ты не потеряешь меня.)       Кёниг поднимает руку к краю маски. Его глаза не отрываются от Сашиных. Он тяжело дышит и уже готов снять с себя тёмную ткань, как момент внезапно прерывает резкий стук в дверь.       Оперативники мгновенно оборачиваются, словно их застали врасплох. Их взгляды встречаются, и в них читается раздражение и растерянность.       — Was zur Hölle… (Какого чёрта…) — тихо ругается Кёниг, выпрямляясь.       — Don’t… (Не…) — шепчет Саша, но он уже делает шаг к двери.       — Wer ist da? (Кто там?) — спрашивает Кёниг, срываясь на раздражённый рык с характерным немецким акцентом.       — It’s… It’s Private Connor, sir. (Это… Это рядовой Коннор, сэр.) — отвечает за дверью дрожащий голос. Всё тот же бедолага, что когда-то прервал их в лазарете, снова оказался не в том месте и не в то время.       Кёниг закрывает глаза, словно пытается найти в себе силы справиться с растущим гневом.       — What is it? (Что?)       — Uh… I’ve got some reports from the debrief and they need your signature, sir. (Э… У меня отчёты по итогам операции и нужна ваша подпись, сэр.)       Кёниг медленно оборачивается к Саше. Его взгляд явно говорит о том, что он едва сдерживается.       — One moment. (Секунду.)       Он подходит к двери и открывает её ровно настолько, чтобы в дверной проём показался его массивный силуэт, заслоняющий комнату.       Рядовой Коннор мгновенно вытягивается, словно хочет стать незаметнее.       — Listen carefully, Connor. (Слушай внимательно, Коннор.) — голос Кёнига становится низким и угрожающим. — I’ll close this door now and you’ll take your reports. And I won’t see you again until tomorrow. (Я сейчас закрою эту дверь, а ты заберёшь свои отчёты. И я не увижу тебя до завтрашнего дня.)       Рядовой бледнеет и кивает так быстро, что это кажется почти болезненным.       — Y-yes, sir! (Д-да, сэр!)       Кёниг не добавляет ни слова. Он закрывает дверь перед носом рекрута и поворачивает замок, добавляя этому действию подчеркнутую точность.       — Where were we? (На чём мы остановились?) — спрашивает он, поворачиваясь к Саше. Женщина смотрит на него, еле сдерживаясь от смеха.             — That was a little harsh, don’t you think? (Это было немного жестоко, ты не думаешь?)       Кёниг пожимает плечами. Его взгляд вновь становится мягким, а голос звучит спокойно:       — Not at all. I’ve waited long enough. (Вовсе нет. Я ждал достаточно долго.)       Он медленно делает шаг вперёд, будто боясь спугнуть момент. Его взгляд насыщенный и глубокий. Голубые глаза, в которых Саша тонет каждый раз, как в глубинах Байкала, изучают её лицо, будто пытаются запомнить каждую черту. Молчание повисает между ними, но оно не давит. Напротив, оно становится чем-то осязаемым, тягучим и пульсирующим. Тем мостом, который они наконец готовы пересечь, чтобы встретиться посередине.       Мужские руки поднимаются к краю маски. Одним уверенным движением он стягивает её, раскрывая лицо, которое теперь принадлежит только ей. Саша замирает. В этот момент он открыт и уязвим. Словно протягивает ей часть своей души. Вот так. На раскрытых ладонях.       — No more barriers. No more hiding. (Больше никаких барьеров. Никаких укрытий.) — его голос звучит ровно, но в нём чувствуется невыразимая нежность.       Саша не успевает ничего ответить, а только вздохнуть, как сильные руки обхватывают её лицо. Пальцы касаются кожи так осторожно, как будто она сделана из тончайшего фарфора. Их губы наконец-то встречаются, и этот поцелуй — это всё, что они так долго желали. Страстный и полный эмоций. Как долгожданный дождь после засухи. Её пальцы автоматически тянутся к его шее, к густым волосам, и она теряется в этом моменте, позволяя себе забыть обо всём. Горячий, влажный язык скользит внутрь, сплетаясь с её. Это нежное, волнующее чувство. Когда их губы прижимаются друг к другу, когда дыхание становится одним на двоих, а вкусы смешиваются.       Руки Кёнига начинают скользить вниз от женского лица к шее, а затем к талии. Он притягивает её ближе, крепче, будто боится, что она исчезнет. Пальцы снова и снова сжимают нежную плоть. Саша резко вздыхает. Это, чёрт возьми, происходит. Её тело слегка напрягается, и она аккуратно отстраняется. Взгляд дрожит от волнения.       — You know… (Знаешь…) — она обхватывает себя руками, словно пытается найти защиту от собственных слов. — I've been working very hard and… I haven't had anyone for a long time. (Я очень много работала и… У меня давно никого не было.)       Кёниг не отрывает взгляда. Его голубые глаза будто читают её мысли. На мужском лице мелькает слабая, почти незаметная улыбка, но в ней проскальзывает что-то собственническое.       — I know. (Я знаю.) — его голос тихий, но тон, с которым он это произносит, обжигает.       Саша моргает. Её брови слегка поднимаются, как если бы она не поверила тому, что услышала.       — What? (Что?) — спрашивает она, переходя на хриплый шёпот.       — I know, cause I made sure no one dared come near you. (Я знаю, потому что я позаботился о том, чтобы никто не осмелился приблизиться к тебе.) — словно признаваясь в ревностном преступлении, Кёниг шепчет в ответ, смакуя каждое слово и гордясь тем, что Стравински его и только его.       На долю секунды она ошарашено смотрит на него, но мужчина уже наклоняется ближе. Его голос становится мягче и тише, как обещание:       — Don’t worry. I’ll take care of you. (Не волнуйся. Я позабочусь о тебе.)       Его руки снова находят её талию, но на этот раз она не сопротивляется. Вместо этого Саша отпускает напряжение и позволяет его словам укутать её, как тёплое одеяло.       — König (Кёниг…) — голос почти теряется в глухом шёпоте, но он слышит всё. Мужские губы снова находят её, но теперь в поцелуе нет той сдержанности. Теперь это уже потребность, жгучая и всё поглощающая.       Медленными, но уверенными движениями Кёниг тянется к молнии её тактической куртки. Саша чувствует, как сердце колотится сильнее и вот-вот выбьет рёбра изнутри. Поцелуй становится глубже, а мягкие ладони инстинктивно скользят по широкой спине, ощущая напряжённые мышцы.       Куртка соскальзывает с её плеч, а следом за ней и рубашка. Его пальцы пробираются к ремню на её брюках. Саша на мгновение замирает, чувствуя, как горячая волна желания накрывает её. Пару резких движений и брюки с женским нижним бельём падают на пол с характерным шорохом. Кёниг спешно стягивает свою чёрную футболку, и его тело становится полностью видимым: широкие плечи, сильные руки и шрамы, оставшиеся после множества сражений. Саша задерживает дыхание, изучая его. Её пальцы, слегка дрожа, скользят к его штанам.       Пряжка ремня звенит, как колокольчик, и брюки с боксерами соскальзывают вниз по мускулистым ногам. Он стоит перед ней полностью обнажённый и смотрит, как хищник, готовый накинуться на загнанную в угол жертву. Саша готова поклясться, что его глаза блестят в темноте скромной комнаты. Она опускает взгляд ниже, и серые глаза расширяются от неожиданности. Сложно не заметить, что Кёниг крупный мужчина, но Стравински явно не ожидала, что он будет впечатляющих размеров везде.       — Oh my God… That… That thing… It won’t fit! (О Боже… Эта… Эта штука… Она просто не поместится!) — выдыхает она, чувствуя, как её дыхание сбивается.       Кёниг хмыкает. Уголки его губ поднимаются в тёплой, слегка озорной улыбке. Он наклоняется ближе. Его глубокий, обволакивающий голос звучит успокаивающе:       — Don't worry, meine kleine Königin. I'll get you ready… (Не переживай, моя маленькая королева. Я подготовлю тебя...)       Он нежно касается её лица, ладонью, проводя по щеке, а затем прикусывает нижнюю губу, переводя покусывания в глубокий, влажный поцелуй. Его голос, его слова и эта мягкость успокаивают её, заставляя чувствовать себя в полной безопасности. Кёниг осторожно подхватывает Сашу за талию. Его руки сильные, но нежные. Он словно боится причинить ей неудобство. Стравински чувствует, как её ноги отрываются от пола, и вскрикивает от неожиданности.       — Hey! What are you…? (Эй! Ты что…?) — она звучит наполовину возмущённо, наполовину взволнованно. Но он только улыбается, глядя ей в глаза.       — Trust me. I’ve got you. (Поверь мне. Я держу тебя.) — мужской голос низкий, обволакивающий. Каждое слово звучит как обещание.       Он усаживает её на свои плечи так, словно она весит не больше перышка. Его ладони крепко обхватывают круглые бёдра. Саша чувствует, как её спина упирается в прохладную стену, а сердце бешено колотится. Высота пугает, но в то же время от возбуждения кружится голова. Женские руки хватаются за его волосы, словно за единственную опору.       — Oh my God… This is insane… (О Боже… Это безумие…) — выдыхает она. Голос дрожит от смешанных чувств.       — Relax, meine Königin. Let me take care of you. (Расслабься, моя королева. Позволь мне позаботиться о тебе.) — мурлычит Кёниг, смотря на свою женщину снизу вверх.       Он наклоняет голову, нежно прижимая губы к её внутренней стороне бедра, а затем зарывается лицом между трепещущих ног. Саша вздрагивает всем телом. Её руки вцепляются в его длинные волосы сильнее. Упругий язык Кёнига мягко описывает круги у набухшего от желания клитора Стравински. Он слегка поддразнивает её кончиком языка, а затем присасывается губами, чередуя медленные, чувственные движения с быстрыми и настойчивыми. Он действует так, будто всё это для него самое естественное в мире.       Женские ноги дрожат. Ощущения настолько интенсивные, что кажется, она потеряет равновесие. Но Килгор держит уверенно, даруя невероятное чувство безопасности.       — Oh… God… (О… Боже…) — выдыхает она, когда возбуждение достигает пика.       Кёниг выпрямляется во весь рост, поддерживая её так, словно она ничего не весит. Его руки не дрогнули ни на миг. Он прочно фиксирует её на себе, прижимая к стене, и продолжает, заставляя её буквально парить на высоте и терять связь с реальностью. Саша с трудом осознаёт, где заканчивается страх высоты и начинается безумное желание. Каждый миг с ним кажется ей новой гранью, новым взлётом, который она ещё никогда не испытывала.       «Bereit. (Готова)» — звучит в голове Александра, когда он чувствует новый горячий поток её возбуждения и как мышцы вульвы расслабляются, сигнализируя о своём желании.       Кёниг медленно отстраняется. Его лицо влажное, а подбородок блестит. Если можно было съесть человека глазами, он бы уже её проглотил. Килгор мягко опускает Сашу на кровать, словно драгоценность, которую боится повредить. Её волосы разметались по подушке, а грудь быстро поднимается и опускается от учащенного дыхания.       Голубые глаза скользят по женскому телу, задерживаясь на каждом изгибе, на мышцах её сильных ног и на тонкой талии. В сравнении с ним она кажется почти миниатюрной, но эта диспропорция его только больше восхищает.       — You are so small, but so fucking strong (Ты такая маленькая, но такая чертовски сильная), — его голос звучит как бархатный шёпот. Он проводит рукой по её бедру, наслаждаясь ощущением гладкой кожи.       Саша чуть улыбается, но тут же прикусывает губу, когда его пальцы скользят выше.       — Small? No one has ever called me small… (Маленькая? Мне ещё никто не называл маленькой…) — шепчет она, и её голос звучит дрожащим смехом.       — Yes, meine Königin. (Да, моя королева.) — он склоняется ближе, целуя её шею. — For me, you are perfect. (Для меня ты совершенна.)       Его руки обхватывают женскую талию, а пальцы легко скользят вверх и вниз по её бокам. Разница в размерах завораживает его. Она такая компактная рядом с его широкими плечами. Её тело кажется кукольным в его руках, но в то же время её сила чувствуется во всём: в напряжении мышц, в уверенности её движений. Это опьяняет его.       Александр наклоняется ниже, скользя губами по её ключицам, и осторожно входит в неё. Медленно. Чувственно. Наслаждаясь бархатным ощущением внутренних стенок горячего влагалища. Саша напрягается. Её руки инстинктивно хватаются за его плечи, но как только он полностью погружается в неё, она расслабляется.       — Good… (Хорошо…) — едва слышно выдыхает она, закрывая глаза. Кёниг замирает, всего лишь на миг. Он упивается видом её розового лица и прикрытых глаз. Он опускается ниже, легко касаясь женских губ.       — Talk to me. In Russian. (Говори со мной. На русском.) — просит он. Его голос низкий, почти умоляющий. — Be yourself. For me. (Будь собой. Для меня.)       Саша открывает глаза, в которых сверкает желание, смешанное с лёгким оттенком удивления.       — Then you talk to me in German (Тогда ты говори со мной на немецком), — просит она, прикусывая губу. Чёртов немецкий. Который кружит ей голову почти на каждой миссии. Что же будет сейчас, когда его массивный член глубоко внутри её пылающего тела.       Кёниг хищно улыбается, и его губы тянутся к её уху.       — Alles für dich. (Всё для тебя.)       Их языки переплетаются, как и тела, в гармонии, которая не знает границ. Между страстью нет барьеров, ни культурных, ни языковых. Тон её голоса, плавность его слов и их синхронные движения — всё это создаёт ощущение полного единства. Каждое слово на русском или немецком становится не просто речью, а частью их взаимного понимания. Кёниг чувствует, как её тело реагирует на его слова, на его движения, и это заводит его ещё больше. Её стон на русском звучит для него как музыка, а его шёпот на немецком делает её дыхание ещё более прерывистым. Их связь в этот момент становится чем-то большим, чем просто страстью. Это полное принятие друг друга, где слова служат лишь мостом, а главное — это чувства, которые они вкладывают в каждый звук, каждое движение и каждый взгляд.       Кёниг ненадолго замедляется. Его дыхание тяжёлое, прерывистое, но взгляд сосредоточен, будто Килгор что-то задумал. Он выскальзывает из неё, заставляя Сашу тихо застонать от внезапной пустоты. Не дав ей времени на протест, он аккуратно подхватывает её, разворачивая спиной к себе.       — Что ты делаешь? — её голос полон смеси удивления и возбуждения, но она не сопротивляется, позволяя ему руководить.       — Ich will dich sehen… (Я хочу видеть тебя…) — отвечает он, усаживаясь на колени и подтягивая её к себе.       Его руки крепко держатся за круглые бёдра, направляя её так, чтобы она оказалась над ним. Одним движением он опускает её на себя, заставляя Сашу вскрикнуть, когда его член снова проникает внутрь, но на этот раз под новым, более глубоким углом. Женская спина выгибается, а дыхание сбивается, когда тело полностью принимает Кёнига.       Перед ними оказывается небольшое зеркало, отражающее каждое их движение. Саша сначала растерянно смотрит на отражение, видя своё лицо, раскрасневшееся от удовольствия, и его глаза, полные желания, которые впились в женские черты.       — Sieh dich an (Посмотри на себя), — произносит он низким, почти рычащим голосом. — Du bist wunderschön. (Ты прекрасна.)       Мужские руки обхватывают её тело. Одна удерживает её за грудь, крепко, но не причиняя боли. Пальцы легко скользят по коже, играя с розовым соском, поглаживая и пощипывая нежную плоть. Вторая рука скользит вниз, находя клитор, и лёгкие круговые движения заставляют Сашу резко вдохнуть.       — Oh Gott… (О Боже…) — рычит Кёниг, упиваясь картиной в зеркале и собственными ощущениями.       Взгляд Стравински невольно падает со своего выражения лица вниз. Она видит, как движения австрийского великана заставляют её тело подниматься и опускаться. Как кожа внизу живота слегка приподнимается, когда он входит в неё так глубоко, что это кажется почти невозможным. Её глаза закатываются, а щеки заливает новый румянец.       — Siehst du? (Ты видишь?) — шепчет он. Его дыхание горячо касается её шеи. — Siehst du, wie perfekt wir zueinander passen? (Ты видишь, как мы идеально подходим друг другу?)       Саша не отвечает словами. Её голос тонет в громких стонах. Руки тянутся назад, цепляясь за его шею, чтобы удержать равновесие, но он уже держит её так крепко, что она ощущает себя полностью в его власти.       — Sing, meine Königin. (Пой, моя королева), — шепчет он на немецком. Его голос становится ещё ниже. — Ich will alles hören. (Я хочу слышать всё.)       В ответ лишь смесь русского и бессвязных звуков удовольствия. Стравински чувствует, как его движения становятся всё более настойчивыми, стимуляция на клиторе усиливается, а ритм ускоряется. Зеркало отражает каждый момент их страсти, как немой свидетель их единения.       Саша чувствует, как её тело начинает вибрировать, как если бы каждая клеточка её кожи была настроена на радио волну, вещающую только симфонию любви. Она смотрит на себя в зеркале. Её лицо украшает выражение чистого экстаза, а глаза Кёнига впиваются в неё с таким неистовым желанием, что женское сердце вот-вот остановится. Дыхание сбивается, а руки цепляются за шею Кёнига, как если бы она боялась упасть в бездонную пропасть удовольствия.       Кёниг продолжает ласкать её клитор. Его сильные пальцы двигаются с точностью и нежностью. Он будто считывает каждую эмоцию и желание. Грудь покачивается от поступательных движений, и всё тело начинает сжиматься, готовясь к оргазму.       — О Боже… — вырывается из её груди отчаянным криком.       — Los, mein Mädchen… (Давай, девочка моя…).       Её тело начинает сжиматься, в то время как Кёниг усиливает свои движения. Крепкий член глубоко проникает в женское тело, а мужские тестикулы напрягаются, преследуя собственное долгожданное освобождение. Капли пота блестят на коже, словно рассыпавшиеся бриллианты.       — Ах… Ах… АХ! — голос теряется в стонах.       — Ja, meine Schöne, ja… (Да, моя красавица, да…) — Кёниг отвечает ей. Его голос полон радости и удовлетворения.       Женское тело замирает, как струна, готовая разразиться мелодией. Каждый нерв, словно огонь, вспыхивает от ощущения волн, которые зарождаются внизу живота и стремительно поднимаются вверх, к самому сердцу. Она чувствует, как весь мир вокруг исчезает и растворяется в белом свете наслаждения, оставляя только этот острый, всепоглощающий момент. Дыхание становится прерывистым, как ветер, борющийся с ветвями. Грудь вздымается, кожа покрывается мурашками, а её пальцы сжимаются, не находя опоры. Она словно теряется между реальностью и мечтой. Каждое движение отдаётся громом удовольствия внутри неё. Вспыхивает кульминация. Как молния в грозовом небе, которая пронзает её от головы до пят. Тело выгибается, а стон, пронзительный и глубокий, срывается с губ, будто она отдаёт миру всю свою уязвимость и силу одновременно. Время останавливается, и в эту короткую вечность она ощущает только одно: абсолютное, чистое и неописуемое счастье.       Килгор наблюдает за каждой эмоцией в зеркало, ощущая, как женское влагалище пульсирует вокруг массивного члена. Напряжение, накопленное в каждом мускуле, достигает своего предела. Дыхание становится резким, неровным, а сердце бьётся так быстро, словно пытается догнать саму вечность. Жар охватывает всё тело, растекаясь от низа живота и накрывая его, как волна, захлёстывающая берег. Каждое движение, каждый толчок ощущается как вспышка молнии, усиливающая нарастающую бурю внутри. Его руки крепче сжимают её, а губы беззвучно шепчут имя, словно молитву. Он не замечает ничего вокруг. Весь мир сужается до единственного ощущения: её тела, её тепла, её близости. Толчок. Ещё толчок и Кёниг отправляется следом за своей женщиной в пучину высшего удовольствия. Нарастающий гул наслаждения превращается в громкий финал. Тело содрогается в последних рывках, отдавая себя полностью этому мгновению. Голова запрокидывается, мышцы сжимаются в неуправляемом порыве, а с губ срывается низкий, почти рычащий звук. Белоснежное семя густым потоком изливается в женские глубины. Это момент абсолютной истины, в котором нет места контролю или сдержанности. Только чистая, необузданная страсть.       Дрожащие руки держат женское тело так крепко, будто они одно целое. Один организм. Оба застывают в моменте. Их дыхание смешивается, а пульс стучит в висках, оглушая.       — Кёниг… Мой Кёниг… — шепчет Стравински, поворачивая голову к Александру. Она смотрит на него сквозь затуманенный взгляд, полный любви и удовлетворения.       — Meine Sasha… (Моя Саша…) — тихо отвечает Килгор, накрывая припухшие женские губы своими и вливая в поцелуй всю свою нежность и любовь.