Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

Драко рассказывали о Темном Лорде с самого детства. Он всегда представлял себя его подчинённым, верным сторонником, который поддержит своего лидера и станет ему верной опорой. Всю жизнь его готовили к этому моменту. Константа. Предназначение. То, для чего он родился на свет. Клеймо, выжженое на коже ещё до момента рождения. Метка заставляла морщиться не столько из-за самого факта нахождения на коже, сколько из-за ее метафорического значения. На втором курсе, Драко сидел на уроках и просто смотрел на руку. Он ощущал, как грудь тяжелеет, как дышать становится все труднее и труднее. На третьем, когда гиппогриф повредил его руку, он внутренне испытал больше радости, чем грусти. На четвертом он тер кожу ногтями, пытаясь избавиться от ощущения муравьев под ней. На пятом перематывать предплечье бинтом, даже не желая смотреть на чистую бледную кожу. Стоя на Астрономической Башне и вглядываясь в темноту, Драко размышлял. А было ли что-то в его жизни, имеющее значение? Если метка была тем, что навсегда запечатлелось на душе, значит его душа в каждой из предыдущих воплощений была чем-то проклята? Он не слишком верил в перерождение, но такая мысль иногда проскальзывала. Был ли Драко навсегда помечен своим несчастьем и глупостью? Определяла ли метка его как человека? Если вы спросите его самого, то он скажет, что да. Метка доказывала, что Драко был ужасным, даже не ужасным, жалким. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Неудивительно, что Поттер даже не удостоил его взглядом после суда. Он не повернулся. Он ничего не сказал. Возможно для Поттера этот момент ничего не значил. Он мог бы подумать: «Спас мерзавца Малфоя и спас, теперь домой есть, а потом встретиться с Джинни и спать.». Но для Драко это значило всё. Даже маленькое слово, даже простое: «Ты чудовище» было бы лучше, чем сухое безразличие. Слезы потекли по щекам, когда Драко окунался в воспоминания о том дне. Не то чтобы было, что вспоминать. Тяжесть кандалов на запястьях, его взгляд устремлён в жёлтый пол, испещренный чем-то, похожим на кровь, боль в глазах, дрожащие руки, слабость во всем теле, громкий голос судьи, зачитывающий приговор со скрытым гневом, заставляющим Драко задрожать всем телом. Но даже тогда он делал вид, что все хорошо. Он же Малфой, да? Стоя перед сотней человек с мрачными лицами, Драко держался за остатки чистокровной гордости с яростью загнанного в угол животного. Осенний воздух, уже почти зимний, ударил по ушам, когда он перегнулся через прутья Астрономической Башни. Звёзды были такими красивыми и такими знакомыми, будто он снова был ребенком и спрашивал у матери о созвездиях. Драко хотел потянуться к ним, но его руки были заняты чем-то, что он сжимал с ужасной силой. Думать было слишком сложно, голова занята образами того, что происходило годы назад. Холодный, но такой приятный воздух Больничного Крыла. Закрытые глаза, потому что он не хотел показывать, что слышит. – Драко! – голос прорвался сквозь свистящий ветер в ушах, заставляя вернуться к реальности. Его вдруг кто-то обхватил за талию, притянув к себе назад. Другой голос, более низкий, тот, который он не слышал многие годы позвал его по имени. Но слезы щипали глаза и он не мог видеть, Драко мог только отпустить поручни, от которых его кто-то оттаскивал. Он не накладывал гламур, промелькнула мысль, – Драко! О мой Салазар, если этот придурок когда-нибудь снова на тебя обидется, я ударю его в лицо. Драко, дорогой, змейка, посмотри на меня пожалуйста. – Ммм, Пэнси? – он пробормотал, когда две нежные бледные ладони коснулись острых скул, болезненно натягивающих кожу на кости. Драко хотел увидеть её, встретить после стольких лет разлуки Азкабана, но не смог рассмотреть из-за наплыва горьких слез. Большие пальцы начали гладить щеки, и сквозь пелену перед глазами, он смог различить кивок. Вот почему эти царапающие ноготки были так знакомы, это все-таки Пэнси. А то он думал, что его обманывает собственный разум. Мало ли, что могла придумать тётя Белла в своем новом приступе безумия. Плечи расслабились, и Драко навалился вперёд, утыкаясь носом в её мягкое плечо, – Почему ты здесь? – Мы с Блейзом проходили мимо Астрономической Башни и решили посмотреть на звёзды, а потом нашли тебя, – она не шептала, а говорила успокаивающим низким голосом, прижимая Драко к себе, как маленького ребенка. Он хотел к своей маме. Чтобы она прижала к себе, провела рукой по волосам и прошептала утешения, как тогда в мэноре. Драко хотел к своей маме, он хотел ее увидеть, почувствовать, ощутить. Но... его мама умерла, да? – Ой, змейка, дорогой, я сказала что-то не то? Кто-то тебя обидел? Это Тео? Хочешь я ему вмажу? Это Поттер? – Я хочу к маме, – он прошептал в ее плечо, сопли замарали мантию Пэнси. Ему было очень жаль, поэтому Драко отодвинулся и начал растирать рукавом ее плечо. После войны у них не было лишних средств, поэтому не стоило так разбрасываться чистыми вещами. Он только-только увидел Пэнси и не хотел делать ей больно. Чувство вины снова пришло, когда Драко начал тонуть в разрозненных образах и воспоминаниях, утягивающих дно, – Прости меня. – За что? – спросила Пэнси, таким нежным голосом, что Драко вдруг захотелось заснуть. Краем уха он услышал чей-то шепот, но не слишком обратил внимание. Глаза вдруг начали слипаться и он привалился к груди подруги, зарываясь носом в её теплое тело. Руки сомкнулись вокруг и Драко плотно прижался к ней, боясь, что если он отпустит, то мираж распадётся. – Я не смог тебе помочь, я плохой, – он пробормотал, чувствуя, как реальность утекает. В последний раз моргнув, он увидел взрослую Пэнси, которая смотрела на него со смирением и отчаянием, прикрытым пониманием и благодарностью. Драко было так жаль. ∆|• Когда он проснулся следующим утром, то хотел просто умереть на месте. Драко прижал свое запястье к голове, слыша посапывание Дафны и редкий храп Миллисент. Сегодня было двадцать третье ноября и этой ночью по всем прогнозам, Драко должен был стать анимагом. Двадцать второе ноября было слишком... сильным днём. Его игнорировали слизеринцы уже две недели, Терри Бут подумал, что будет хорошо, если он подсядет к Драко в библиотеке, поэтому Малфою пришлось искать другое место для расшифровки рун. В итоге занятия с Итоном и встреча с Седриком перед первым испытанием полетели к чертям. После этого Драко не успел на ужин, и ему пришлось приготовить себе простенький салат, потому что никто не искал его из его друзей. А ещё, он столкнулся с несколькими шармбатонцами на пути к Гостиной, которые подумали, что он не знает французкий и обматерили Драко на французском. Он, конечно, этого не мог стерпеть и обругал их в ответ, чуть ли не развязывая драку с разъяренными французами. А после всего этого, Джемма сказала, что ему нужно в одиночку провести дежурство за двоих, когда у него висит несколько эссе и недоделанная практика по Зельям. Достаточно для рецедива? Для Драко да. Он поднялся с мягкой кровати, оглядываясь в поисках Пэнси. Она каким-то образом всегда умудрялась найти его, когда все шло куда-то не туда. А если не она, то Астория. Это определенно какая-то девичья магия, в которую Драко не посвятили. На кровати он Паркинсон не нашел, зато увидел ее черную макушку внизу, привалившуюся к кровати спиной и сопящую на полу. Ее прическа неопрятно вздыбилась, а изо рта капала слюнка, очаровательно поблескивая в приглушённом свете подземелья. Драко улыбнулся, медленно ставя ноги на каменный пол. Даже несмотря на игнорирование, Пэнси любила его. Своей извращённой любовью, но любила. И он это ценил. Обхватив слабые плечи девушки, он поднял ее удивительно тяжёлое тело и со всей аккуратностью положил на мягкую кровать. Она сразу заворочалась, когда Драко укрыл ее одеялом, что-то бормоча под нос и хмурясь. Глаза как-то сами подогнулись, с нежностью смотря на подругу. С тихим звуком, он закрыл за собой дверь и пошёл в сторону своей комнаты. В середине пути Драко вдруг понял, что не хочет там быть. В комнате было слишком много работы, а у него слишком раскалывалась голова, чтобы что-то сделать. Плюс кольцо, которое до сих пор исторгало темную ауру. Палочка сама собой поднялась, когда он наложил гламур и Темпус. Четыре пятьдесят утра. В принципе, можно прогуляться по Хогвартсу, но после инцидента с Астрономической Башней желания не было. Глаза сами наткнулись на зелёный свет заженного камина в самом центре Гостиной. Бесцельно глядеть в него показалось достойной идеей, и даже не банальной. Поэтому Драко решил попялиться в зелёный огонь камина. Он не знал, принял ли Поттер его совет или нет, выкинул ли он письмо сразу после прочтения или сжёг, но Драко надеялся, что как и в прошлый раз этот идиот выживет. В чем будет смысл, если Поттер умрет? Смысла не будет ни в чем, потому что кто без Избранного победит Темного Лорда? Драко? Не смешите. Его ноги практически касались решетки камина, когда он сел на кресло рядом и вытянулся во весь рост. Ради интереса, Малфой полоснул палочкой по воздуху, цифры показывали сто семьдесят четыре. Почему-то ему казалось, что в этом возрасте он уже был под сто семьдесят девять, если не восемьдесят. В своем двадцатилетним возрасте Драко гордился своими восьмидесяти восьми сантиметрам, полностью доставшимся ему из-за генетики. Мама была около ста семидесяти девяти, а отец выше ста девяноста. Он просто не мог быть ниже. Зелёный огонь танцевал внутри камина, красиво отблескивая своим свечением на темные стены подземелья. Драко чувствовал себя удивительно согретым этим мягким освещением, не думая ни о чем, кроме своего роста и других мелких вещах. – Не спишь? – низкий голос спросил и Драко перевел взгляд на Андрея, стоящего в паре шагов от него. Он не выглядел сонным, в его глазах пылало лёгкое удивление, а губы растянулись в застенчивой улыбке. Малфой должен был ещё раз признать: этот парень был очарователен. Слизеринец мотнул головой, снова отворачиваясь к огню, – Я обычно встаю рано ради утренней пробежки. Не люблю бегать с моими однокурсниками. – Почему? – было очевидно, что Андрей хотел, чтобы его спросили, поэтому Драко ему потворствовал. Не то чтобы он против лёгкого разговора с парнем, которого никогда больше не увидит в своей жизни после этого года. Все лучше, чем голоса и осколки воспоминаний в голове. Рнежский, если Драко не изменяет память, сел на рядом стоящее кресло, откинув голову с явно ухоженными темными волосами на спинку. Он выглядел таким расслабленным, что Малфой не заметил, как сам опустил плечи. Андрей чему-то улыбнулся и посмотрел своими карими глазами в камин. – Если коротко, от них слишком сильно пахнет, – Драко фыркнул, болгар рассмеялся. Между ними повисла такая странная понимающая атмосфера, и Малфой вдруг понял, что они правда на одной волне. В плане отношения друг к другу. По крайней мере в глазах Андрея ему виделось понимание и желание, которое было легко расшифровать. Слава Мерлину, что дурмстранговцы были как на подбор и выглядели старше восемнадцати. Драко не хотел задумываться о моральной стороне этого вопроса, давайте это опустим, – Но если развернуто, мне просто нравится быть одному. Многие из нашей группы немного... немногословные. А иногда лучше ни с кем не говорить, чем говорить бесцельно с тем, кто не слушает. Ты так не думаешь? – Иногда, просто хочется тишины, – Драко кивнул, отводя взгляд от огня камина и переводя его на Андрея. Он сразу встретился с чужими глазами, искрящимися в приглушённом свете подземелья. Зелёный цвет кидал отцвет на его бледную кожу, делая болгара удивительно красивым и выделяя его скулы. Малфою больше нравилась мягкость щёк Поттера (по крайней мере с виду, не то чтобы он когда-то трогал щёки Избранного), но он мог оценить удивительную красоту мужчины рядом. – А иногда, слова совсем не нужны, – приглушённым низким голосом ответил Андрей и если бы они сидели рядом, он бы определенно взял Драко за руку. Почувствовав жару по всему телу, Малфой наклонился к чужому креслу, игриво закусывая губу и всматриваясь в чужие глаза с такой же страстью. И слава Мерлину, Салазару и Моргане, что дурмстранговцы в большей мере были слизеринцами по своей натуре, потому что у Рнежского внутри горел вызов и готовность вести долгую битву ради высочайшей награды, – Ты свободен в следующую субботу? – Смотря для чего и кто спрашивает, – протянул Драко, практически мурлыча. Он вдруг «почувствовал», как мышцы затекли, поэтому потянулся. Мантия задралась, открывая вид на обтягивающий тонкую талию свитер, который Малфой специально недавно уменьшил. А что? Ему надоело все время ходить в висящих на нем тряпках. Он питался нормально, но почему-то не набирал вес. Странно, но не то чтобы мешало жить, особенно учитывая быстрый взгляд Андрея на его тело. – Очень заинтересованные в компании Вашего Высочества люди, – продолжил их игру болгар, таким же игривым голосом вторя Драко. Он даже не заметил, как они просидели минут тридцать-сорок здесь, тихо переговариваясь между собой. – Ну если уж прям заинтересованные в компании, то я могу удостоить их своим присутствием. Как насчёт вечером рядом с Озером? – Малфой встал со своего кресла, вдруг ощутив удивительную свежесть во всем теле. Он как будто воскрес. Вот что флирт с красивыми людьми делает со здоровьем. Почему в Мунго ещё не прописывают такого? Целители Разума определенно обогатились бы, будь они моделями из Болгарии. – Без проблем, я буду ждать тебя, – Андрей улыбнулся, и от его улыбки в уголках глаз возникли маленькие ямочки. Не слишком выраженные, но очаровательные. Драко подмигнул и ухмыльнулся, уходя в коридоры Хогвартса с лёгкой походкой. Жизнь вдруг начала казаться лёгкой и хорошей. Осталось только сделать домашнюю работу со вчера. ∆|• День казался слишком долгим, затягивая нервное ожидание грозы Драко. Он уже просто не мог сидеть на месте к обеду, отвечая на уроках как умалишенный и зарабатывая баллы для факультета больше обычного. Даже Грейнджер оскорблённо на него уставилась, когда Малфой пять раз подряд правильно первым ответил на вопросы профессора Флитвика по Чарам. Ну а что он мог поделать? Слышит вопрос – рука поднята, оно само. Честно. Профессор был в восторге. Истинный рэйвенкло. Волнение одного слизеринца, значит волнение всех слизеринцев. Это факт. С Пэнси и остальными он пересекся прямо перед первый занятием. Паркинсон уже его не игнорировала, а наоборот набросилась с тройной силой, цепляясь всем телом за Драко, как лемур. Ей было очень жаль за вчерашнюю ночь и за все две недели. Не нужно быть гением, чтобы это понять. Поэтому она целый день веселила Малфоя, идя туда же куда и он и говоря на интересные ему темы. Только ему. Она даже не начала рассказывать о новом каламбуре Ведьменьского Еженедельника, что удивляло больше всего. Когда она хотела, Пэнси могла быть решительной, и Драко это ценил. Правда, ещё больше он ценил свое пространство, но меньше, чем Паркинсон, поэтому половину дня позволял ей его нарушать. А после сдал девушку Блейзу от греха подальше, потому что только этот парень мог справиться с этой пантерой. Или арахной. Тут уж что больше нравится. Ах да, ещё она хотела его накормить всем, что видела вокруг – ещё одно неудобство. К сожалению, когда Драко избавился от одной проблемы, его нашла другая. А именно Монтегю, который подошёл к нему после Чар и начал чуть ли не на коленях просить вернуться в команду. Учитывая характер Монтегю, это действительно много значило. – Драко, пожалуйста, Блетчли полный ноль в роли ловца, а Гойл в роли вратаря! Пожалуйста! – призывая к гордости Драко, молил Грэхэм. Ради справедливости, он даже задумался над тем, чтобы помочь этим идиотам, которые без Флинта бладжер от снитча не отличат. А потом Малфой вспомнил о домашнем задании по Арифмантике и как-то вся жалость испарилась. Взгляд Монтегю метнулся в сторону и он ухмыльнулся. Его рука вскинулась в сторону, показывая пальцем в кого-то в коридоре, – Смотри! Поттер определенно выиграет Кубок Квиддича, если ты не вернёшься к нам! Драко не зря назвал Монтегю идиотом. В принципе, Поттер ничем от него не отличался. В плане умственного развития, конечно. – Малфой ушел из квиддича? – он вытаращил глаза, оглядываясь на Грейнджер и Уизли, которые встали позади него. Драко практически прикрыл своё лицо от этого позора. Очень не элегантно. Но практически. Он-то хотел оставить свой уход немного загадочным, чтобы все узнали на матче, но нет, Монтегю пришлось все испортить. На вопросительное восклицание Избранного, Драко просто приподнял одну бровь. Не отрицая и не соглашаясь. Лицо у Поттера как всегда смешное: выкатил глаза, очки сползли, брови поднялись. Нет, Малфой не любовался, Малфой наблюдал. – Вот-вот, Поттер- – У Поттера завтра первое испытание. Поттеру стоит следить за своей прической больше, чем за квиддичем, – он закатил глаза, проталкиваясь мимо Монтегю и проходя через гриффиндорцев. У него не было времени думать о львах, Драко слишком нервничал из-за трансформации. Поворачивая за угол, он, потворствуя мимолётному ощущению глаз на себе, обернулся и тут же встретился взглядом с Поттером. Тот нахмурился и выглядел чернее тучи, когда Уизел что-то втолковывал ему с радостными восклицаниями. Ничего не сказав, Малфой удалился, размахивая своими мантиями в стиле профессора Снейпа. Учился у лучших. Когда время дошло до позднего вечера, Драко ходил туда-сюда по женским туалетам, слушая тихие причитания Миртл о том, что он нечасто ее навещает. История другого дня, но Драко с Тео (когда он ещё не был в «обиде») выбрали именно туалет Миртл как лучшее место для проведения анимагического ритуала. Там было просторно, плюс Малфой чувствовал себя в безопасности с этой девочкой-призраком, из-за которой в прошлый раз выжил от глупого заклинания Поттера. Если бы Миртл не закричала, он бы не был вовремя найден профессором Снейпом, а значит не выжил. Они итак были близки в первой временной ветке Драко, но после этого он стал относиться к ней с какой-то странной привязанностью, к которой никогда никто не относился к Плаксе Миртл, раздражающему приведению убитой студентки. С девочками в этом плане было очень легко. Ты их выслушаешь, вникнешь, и они уже будут считать тебя своим хорошим другом. Странное дело, что это работало также и на Блейза. Поэтому они с Пэнси и сошлись характерами, что один болтун, что вторая сплетница. – Тебя зовут Миртл? – первое, что спросил Драко, когда зашёл в родное помещение спустя три года. Как бы он не хотел держать себя в руках, он все равно вздрогнул от резкого появления девочки, чье лицо было залито слезами. Она выскочила прямо из ближайшего туалета, и начала остервенело визжать. Драко молчал, молчал, молчал и молчал, ожидая пока она устанет кричать. Что случилось очень скоро, потому что у детей никогда не было сил вкладывать во что-то неинтересное время. Он своим спокойным голосом продолжил, – Тебя зовут Миртл? – Да! А тебя зовут Драко Малфой, ты, мальчишка! – она подлетела и начала тыкать пальцем в его грудь. Жаль, что палец проходил через Драко. Выглядело не слишком угрожающе. Лицо Миртл казалось карикатурной гримасой из одной книги сказок в Малфой-мэноре. Уголки губ опущены, бровь подняты, на лбу складки, а глаза прищурены. Учитывая ее квадратные очки и несколько больших прыщей на лице, смотрелось просто уморительно. Но в Драко это вызывало чувство ностальгии и понимания, – Многие девочки плачут о тебе в ванной! В моих туалетах! Моих! Ты представляешь? Они смеют плакать в моих туалетах! – Расточительство твоей милости, – честно ответил Драко, полностью понимая, что хочет услышать Миртл. Она сразу закивала, начиная тираду о том, как она ненавидит, когда кто-то плачет в ее туалете. – ...но ты, Драко Малфой, ты хороший, я разрешаю тебе плакать в моем туалете, – она заключила, после того, как призрак рассказала о глупой Оливии Торнби с Гриффиндора, которая высмеивала ее лицо. Драко искренне усмехнулся, прекрасно понимая Миртл. Иногда единственное, что ты хочешь, это чтобы тебя выслушали и ответили. Пэнси и Драко с ней схожи, Уоррен наверняка подружилась бы с Паркинсон. Хотя учитывая Пэнси, она сразу бы убежала при виде заплаканного лица Миртл, – Даже несмотря на то, что ты слизеринец. – Спасибо, буду иметь ввиду, – он усмехнулся, и после этого иногда заходил в туалет, чтобы поболтать с ней. В один из таких дней, он ненавязчиво упомянул, что ему нужно место, где он сможет сделать «кое-что» секретное. Миртл сразу взвизгнула и сказала, что она лучше всех умеет хранить секреты, поэтому Драко может остаться ночью двадцать третьего ноября у нее в туалете. Удивительно про́сто. – Никто не трогал ту коробку, которую ты оставил в дальней кабинке, я проследила, – она пробурчала, пролетая над головой Малфоя и обиженно выпячивая нижнюю губу. В коробке, которую он оставил у нее неделю назад, лежало зелье с его, о Мерлин, волосами и другими сомнительными ингредиентами. Драко почти отказался становиться анимагом из-за того, насколько это варево было отвратительным, но потом вспомнил о зельях, которые сам варит на уроках. И что половина из них включает мерзкие ингредиенты, типа игл лисорубки, – Интересно, каким животным ты станешь... Я думаю павлином, потому что ты слизеринец! Драко вздохнул и сел на окно, смотря в темное небо. Тучи полностью покрывали его, не показывая даже кусочка звёзд. По идее, сегодня точно будет гроза, но внутри загрызло беспокойство. А вдруг нет? А вдруг сегодня не будет грозы и придется ждать неопределенной даты в будущем? А если она будет в Йоль, когда Драко отправится обратно в мэнор? Малфой закусил внутреннюю сторону щеки, отвлекаясь от своих мыслей на лепет Миртл. – Я надеюсь, что это будет летающая птица, – прокомментировал он нервным голосом. Миртл захихикала, перечисляя все породы не летающих птиц, которых она знала и забавно хрюкая в процессе. Через пару минут Драко начал добавлять к ее списку тех, которых он сам мог вспомнить. А через десять они вдвоем начали просто перечислять разных забавных животных, которые могли бы быть анимагической формой Драко. С лёгкой ухмылкой, он сказал, – Представь, если это муравьед. – Ну смотри, будешь ходить в Лес и есть тамошних насекомых. Я могу пойти с тобой, я знаю водный канал, который ведёт к одному озеру в Запретном Лесу. Оно такое прозрачное и кристальное! И там есть муравьи, – Миртл задумчиво потёрла подбородок и вытерла слезы. Удивительно, но она могла так делать и от этого её лицо становилось более приятным. Когда в прошлом Драко спросил, почему она так не делает при других, Уоррен ответила, что ей нравится пугать людей. Почему она была на Рэйвенкло, а не Слизерине? Только распределяющая шляпа знает, – Ой, я тут подумала, будет круто, если ты превратишься в единорога! Я буду на тебе кататься. – Полезная форма в такой «маленькой» и «компактной» школе, как Хогвартс, – Драко хмыкнул, представляя огромного единорога, бегущего по коридорам. Форма, конечно, красивая, он даже был бы доволен в визуальном плане, но в практическом применении... разве что первокурсникам со Слизерина дать на спине покататься. Ну или Астории с Пэнси. Или Дафне. Или, упаси Мерлин, Седрику с Сьюзан, если они проведут его в гостиную Хаффлпафа. Или Поттеру... все, на этом можно закончить. Миртл захихикала, – Нет, я говорю, мышь- Молния ударила так внезапно, что Драко упал с подоконника на котором сидел. Его сердце вдруг застучали в груди, вторя счастливым крикам Миртл. – Все, я ушла, если что, зови! – последнее, что Малфой услышал от беспокойного призрака, после чего она исчезла в кабинке. Драко с потными от волнениями руками шел к коробке, мокрый пол туалета пропитал его обувь. Когда он быстро передвигал ногами, то слышал мерзкие хлюпы, на которых его мысли решили сосредоточиться. Он цыкнул и быстро взмахнул палочкой, пробормотав заклинание, и ботинки снова стали сухими и чистыми. С каждым шагом коробка становилась все ближе, и когда Драко открыл ее, то увидел флакон с ярко красным зельем, переливающимся багрянцем в ночной темноте. Удивительно красиво для варева, в которое Драко добавил свой волос. Он поморщился от отвращения, любить варить зелья не значит любить их пить. Малфой слишком ненавидел боль и что-то мерзкое, слишком любил что-то красивое и изысканное. Зелья преимущественно эти чем-то не являлись. Он знал о последствиях, поэтому выждал минуту, готовясь к боли. Хотя Драко и пережил Круциатусы тети Беллы, он не стал легче воспринимать боль. Скорее заставило его больше её бояться. Это одна из причин, почему он бросил квиддич. – Amato Animo Animato Animagus, – Драко приложил кончик палочки к сердцу и медленно проговорил. Знакомое сердцебиение ударило по ушам, заставив дыхание участиться, а руки слегка задрожать. Внутренне воздав молитвы Мерлину, Моргане, Салазару и всем другим Богам, Драко выпил зелье в два глотка, откинув палочку и флакон в сторону. В тело сразу же пронзила агония, заставляющая все тело затрястись в судорогах. Это напоминало Круцио тети Беллы: та же жгучая боль, разрешающая тело и душу напополам. В ушах будто бы застучали два сердца, не отгоняя боль, но позволяя сосредоточиться больше на них. Агония продолжалась и продолжалась, из глаз текли слезы, смешиваясь со слюной, стекающей по подбородку Драко. В какой-то момент он задышал ртом, хватая воздух остервенелыми глотками. Он не кричал, он тихо плакал. Зачем кричать, если помощь не придет? Теперь он возненавидел себя за то, что попросил Миртл уйти на время его трансформации. Она могла бы отвлечь его своим плачем, а теперь Драко один. Один и ему больно. Очень больно. В какой-то момент его губы начали шептать предательское: «Гарри», но Драко решил похоронить эти воспоминания и никогда их больше не вспоминать. Почему-то в спутанных мыслях возник образ змеи. Такой маленькой и юркой, полностью отражающей факультет Слизерин. Даже сейчас, в такой сложный момент, вспоминается факультет, ставший за столько лет домом и убежищем больше, чем свой собственный дом. Поместье давно не казалось тем, что можно ассоциировать с родным местом, а вернувшись обратно в прошлое, оно совсем перестало казаться таковым. Драко представил, как змейка ползет к нему и ласкает пальцы, пробираясь к шее и обхватывая своим холодным чешуйчатым телом мантию, чтобы удержаться. Она совсем не напоминала Нагайну, что давало ей несколько дополнительных баллов очарования. В какой-то момент его тело охватило такое спокойствие и принятие, что боль показалась Драко далёким сном. Он был слишком сосредоточен на ощущении холода чешуи змеи, чем на том, что лежит на мокром полу туалета, весь грязный и отвратительный. Он закрыл глаза, вдыхая полной грудью и чувствуя себя внезапно меньше, чем он есть на самом деле. В следующий раз, когда Драко открыл глаза над ним возвышалась раковина. Было очень холодно и липко. От неприятных ощущений Малфой попытался цыкнуть, но изо рта вылетело только разочарованное шипение. Пару раз моргнув он мотнул ослабленной головой в сторону, смотря назад. Ах, так вот как, очередной каламбур жизни, да? Позади него был маленький, сантиметров двадцать, белый хвост, весь испещренный чешуей. Ну, не муравьед с единорогом, и на том спасибо. Хотя было бы смешно, если бы это оказался страус. Миртл довольно долго описывала белого высокомерного страуса, который прячет голову в песок от стыда. Несмотря на внешнее спокойствие, Драко пытался успокоить внутреннюю бурю. Он читал, что если сильно нервничать, то можно сделать какую-нибудь глупость при первой трансформации. А он не хотел делать глупости, ну по крайней мере не сейчас. Он змея. Его чёртово анимагической животное – змея. Драко не знал как себя чувствовать по этому поводу. С одной стороны, круто, что его анимагическая форма это буквально покровитель его факультета. Но с другой стороны как-то разочаровывало, хотелось бы чего-то посолиднее. Даже единорог круче в этом плане. Мысленно прикинув свой размер, Драко даже не думал, что у него может быть что-то больше, чем слабенький яд. Как человек, которое все детство и половину подросткового возраста изучал змей, Малфой по своим размерам мог сказать, что он не был гадюкой или питоном. На это указывал ещё и раскрас, который был чисто белым. Драко предположил, что он какой-то альбинос, потому что чисто белых змей в природе не бывает. Или это просто уникальная черта его анимагической формы. – Глупая анимагия, – он прошипел и попытался двинуть телом. Получилось на удивление легко, несмотря на отдаленную боль, отдавшуюся по всему телу. Драко на пару секунд застыл, а потом в его голове словно лампочка загорелась. Он мог говорить на парселтанге! Это настолько- настолько- настолько хорошо! У него была общая черта с Поттером! Он мог говорить со змеями! Интересно, а он мог говорить только в своей анимагической форме или в человеческом теле тоже? Драко приободрился и радостно зашипел, – Ладно, все хорошо. Внутренне помолившись (в который раз), Малфой медленно пополз в сторону палочки, валяющейся в нескольких шагах от него. Ползти оказалось внезапно приятно и легко, хотя мокрый пол туалета раздражал. Ещё один минус анимагической формы Драко, который он заметил только сейчас – ему было ужасно холодно. Просто до дрожи в коленях и стука зубов. Хотелось найти камин и залезть прямо в горящие бревна или угли, настолько Малфой мёрз. Ещё он хотел спать. Глупая зима, во время которой змеи впадают в спячку. Доползав до своей палочки, Драко свернулся вокруг нее. И вовремя, потому что из кабинки вылетела Миртл и пронзительно закричала, показывая пальцем на него. – Слизеринец! О Мерлин, истинный слизеринец! – она громко запричитала и захихикала от только ей одной понятной шутки. Драко попытался представить свою человеческую форму и его тело обдало новым зарядом боли, хотя уже гораздо меньшей, чем при превращении. Его руки были липкими, мантия прилипла ко всему телу, мокрая насквозь. Волосы влажными прядями лежали на лице. Драко не хотел думать, что он буквально искупался в воде из канализации. Но он уже подумал. Никогда ещё его рука не тянулась к палочке настолько быстро.