Wie ein Diamant

      Получив важную информацию от Дмитрия, Кёниг и Никто возвращаются на временную базу — укрытие в заброшенном здании, которое раньше, судя по всему, было административным офисом. Его когда-то белые стены теперь покрыты слоем грязи и трещин, а местами облупилась старая краска. Полы усыпаны осколками стекла от выбитых окон и обломками плитки. Обстановка внутри мрачная: мебель либо давно сгнила, либо сломана, оставляя лишь следы прошлого использования.       Несмотря на запустение, здание кажется идеальным укрытием: массивные бетонные стены всё ещё обеспечивают хорошую защиту от случайных обстрелов, а старые подвальные помещения служат безопасным местом для хранения снаряжения. Едва оказавшись внутри, бойцы КорТак без промедления связываются с командным центром, докладывая о возможном местонахождении пропавшей группы и грядущей операции по их спасению.       В командном центре атмосфера напряжённая, как будто воздух пропитан смесью тревоги и предвкушения. Пока мужчины разрабатывают план действий, оперативники следят за ними с неослабевающим вниманием, понимая всю важность предстоящей задачи.       Получив одобрение от генерала Волкова и командования КорТак, Кёниг и Никто готовятся к началу штурма. Им предстоит путь прямо в сердце вражеской территории. В район, кишащий боевиками Аль-Каталы, готовыми на всё, чтобы защитить свои незаконные интересы.       — I'll contact you after leaving enemy territory. End of communication. (Свяжусь после выхода с вражеской территории. Конец связи.) —  заканчивает разговор Александр.       Готовясь к неизбежному столкновению с противником, Андрей на мгновение отпускает мысли о тактике. В редкий момент товарищеской передышки он переводит разговор с боевых задач на более личные темы.       — So, König. This Sasha... She means more to you than just another member of KorTac, doesn't she? (Так, Кёниг. Эта Саша... Она значит для тебя больше, чем просто ещё один член КорТак, не так ли?) — голос Никто звучит с любопытством, а его пронзительный взгляд неподвижно устремлён на Кёнига с неприятной интенсивностью.       Кёниг медлит. Его обычно сдержанное выражение лица, кажется, дрогнуло под маской от пристального внимания опытного напарника. Килгор знает, что Никто не из тех, кто лезет в чужие дела без веской причины. И интуиция старшего оперативника не была чем-то, что можно было игнорировать.       — She's a valuable operative. We've been through a lot together... On and off the battlefield (Она ценный оперативник. Мы прошли многое вместе... На поле боя и за его пределами), — отвечает Кёниг, тщательно подбирая слова, избегая прямого признания своих более глубоких чувств к Саше.       Никто медленно кивает. На его губах появляется едва заметная усмешка, которая, кажется, пробивает защитную стену Кёнига.        — "Valued operative", huh? I've seen the way you look at her, König. There's more to it than mere professional respect. ("Ценный оперативник", да? Я видел, как ты на неё смотришь, Кёниг. Тут не только профессиональное уважение.)       — Perhaps... But now isn't the time to delve into such matters. Our priority is to return the missing group unharmed. Everything else can wait until we've completed our mission. (Возможно... Но сейчас не время углубляться в такие темы. Наша задача — вернуть пропавшую группу целыми и невредимыми. Всё остальное может подождать до завершения миссии.)       Несмотря на попытку Кёнига вернуть разговор в русло текущих вопросов, он не может отрицать точность наблюдений Андрея. Его чувства к Саше были сильнее, чем он сам себе разрешал признать. И с каждым днём это осознание становилось всё яснее.       — Once, when I used to work for FSB, there was a girl there (Однажды когда я работал в ФСБ, там тоже была одна девушка), — мечтательно тянет Никто, отводя взгляд куда-то в пустоту, — Anechka… We were playing peek-a-boo with her: I'll wink at her, then she'll bring me coffee with a spoonful of condensed milk. Nobody had any milk (Анечка… Мы с ней постоянно в гляделки играли: я ей подмигну, а она принесёт мне кофе с ложечкой сгущёнки. Молока-то тогда ни у кого не было), — он отмахивается от воспоминания, словно от мухи. — She got killed on a mission (Её убили на задании), — тяжело выдыхает он. Уголки его глаз рассыпаются морщинками. Он улыбается по-доброму, по-родному, глядя на Килгора. — I won't press you further on the subject. Just remember that in our line of work, it's important to hold onto those rare connections whenever they present themselves. Life's too short for regrets. (Не буду больше давить на тебя. Просто запомни, что в нашей работе важно держаться за такие редкие связи, когда они появляются. Жизнь слишком коротка, чтобы жалеть о несделанном.)       С этими словами Никто хлопает Кёнига по плечу. Жест немой поддержки и понимания. Оба знают, что путь впереди будет опасен, и их выживание будет зависеть от способности полагаться друг на друга без оговорок. Александр благодарно кивает, ценя мудрый совет старшего напарника и его тонкое понимание эмоциональной сложности их профессии.       — Danke, Andrey. Your words mean more than you realize. Let's get moving. We have lives to save. (Спасибо, Андрей. Твои слова значат больше, чем ты думаешь. Пора двигаться. Нам ещё нужно спасти жизни.)       Проверив снаряжение дважды, оперативники отправляются в ночь. Их решимость непоколебима, а дух поддерживается невысказанной связью, объединяющей их в стремлении спасти захваченных товарищей.       Приближаясь к координатам, полученным от информатора, они ощущают нарастающую тяжесть тревоги. Словно город, затихший перед бурей, дышит неопределённостью. Вокруг раскинулся заброшенный урбанистический пейзаж: разрушенные здания, обугленные остовы машин и уличные фонари, давно погасшие и забытые. Асфальт покрыт трещинами, по которым пробивается сорная трава, а в воздухе чувствуется затхлый запах пыли и гари — напоминание о прошлых боях за этот район.       Они двигаются по городу, как хищники в каменных джунглях. Их движения точны и беззвучны, отточенные годами боевого опыта. Каждый шаг продуман, а каждое движение сдержанно, словно окружающий мир сам подстраивается под их внутренний ритм. Всё вокруг напоминает о грядущем смертельном танце, в котором нет места ошибкам.       Достигнув периметра предполагаемой базы Аль-Каталы, Кёниг и Никто скрываются среди развалин полуразрушенного здания, которое они выбрали для укрытия. Впервые оказавшись в этом районе, они тщательно осматривают территорию, стараясь остаться незамеченными и ища малейшие признаки активности. Вдалеке зловеще возвышается укреплённое строение. Его массивные стены словно испещрены следами времени и боёв — немой символ агрессивности врага.       Кёниг, не теряя бдительности, на мгновение отвлекается, вспоминая недавний разговор с Никто. В памяти всплывают слова напарника, проникающие глубоко в душу, и Кёниг находит странное утешение в том, как их истории пересекаются, словно чужие раны становятся общими.       — Wie schnell das Schicksal zuschlagen kann... Moment der Unachtsamkeit, führt dazu, dass alles sich für immer verändern kann (Как быстро может ударить судьба... Миг беспечности, и всё может измениться навсегда), — тихо шепчет он сам себе.       Эти слова отзываются в его мыслях, отражая печальное осознание хрупкости бытия. Он думает о Саше. О её пламенном духе и несгибаемой воле, осознавая, что их время вместе может быть жестоко оборвано капризами судьбы.       Отбрасывая меланхоличные размышления, Кёниг сосредотачивается на текущей задаче. Он знает, что Саша и Рафаэль рассчитывают на них, и не позволит своим эмоциям затуманить рассудок или поставить под угрозу миссию.       Коротким кивком Кёниг подаёт сигнал Никто — пора начинать операцию по проникновению. Ближайшие часы решат судьбу их захваченных товарищей, и у них нет права на ошибку.       Собрав волю в кулак перед испытаниями, что ждут впереди, мужчины покидают укрытие, исчезая в тенях лабиринта территории Аль-Каталы. Их сердца бьются в такт с ритмом шагов, а невысказанная клятва связывает их, когда они отправляются на опасную спасательную операцию.       Под покровом ночи Кёниг и Никто осторожно продвигаются к вражескому комплексу, скрываясь в тенях. Их движения точны и бесшумны, словно хорошо настроенный механизм, где каждая деталь работает с максимальной точностью. Каждый шаг продуман, любое неверное движение могло бы привлечь внимание патрулирующих боевиков.       Общаясь только жестами и взглядами, они действуют как единое целое. Их опыт совместной работы делает коммуникацию безупречной. Легко преодолевая рваную местность и разрушенные здания, они двигаются в унисон, словно тени, не оставляя следов. Их тела прижаты к земле, сливаясь с ночным пейзажем, пока они постепенно приближаются к сердцу вражеского объекта. Мрачному укреплению, нависшему над тёмными окрестностями, как предвестник опасности.       Достигнув внешнего периметра, Кёниг достаёт из своего тактического рюкзака компактный дрон. Пара быстрых команд, и устройство взмывает в небо, чтобы провести детальную разведку территории цели.       Пока на их портативные мониторы поступает изображение в реальном времени, опытные оперативники анализируют расположение крепости, определяя ключевые строения, возможные засады и маршруты патрулирования вражеских бойцов. Вооружённые этой важной информацией, они определяют точку входа, плохо освещённый участок стены, который, по-видимому, реже посещается боевиками.       С дроном, бесшумно зависшим над ними, мужчины начинают действовать. Они осторожно приближаются к выбранному месту прорыва. Их шаги легки и точны.       Когда штурмовики приближаются к зданию, напряжение нарастает с каждой секундой. Их чувства на пределе. Каждый шорох и каждое дуновение ветра кажется сигналом к действию. Внезапно тишину нарушает звук приближающегося подкрепления Аль-Каталы. Двигаясь быстро, боевики входят в зону видимости. Их шаги и движения демонстрируют ярую готовность к бою.       Понимая, что скрытный подход теперь невозможен, Кёниг и Никто мгновенно адаптируются к новой угрозе. Они тут же занимают оборонительные позиции за бочками и ящиками. Оружие поднято, и прицелы направлены на возможные точки появления врага. Сердца бьются в унисон с секундной стрелкой, пальцы на спусковых крючках, а в воздухе висит гнетущая тишина.       Всего пару мгновений, и воздух разрывается какофонией выстрелов: боевики открывают огонь, автоматные очереди беспощадно несут смертельные пули. Оперативники КорТак отвечают с убийственной точностью. Их выстрелы находят цели посреди хаоса и замешательства.       Работая в идеальной синхронизации, они подавляют огонь, вынуждая нападающих искать укрытие. Когда враг перегруппировывается и пытается обойти их с флангов, Кёниг и Никто мгновенно адаптируются, контратакуя движение противника быстрыми и решительными действиями.       Несмотря на подавляющее численное превосходство врага, два оперативника сражаются с яростью и решимостью. Их подготовка и боевой опыт проявляются в условиях крайней опасности.       Посреди оглушающего грохота выстрелов и резких пуль, свистящих мимо голов, мужчины продолжают вести диалог. Их голоса едва слышны в шуме битвы.       — This doesn't add up, Nikto! Why are they attacking us from the outside instead of fortifying their positions inside the building? (Что-то не складывается, Никто! Почему они атакуют нас снаружи, вместо того, чтобы укрепить свои позиции внутри здания?) — говорит Кёниг.       — Da, it's strange. Maybe they're trying to draw us away from the main structure... Or perhaps the prisoners have already been moved to another location. (Да, странно. Может быть, они пытаются отвлечь нас от основного объекта... Или пленных уже перевезли в другое место), — соглашается Никто.       Пока они обмениваются теориями, Кёниг и Никто продолжают отбиваться от волн атакующих. Скоординированное наступление врага говорит о степени стратегического планирования, что необычно для неорганизованных боевиков Аль-Каталы.       — If Sasha and Raphael aren't here, then we're fighting on borrowed time. We need to reassess our options and adapt to this new development (Если Саши и Рафаэля здесь нет, то у нас мало времени. Нужно пересмотреть наши действия и адаптироваться к новому развитию событий), — Кёниг осматривает здание, где, по их информации, содержатся пленные. Окна темны, как будто здание мертво.       — Agreed (Согласен), — кивает Андрей.       Никто отходит от их позиции, используя продолжающуюся перестрелку, как дымовую завесу, чтобы приблизиться к загадочному зданию. Его движения плавны и быстры. Он скользит, как призрак по обстрелянному ландшафту.       Приближаясь ко входу, его острый взгляд улавливает жуткую картину. Несколько безжизненных тел разбросаны по земле Трупы были изрешечены пулями, а на лицах застыли выражения ужаса.       Вид убитых боевиков заставляет Никто похолодеть. Очевидно, что здесь произошла жестокая схватка, но отсутствие признаков взлома или борьбы вызывает больше вопросов, чем даёт ответов.       — König, I've reached the building. There are multiple casualties here... All Al-Qatala. It looks like they were caught off-guard by something or someone (Кёниг, я у здания. Здесь несколько трупов... Все Аль-Катала. Похоже, их застало врасплох что-то или кто-то), — сообщает Никто по радиосвязи.       На импровизированном рубеже обороны Кёниг осмысливает тревожную новость. Его разум проносится по возможным сценариям.        — Understood, Nikto (Принято, Никто), — отвечает Килгор.       Пока он переваривает масштабы ситуации, волна паники начинает подниматься внутри него, угрожая разорвать его самообладание в клочья. В его голове всплывают образы Саши, запертой в зловещем здании... Каждый последующий сценарий всё более мрачен.       — Sasha... Gott, sei mit ihr... (Саша... Боже, будь с ней…) — шепчет Кёниг, пытаясь справиться с нарастающим страхом.       Собрав всю свою волю, Килгор сосредотачивается на насущной задаче. Он понимает, что их шансы спасти Сашу и других зависят от быстрых и решительных действий.       — Nikto, I need you to hold the line here and keep these bastards occupied. I'll breach the building and conduct a sweep for survivors. Be ready to provide covering fire if things go south. (Никто, нужно, чтобы ты удерживал линию и не дал этим ублюдкам прорваться. Я войду в здание и проведу зачистку в поисках выживших. Будь готов прикрыть меня, если всё пойдёт не по плану), — говорит он в радио.       Не дожидаясь ответа, Кёниг устремляется из относительной безопасности своего укрытия к массивному зданию, где могут находиться его товарищи. Каждый его шаг наполнен отчаянием и решимостью. Мысли о Саше и её улыбающемся лице подталкивают его вперёд.       Подойдя ко входу, Кёниг останавливается, чтобы осмотреть жуткую картину перед ним. Падшие боевики напоминают ему о высоких ставках этой миссии, укрепляя его решимость найти свою женщину и обеспечить её безопасность.       Переступая через безжизненные тела, Кёниг заходит в здание, держа оружие наготове. Его нервы напряжены до предела. Интерьер погружён в зловещую тишину, нарушаемую лишь отдалёнными звуками перестрелки снаружи.       Он методично проверяет каждую комнату. Его взгляд напряжённо выискивает признаки жизни в сумраке. С каждым пустым помещением его тревога нарастает, а страх, что они могут опоздать, грызёт его изнутри.       Наконец, после того, что кажется вечностью, Кёниг натыкается на дверь, которая явно укреплена дополнительными замками и засовами. Осторожно приблизившись, он прислушивается, пытаясь уловить звуки изнутри.       С дрожащими руками мужчина пытается открыть усиленную дверь. Его сердце колотится в груди, пока он предвкушает, что может увидеть по ту сторону. Когда дверь, наконец, распахивается, перед ним открывается комната для допросов. Её мрачная обстановка — немое свидетельство ужасов, происходивших здесь.       В комнате царит беспорядок: перевёрнутая мебель и пятна засохшей крови на бетонном полу указывают на недавнюю борьбу. Среди хаоса взгляд Кёнига падает на знакомый предмет, забытый в углу. Окровавленный жетон Стравински — символ её принадлежности к КорТак.       В нескольких шагах от него Кёниг замечает клочок разорванной ткани. Её узор и цвет совпадают с формой, которую носят Саша и другие оперативники. Этот вид оставленных вещей вызывает в Кёниге волну необузданного ужаса, настолько сильного, что он не в силах до конца осознать его.       — Nein, nein, nein... Das kann nicht sein. Nur nicht Sasha... Sie muss hier sein. Sie muss leben! (Нет, нет, нет... Этого не может быть. Только не Саша... Она должна быть здесь. Она должна быть жива!)— шепчет он, цепляясь за остатки надежды.       Преисполненный отчаянием, Килгор начинает лихорадочно обыскивать здание. Его единственной целью становится нахождение Саши среди моря безжизненных тел. Комната за комнатой не даёт никаких признаков её присутствия. И каждое новое разочарование тяжёлым грузом ложится на его душу, угрожая её раздавить, пока в тени одной из комнат Александр не замечает небольшое тело, неподвижно свернувшееся на холодном полу. На голове было что-то похожее на мешок, а на запястье до боли знакомый браслет. По комплекции тело слишком напоминает Стравински. Дыхание Килгора сбивается, а сердце сжимается в тревоге.       — Nein... Bitte nicht... (Нет... Пожалуйста, не надо...) — шепчет он, медленно приближаясь. Каждый шаг кажется мучительно долгим, и время будто замирает. Мысли туманным потоком захлёстывают его.       "Ist sie das? Nein, nicht sie… (Это она? Нет, только не она…)"       Он присаживается рядом. Его дрожащие руки дотрагиваются до безжизненного тела, которое безвольно переворачивается на спину, обнажая плоскую мужскую грудь и подбородок с первыми признаками волосков. Перед Александром лежал юный боевик. Подросток лет шестнадцати, который стащил браслет Саши до или после допроса. Кёниг резко выдыхает, ощущая, как напряжение ослабевает, но тревога всё ещё остаётся.       — Danke, Gott (Спасибо, Боже), — говорит он, вытирая холодный пот со лба под маской.       Проходя мимо тел, Кёниг вспоминает моменты, проведённые вместе с Сашей — их смех, споры и редкие минуты нежности. Мысль о том, что он может потерять её из-за бессмысленного насилия, терзающего их жизни, невыносима, и он отказывается принимать это. Его шаги гулко раздаются по пустым коридорам, а шёпот молитв звучит в тишине:       — Bitte, Gott... Lass sie am Leben sein. Ich kann sie nicht verlieren. Ich werde alles tun, um sie zu finden... (Пожалуйста, Боже... Пусть она будет жива. Я не могу потерять её. Я сделаю всё, чтобы найти ее...) — говорит он срывающимся голосом в отчаянной молитве.       После бесконечных блужданий по мрачным коридорам вражеской крепости Кёниг выходит из здания. Его тело и душа истерзаны открывшейся ему суровой реальностью. Его глаза, недавно полные решимости, теперь отражают глубокое чувство утраты и безысходности.       Увидев изможденную фигуру Килгора, Никто мгновенно прекращает огонь и бросается к своему товарищу. В его голосе ощутимо крайнее беспокойство. Он кладёт руку на плечо Кёнига, выражая безмолвную поддержку в этот тёмный час.       — What happened, König? Did you find...? Что случилось, Кёниг? Ты нашёл…? — спрашивает Никто, вглядываясь в лицо товарища.       Не в силах подобрать слова, Кёниг лишь качает головой. Его взгляд прикован к окровавленному жетону, который он крепко сжимает в руке. В этот момент кажется, что весь мир давит на него, каждый вдох становится болезненным напоминанием о неизвестной судьбе Саши.       В миг их разделённой скорби неустанный натиск боевиков Аль-Каталы превращается в фоновый шум. Их пули и крики сражения становятся далёким эхом по сравнению с безмолвным криком, разрывающим душу Александра.       Пока он борется с терзающей душу болью, Никто стоит рядом. Его глаза выражают смесь сочувствия и мрачной решимости. Он слишком хорошо знает, что такое мучение неопределённостью, ведь сам не раз проходил через подобные испытания на протяжении своей долгой карьеры.       Оценивая хаотичную ситуацию вокруг, Никто начинает складывать воедино фрагменты мозаики. Отсутствие тел Саши и Рафаэля среди убитых вместе с признаками внутреннего конфликта в рядах Аль-Каталы наталкивают его на неожиданное заключение.       — König, listen to me (Кёниг, послушай меня), — говорит Андрей. — If Sasha's body is not here, and neither is Raphael's, then there's a good chance she's still alive. Someone attacked this place. And it wasn't just another group of Al-Qatala thugs. This was a targeted strike. Possibly by a rival faction or some other player in this godforsaken game. (Если тела Саши здесь нет, как и тела Рафаэля, значит, есть шанс, что она ещё жива. Кто-то атаковал это место. И это была не просто другая группа боевиков Аль-Каталы. Это была целенаправленная атака. Возможно, со стороны конкурирующей фракции или какого-то другого игрока в этой чёртовой игре.)       Слова Никто прорезают туман отчаяния, в котором погряз Кёниг, зажигая слабую искорку надежды в его измученном сердце. Кёниг поднимает глаза с жетона и встречает уверенный взгляд Никто. Рассуждения старшего товарища, как маяк света в наступающей темноте.       — But who would dare to challenge Al-Qatala in such a bold manner? And why take Sasha and the others? (Но кто бы осмелился бросить вызов Аль-Катале настолько дерзко? И зачем забирать Сашу и остальных?)       — That's the million-dollar question, isn't it? It could be anyone from a rogue government agency to a private military company with their own agenda. Or… (Это вопрос на миллион, не так ли? Это может быть кто угодно: от правительственного агентства до частной военной компании со своей повесткой. Или…) — Андрей раздраженно вздыхает. — As much as I hate to admit it, Dmitri might have sold us a bill of goods. Either way, we need to regroup and figure out our next move. (Как бы я не ненавидел это признавать, Дмитрий мог продать нам поддельную информацию. В любом случае, нам нужно перегруппироваться и обдумать наши дальнейшие шаги.)       С обновлённой целью Кёниг кивает. Искра надежды разгорается в огонь решимости. Он понимает, что впереди их ждут опасности и неопределённость. Но мысль о том, что Саша может быть жива, подталкивает его вперёд, наполняя его желание спасти её решимостью.       — We need more information, König. I'm afraid we'll have to visit Dmitry again. (Нам нужно больше информации, Кёниг. Боюсь, нам снова придется навестить Дмитрия)       С чёткой задачей перед глазами оперативники готовятся к новому испытанию. Методично они прочёсывают оставшиеся участки вражеской базы, устраняя любые оставшиеся угрозы с холодной и расчётливой точностью. Боевики Аль-Каталы, застигнутые врасплох их яростью и умением, один за другим падают под их натиском. Их ряды стремительно тают с каждой минутой.       Когда последний противник падает перед их неумолимой атакой, Кёниг и Никто на мгновение останавливаются, переводя дыхание. Их тела покрыты потом и грязью, а поле боя вокруг — немое свидетельство ожесточённого сражения: разбитое оборудование и повсюду валяющиеся безжизненные тела.       — We've secured the area, Nikto. Let's go visit our “friend”. (Мы зачистили район, Никто. Давай-ка навестим нашего “приятеля”.)       Андрей прикрывает товарища, когда они направляются к точке эвакуации. Напряжение в груди Кёнига постепенно начинает спадать. Мысль о том, чтобы столкнуться с Дмитрием и выяснить правду о сомнительной разведывательной информации, которую тот предоставил, становится вызовом, который Кёниг с готовностью принимает. Ему не терпится узнать всё. Выбить каждую деталь и, если потребуется, вырезать…       Однако не успев полностью выйти с территории врага, рация Килгора вдруг оживает. В тишине ночи раздаётся треск и знакомый голос оператора из командного центра.       — König on comms. (Кёниг на связи.)       — Sir, we have urgent information on Anthrax. (Сэр, у нас срочная информация по Антракс.)       Звук позывного Саши вызывает разряд напряжения по всему телу Килгора, заставляя его сердце пропустить удар.       — What's the status on Stravinsky? (Какой статус по Стравински?)       После короткой паузы голос оператора обдает холодом радиоволны.       — Sir, she's… (Сэр, она…)