Ноктюрн в мрачных тонах

Когда Элизабет проснулась, ночь всё ещё окутывала окрестности таинственным покрывалом тьмы. За большим окном автобуса прокатывались мерцающие огоньки удалённых деревень и лесов, словно напоминающие о затерянных мирах, скрытых за занавесью времени и пространства. Элизабет потёрла глаза, чувствуя необычное спокойствие, будто её только что обняла мягкая и успокаивающая магия этого места. Оминис сидел на кровати напротив и читал старинную книгу в кожаном переплёте. Было странно наблюдать, как его тонкие пальцы бережно скользят по страницам, словно это были маленькие окна в другие миры. Он почувствовал, что Элизабет проснулась, и поднял взгляд, его глаза блестели в полумраке уютного освещения. — Ты проснулась, — мягко сказал Оминис, убирая свою книгу в сторону. Его голос звучал негромко, будто не желая нарушать убаюкивающий ритм движения автобуса. Элизабет кивнула, взглянув на него с лёгкой улыбкой. Её взгляд скользнул на книгу, которую он читал. Она узнала старинный фолиант из их последнего приключения в библиотеке. Тогда они нашли его среди слоёв пыли и времени. Оминис тогда забрал книгу себе, чтобы разобрать древний язык, так как текст был адаптирован и для незрячих волшебников. — Оминис, можно тебя спросить? — шёпотом обратилась Элизабет. — Ты уже это делаешь, — саркастично улыбнулся парень. — Как… как ты видишь окружающий тебя мир? — Ты не спросила, как я ориентируюсь. Ты уверена, что я что-то вижу? — Оминис заёрзал и попытался скрыть нервозность за снисходительно ироничным тоном. — Я сформулировала правильно. Ты явно видишь … что-то. Ты можешь описать? — девушка заворожённо смотрела в белёсые глаза юноши. Оминис задумался, на мгновение его лицо приняло более серьёзное выражение. Этот вопрос всегда оставался для него загадкой, почти невозможной для объяснения. После долгой паузы он вздохнул и начал говорить, медленно подбирая слова: — Я не вижу мир так, как видят его обычные волшебники или маглы, — начал он, опуская взгляд на свои руки, лежащие на коленях. — Но магия… магия в моей крови, магия моего рода позволяет видеть по-другому. Я чувствую её, почти как биение сердца. Каждый предмет, каждое существо имеет свою ауру, свой уникальный отпечаток. Магия для меня — это словно тончайшая сеть, оплетающая всё вокруг. Элизабет слушала его, затаив дыхание. Слова Оминиса звучали поэтично и загадочно, создавая в её воображении образы невидимого мира, полного одноцветных узоров и вибраций. — Когда я беру в руки древнюю книгу, — продолжал Оминис, его голос становился всё тише, отражая всю глубину его переживаний, — я действительно не вижу её, но я ощущаю её историю. Каждая страница, каждая строка наполнена магической энергией, которую я могу воспринимать. Это как если бы я читал текст, обёрнутый в тысячи нитей света и тени. Некоторые книги, такие как эта, — он приподнял фолиант для наглядности, — адаптированы для незрячих волшебников. При их написании использовались непростые магические чернила и особый нажим пера, насколько я понимаю. Его объяснение заворожило Элизабет. Она никогда ранее не задумывалась о том, как уникально может быть восприятие мира у незрячих магов. Она внезапно почувствовала глубокое уважение к Оминису и его способности видеть магию там, где её не могли бы заметить другие. Оминис на мгновение замолчал, его взгляд продолжал скользить по воображаемым магическим нитям, вплетённым в этот мир. Его лицо озарилось лёгкой улыбкой, словно он переживал что-то сокровенное и важное для себя. Затем он продолжил, голосом, полным тихой уверенности: — Порой мне кажется, что мир для меня — это книга, написанная не чернилами, а магией. Когда я иду по лесу, я чувствую ветры, шепчущие между деревьями, слышу песни птиц и их магические мелодии. Я вижу колебания определённых магических нитей, когда зверёк пробегает рядом или… же просто кивает головой, — улыбка парня стала на мгновение более ехидной. — Для меня каждый шаг — это погружение в вечность, где мгновение имеет своё значение, своё место в великом узоре бытия. Элизабет закрыла глаза и попыталась представить себе этот мир, почувствовать его так, как чувствовал Оминис, но она понимала, что это невозможно. Девушка открыла глаза, и её взгляд смягчился, когда она вновь посмотрела на парня. Этот человек, живущий в тени и свете магии, казался ей сильным и уязвимым одновременно. Его способность придавать красоту и смысл каждому моменту тронула её душу. Ощущая, что их разговор открыл новое измерение их взаимопонимания, она спросила, стараясь понять глубже: — Оминис, а возможно ли, чтобы и другие люди могли научиться видеть мир так, как видишь его ты? Или это дар, доступный только тебе? Оминис ответил после паузы, словно взвешивая каждое своё слово: — Я верю, что каждый волшебник или волшебница может научиться видеть и чувствовать магию, но для этого нужно открыть всё своё существо, убрать все предубеждения и страхи. Это требует времени и силы духа, но магия доступна для всех, кто сможет услышать её зов. Элизабет чувствовала, как в ней пробуждается новое стремление познать этот невидимый мир, изучить магические потоки и принципы, о которых говорил Оминис. Его слова стали для неё источником вдохновения и новым взглядом на собственные способности. Ведь теперь она не просто волшебница, а, возможно, последний из хранителей древней магии. Они погрузились в молчание, слушая тихое покачивание автобуса и шёпот ночного леса за окном. Мерцающие огоньки деревень продолжали мелькать вдалеке, напоминая Элизабет о том, что и в этом мире есть немало загадок и чудес, что ждут своего часа. В ночной тишине, среди шорохов и звуков мотора магического транспорта, она чувствовала, что этот путь был началом чего-то, и её связь с Оминисом только укреплялась с каждой их беседой. Элизабет попыталась сесть покомфортнее, но кровать автобуса упрямо не поддавались её движениям. Она бросила взгляд на Оминиса и не удержалась от улыбки: в его погружённости в собственные мысли было что-то удивительно умиротворяющее. — Как думаешь, сколько нам ещё ехать до следующей остановки? — прошептала она, стараясь не нарушить ту самую магию момента. Оминис не спешил с ответом, словно вновь взвешивал каждое слово. Наконец, он повернулся в её сторону. — Ещё полчаса, по моим расчётам, — тихо произнёс он, неспешно произнося каждое слово. — Не беспокойся, уже скоро будет возможность немного размяться. Элизабет кивнула, чувствуя, как её беспокойство растворяется в тёплой атмосфере. Мир за окном продолжал стремительно меняться, но внутри автобуса казалось, что время словно притормозило, даруя им мгновения для раздумий и разговоров, скрытых в тихих шёпотах ночи.