Ноктюрн в мрачных тонах

Покинув укрытие кустарника, Элизабет и Оминис осторожно продвигались по узким тропинкам, избегая открытых мест. Деревья и кусты дарили им временное убежище, скрывая от случайных глаз. Каждый их шаг был тщательно выверен, каждый звук отслеживался и анализировался. Город был в предвкушении наступающего вечера, и жители спешили по своим делам, что только играло на руку юным волшебникам — толпа могла скрыть их присутствие. Скоро они оказались на самой окраине Абергавенни. Улицы городка были вымощены старинным камнем, а невысокие дома с черепичными крышами придавали месту некую унылую, но по-своему уютную атмосферу. Элизабет огляделась по сторонам, ища подходящее место для того, чтобы переночевать. Она заметила небольшую таверну с выцветшей вывеской — «Старый буйвол». Хлопнув Оминиса по плечу, она кивнула в сторону таверны, и они, незаметно проскользнув через небольшую площадь, подошли к её дверям. От лёгкого постукивания дверь приоткрылась, и друзья шагнули внутрь. Тихий звон колокольчика возвестил об их приходе, и парочка завсегдатаев подняли головы от своих кружек. Элизабет и Оминис, стараясь не привлекать внимания, быстро подошли к барной стойке и заказали два скромных ужина и комнату на ночь. Владелец таверны, пожилой мужчина с седой бородой, поинтересовался, не местные ли они. Оминис, заранее подготовив ответ, объяснил, что они путешествуют с исследовательской миссией и вынуждены остановиться на ночь, а может, и две. Мужчина не стал задавать лишних вопросов, взяв с них небольшую плату, и проводил к комнате. Оказавшись за закрытыми дверями, друзья смогли наконец-то выдохнуть. Маленькая, но уютная комната была именно тем, что им сейчас требовалось. Оминис присел на кровать и провёл рукой по волосам, пытаясь снять напряжение прошедшего дня. Элизабет, подойдя к окну, аккуратно выглянула наружу, прислушиваясь к звукам улицы. Город затихал, но её интуиция подсказывала, что быть полностью наготове сейчас — наиболее разумное решение. Элизабет и Оминис начали обсуждать планы на следующий день. Им нужно было собрать всю возможную информацию и попытаться найти след Себастьяна, если он всё же добрался сюда. — Выйдем в сумерках перед рассветом и к утру уже доберёмся до подножья горы, — сказала Элизабет, изучая карту, что развернула на столе, рядом с остатками ужина. — Хорошо, есть время немного отдохнуть, — отозвался Оминис, скидывал ботинки и укутываясь в одеяло. Элизабет кивнула в ответ, но беспокойство всё никак не отпускало. Она продолжала изучать карту, прикидывая возможные маршруты и оценивая риски каждого из них. В комнате стало совсем тихо, лишь отдалённое шептание ветра за окном напоминало о внешнем мире. Элизабет снова выглянула наружу, увидев, как последние жители города расходятся по своим домам, погружая Абергавенни в тишину. Ночной воздух был холодным и свежим, что слегка бодрило её. Девушка отвернулась от окна и заметила, что Оминис уже уснул, дыша размеренно. Элизабет стараясь не шуметь, забралась на свою кровать и потянулась за одеялом. Ей предстояло лишь несколько часов сна перед долгим и трудным днём. Она вскинула руку, чтобы затушить свечу, но замерла на мгновение, глядя на трепещущий огонёк, словно пытаясь найти в нём ответ на свои сомнения и тревоги. Закрыв глаза, Элизабет вспомнила все те дни, которые они посвятили поискам Себастьяна. В памяти встали опасные моменты, тысячи мелочей и непреодолимое чувство ответственности за каждое принятое ими решение. Она тихо вздохнула и, наконец, погасила свет, погружая комнату в темноту. Сон пришёл быстро, но был тревожным, наполненным образами и предощущениями грядущих испытаний. Когда первые слабые отблески рассвета начали проникать через занавески, Элизабет проснулась. Она протёрла глаза и тихо, чтобы не разбудить Оминиса, прокралась в уборную, чтобы привести себя в относительный порядок. Вернувшись в комнату, она мягко разбудила друга, и Оминис, быстро придя в себя, поднялся с постели и умылся. Они были немногословны, понимая, что впереди их ждёт ещё один день нелёгких поисков. Собравшись и убедившись, что ничего не забыли, Элизабет и Оминис осторожно вышли из таверны. Город был окутан сумрачной тишиной, когда Элизабет и Оминис двинулись к подножию горы Блэк. Они шли через вымощенные булыжниками улицы, которые, казалось, ещё хранили тепло прошлого дня. Виден был лишь тусклый свет фонарей, разбавляющий мглу. Вдали слышался еле уловимый шум реки, но всё остальное утонуло в спокойствии рассвета. Каждый шаг отдавался в душе Элизабет несбыточной надеждой — найти и вернуть Себастьяна. Элизабет обращала внимание на мельчайшие детали окружающей их природы, когда они, наконец, вошли в предгорный лес. Здесь тени деревьев были длинными и пугающими. Пробивающиеся сквозь ветки ранние лучи солнца придавали окружению мистический вид. Тропа требовала осторожности: влажный мох и корни деревьев делали её скользкой и опасной. Несколько раз они останавливались, чтобы свериться с картой и уточнить направление. Проходя по узкой тропинке, ведущей вдоль горного потока, они слышали мерное журчание воды, которое, может и было бы успокаивающим в других обстоятельствах. Однако каждый звук заставлял их вздрагивать — то ли шорох ветра в листве, то ли хрустнувшая под ногой ветка, всё воспринималось как возможная угроза. Элизабет неожиданно остановилась, подняла руку, жестом призывая напарника остановиться. Позади них раздался странный звук. Оба замерли, прислушиваясь, но ничего не последовало. Напряжение было физически ощутимым. Друзья достали свои волшебные палочки. Дорога становилась всё более труднопроходимой, но именно это вселяло в них тихую надежду: такие места — идеальные укрытия для кого-то, кто не хочет быть найденным. Когда солнце окончательно поднялось над горизонтом, осветив их путь и дав ещё одну порцию сил, они поняли: двигаться надо быстрее. Каждый миг замедления мог означать потерю драгоценного времени. Продвигались дальше, опираясь на свои инстинкты и доверяя только себе. Моменты тишины между ними не отдавались неловкостью, ведь за время совместных приключений друзья научились ценить не только слова. Оминис, несмотря на хитросплетение корней и камней под ногами, двигался уверенно, как будто чувствовал каждое препятствие заранее. Элизабет искала следы, постоянно оглядываясь и прислушиваясь к звукам природы, которые могли бы выдать присутствие Себастьяна или кого-то другого. Когда они достигли крутой окаменелой тропы, стало ясно, что впереди ожидал серьёзный подъём. Элизабет и Оминис остановились, чтобы перевести дух и оценить предстоящие трудности. Величественные утёсы поднимались далеко вверх, исчезая в обсидиановой синеве неба. Каждая трещина на камне, каждое изваяние природы казалось им огромным и непроходимым препятствием, но отступать было нельзя. Себастьян, возможно, был где-то там, за этими отвесными склонами, ожидая спасения или скрываясь от тех, кто его преследует. Скалы оказались коварными, но Элизабет ловко находила путь через узкие выступы и естественные ступени, помогая Оминису, когда другу требовалась поддержка. В какой-то момент их сковал страх от приглушённого крика, донёсшегося откуда-то из глубины ущелья. Сердце Элизабет пропустило удар, и, обернувшись к Оминису, смогла прочитать в его нахмуреном выражении лица те же переживания и надежду. С каждой секундой приближаясь к источнику звука, их уверенность росла — кто-то был в опасности. Но вдруг зов прервался. Из глубины скалы прямо над их головами раздалось тихое рычание. Оцепенение длилось лишь мгновение. Элизабет стиснула зубы, собрав всю свою решимость, и жестом указала Оминису следовать за ней. Они знали, что не могли оставаться на месте — каждый миг промедления мог стоить жизни тому, кто звал на помощь. Преодолевая страх, они осторожно поднялись выше по склонам, стараясь не издавать лишних звуков. Рычание возникало снова и снова, становясь всё громче и угрожающе. Элизабет вдруг вспомнила рассказы о заброшенных шахтах и подземных хищниках. Каждый свой шаг она делала со всей возможной осторожностью, чтобы не привлечь нежелательного внимания. Оминис, чувствуя её напряжение, старался не отставать. Когда они приблизились к неширокому разлому в скале, откуда донеслось рычание, перед ними открылся глубокий провал, ведущий вниз, во тьму. Элизабет наклонилась, чтобы вслушаться, и где-то внизу эхом раздался новый крик — на этот раз отчётливый и полный боли. Без раздумий она начала спускаться по узкому проходу, Оминис аккуратно последовал ней. Путь был опасен, но искать другой уже не осталось времени. Постепенно глаза девушки привыкли к полумраку ущелья, где лишь изредка сквозь каменные разломы пробивались солнечные лучи. Вдруг Элизабет наступила во что-то скользкое. Девушка наклонилась, пытаясь рассмотреть небольшую тёмную лужу под ногами. В ноздри ударил резкий солоновато-металлический запах. — Это кровь, — тихо ахнула Элизабет, пошатнувшись, и полетела вперёд, прямо на дно разлома. — Лиззи! — Оминис кинулся вслед за ней, но никак не мог ухватить девушку. Падение было не долгим, но болезненным. Оминис быстро вскочил на ноги и помог подняться Элизабет. Друзья огляделись, выставив вперёд волшебные палочки. Они оказались в просторной пещере, заполненной тусклым светом, рассеянным скоплением сталактитов. Оминис и Элизабет наконец-то увидели источник зова: недалеко от противоположной стены пещеры, на каменном полу лежал Себастьян, изнеможённый, потрёпанный и измазанный кровью. Картина была ужасающей. Но спустя мгновение их взоры привлекло огромное пятиногое косолапое существо, движущееся к телу юноши. Шарообразное тело и голова чудовища — представляли одно целое и были покрыты густой рыжевато-коричневой шерстью, а ярко светящиеся глаза хищно сощурились. Тварь разинула безобразную пасть и издала громкий утробный рык, обнажая ряды огромных клыков. Чудовище было готово атаковать. — КрУцио! — выкрикнула Элизабет, не задумываясь ни секунды. Из её волшебной палочки ослепительным алым светом вырвалось заклинание Круциатус и нашло свою цель практически мгновенно. Когда заклинание, произнесённое с абсолютной решимостью и ненавистью, накрыло огромное опасное существо, эффект был пугающе ошеломляющим. Магическая энергия, будто раскалённая докрасна цепь, проникала в каждую клеточку его плотной шерсти, кожи и мышц, разрывая их на части невидимыми когтями. Чудовище накрыла адская пелена боли, настолько непреодолимой, что оно утратило всякую возможность сопротивляться. Грохот отчаянного рыка разнёсся по окрестностям, вибрируя в воздухе, словно предсмертный гимн ужаса. Мощные лапы, столь же исполинские, как и само создание, бились по каменному полу, вызывая дрожь, сопоставимую с землетрясением. Огонь, если он и бушевал в глазах существа до магической атаки, теперь превращался в пепел, застилая взгляд густым туманом. Местами сверху посыпались мелкие куски разрушавшихся сталактитов. Внутри огромной опасной твари закручивалась агония. Невыносимые муки вытесняли всякое чувство, кроме ослепляющей, всепоглощающей боли. Каждый нерв взлетал в импульсивном ритме, каждый мускул сжимался и разжимался в агонических спазмах. Заклятие, казалось, несокрушимо укоренялось в сознании, переворачивая реалии наизнанку и оставляя один лишь призрак бесконечного мучительного воя. По мере того как заклятие безжалостно удерживало жертву в своих цепких объятиях, существо, некогда могучее и непобедимое, начало терять свою силу, ниспадая в глубины изнуряющего ужаса. Его дыхание становилось прерывистым и тяжёлым, тело — измотанным и обессиленным, а разум — поглощённым безграничной тьмой. С каждым мгновением Круциатус продолжал своё адское дело, преследуя и разрушая то, что некогда было грозной силой природы. — Прекрати! Прошу, ХВАТИТ! — Оминис издал вопль ужаса. Этот отчаянный крик друга привёл девушку в чувства. Элизабет вздрогнула и опустила палочку. Терзающий её душу гнев мгновенно отступил, оставив вязкое ощущение ужаса от содеянного. Заклятие тут же отпустило существо, погруженное в агонию. Балансируя на грани полного уничтожения, оно больше не представляло угрозы. Дрожащая и измученная тварь стала лишь тенью былого могущества. Еле передвигая всеми пятью ногами одновременно, чудовище скрылось в ближайшей крупной расщелине. — Люмос, — тихо произнёс Оминис, подходя к распростёртому на полу телу, на Элизабет он даже не обернулся. Девушка подошла ближе и увидела, как свет от палочки озарил изнеможённого Себастьяна. Он лежал на каменном полу, под ним медленно растекалась темно-алая лужица. Дыхание юноши едва угадывалось, губы были сухими и потрескавшимися, а глаза — полузакрытыми. На его теле виднелись многочисленные раны и следы борьбы. Из груди Себастьяна едва слышно вырвался стон, который был кульминацией всех его страданий. Элизабет почувствовала, как боль и страх сжимают ей грудь, почти лишая возможности дышать. Несмотря на всю свою непреклонность и храбрость, она была потрясена увиденным. Девушка опустилась на колени рядом с Себастьяном, её руки дрожали. Взяв его ладонь в свою, она ощутила холодную, слабую жизнь, которая трепетала где-то внутри. — Себастьян, — прошептала она, стараясь не дать волю слезам. — Мы здесь. Помоги ему, Оминис, пожалуйста… Оминис молча склонился над Себастьяном, его пальцы проворно и осторожно ощупывали раны. Он едва заметно нахмурился, старательно сдерживая навалившиеся эмоции. С каждым прикосновением юный волшебник использовал все те немногие знания о заклинаниях исцеления, надеясь хотя бы немного облегчить страдания друга. — Нам нужно отнести его в таверну, — холодно сказал Оминис. — У тебя ещё остался рябиновый отвар? — Д-да, — еле слышно отозвалась Элизабет, вытирая всё же вступившие слёзы краем рукава. — Там, снаружи. У подножья. — Идём, надо выбираться, — всё так же поворачивая лица в сторону девушки, Оминис направился к расщелине, через которую они попали сюда. — В-вингардиум Левиоса, — произнесла Элизабет, аккуратно поднимая бесчувственное тело Себастьяна в воздух и перемещаясь к выходу.