Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

Драко несколько раз моргнул. В глаза ударил белый свет, когда мадам Помфри с недовольным видом нависла над ним с палочкой, горящей Люмосом. Вокруг темно, наверное ночь. Парень только проснулся, но уже ощущал себя так, будто не спал несколько дней. Всё тело ломило, в глазах было слегка мутновато, а в желудке пусто. Желтые глаза мадам Помфри сверлили его с удивительной яростью, которую невозможно передать словами. Атмосфера вокруг неё говорила сама за себя: женщина была настолько зла, что определенно хотела вырвать парочку светлых локонов из больной головы Малфоя. Вздохнув, мадам Помфри опустила палочку и отошла на пару шагов от койки. – Я же вам говорила, мистер Малфой... – она раздражённо пробормотала, потирая двумя пальцами свою переносицу. Видимо, мадам Помфри всё-таки не решила, хочет ли она его задушить или наоборот оставить в покое. Чаша весов определенно склонялась к первому, но Драко честно устраивали оба варианта. Не то, чтобы что-то из этого ему было действительно неприятно. – Я упал в обморок? – он спросил, пытаясь двинуть хотя бы пальцем. Безуспешно. Мадам Помфри ещё больше нахмурилась, хотя казалось бы куда уж ещё. Последнее, что помнил Драко — это лицо Поттера, которого он спутал с другим человеком, неотвратимо похожим на лохматое маленькое чудище. В свое оправдание, они были буквально одним и тем же человеком в разное время, было нормально перепутать. Парень закусил внутреннюю сторону щеки, это не объясняло, почему он чувствовал себя так паршиво и не мог двинуть рукой. – Во время вашей... ссоры с мистером Поттером, мисс Уизли вмешалась и прокляла вас летучемышиным сглазом. Заклинание сработало немного не так, поэтому я вынуждена оставить вас в Больничном крыле минимум на неделю, а не на пару дней, как ожидалось бы при правильном действии сглаза, – женщина немного расслабилась, когда начала говорить о состоянии Драко. Ее плечи опустились, а фигура стала мягче напряжение медленно покидало ее тело. Она продолжила слегка лукавым тоном, который парень бы ни за что не заметил, если бы не провел пару недель в Больничном Крыле на третьем курсе, – Скорее всего, лист мандрагоры взял на себя часть заклинания и перенаправил наружу. Мистер Малфой, в следующий раз, когда вы решитесь на какой-нибудь... смелый поступок, предупредите меня заранее. Я не прошу предупредить директора или декана, хотя бы меня. Хорошо? Драко отстранённо кивнул. Он совершенно не помнил, что там была Уизлетт и совершенно не помнил сам момент сглаза. При мыслях о Джиневре он поморщился: мелкая девчонка из рыжей семейки ему не нравилась больше всех; она была чересчур импульсивной и дерзкой, даже более избалованной, чем Драко в ее возрасте. А это нужно было ещё постараться! Родители Малфоя хотя бы привили ему правила поведения в обществе, которые он мог повторить наизусть закрытыми глазами. Он умел вести себя вежливо и, между прочим, пока Уизел не посмеялся над его именем, Драко даже не кинул в него оскорбление! А это мелкая рыжая девочка просто ему нагрубила! И после этого в Хогвартсе она никогда не была с Драко вежливой. Даже Поттер на пятом курсе был, а они друг друга ненавидят! Ну, Поттер Драко. Драко-то Поттера нет. Ну в общем. – Извините, а почему она наслала на меня сглаз, когда у меня даже не было палочки в руке, чтобы защититься? – просто ради интереса спросил Малфой, может быть, мадам Помфри знала. Его палочка была глубоко в мантии, в руках он держал только книгу, которую потерял в процессе спора. Уизли не могла же просто его проклясть, да? Ой, а что сделает его отец, когда узнает... – Извините, мистер Малфой, я не знаю. Девочки очень импульсивные в таком возрасте, но должна сказать, что это было уж слишком беспечно с её стороны, – лицо мадам Помфри вдруг стало жёстче. Как Драко успел узнать за весь третий курс, женщина ненавидела бессмысленные нападения и жестокость. Ну, теперь у них была общая неприязнь к мелкой Уизлетт, это хорошо, – Я уже отправила директору Дамблдору отчёт по этому происшествию. Хотя он, вероятно, не станет ничего делать во время приезда к нам гостей, но я уверена, что он что-то с этим сделает. Драко знал, что это не правда. Дамблдор слишком благоволил семье Уизли, чтобы что-то делать в их сторону. Точно также, как он недолюбливал Малфоев, он закрывал глаза на проступки Предателей Крови, в то время как семье Драко приходилось выворачивается как змеям из каждого минимального происшествия. Вдруг, в голове Малфоя возникла мысль, которую тот совершенно не принял во внимание до этого. За щекой всё ещё был лист мандрагоры, а мадам Помфри не выглядела сердитой, по крайне мере на него. Да и упомянула его пару минут назад. – Вы не против моих... дополнительных занятий? – язык вяло спросил, Драко уже начинал чувствовать лёгкую сонливость. Чертова бессонница и переработка. Скорее всего, мадам Помфри устроит ему допрос с пристрастием, когда он в следующий раз проснется, и Малфой решил, что будет предельно честным. Раз уж это был один из его двух взрослых-союзников в Хогвартсе, стоило этим воспользоваться. Тем не менее, странно, что мадам Помфри было всё равно на его попытку стать анимагом. Она выглядела удивительно понимающей в этом вопросе. – Мистер Малфой, я видела больше одного ученика, который под покровом ночи пытался принять другую форму. И я помогала не только одному ученику пройти через это. Не думайте, что вы один такой особенный, – мадам Помфри закатила глаза и взмахнула палочкой, закрывая его кровать за шторками. Тео тоже приходил сюда? Но она сказала больше одного. Ладно, это не ума Драко дело, мало ли когда такое было. Может лет десять или двадцать назад. Он слегка мотнул головой и зашипел от боли, проклятая Уизлетт, – Спокойной ночи, мистер Малфой. – Доброй ночи, мадам, – Драко пробормотал так тихо, что услышать было практически невозможно. Но судя по остановившимся шагам женщины, она смогла. Малфой прикрыл глаза и глубоко вздохнул, он не знал, что делать дальше. В плане, он изо всех сил старался не вмешиваться в ход событий, но успел отхватить просто за красивые глаза от Уизли, а этого не случалось раньше. Плюс попал в больничное крыло, пропуская момент выбора Чемпионов Турнира Трёх Волшебников. Не то, чтобы он хотел снова видеть удивлённое лицо Поттера, но это было очень красиво в прошлый раз. То, как кубок выдавал имена Чемпионов. Снова открыв глаза в ночной тишине, Драко уставился в белый потолок. В голову пробрались воспоминания, которые он отталкивал от себя последние четыре года и одновременно хранил в душе с удивительной для Малфоя заботой. Тогда было также тихо, также тяжело, также больно. Он укрывал от тети Беллы это воспоминание с невиданным для себя пылом и только оно улучшало его способности в окклюменции. Каждый раз, когда та подбиралась к больничному крылу, Драко закрывался в свои каменные стены, окружённый со всех сторон как в сундуке. Он хранил этот маленький короткий миг слабости и нежности глубоко в своей душе, лелея каждый раз со странной тоской. Малфой думал о нем, ежась в своей комнате от мерзлоты темных артефактов и криков невинных людей. Он вспоминал его, когда сворачивался в клубок на коленях матери, тихо плача вместе с ней, пока отец гнил в Азкабане, летом перед шестым курсом. Сейчас, Драко не мог себя заставить даже прикоснуться к нему. Он почему-то чувствовал иррациональную вину. Даже странно, зачем ощущать вину за то, в чем ты не виноват. Иногда, Драко думал как бы было всё, если бы он не был таким высокомерным мальчишкой. Он бы смог подружиться с Поттером? Мог ли он, показать ему маленькие вещи из своей жизни, которые делали его счастливым? Мог ли Драко открыть для него просторы чистокровной жизни? Познакомить со своими удивительными друзьями, такими же преданными, как волки своей стае? Показать, что слизеринцы не все темные волшебники, которые жаждут только крови? Что они тоже могут быть по своему смелыми, храбрыми? Эти мысли всегда наполняли тоской. Драко обвел языком лист мандрагоры, это странно успокоило. ∆|• – Итак, то есть ты совершенно не удивлен, что Поттера выбрал Кубок? – Пэнси спросила, очищая апельсин от кожуры каким-то заклинанием. Она сидела на кровати Драко, полностью игнорируя комфорт больного, разваливаясь на половине койки. Сам Малфой жевал почищенное пару минут назад яблоко и лежал на свободной стороне, прикрытый тонким одеялом. Пэнси пришла к нему совсем недавно, минут двадцать назад, но уже успела рассказать все за сегодняшний и ещё прошлые два дня. Конечно, начала она с: «Votre amant potentiel, Potter, a encore récidivé...» – Я думала, что ты будешь отрицать это до того момента, пока я не скажу, что все слизеринцы, кроме Пьюси и Уоррингтона считают по-другому. – Грязно играешь, Пэнс, – Драко закатил глаза, громко пережевывая мякоть яблока. Он не мылся уже три дня и готов был убить Уизлетт просто за это, а не за то, что она заставила Малфоя почувствовать боль в каждом миллиметре его тела. Мадам Помфри использовала заклинания очищения, но это было не тем, не шампуни, которые для него крала Пэнси из маггловских магазинов. Взглянув на свою подругу, Драко слегка пнул ее в бок, – Понятно, что Поттер не кидал ничего. Мне интересно, как ты это узнала и растрепала всему Слизерину? – Ну, смотри, во-первых, не «растрепала», а «поделилась» или, мне ещё нравится, «просветила заблудшие умы», – Паркинсон умно проговорила и поправила «очки» на своей переносице. Она взмахнула палочкой и шкурка от апельсина испарилась в воздухе. Пэнси повернула свою голову к Драко и прищурила ониксовые глазки, искрящиеся весельем, – А во-вторых, это само по себе выглядит странно. Я имею ввиду правила Турнира. А если бы мое имя бросил в Кубок какой-то семикурсник, а я была бы первокурсницей и меня бы выбрало? Звучит не очень. Выходит, что имя Поттера мог бросить любой шестикурсник или семикурсник просто ради шутки. Я даже не удивлюсь, если это был кто-то из наших. Драко сузил глаза. – Пэнс, а когда у тебя появилось критическое мышление? – он протянул бледную руку и взъерошил волосы Паркинсон. – Тогда, когда ты узнал словосочетание «критическое мышление», придурок, – Пэнси отклонила свою голову и слегка ударила его по руке ладонью. Она хмыкнула, отодвигаясь подальше, – Бедненький-больной, тьфу... Я потом все Блейзу расскажу и перестану его сдерживать. Будешь его тут терпеть. Я тут мученица и героиня, твое душевное спокойствие сохраняю, а ты... всё понятно. – Ладно, героиня, так что там про Поттера, – Драко фыркнул, откидываясь на свою подушку. Его тело уже практически не болело, хотя сидеть всё ещё трудно. Глаза кинулись в сторону руки, на которой была «выжжена» метка. Хорошо, что диагностические заклинания не реагируют на нее, а мадам Помфри просто поменяла его одежду магией. Переодевали бы Драко по-маггловски... что ж, лучше о таком не думать. – Поттер-то, Поттер-се... Ну короче, в итоге, он поссорился с Уизли и теперь ходит весь напряжённый. А этот Предатель Крови говорит всем, что это правда, ну, что Поттер кинул свое имя в Кубок. Ну не идиот ли? – Пэнси забубнила, протягивая Драко почищенный апельсин и взмахом палочки убирая огрызок от яблока. Драко согласно промычал, для него до сих пор была загадкой эта обида Уизела на Избранного. Очевидно же, что Поттер ничего не бросал, на что обижаться? На его участие в Турнире? Ну, тогда нужно на директора обижаться, который вместе с Краучем-старшим и Бэгмэном оставили его чемпионом. В общем, для слизеринцев, в особенности для компании Драко, это была тайна, покрытая мраком. В свое время даже Блейз высказался на эту тему! Блейз Забини! Который все время просто слушал, и иногда вставлял свои пять кнатов в общую канву мнений. – Идиот, – подтвердил Драко, жуя дольку апельсина. Вдруг, Пэнси встала и игриво ухмыльнулась. Малфой подавил дрожь, это было странно и страшно, улыбающаяся Паркинсон. – Один из этих идиотов пришел к тебе, – Пэнси наклонилась к уху Драко и прошептала. Ее горячее дыхание обдало бледную раковину, заставив губы отвращено сжаться. Паркинсон хихикнула и резко откатилась назад, вставая с койки, – Ну ладно, я пойду. Не скучай, дорогой! Votre lionceau est venu vers vous, si vous ne l'embrassez pas, je serai très déçu. – Vas-y déjà, salope, – Драко пробубнил уже убегающей Пэнси, которая на последок возмущённо вздохнула и высунула язык. Малфой закатил глаза, вот всегда эта девушка была такой. Какой «такой», он пока не решил. Драко перевел взгляд на Поттера, мнущегося в дверях. Устало выдохнув и помолившись Мерлину, Моргане, а потом и Слазару Слизерину на удачу, он продолжил, – Поттер, что ты встал в дверях? Гостям дверь загораживаешь. – Эм, тут никого нет, – Избранный даже оглянулся, Драко не мог не фыркнуть, смотря на его недоуменное лицо. На кой черт сюда пришел Поттер понять не трудно: извиняться за свою глупую и отсталую в развитии пассию. Драко на самом деле просто хотел уже с этим покончить. Меньше Поттера значит меньше бабочек в животе, которые уже царапали стенки желудка, а не просто порхали, и меньше тяжести в груди. Малфой смутно помнил, что он сказал Избранному в этой «ссоре», но он помнил, что был ужасно зол. Да, усталость и переработка делает парня слишком невыносимым, а Поттера ещё больше. Слизеринец откинулся на свои подушки, засовывая, в рот дольку апельсина. Через пару секунд он вытащил белый остаток кожуры изо рта и скривился, Пэнси, змея, не почистила половину и оставила на ней белый налет. Ничего ей доверить нельзя. Драко сконцентрировался на очищении апельсина, не обращая внимание на Поттера, все ещё неловко стоящего в дверях. Нет, всё-таки старший ему нравился больше, тот хотя бы был твёрже и решительнее. Ради справедливости, пока что Избранный неловкий подросток, так что ему Драко на первый раз прощает. Или уже второй? Да, второй. – Я надеюсь, в этот раз ты к моим ногам падать не будешь, – скучающе протянул Малфой, сосредоточенно выковыривая последнюю белую кожурку. Тишина, которая повисла в дневном воздухе, была слишком неловкой и напряжённой. Драко засунул одну дольку апельсина себе за щеку, даже не думая поделиться ею с Поттером. Пускай смотрит и слюни вытирает. Тот подошёл и сел на стул, который ранее проигнорировала Пэнси, беззастенчиво плюхнувшись прямо на кровать Драко. Поза Избранного была настолько закрытой, что Малфой хотел потрясти его за плечи и крикнуть что-то вроде: «Темный Лорд воскреснет только в конце года! Расслабься!». Ну и Драко, очевидно, не Темный Лорд, так что бояться его стоит вообще в самую последнюю очередь. Малфой окинул Поттера ещё одним театральным оценивающим взглядом и глубоко вздохнул, чтобы разрядить атмосферу, – В этот раз хотя бы сел. Молодец, один балл Гриффиндору. И только после этого Драко понял, что дал балл львам. Он цыкнул, не то чтобы Поттер это заметил. Или нет. Не важно, Малфой решил обратить взгляд на остатки апельсина, который теребил в руках. Вы когда-нибудь задумывались, почему апельсин оранжевый? Вот Драко тоже нет, а это интересная тема. Может Рэйчел могла бы рассказать ему? Она вроде говорила что-то то ли про природоведение, то ли про биологию в ее маггловской школе. – Малфой, напомню, что это ты в последний раз упал у моих ног! – Поттер встрепенулся и защитно нахохлился. Его спутанные волосы казались ещё растрепаннее чем обычно, а губа покусанее. Драко знает. Драко, похоже, единственный кто обращал на это внимание. И все-таки, маленький Гарри Поттер был чертовски милым, как бы Малфой не подавлял внутри себя эту мысль. Сравнивая его с более взрослой версией, которую Драко «мельком» видел в газетах, просто колоссальная разница. – Твоя девушка прокляла меня своей трехкнатной палочкой. Если ты хочешь от меня извинений, то можешь попытаться сначала убедить Грейнджер, что небо зелёное, – он даже не заметил, как смягчился. Не то чтобы Поттер это заметил, но Драко это ощутил. Осталось три дольки у апельсина, и он беззастенчиво оторвал одну и съел, медленно жуя. У Избранного хватило совести выглядеть виноватым. Если бы этот идиот винил Драко даже в этом, тогда бы он всерьез поверил, что у Избранного проблемы с мозгом. Решив помочь маленькому Поттеру в его неловких подростковых делах и наконец закончить эту смущающую сцену, Драко продолжил, – Итак, ты пришел сюда светить своим лицом ради...? – А! Да, я, хм- И Поттер снова замолчал. – Как всегда красноречиво, снимаю балл с Гриффиндора, – Драко откровенно начинал забавляться. О Моргана, это было так ужасно. Двадцатилетний в теле четырнадцатилетнего издевается над своей четырнадцатилетней любовью, которая является натуралом и в будущем заимеет ребенка минимум. Это так ужасно, но так смешно. Поттер, к удивлению Малфоя, весело фыркнул. – Ну, во-первых, Джинни не моя девушка, – начал он, на что Драко просто поднял бровь и закатил глаза. Нет, может сейчас они официально не встречались, но Поттер просто физически не смог бы отрицать, какими влюблёнными глазами щенка на него смотрит Уизлетт. Немного покраснев, Избранный сглотнул и продолжил, – А во-вторых... Я говорил с Джинни, но она не хотела, эм, приходить сюда. Поэтому я пришел извиниться за нее. – Как благородно, Поттер, ты прям рыцарь, – Драко закатил глаза ещё раз. Как типично для Избранного. В груди от чего-то слегка потянуло, часть Малфоя отчаянно хотела, чтобы Поттер пришел сюда не ради Уизлетт, а ради него. Просто чтобы увидеть Драко. Странная мысль, да? Ещё такая сентиментальная, совершенно неподходящая для наследника рода Малфой. Скорее всего это влияние подростковых гормонов, по крайней мере Драко на это надеялся. Глупое тело с его глупыми проблемами. Поттер все ещё смотрел на него глазами маленького щенка, и Драко просто не мог не растоптать его надежды, – Я не принимаю твои «извинения» за Уизлетт, Поттер. – Почему? – он нахмурился, отчего шрам, проходящий прямо до его глаза и тянущийся практически до самого подбородка слегка вытянулся. Иногда, Драко хотел провести по нему пальцами и узнать какая на ощупь кожа там. Она мягкая или наоборот более грубая? У Поттера наверняка твердая кожа, если судить по ее более смуглому оттенку, чем кожа Драко. Ради справедливости, Малфои всегда были слишком бледными, так что оттенок кожи Поттера можно было скорее сравнить с оттенком кожи Астории или Дафны, которые также были бледны, но в другом смысле. – Поттер, вот ты мне скажи, ты тупой? – искренне спросил Драко, закидывая предпоследнюю дольку апельсина в свой рот. Недоуменное лицо было ему ответом. Малфой подавил желание прижать руку ко лбу Поттера и проверить его температуру. Он окинул его скептическим взглядом, и протянул, – Смотри. На кой черт мне прощать Уизлетт, если она даже не соизволила прийти сюда и хотя бы постоять с тобой? – Не зови ее так, – пробормотал Поттер и, казалось, глубоко задумался. Драко даже как-то гордо себя почувствовал, он заставил Избранного, Мальчика, который выжил, подумать! Это же какое достижение! Ему должны поставить памятник, написать поэмы в его честь и устроить пир. Зелёные глаза вдруг засветились, и Избранный гордо ответил, – Тогда, прости меня за то, что я не успел среагировать и отменить заклинание. Драко застыл. Он пару раз моргнул, с сомнением смотря на Поттера. Даже для него это было странно, очень странно. – Ты сейчас извиняешься за то, что не защитил меня? – просто чтобы уточнить спросил Драко. Поттер, пару раз моргнув, видимо обдумал, что только что сказал и начал быстро краснеть. Его руки, которые нервно теребили ткань на коленках сжались, а глаза забегали туда-сюда. Драко просто не мог не засмеяться от такой картины: смущённый Гарри Поттер сидит рядом с его больничной койкой, прося прощение за то, что не защитил Драко от своей девушки. На глазах выступили маленькие слезы, а рот не переставал открываться ради нового всплеска мелодичного смеха. Драко схватился за живот руками, у него начинали болеть щеки от такого сильного хохота, – П-Поттер, тебе к-кто-нибудь говорил, что ты-ты идиот? – Я...! – Избранный резко встал со стула, повалив его в процессе. Драко взорвался новым этапом смеха, который начинал походить на задыхающуюся свинью. У Малфоя уже началась вторая фаза его хохота, которую слышала только парочка человек: хрюкающие визги. Он никогда не доходил до такой фазы в Хогвартсе, рассмешить Драко настолько сильно смогли только Пэнси и Астория. Ну, теперь и Поттер. Он, казалось, покраснел ещё больше, щеки горели ярким огнем, пока он кричал, – Я ещё раз извиняюсь за себя! И за Джинни! Я ухожу, Малфой! И убежал так, что пятки сверкали. – О Мерлин, – Драко пробормотал ещё раз, тихо хихикая над последней фразой убегающего Поттера. Уведомил, что уходит. Моргана, он был слишком забавен для человечества. Ну или для Драко. Внутри почувствовалась лёгкое чувство дежавю. Тогда было такое же тепло внутри, как и сейчас. Драко откинулся на подушки и закрыл глаза. ∆|• Драко не считал себя сентиментальным человеком. Он скорее предпочитал говорить, что был реалистом, смотрящим на мир через призму интересов своей семьи. Он никогда не был человеком эмоций. Ну как, был, но не в плане решительных действий под контролем своих чувств. Драко мог сжать зубы и сдержать весь поток мрака, наваливающийся на него после ареста отца и даже окончательно не сошел с ума после смерти родителей. Он не пошел мстить Поттеру или хотя бы требовать от него ответов по некоторым вопросам, которые терзали душу Драко больше, чем проблемы глобального масштаба. С другой стороны, парень был слишком чувствителен в переживании и переработке всего вокруг себя. Возможно, это воспитали в нем родители, которые с детства поощряли его открытость семье. А в детстве он кроме семьи и нескольких приезжавших друзей никого не видел. До восьми лет чистокровные наследники обычно остаются только в своем доме, не выходя в свет, но принимая у себя других чистокровных. Это сразу воспитывало привязанность и ценность семьи внутри детей. Малфой никогда не испытывал толчков к помощи кому-то, кроме семьи, ближайших слизеринцев или Поттера. Про последнего вообще другой разговор, это сейчас не так важно. Важно то, что Драко никогда не хотел помочь кому-то, кто не является близким к душе или сердцу. А зачем? Чтобы использовать этого человека в будущем? Звучит интересно и даже действенно, так бы поступил его отец. Но Драко не Люциус. Он не хотел так поступать. – Ну что, киснешь здесь со скуки? – и вот они оказались здесь. Седрик, который как узнал, что Драко попал в больничное крыло, начал приходить каждый день, просто чтобы поговорить и улыбаться своей милой улыбкой. Иногда даже на пару минут, просто заскочить, спросить про здоровье и настроение. Чаще один, но иногда в компании краснеющей Боунс. Драко не понимал. Почему? Почему Диггори приходит каждый день и спрашивает о чем-то глупом, а потом уходит. Малфой не был знаком с таким типом взаимодействия в обществе. Он не понимал, зачем? Разве Седрик что-то от этого получает? – Нет, как только ты пришел, я начал умирать от ужаса и страха, о храбрый хаффлпафец, – Драко саркастично произнес, скрестив руки на груди. Он сузил глаза и, не отрываясь, смотрел на Диггори, который принес букет синих цветов и поставил на тумбочку рядом с кроватью. Боунс в этот раз с ним не было, слава Мерлину, Драко бы не выдержал очередной сеанс «я-тебя-смущаюсь» от рыжей хаффлпафки. Седрик, который имел все манеры и приличие в отличии от Пэнси, сел на стул и начал рыться в своей сумке, – Итак, тебя выбрали как чемпиона в Турнире Трёх Волшебников. – Мгм, – просто хмыкнул Седрик, никак на это не отреагировав. Драко сузил глаза: довольно странная реакция для хаффлпафца, которого поддерживала вся школа в его начинании. Даже Малфой в свое время встал на сторону Диггори, хотя там стоял вопрос не «Кто лучший чемпион, Поттер или Диггори?», а скорее «Кто участвует против Поттера? Диггори? Поддерживаю его!», – Ну, на самом деле, это немного меня удивило. – То, что тебя выбрали? – уточнил Драко, прожигая взглядом высокую фигуру Диггори. Наконец-то он мог спросить у Седрика то, что не мог в прошлой временной линии из-за их прохладных отношений. А хотелось узнать многое: от того, как он относится к участию Поттера в Турнире, до того, насколько реально страшно участвовать в Турнире, где ты можешь умереть. Драко, например, никогда бы не кинул свое имя в Кубок. Он что, идиот? Рисковать ради денег? Нет спасибо, у него они итак были. Драко мог бы оплатить ещё штук пятнадцать таких Турниров. – Ну, да. Знаешь, я не верил, что меня выберут. Меня однокурсница просто ради шутки заставила кинуть туда свое имя, а Кубок вдруг выбрал меня, – просто ответил парень, хотя в его тоне слышалась очевидная грусть. Это заставило Драко приподнять свои светлые брови, серые глаза все ещё не отрывались от наблюдения за рытьем Седрика в своей сумке. – Ты не думаешь, что достоин Турнира? – пораженно спросил Малфой, скрыв свое удивление простым любопытством в голосе. Седрик всегда казался таким уверенным в себе, таким странно понятным человеком. Настолько добрый, что хотел стать чемпионом, чтобы прославить свою школу. Настолько хороший, что решил разделить свою победу с Поттером. Предыдущие мысли о нем быстро раскалываются, заменяясь смутными догадками о настоящих эмоциях Диггори. Бледные губы Драко сошлись в линию, он облизал нижнюю. Лист мандрагоры странно загорчил во рту. – Я не люблю соревнования. Я не люблю Турниры. Я не люблю быть победителем, понимаешь? – хаффлпафец грустно улыбнулся, и поднял взгляд на Драко, остановив свое нервное рытье в сумке. Малфой смотрел в эти честные янтарные глаза, которые вдруг показались ему такими уставшими. Диггори слегка сгорбился, а потом перевел свой взгляд вниз, на свои руки, – Я всегда хочу разделить победу с кем-то. Мне просто неприятно, что они не победили, понимаешь? Они грустят, на их лицах такое странное выражение, которое заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Поэтому я не хотел участвовать. Не мое это, соревнования. – Ты не думаешь, что достоин победы? – слова казались такими сухими на языке. Драко вдруг почувствовал как его лицо горит, а метка пульсирует, напоминая о старом, давнем разговоре в тихом классе по Защите. Малфой резко оглянул фигуру Диггори, ставшую такой маленькой всего от одного вопроса. В груди все сжалось, и он не мог не почувствовать себя виноватым и понимающим одновременно. Его губы искривились. Драко не хотел знать, какое выражение приняло собственное лицо. – Я просто- Я просто не хочу ее, – всё-таки ответил Седрик. Для Малфоя не нужны были слова, всё и так понятно. Пока он блуждал в своих далеко не счастливых мыслях, Диггори резко вытащил что-то из своей сумки. Его лицо озарилось радостью и он гордо вскинул подбородок, протягивая это что-то к Драко, – Вот, не кисни. Это книга по Арифмантике, я слышал, что ты её изучаешь. Будет чем здесь заняться. Драко не знает, почему расплакался. Просто глаза защипало и в другой момент он плачет. – Эй! Что случилось? Ты не хотел эту книгу? Я могу принести другую! Эй, Драко, все хорошо, я тут, – взволнованный голос Седрика был таким отчётливым, что Малфой слегка отпрянул. Он всегда слышал чужие слова через какой-то барьер, немного приглушённо, когда плакал. Так странно было слышать голос Диггори, наполненный искренним беспокойством. Драко шмыгнул носом и помотал головой, выхватывая из рук хаффлпафца книгу по Арифмантике и прижимая её к своей груди, – Ой! Хорошо, хорошо, забирать не буду. Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше? Не найдя на лице Диггори ни обмана, ни пренебрежения, а только искренность, Драко пробормотал: – Отвернись. Я некрасивый, когда плачу. Малфой буквально слышал, как Седрик сдержал фырканье, но отвернулся, не высказав ни единого словечка возражения. Это сделало ещё больнее. Драко перевел взгляд на книгу по Арифмантике и провел пальцами по обложке. Он часто жаловался на свои проблемы с этим уроком, по крайней мере, половина из его парочки слов на еженедельных заседаниях «учебного клуба» уходило на описание ненависти Драко к этому уроку. Было так странно понимать, что... Седрик реально его слушал все это время. Диггори реально было интересно то, что он говорит и то, что волнует Драко. Это заставило слезы выступить ещё больше, полностью уничтожая лицо Малфоя. Многие часто говорили, что слушают то, что говорит Драко, но в большинстве случаев пропускали его слова мимо ушей. Меньше всего это случалось в слизеринской компании, но и в ней это периодически бывало. Драко, который с самого детства привык находится на свете и купаться в чьем-то внимании, был глубоко ранен этим осознанием. Именно тогда он впервые задумался, что хотел бы быть центром чьей-то вселенной, как мама для отца. Понимание того, что кто-то за пределами Слизерина правда интересуется жизнью Драко и такими маленькими вещами, связанными с ним, ударило по душе так, как он никогда не ожидал, что ударит. Малфой, посмотрел на яркий переплет книги, совершенно противоположный его настроению сейчас и в принципе по отношению к этому предмету. Он открыл первую страницу и с удивлением не обнаружил маленький кармашек для карточки библиотеки. Прикусив губу, Драко поднял мокрый взгляд на всё ещё отвернувшегося хаффлпафца. Слизеринцы на его месте уже бы пятнадцать раз подглядели, но Диггори всё ещё активно пялился в пол, не обращая внимание на состояние Малфоя. Так странно упрямо. Как можно было следовать всем просьбам, которые просит Драко? – Ты купил ее для меня? – хриплым слабым голосом спросил он, следя красными глазами за лицом Седрика. От этого в душе стало ещё тяжелее. Он не понимал, как кто-то, кто не является семьёй, может быть заинтересован в Драко, чтобы вспоминать о нем, чтобы купить подарок? – Я зашёл в Хогсмид и увидел эту книгу. Эм, я сразу подумал о тебе. Я даже не знаю почему, но теперь ярко-синий у меня с тобой прочно ассаци- – Это аквамариновый цвет, – перебил Седрика Драко своим, всё ещё таким тихим, голосом. Хаффлпафец прыснул от смеха, до сих пор не глядя на него, и слизеринец просто не мог не засмеяться с ним в унисон. Это был такой странный хрупкий момент между ними, момент искренней близости. До этого Малфой всегда был холоден к Седрику. Он не понимал, зачем им вообще нужно видеться. Парню не нужна была помощь в обязанностях старосты, но Диггори всё равно каждый раз ее предлагал. Через несколько недель, Драко осознал, что предложение помощи в первый раз это не оскорбление в сторону Джеммы. Просто Седрик не был уверен в том, насколько кто-то другой захочет помочь Драко в новой должности, не только Фарли. После этой странной перепалки с Уизли, которого поддержала Кристалл, Седрик, похоже, понял, что рассчитывать на чужую помощь Драко было нельзя, а в Джемме он сомневался. Вот и вызвался, со всей искренностью и открытостью, присущей хаффлпафцам. Они никогда не говорили о чем-то даже отдаленном похожем на личные темы. Их разговор часто был односторонним, Драко по больше молчал, изредка вставляя свои комментарии в болтовню Диггори. Но также, Седрик мог просто прийти и молчать, так, что всё время проходило в комфортной тишине. Драко никогда не задумывался, насколько он ценил эти моменты редкого приятного молчания. Драко никогда не задумывался, как много для него сделал Седрик Диггори. – Спасибо, – он тихо сказал, искренне благодаря хаффлпафца. Не только за то, что тот подарил ему книгу, но и за многое другое. За терпение, за упорство, за понимание. За все, что Седрик сделал для него. Диггори улыбнулся и спокойно посмотрел в его серые глаза своими янтарными, такими нежными и яркими. – Пожалуйста. Драко не мог не отблагодарить его тем же. Он не мог не попытаться остановить неизбежное. Может быть, просто может быть, если он постарается и поможет ему спастись, он сможет спокойно спать по ночам?