Любовь

Отец больше не досаждает тренировками, удовлетворившись тем, что младший сын ускользает из рук охраны, сутками пропадая в неизвестном направлении. Старик все еще думает, что плотно держит поводок в руках, привязав к себе ребенка угрозами жизням его братьев. Только вот он этим не обманывается, прекрасно зная, что гарантии у отца не прочнее сладкой ваты. Ким, может быть, и нарвался бы на очередную порку, если бы охрана в доме Второй семьи боялась Вегаса немного меньше. Но к кузенам он таскается очень часто, последние месяцы пропадая в тихом и уютном доме по несколько дней подряд, незамеченный никем извне, по какой-то причине любимый семьей из двух изломанных человек. Макао, которого хочется защищать от всего, не показывая страшный мир, в котором они растут. Лелеять и греть в младшем брате ту сторону себя, которую им с Вегасом слишком рано пришлось закопать. Вегас, для него заменивший обоих братьев, вставший на их место каменной стеной и опорой. Тот, кому можно плакать в плечо, и кто научил держать в руках нож так, чтобы пальцы не дрожали. Ви держал его, когда он силился выблевать желудок наружу, после первого в жизни опыта в пытках и допросе, был рядом, когда он в первый раз убил, когда от боли после очередных побоев отца не мог даже дышать. Он старался отвечать тем же, не отказывать в мелких, и не очень, просьбах и беречь Макао, пока их старший не может сделать этого сам. Иногда от просьб кровь стынет в жилах, а его всего дергает от страха. Кимхан просыпается посреди ночи от телефонного звонка. Поднимает трубку, не глядя, просто прикладывает к уху, вслушиваясь в тяжелое дыхание по ту сторону. – Макао. Голос Вегаса звучит хрипло, дико, как будто тот звонит ему их последних сил. Киму кажется, что так и есть. Первым инстинктом всегда хочется вырваться туда, где сейчас старший, помочь, закрыть, вернуть домой. Но Ви просит его позаботиться о Макао, а он когда-то обещал не ставить под сомнение чужие приказы. – Принял. Возвращайся. Последнего, хрупкого и потерянного слова Вегас не слышит, сбросив звонок, а Ким садится на кровати, проверяя часы, чтобы успеть выскочить из комплекса в пересменку. Ему больно от того, что Ви просит его, неокрепшего четырнадцатилетку, присмотреть за Макао, что друг у друга остались только они и больше никого. Он вылезает из кровати, одеваясь, как его учили, пока горит спичка, и выбирается в темный коридор, плотно закрывая дверь. Через десять минут он вылезает из люка в подворотне в квартале от комплекса, тут же вклиниваясь в толпу и растворяясь в ней до ближайшей стоянки такси. Путь до дома Второй семьи, хорошо изученный, он повторит и с закрытыми глазами, за столько раз успев разработать больше трех десятков разных дорог. Он едва успевает переступить порог, как в него врезается тонкое тело Макао, без перехода начинающего рыдать в его живот, обнимая тонкими руками. Ким присаживается, в одно движение поднимая младшего на руки, начиная укачивать, и заходит в дом, закрывая за собой дверь. Крыло наследников не изменилось за ту неделю, что Кимхан не был тут, оставаясь все таким-же живым, совсем не похожим на остальную часть дома Второй семьи. Он садится на диван, все еще укачивая в руках рыдающего Макао, поглаживая его по голове, напевая успокаивающую мелодию из тех, что он совсем недавно придумал, в перерывах между тренировками и заданиями отца. Младший в его руках затихает, просто выдыхаясь от своих слез, мирно засыпая. Кимхан выдыхает в потолок, устраиваясь на диване, закрывая глаза. Слишком привычным ощущается вес на груди, слишком привычно засыпать на диване, обнимая Макао, чтобы ночью прижимать ближе, когда младшего начнут мучить кошмары. Ким чувствует, как в груди скребется болью и страхом волнение за Вегаса, как слова сами складываются в строчки, добивая его сонное сознание. Он проваливается в пустоту, надеясь, что Ви вернется утром. Вместо этого он проводит четыре долгих дня в доме Второй семьи, один раз выбираясь по поручениям отца и еще один – просто помаячить дома. Понимает, что ему пора начинать строить свою независимость, чтобы не быть привязанным к чуждому и пустому комплексу. Хочет стать настоящей опорой для двух парней, которых уже без сопротивления называет братьями, которых ценит даже больше родных. В начале пятого дня от Ви ни слуху, ни духу, и Ким начинает волноваться, видит волнение и в глазах Макао, который поддается на его отвлекающие игры, верит в его ложь, что их старший просто уехал по делам. Кимхан не знает, что ему делать, когда его телефон снова звонит, на этот раз с незнакомого номера. Ему ничего не остается, кроме как принять звонок, надеясь, что это не Корн решил вызвонить сына. – Кимхан Макао удивленно смотрит на него, сам Ким удивленно вздыхает, снова смотря на цифры на своем телефоне. Совсем не узнает их, но голос он никогда не забудет, не перепутает даже в бреду. Он очень много слышал его в последние полтора года, что звуки въелись в подкорку его мозга. – Отец будет ждать вас дома завтра. – Спасибо, ПиЧан. Макао почти в слезах, смотрит на него так, словно больше никогда не увидит. Кимхану страшно тоже, уехать, так и не дождавшись возвращения Вегаса, он не хочет. Потому что это хуже смерти – оставить младшего совсем одного, без помощи и защиты. – Смотри, Цветочек. Ким поднимает руки, складывая их в кулаки, изображая кошачьи уши, и щурит глаза. Макао меняется в лице, заливисто смеясь, забывая совершенно, что только что хотел плакать, заставляя Кимхана тоже улыбнуться, продолжая игру. Ведет себя котом, ластится к рукам, мурчит и мяукает, позволяя маленьким пальцам гладить волосы и шутливо чесать его по шее. – И давно мы завели кота? Кимхан подрывается на ноги быстрее, чем успевает понять. Смотрит на помятого Вегаса, в ссадинах и с перемотанной рукой, но целого, живого и улыбающегося. Макао понимает первым, налетая на брата с веселым смехом, утягивая на пол, целуя в щеки и пряча в шее лицо. Кимхан не в силах сдвинуться с места от шока, счастья и боли, одновременно затопившей его изнутри. Они – семья. А он боится даже подойти, не находя себе в ней места, хоть Вегас и сказал, что тоже будет ему братом. Не хочет даже думать о том, что ему можно считать себя настоящей частью, и правда, назваться братом двум людям, которых пустил в сердце. Вегас поднимает голову от Као только через несколько минут, когда не обнаруживает еще одного человека рядом. Поднимается с колен, подходя ближе, и притягивает его к себе за шею, слегка сжимая, обнимая перемотанной рукой за плечо. Ким утыкается носом в пахнущий морем и железом ворот чужой футболки и отмирает, поднимая руки, вцепляясь в ткань изо всех сил. – Я рядом, маленький. Прости, что мне пришлось оставить вас так надолго. Прости, что заставил волноваться. Кимхан мотает головой, выдыхая тихое «нормально» в шею старшего, пачкая ее слезами, чувствуя, как невыносимая тяжесть неизвестности и страха падает с его плеч. – Кот! Макао счастливо дергает его за полу футболки, заставляя оторваться от плеча Вегаса и посмотреть на сияющее лицо младшего. – Что «кот», Цветочек? – Ты – Кот! Вегас смеется, взлохмачивая волосы мелкого, улыбаясь тепло и счастливо. Ким улыбается тоже, по-прежнему рукой обнимая старшего, второй показывая кошачьи усы у щеки. – Точно кот, – Ви кивает головой, прижимая их обоих к себе. – Будешь Котом, Кимхан? Уткнувшись в чужую шею снова, Ким может только кивнуть, ощущая, как снова начинает плакать. Макао обхватывает его за талию, пока Ви прижимает к себе за плечи. Они обнимаются, оставляя проблемы и вопросы на завтра, по-настоящему будучи семьей. Ким чувствует себя ее частью, всего за пару минут и двумя словами окончательно в нее принятый.