Любовь

Он под дом Второй семьи разве что не приползает. Каким волшебным образом охрана не пристрелила его еще на подходе – не ясно. Но он успешно стучит в двери, надеясь, что ему откроют, потому что больше ему идти некуда. Братья один другого беззащитнее, друзей, которым можно доверить свою бездыханную тушку, у него нет, телохранители все, как один, под твердой рукой отца. Кана дома нет, и еще две недели не будет – он убыл по делам клана в Китай – а у Вегаса растет маленький брат. Ким видел, как этот семнадцатилетний Дьявол грыз за младшего глотки на первом же похищении, руками вырвав кому-то язык весьма не фигурально. Дверь открывается, как будто даже не уверено, и Ким видит перед собой маленькие ножки, рука поднимается закрыть лицо, а он сам отворачивается даже быстрее, чем до конца понимает, что делает. Восьмилетний Макао, похожий на маленького лисенка лицом и телосложением, подходит ближе, бесстрашно укладывая тонкую ладошку на его плечо, слегка толкает, раскачивая его. – Кимми? – как только Као видит его лицо и понимает кто это, сразу поворачивается в дом, говоря громко, но не крича. – Вегас! Тут Кимми! Через минуту вдали слышатся быстрые шаги, а после Ким окончательно теряет под собой опору, когда дверь распахивается настежь. Кузен опускается рядом, заглядывает в разбитое лицо, осматривает прижатую к груди руку, и обнимает его руками за спину, помогая встать, прежде чем подхватить на руки. Вегас не задает вопросов, занося его в дом и укладывая поверх быстро расстеленного Макао покрывала. Проверяет кости сверху вниз, осматривает его ноющую кисть, осторожно двигая запястьем, заставляя его застонать от боли. Что-то говорит Као на английском и мальчик быстро исчезает из виду. Кузен поглаживает его по волосам, сидя рядом совершенно молча. – Вега, это Он, да? Макао протягивает кузену баночку мази и пластиковый гипс, а сам промакивает полотенцем застывшую кровь на его лице, размягчая стягивающие кожу корки. Ким прикрывает глаза, ощущая как поверх кисти застегивается пластиковый гипс, обитый мягкой тканью изнутри. – Да, малыш, это сделал Он. Речь, очевидно, про Корна. В этом доме его не называют по имени, даже его дети не называют ублюдка по имени. Ким чувствует, как его легко трогают за плечо, и открывает глаза. – Тебе нужно в душ, чтобы я мог обработать синяки. Тебе помочь или ты сам? Ким обрабатывает медленно сказанные слова некоторое время. Голова трещит по швам, все тело ноет и болит, дышать тяжело от ощущения непрекращающейся голодной тошноты. Вегас расценивает молчание, как просьбу о помощи, и тянет его на себя, снова поднимая на руки. Кимхан удивляется, почему внутри дома никого нет. Если бы кто-то так пробрался в их комплекс – все бы знали уже через пять минут. Только потом понимает, что Кану на детей плевать еще больше Корна. Он оставляет их без охраны, только несколько человек у ворот, может кто-то на периметре. Пока в его доме маленький Макао, у которого только Вегас и остается. Ему жаль эту семью, такую же поломанную, как и их. Понимает, что не стоит считать кузенов за врагов, надеется, что сможет как-то вражду, уже так явно проявляющуюся, сгладить, когда вырастет. Просит всех богов и творителей судеб, чтобы ему удалось просто выжить, дотянуть до того дня, когда их отцы умрут. Вегас доносит его до ванной, опуская на дно чаши, аккуратно помогая стянуть с худого тела футболку и шорты, касается так, словно он хрустальный. Ким боится на себя смотреть, прекрасно помня, что в последний раз напоминал палитру, а не человека. Слышит рваный детский вздох рядом, но сил закрыться нет физически. – Као, дай мыло и губку. И уходи лучше. Ким видит, как Вегас поворачивает голову, разговаривая с Макао, и опускается на колени у чаши, вынимая из крепления душевую лейку. – Я сделаю ему раствор? – Сделай. Спасибо, малыш. Ким слышит, как клацает дверь ванной, потом, шум воды, ощущает бедром как из холодной она перетекает в теплую, не обжигающую, но приятную его избитому телу. Когда Вегас протягивает к нему руку с губкой, полной пышной, пахнущей антисептиком пены, он поднимает целую руку, касаясь чужой кисти. Кузен поворачивает на него голову, смотря немного взволновано. – Горячая? Тошнит? Что, Ким? Он качает в ответ головой, растягивая лопнувшие губы в нежную слабую улыбку. – Ты хороший брат, Вегас. Тот улыбается, мягко касается губами его кисти. Как будто он не первый и не десятый раз в его ванной лежит ломаной куклой, требующий заботы. Как будто их семьи не пытаются сожрать друг друга при любой удобной возможности. – Я буду и твоим братом, Ким, – он кивает снова, заставляя Вегаса еще раз улыбнуться. – А теперь лежи, ребенок, мне нужно смыть все с тебя, чтобы потом нормально обработать. Макао сделает тебе раствор для восполнения баланса, и к утру ты будешь уже не так похож на утопленника. Ким прикрывает глаза, переставая двигаться, позволяя теплым, уверенным рукам о нем заботиться. Чем он думает – непонятно. Почему доверяет Вегасу – тоже. Но тот действует четко и выверенно, знает, как действовать быстро, чтобы не трогать его дольше, чем необходимо. В конце Вегас помогает ему сесть и поддерживает за спину, пока Ким смывает кровь и пыль с запутавшихся волос. Когда его накрывают рыдания, кузен прижимает его мокрую голову к своему плечу, укладывая ладонь на его голову, поглаживая пальцами кожу, вторая рука осторожно держит его плечо. – Тише, маленький. Ты в безопасности сейчас. Ты не виноват и ты этого не заслужил, он просто делает то, что хочет. Мне жаль, что ты прошел через это, Кимхан. Каждое слово что-то лечит глубоко внутри. Помогавший ему раньше с ранами Кинн только говорил, что он должен лучше стараться. А Кхун с недавних пор боялся синяков и крови, совсем перестав ему помогать. Только иногда приходит, чтобы молча обнимать, когда совсем гадко, словно чувствуя настроение своего младшего. Ким успокаивается удивительно быстро, совсем теряя силы, не может даже шевелиться, засыпает, как сидит, уткнувшись лицом в плечо кузена, обнимаемый за плечо крепкой рукой, покрытой тонкими шрамами от запястья до самого локтя. Утром он и правда чувствует себя куда лучше. Рука не ноет так сильно, как вчера, только отдается легкой тянущей болью, тело уже не ватное, вполне себе хорошо функционирует, с поправками на россыпь синяков. Ким только через минуту понимает, что лежит на боку, обнимая что-то теплое и до ужаса живое. Распахивает глаза, чтобы обнаружить темноволосую макушку Макао и разглядывающего их Вегаса, улыбающегося хитро и весело. – Он улегся с тобой, чтобы не было кошмаров, – Ким даже не успевает спросить, как Вегас продолжает. – Он вычитал в книгах по психологии, что наличие человека рядом, помогает унять стресс. Объяснять ему, что на том коктейле, что мы всадили, тебя и бомба не разбудит, я не стал. – Спасибо. Он слегка сжимает руки, понимая, что спал удивительно мирно, даже не учитывая лекарства. Обычно под седативными его сны были очень странными, но сегодня только темнота, успокаивающая и приятная. – В следующий раз пиши, если будешь приходить. Я сказал охране, отцу тебя не сдадут. Досыпай, все хорошо. Ким кивает, закрывая глаза обратно, снова проваливаясь в сон, чувствуя, как в его руках переворачивается Макао, утыкаясь носом в его плечо и обхватывая за бок тонкой рукой. Ему снова ничего не снится, а проснувшись, он не находит ни Макао, ни Вегаса рядом. Только собирается, натягивая обратно стираные вчерашние шмотки, и уходит из дома Второй семьи, оставив им только одно слово на записке. «братья?»