Ноктюрн в мрачных тонах

Остерегаясь каждого шага и прислушиваясь к малейшему шороху, они двинулись вперёд. Друзья знали, что им нужно быть осторожными, ведь опасность всё ещё могла поджидать на каждом углу. В узких коридорах времени для разговоров не оставалось — только тихое перекликивание шагов эхом распространялось по холодным каменным стенам. Элизабет страстно надеялась, что Себастьян выдержит это испытание. Его тело, парящее в воздухе перед ней, казалось хрупким и уязвимым. Каждый вздох Себастьяна воспринимался как сигнал, сообщающий о его состоянии. Движения девушки были омрачены страхом и неким чувством вины за произошедшее. Когда они, наконец, достигли выхода, лучи дневного света уже пробивались сквозь узкую расщелину, освещая измученные лица троицы. Оминис, прикрыв остекленевшие глаза рукой в попытке защититься от внезапного яркого света, оглянулся на спутников. Элизабет переминалась с ноги на ногу в нерешительности, и он хмуро кивнул, скрывая напряжение за маской холодного спокойствия. Они быстро отыскали свои вещи, которые бросили в камнях. Элизабет достала очередной бутылёк с рябиновым отваром и влила его в рот Себастьяна. Большая часть ярко-зелёного зелья тут же вытекла наружу по краям рта юноши. — Идём, нужно уложить его на кровать, — холодно бросил Оминис, вновь поднял друга заклинанием левитации и двинулся вперёд. У подножья горы они ускорили шаг, направляясь через лес обратно к городу Абергавенни. Путь их лежал к таверне, в которой друзья останавливались только этим утром. Выйдя из леса, Оминис подхватил друга и закинул его руку себе на плечо, давая хоть какую-то опору. Элизабет молча шла рядом. Они подходили все ближе к городу. Абергавенни встречал их тихим гулом обыденной жизни, который казался им почти нереальным после мрачной атмосферы горных коридоров. Элизабет не замечала, как ноги сами несли её вперёд. Мысли девушки были целиком сосредоточены на Себастьяне. Сердце сжимали ледяные оковы каждый раз, когда она видела бледное, измученное лицо дорогого ей человека. Дверь в таверну скрипнула, когда они вошли. В зале стоял запах жареного мяса и свежего хлеба, который резко контрастировал с сыростью и холодом внешнего мира. Хозяин таверны, заметив состояние Себастьяна, поспешил к ним на помощь, показывая путь к той же комнате, в которой они остановились ранее. Оминис, ни разу не подняв головы, решительно шагал вперёд, неся друга, словно драгоценный груз. Себастьяна осторожно уложили на кровать. Элизабет быстро разложила свои припасы, готовясь к уходу за раненым. Она знала, что ночное время будет решающим. Каждый вздох Себастьяна отозвался болью, и девушка клялась себе, что приложит все усилия, чтобы спасти его. Оминис, сняв с себя маску холодного спокойствия, сел у окна и распахнул створки, внимательно прислушиваясь к вечерним сумеркам, словно надеясь в ней услышать утешение. Элизабет, в конце концов, уселась рядом с кроватью, сжимая руку Себастьяна. Она вспомнила моменты, проведённые вместе, их смех и радость, и её глаза наполнились слезами. Тишина комнаты заполнилась эхом прошедших испытаний и надеждой на будущее. Впереди их ждали новые трудности, но сейчас всё, о чём она могла думать: лишь бы Себастьян пережил эту страшную ночь. С каждым часом, что тянулся словно вечность, Элизабет следила за Себастьяном, периодически обновляя повязки на его ранах, постоянно прислушивалась, надеясь уловить хоть малейший признак улучшения его состояния. Она то и дело прикладывала холодный компресс к его лбу, стараясь сбить жар, и слишком часто проверяла пульс, каждый раз замирая от страха, что может не почувствовать слабое биение жизни. Время от времени её взгляд возвращался к Оминису, который так и не отошёл от окна. Он сидел там, прислушиваясь к каждому звуку, словно каменная статуя на страже их маленького мирка. Перед рассветом, когда настало самое тёмное время ночи, Себастьян тихо застонал. Его лицо, бледное и измождённое, медленно начало приобретать более живой оттенок, и дыхание стало чуть более ровным. Элизабет почувствовала облегчение, а с ним новую волну усталости. Каждый момент изматывающей ночи оставил на ней свой неизгладимый след, как физически, так и эмоционально. Оминис, заметив изменения, подошёл к кровати и на мгновение встретился невидящим взглядом с девушкой. На его лице отражалась такая же усталость. — Он крепкий, выкарабкается, — тихо сказал Оминис, больше для себя, чем для подруги. Но в его голосе появился новый, едва заметный оттенок уверенности, который вселял надежду. Оминис молча развернулся и вышел из комнаты. Девушка беспокойно смотрела ему в спину, пока закрывшаяся дверь не разделила их. Или это сделал поступок Элизабет в той пещере? Прошло ещё около получаса, а Оминис так и не вернулся в комнату. Элизабет начала беспокоиться. Выглянув в окно, она заметила друга в тени фонаря на противоположной стороне улицы. В предрассветных сумерках его силуэт выглядел понуро, а голову окутывала лёгкая дымка. В руках еле светился кончик тлевшей сигареты. Ещё раз проверив состояние Себастьяна и убедившись, что он мирно спит, девушка тихонько выскользнула из комнаты. Элизабет медленно пересекла улицу, ощущая под ногами холодные капли росы. Только сейчас девушка заметила, что вышла без обуви, но её это не особо встревожило. Приблизившись к Оминису, Элизабет на мгновение остановилась, обдумывая, что сказать. Но в тишине ночного города слова, возможно, были вовсе не нужны. Оминис, услышав шаги, слегка повернул голову в её сторону, но не убрал сигарету от губ. Искры от тлеющего табака на мгновение осветили его лицо, обнажая тени, что придавали ему ещё более усталый и измученный вид. — Прошу, поговори со мной, — тихо произнесла Элизабет, нарушая тишину. Оминис поднял руку к сигарете, вдохнул, ловя последние капли никотина, и медленно выдохнул, позволяя им раствориться в утреннем воздухе. — Я всё думаю о том, что произошло в пещере… — пробормотал он отвернувшись. Элизабет подошла ближе и уже протянула руку, но не рискнула притронуться к парню. Она ощущала чувство, близкое к вине. Всё, что она слышала об Оминисе и о семье Мраксов ранее не было радужным. В голове всплыли слова Себастьяна: «Собственные братья применили к нему заклятие Круциатус, когда Оминис отказался пытать маглов. Боль была нестерпимой, и когда они снова потребовали использовать заклинание, он сдался. Оминис так и не простил себя за содеянное. Хотя я не раз убеждал его в том, что выбора не было». Теперь Элизабет, применившая самое мучительное из Непростительных заклятий, стояла рядом с тем, кому довелось испытать всю боль проклятья Круциатус на себе. Произошедшее в пещере явно напомнило Оминису самый мрачный период его жизни. Девушка начала понимать это только сейчас. — Я не знаю, как ты могла это сделать, — тихо произнёс Оминис, продолжая всматриваться в пустоту перед собой. — Я понимаю, что тобой двигало. Но вся та ярость… Судя по боли, что испытало то существо — ненависть твоя была чистой и безграничной. Элизабет сжала свои пальцы в замок и опустила голову. — Когда я увидела его там… столько крови вокруг, — её голос дрожал, — я испугалась. Я готова была убить, лишь бы Себастьян жил. Оминис покачал головой, как будто борясь с невидимым собеседником внутри себя. Ещё несколько мгновений прошло в полной тишине, нарушаемой лишь редкими утренними звуками притихшего города. — Всё равно, — сказал наконец Оминис, голос его был полон боли и разочарования. — Иногда кажется, что бы я ни делал, тьма всегда находит путь обратно и больно напоминает мне откуда я родом. Я не хочу стать таким же, как они. Я не хочу стать Мраксом. Элизабет подошла ещё ближе, надеясь, что её присутствие сможет хоть немного облегчить его тяжёлые раздумья. Оминис промолчал, выпустив последний клубок дыма. С тихим вздохом он отбросил окурок, и тот погас в ближайшей луже. Элизабет мгновение наблюдала за рябью, разбегающейся по воде. Оминис вдруг повернулся к Элизабет, его бледно-серые глаза словно искали в её лице ответы, которых он так отчаянно жаждал. Она не отстранилась, хотя на мгновение ей стало страшно от его пристального изучающего взгляда. Элизабет казалось, что она видит в глазах друга борьбу, боль и нечто большее — разочарование, смешанное с отчаянием. — Ты не понимаешь, Лиззи, — отозвался Оминис, голос его был едва слышен. — Каждый раз, когда я закрываю глаза, я представляю их лица. Лица тех, кого я должен был спасти, но не смог. И теперь к ним добавились ещё образы. Я вижу Себастьяна, вижу тебя… Элизабет громко вдохнула, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. Она не хотела видеть его таким уязвимым, таким ранимым. Но и эта уязвимость была частью его, частью Оминиса, которого она искренне уважала, которым дорожила, несмотря на тьму в его прошлом. — Оминис, ты не один, — Элизабет потянулась к нему, не выдержав больше расстояния между ними. — Ты никогда больше не будешь один. Я не исчезну, не поддамся тьме. Вместе мы справимся. — Каждый её вдох и выдох были полны решимости, даже если внутри кипела буря сомнений и страхов. Оминис закрыл глаза, словно пытаясь прогнать наваждение. Он сделал шаг навстречу Элизабет и, наконец, позволил себе довериться ей, заключив девушку в свои объятья. В этот момент их боль и прошлое, которое они только что разделили, стали не такими важными по сравнению с будущим, которое они могли построить вместе. Элизабет крепче обняла парня, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает его тело и разум. Её пальцы осторожно пробегали по спине Оминиса, даря утешение. Девушка вдумчиво вслушивалась в его тихое дыхание, стараясь просто быть рядом в этот уязвимый момент. Её окутал слабый аромат табака и чего-то древесного. Оминис, наконец, позволил себе окончательно расслабиться в её объятиях, словно готов был в этот миг оставить за спиной все свои страхи и сомнения. Шаги Элизабет, её голос — всё это стало для Оминиса якорем, который не давал ему утонуть в бушующем море воспоминаний. Он понимал, что нужно было двигаться вперёд, несмотря на тьму, что тянулась за ними. Они оставались так, нежно прижавшись друг к другу, рассчитывая, что в этот момент они единственные свидетели своей боли. Никто не обратил внимание на тёмный силуэт в окне второго этажа таверны. Со временем они неохотно отстранились друг от друга. Элизабет слегка подняла голову, и их взгляды встретились снова. Девушка почувствовала, как в ней просыпается нечто новое — это было не просто желание помочь, а способность вести этого сильного человека к свету, который он так отчаянно искал. — Мы пройдём через это, — сказала Элизабет, её голос был твёрд как никогда. — Мы найдём способ сделать прошлое менее мучительным. Вместе. — Оминис кивнул, это простое движение было тяжёлым, но в нём читалась зарождающаяся надежда. — Нам надо поесть и немного отдохнуть, — тихо отозвался Оминис. Они не спеша направились обратно в таверну, чувствуя, как медленно, но неуклонно возвращаются к реальности. Внутри было тепло и уютно, светлые отблески камина придавали обстановке приятный оттенок. Гул голосов и звяканье посуды, уже доносившиеся с кухни, казались далёким эхом, едва уловимым фоном для их личной беседы. Элизабет предложила занять столик в углу, подальше от любопытных взглядов ранних посетителей. Друзья сели напротив друг друга, и сразу же к ним подошёл бармен с приветливой улыбкой. Когда заказ был сделан, бармен взял оплату и удалился, оставив их в тишине. Несколько мгновений они просто сидели, наслаждаясь компанией друг друга. Постепенно слова снова начали находить свои пути. — Не знала, что ты куришь. — Табак — одно из немногих полезных изобретений маглов, — пожал плечами Оминис. — Но я курю довольно редко, в особо… тяжёлые моменты. Сам процесс помогает сосредоточиться и немного привести мысли в порядок. Ты никогда не пробовала? В ответ Элизабет лишь покачала головой. Им принесли овощное жаркое в глиняных горшочках. — Никогда не тянуло. Сам запах отталкивает. — Извини, — стушевался Оминис, украдкой принюхавшись к своему жилету. — Ничего, — улыбнулась Элизабет. — Но ванну тебе всё равно стоит принять. — Как и тебе, — Оминис приподнял бровь и, потянувшись через стол, убрал кусок каменной крошки с волос девушки. Элизабет рассмеялась и стала развлекать друга рассказами о времени, проведённом в элитной гимназии, куда отправили её тётя с дядей. Покончив с едой, они заказали у бармена ещё пару лепёшек и отвар из лесных трав с собой. Прихватив припасы, друзья направились по лестнице обратно в комнату. Наступило утро, но у Элизабет не было ощущения, что начался новый день. За окном светало, и первые лучи солнца падали на осунувшееся лицо Себастьяна. Он был всё так же бледен, но его дыхание было спокойнее, чем раньше. Девушка подошла и снова обновила повязки на ранах Себастьяна. Зелье и травы явно начинали действовать. Спустя какое-то время дверь комнаты неожиданно скрипнула, и вошёл хозяин таверны с подносом еды и графином свежей воды. Его лицо отразило сочувствие, когда мужчина увидел Себастьяна, но он не стал задавать лишних вопросов. Тихо поставив поднос на стол, он также кивнул и удалился. После Элизабет наконец-то позволила себе принять тёплую ванну и немного расслабиться, а после присела на край кровати и взяла Себастьяна за руку. Оминис скрылся в уборной, желая привести себя в порядок. Прошло ещё несколько часов, и наконец Себастьян издал первый слабый звук, отдалённо напоминающий связную речь. Сердце девушки замерло, и она наклонилась к нему, желая уловить каждое слово. Себастьян медленно открыл глаза, взгляд был мутным, но ему удалось сфокусироваться на Элизабет. — Мы… выжили? — выдохнул он. Элизабет улыбнулась сквозь вновь выступившие слёзы и наклонилась, чтобы шепнуть ему: — Да, Себастьян. Мы снова вместе. Ты в безопасности.