Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

«Турнир Трёх Волшебников. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга прибывают в Хогвартс в ближайшую пятницу — 30 октября в 6 часов вечера. Уроки в этот день закончатся на полчаса раньше. После уроков всем ученикам отнести сумки с учебниками в спальни и собраться перед замком для встречи заморских гостей.» — было написано на стенде у мраморной лестницы. Сегодня, как раз таки тридцатого октября, Драко наконец решил появиться в Большом Зале на завтрак и поглазеть на заморских гостей. До этого, Пэнси, которая сейчас стояла рядом и сжимала его руку, активно успокаивала Малфоя. Он до сих пор не хотел даже видеть тени директора, а ему предлагают провести с ним в одной комнате больше пятнадцати минут. Издевательство какое-то. Позади Драко и Паркинсон стояли Крэбб и Гойл, которые своим хмурым видом отпугивали других учеников. Это была их задача: не дать другим пристать к Малфою и держать его подальше от внешних раздражителей, которые не являлись слизеринцами. Блейз и Тео уже были в Зале вместе с другими сокурсниками, поэтому их с ними не было. Парень пару раз вздохнул и почувствовал, как сокурсница сжала его руку, ободряюще улыбнувшись. Медленно, они зашли в Большой Зал, который был украшен к приезду других школ гобеленами, показывающими колорит Хогвартса. Драко должен был признать — выполнено со вкусом, хотя и не дотягивало до его стандартов. Их четвёрка быстро дошла до стола Слизерина, где Блейз изо всех сил пытался развлечь Тео, который уныло ковырялся в своем завтраке. Забини, увидев их, сразу воодушевился. – Пэнси, королева моя, свет моих очей, лучик моей жизни, – Блейз застена́л, протягивая руки к Паркинсон, которая только хмыкнула и ударила его по ней. Забини зашипел, но на его лице расплылась блаженная улыбка. Драко и Пэнси сели напротив Забини, рядом с которым уместились Винс и Грег. Нотт вяло махнул рукой Малфою, видимо был не в настроении сегодня, – Вот ты так поступаешь, но я-то знаю, что ты меня любишь. – Дорогой, я могу кинуть в тебя Петрификусом, если тебя это заводит и даёт надежды на то, чего не будет. У меня в сердце есть только Змейка, а все остальные так, для развлечения, – Пэнси помахала рукой в воздухе и горделиво вздернула носик. Они с Блейзом всегда были на какой-то странной волне, которую никто не улавливал. Иногда слизеринцы ласково их называли «Змеиные Близнецы», слишком уж были похожи на Уизли с Гриффиндора, – Что, уже что-то говорили? Блейз мотнул головой и начал рассказывать о чем-то, но Малфой не расслышал, слишком занятый тем, что пялился на вошедшего в Большой Зал Поттера. Он старался не смотреть на него на уроках и не сталкиваться с ним вне занятий, но казалось всё было напрасно. Один взгляд на эту взъерошенную макушку, на мятые мантии, которые в будущем заменятся строгими красными аврора, на бледную кожу и удивительно маленькую фигуру — и Драко пропал. Он не мог оторваться, следя за мимолётным эмоциями на ярком лице или за резкими движениями. Девушка ткнула его локтем в живот и цыкнула. – Драко опять променял меня на Поттера, я глубоко обижена, – она наигранно надула свои губки, когда Дафна приземлилась рядом с ней. Девушка выглядела удивительно помято: её идеальные волосы взъерошены, а глаза покраснели от непролитых слёз. Драко нахмурился и мотнул головой в её сторону, показывая знак Пэнси. Паркинсон всё поняла и повернулась к Дафне, приобнимая ту за плечо, – Дафна, доброе утро, хочешь новые гренки? Магия Хогвартса сегодня балует в честь праздника! – Нет, спасибо, – нейтрально пробормотала Гринграсс, отсутствующим взглядом посмотрев на блюда. От неё веяло какой-то странной холодной атмосферой, которую Малфой видел у Астории, когда речь заходила о её родителях. Пэнси ещё разу раз попыталась завести разговор с Дафной, но билась о каменную стену безразличия. Девушка беспомощно посмотрела на Драко, который попросил её поменяться с ней местами и сел рядом с Гринграсс, – Драко? – Хочешь тянучки? Мне мама прислала лишние, – просто ответил слизеринец, протянув ей конфеты из кармана мантии. Астория часто говорила о своей сестре, это была одна из её попыток «самотерапии», как она это называла. Малфой говорил о своих умерших близких, а Астория о своих. Одной из множества вещей, которые парень знал о Дафне, было то, что та просто обожала тянучки, жуя их каждый день дома и прячась от миссис Гринграсс. – Спасибо, – она кивнула и слегка взбодрилась. Лицо девушки расслабилось, стоило ей начать жевать черную конфету, а плечи опустились. Сразу после этого к ним подсела Астория, до этого ошивающаяся в стороне второкурсников. Она обеспокоено посмотрела на сестру, а потом на Драко, чему-то улыбнувшись после. Девочка взяла свободную руку сестры в свою маленькую, а потом сжала, положив свою голову на её плечо. Сёстры начали о чём-то тихо разговаривать и Драко снова переключился на... – Ой да ладно, моя грудь больше, чем у половины шестикурсниц, ты просто слепой! – Я? Слепой? У меня идеальное зрения, мама всегда отводит меня в Святой Мунго на проверку раз в год! – Не в тот отдел тебя водят, идиот! Надо сразу к Целителям Разума, а то видно, что у тебя интеллект падает к уровню Уизли, когда ты видишь мою прекрасную, и к твоему сведению, огромную грудь! ...лучше бы тот остался в мини-мирке с сестрами Гринграсс. Малфой вздохнул и его взгляд снова ненароком устремился к столу Гриффиндора, за которым было легко найти чёрную макушку. К Поттеру в этот момент подлетела сова, положив письмо прямо перед его носом. Было видно, что он приятно удивлен почтой и от этого в груди разлилось тепло, которое почти заставило Драко улыбнуться. Скорее всего, это почта от Сириуса Блэка, дальнего родственника Малфоя и крестного Поттера. А кто ещё мог заставить его так искренне улыбнуться? Определенно не Уизли, половина из которых сидела за столом Гриффиндора. После войны Астория рассказывала о многочисленных статьях, в которых Избранный рассказывал о своих отношениях с погибшим крёстным. Стоило ли говорить, насколько неэтично было такое спрашивать, а публиковать особенно? Драко даже мог вспомнить свою дикую тираду Астории на этот счёт. Он тогда так её рассмешил своим пылом, что она после этого каждый раз, когда разговор заходил о Поттере говорила: «Несмотря на твою бурную реакцию, я всё равно тебе скажу, что Гарри Поттер...» После уроков, на которых каждый был в приподнятом настроении и даже гриффиндорцы на Зельеварение не выглядели убито (что бесконечно огорчало профессора Снейпа), всех построили в колонны и повели в холл Хогвартса. Хотя многие слизеринцы и делали вид, будто Турнир выше их лиги, но каждый хотя бы немного чувствовал себя взволнованно по этому поводу. Даже Драко, который просто хотел пойти и доделать домашнее задание по Арифмантике. Одной из его ошибок в жизни можно было смело считать решение изменить Прорицание на Арифмантику. Это было ужасно. Это было выматывающе. Это было сложно. Мозг парня кипел, когда он даже просто смотрел на этот чертов учебник. Малфой стоял рядом с профессором Снейпом и Джеммой, во главе всей группы слизеринцев. Он пару раз моргнул, а потом уставился на Запретный Лес, откуда должна была выехать карета Шармбаттона. Она выглядела также прекрасно, как и ученики в ней учащиеся. Сухое описание, но у Драко не было сил стоять здесь, его ждала ночь пыток. Вы должны понять отсутствие хорошего настроения. Мадам Максим вышла из кареты под бурные аплодисменты учеников, а после неё засеменили бедняги из Шармбаттона, которые дрожали на ветру от холода. Слизеринцу даже стало их жаль, тот легко мог представить себя одним из них. Он тоже плохо переносил холодную погоду, но всегда носил зачарованные мантии и одежду, которая не давала ему зачахнуть. Учеников из Франции такими мантиями видимо не снабдили. Мадам Максим перекинулась парочкой слов с Дамблдором и выбила ученикам Шармбаттона шанс быстрее уйти в замок. Судя по напуганным лицам, те не знали где им было лучше: в страшном готическом Хогвартсе или на холоде холла. Ученики, стоящие на проходе, расступились, пропуская приезжих в Хогвартс. В какой момент все факультеты, кроме Слизерина, смешались друг с другом? Профессор Снейп тихо выругался — он, похоже, тоже это заметил. Не прошло много времени, как из-под толщи воды выплыл корабль Дурмстранга, показывающий всё величие школы, в которую Драко хотел отправить отец. Пожалуй, единственным плюсом Дурмстранга над Хогвартсом были парни, которые полностью уничтожили веру четырнадцатилетнего Малфоя в свою гетеросексуальность. Если он мог ещё тогда отнекиваться, мол, это только Поттер, а так он по девочкам, но после приезда Дурмстранга... Паркинсон была вынуждена слушать его стенания о красивых парнях семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки. Это было ужасно. Не для Драко конечно, который пялился со слюнями на парней, а для Пэнси, которая уже устала быть подругой Малфоя и просто хотела взять отгул. Да, вы правильно прочитали. Драко не потрудился описать приезд Шармбаттона и Дурмстранга, но провел несколько минут разглагольствуя о красоте заморских мужчин. Он не сожалеет ни на мгновение. Каркаров быстро подскочил к Дамблдору и у них завязалась такая же светская беседа, как и с мадам Максим. Только в этот раз, позади директора появился не абы кто, а сам Виктор Крам, от прихода которого толпа учеников Хогвартса ахнула. Драко наверно был одним из немногих мальчиков-геев в школе, которым искренне не нравился Виктор Крам. Это просто не его типаж. Малфой больше любил такую, знаете, «скрытую» силу, то есть когда с виду не скажешь, что мужчина силен, но он может с лёгкостью поднять тебя на руки и покружить. А Крам наоборот был чересчур мускулистым, и это, конечно, выглядело хорошо, но слишком для парня. Хотя другие девочки со Слизерина были с ним не согласны, потому что Джемма пораженно вздохнула, а Дафна кинула заинтересованный взгляд на Крама. Друзья Малфоя, которых он мог различить, выглядели не слишком удивлёнными или заворожёнными: Блейз ковырялся в своих ногтях, Тео пытался не заснуть, Пэнси перешептывалась с Миллисент, а Винс и Грег осматривали корабль, а не прибывших учеников. Их всех медленно отправили обратно в Большой Зал и Драко не мог не обрадоваться приятным теплом Хогвартса. Лучше, гораздо лучше, ещё бы Арифмантику отменили, и тогда вообще не жизнь, а сказка. Ученики Шармбаттона уже сидели за столом Рэйвенкло, всё ещё не снимая голубые шарфы. Малфой задумался: вроде у них не было такой разницы в погоде; когда он был в Париже, там было не так уж и тепло. Может, Шармбаттон находится в хорошо-отапливаемом месте? Ученики из Дурмстранга неловко стояли при входе в Большой Зал, пока их не окликнул Забини. У этого парня не было приличия, зато теперь вся когорта из Болгарии двинулась к столу Слизерина. В прошлый раз Драко завязал беседу с Крамом, чтобы узнать несколько секретов ловца, то есть, перефразируя, узнать как победить Поттера в квиддиче. Теперь же он просто хотел пойти и уже сделать это домашнее задание по Арифмантике, будь оно проклято. – У вас... интересная школа, – с легким акцентом проговорил Виктор, садясь рядом с Малфоем, тем самым отделяя его от Пэнси. Его взгляд, как и многих других студентов из Дурмстранга был устремлён вверх, на потолок из летающих звёзд Большого Зала. Блейз что-то начал ярко рассказывать об устройстве Хогвартса, как по другую сторону от Драко, отделяя его уже от Тео, сел другой ученик. Вот кто-кто, а этот парень был уже в его вкусе. Практически полное попадание в типаж, если исключить карие глаза и нос с маленькой горбинкой. Ах, и ещё он не был Поттером. Малфой даже как-то стушевался, хотя и не показал этого внешне. Подсевший дурмстраговец выше слизеринца на десяток сантиметров, у него была яркая загорелая кожа и удивительно опьяняющая улыбка. А когда он снял шубу... Ладно, ладно, Драко готов был признать, что его маленькая лебединая влюбленность немного пошатнулась, хотя в конце концов и осталась на том же месте. Его руки были не мускулистыми, а жилистыми, ноги стройными, а тело подтянутым. Драко почувствовал, как его пальцы слегка сжались на бокале с ненавистным тыквенным соком. Этот парень был горяч. Мерлин. – Первый раз в Великобритании? – спросил Малфой, обращаясь к этому идеальному (не Поттеру) человеку. Он поймал на себе взгляд Нотта, но проигнорировал его. Если Тео думает, что из-за его влюбленности он должен игнорировать более открытых парней, то пускай идёт в общежитие. Драко тут себе временного мужчину находит, который скрасит его тоскливое ожидание Поттера и которому тот также скрасит пребывание в Хогвартсе. Как жаль, что в прошлый раз он был слишком увлечен Виктором Крамом, чтобы заметить других. – Да, никогда ещё не был в этой стране, – о Мерлин, его голос был таким же соблазнительным, как и его вид. Парень улыбнулся и слегка склонил голову в пространство Малфоя, не то чтобы он был против, – Хотя, если здесь все такие красивые люди, как вы, то нахождение в Великобритании будет лучшим, что я испытывал за свою жизнь. Андрей Рнежский. Это был одновременно самый банальный и самый соблазнительный подкат в жизни Драко. И он определенно сработал. – Вы обрадуете нас своим присутствием, спасибо за комплимент. Драко, Драко Малфой, – он облизал нижнюю губу и протянул свою тонкую руку. Андрей её пожал, но после этого не отпустил, а наоборот притянул к себе и поцеловал тыльную сторону. Его губы были чертовски грубыми, а прикосновение тёплым и мягким. Малфой сглотнул, но не смел выпустить свою руку, – Все в Дурмстранга такие... Чарующие? Андрей рассмеялся и уже собирался ответить, как его окликнул какой-то дурмстранговец. Драко сразу почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и легко нашел в группе учеников Гриффиндора Поттера. Его зелёные глаза сузились, когда тот уставился на сцепленные руки Драко и Андрея. Малфой на пробу провел большим пальцем по чужой коже сверху так, чтобы Поттер это увидел и был приятно удивлен реакцией. Его брови нахмурились, а губы встали в одну линию. И, Мерлин, это завело парня больше, чем вид Андрея. Он сразу прислонился к телу ученика Дурмстранга, полностью обращая его внимание на себя. – Вы знаете, какие у нас здесь в Слизерине общежития? – Драко тихо прошептал ему на ухо, практически мурлыча. Краем глаза, он наблюдал за тем, как лицо Поттера покраснело и он отвернулся, яростно что-то говоря Уизли. Это сделало день Малфоя лучше раз в двадцать и он заговорчески улыбнулся Андрею, но тот не успел ответить, потому что Дамблдор начал свою речь. От голоса директора Драко вздрогнул и сглотнул: тот до сих пор не мог прийти в себя из-за яростных воспоминаний. Они наполнили его голову, сталкиваясь с черепом как волна о дамбу. Не все было так плохо, на самом деле. Теперь он мог смотреть на Астрономическую башню больше пяти минут и не чувствовать тошноту или панический страх. Ура, победа? Возможно. Речь директора не изменилась ни на слово, по крайней мере по смутным воспоминаниям Драко. Когда он закончил, весь Большой Зал загудел и начал расходится по собственным Гостиным. Как оказалось, шармбатонцы жили в Рэйвенкло, а ученики из Дурмстранга в Слизерине. Малфой на самом деле до сих пор удивлялся такому размещению: это Дамблдор их так расселил, потому что в Дурмстранге активно изучаются Темные Искусства? Сплочение на фоне общей преданности чёрной магии? Интересно... У Малфоя была не парочка, а дюжина вопросов, на которые он не узнает ответа. – Вы живёте один? – спросил какой-то парень из Дурмстранга, пока Драко и Джемма вели всех к Гостиной Слизерина. Как старосты, они были обязаны провести заморским ученикам минимум экскурсию, это даже обсуждать было глупо. Но это план на завтра, а сегодня стоило начать хотя бы с Гостиной. Всё-таки им здесь жить полгода, если не весь оставшийся год. – Если вы имеете ввиду старост, то да, у нас есть отдельные комнаты. А если вы имеете ввиду учеников, то вы будете жить в комнате по четыре человека, – Джемма радушно ответила, в своей манере, конечно. К ней уже пару раз подходили флиртовать дурмстранговцы, и Драко, если честно, ей не завидовал. Как бы тот не воспевал внешность Андрея и не признавал объективную красоту Виктора, остальные были ни рыба, ни мясо. У них на Слизерине людей красивых больше учится, тут даже говорить не стоило. Да, скорее всего их отобрали по силе, а не по внешней привлекательности, но красота одна из важнейших черт хорошего волшебника. По крайней мере, так думал Малфой. Поттер победил Темного Лорда. Кто из них красивее? Вот и Драко о том же. – У нас в Дурмстранге у каждого своя личная комната, – Андрей, сохрани Моргана его душу, пояснил. Он говорил на английском гораздо лучше многих своих соучеников, поэтому часто выступал некоторым переводчиком. Малфой любил инициативных мужчин, плюс один балл в копилку. Нет, он просто обязан побыть с ним хоть раз, перед отъездом Дурмстранга. Хорошо, что парню было, что предложить. Как минимум платиновые волосы, которые блестели от приглушенного света факелов Слизерина или бледные серые глаза, дополняющие его острое лицо и бледную кожу. Ну разве не принц из сказки? У Поттера просто зрение плохое, вот он и не разглядел в нем верх человеческой привлекательности. Впрочем, не то, чтобы Поттер вообще пытался. От этой мысли в груди защемило. ∆|• Увы, но Драко не мог работать двадцать часов в сутки и не иметь последствий для своего организма. Конечно, удивительным образом его улучшению помогали зелья, которые Малфой пил днями и ночами, но после резкого прекращения употребления Живой Смерти, его тихий мир пошел под откос. Всё началось с дня, когда ученики бросали свое имя в Кубок Огня. Малфой стоял рядом с Дафной и Асторией, читая какую-то книгу по Трансфигурации и не понимая ни единого слова. Когда он в пятнадцатый раз прочитал один и тот же абзац, то понял, что на сегодня хватит. Драко подавил желание откинуться на каменную стену головой и помассировать ноющие в последнее время виски. Кошмары преследовали его с новой силой и парень несколько раз за ночь просыпался со слезами на глазах. Он до сих пор чувствовал, как его руки слегка подрагивают от воспоминаний сегодняшней ночи, приевшейся к костям до, казалось, самой смерти. Смерть родителей навсегда останется его самым главным кошмаром. – Ой, Малфой, что, головка заболела? – Уизли, который проходил мимо Драко и слизеринок остановился. На его лице была раздражающая светлая ухмылка четырнадцатилетнего подростка, и Малфой не мог не вспомнить Уизли на суде. Небритый, с впалыми синими глазами и более тощий чем обычно. Совершенно разные люди. Драко подавил желание ответить что-то в стиле: «Моя голова в порядке, а вот головка твоего члена не думаю». Но сейчас он был в общественном месте и если бы слизеринец хотя бы попытался произнести что-то хоть отдаленно похожее на нецензурное, его отец содрал бы с него три шкуры. Если бы он был жив. – Да, стоило мне только подумать, что ты загрязняешь пространство вокруг своим нищим видом, как сразу плохо стало, – Драко растянуто проговорил, спорить с четырнадцатилетним всё ещё было странно. Уизли покраснел и сжал зубы. Малфой не мог понять, почему он считает это оскорблением, Уизли даже не были настолько бедными. Драко мог с чистой совестью заявить, что у Предателей Крови был средний доход, правда откуда он у них с женщиной домохозяйкой, слизеринец не знал. Это он говорил, как студент университета, работающий больше шести часов в день. – А ты стал смелее, чем раньше. Забыл, как тебе Гермиона в прошлом году прописала? – Уизли насупился и навис над Драко тенью. Он был долговязым и тонким, на Малфоя это не произвело никакого эффекта. Ну может быть, он сдерживал смех. Весь этот месяц он даже не разговаривал ни с одним из них, и вот, Уизли решил нарушить это временное «перемирие». Драко всегда знал, что он был идиотом. – Ах да, тот момент, когда я просто пришел понаблюдать за заслуженной казнью курицы? Да, конечно, это было удивительно справедливо и праведно ударить человека, вау, – Драко преувеличенно распахнул глаза. Дафна и Астория, которые стояли рядом, немного к нему придвинулись и он заметил, как Грейнджер с Поттером сделали тоже самое. Но сейчас Малфой был настроен только на Уизли; он не был готов столкнуться с остальной частью гриффиндорских героев, – Точно! Я вспомнил! Все же говорят, что на Гриффиндоре только благородные овцы учатся. Неудивительно, что вы в это поверили, со своим ограниченным развитием мозга. – Слушай сюда, придуро- – Поттер, забери свою шавку, иначе я за себя не ручаюсь, – Драко махнул рукой с книгой в сторону Избранного и посмотрел в его зелёные глаза. Это была ошибка, потому что Малфой немного завис, потерявшись в мутных еловых рощах. Голова слегка заболела, когда лицо Поттера наложилось на другое, пустое и жестокое. Слизеринец напрягся и сжал зубы настолько сильно, что мог почувствовать ноющую боль в дёснах. Перед ним уже не стоял маленький четырнадцатилетний мальчик, это был парень, которому было наплевать. Перед ним стоял Святой Поттер. – Малфой, следи за своим языком, – Избранный прошипел, на его осунувшемся лице была небритая щетина, а под глазами залегли синяки. Бледная кожа казалась тоньше бумаги, а руки сжались. Драко вдруг ощутил такую злость и обиду, что в глазах слегка потемнело. Он даже не заметил, как подошёл к Святому герою. Малфой не знал, куда делась книга. Его память помнила отрывки, не имея возможности ощущать всё: чувства, ситуацию, движения людей вокруг, боль в груди. Жжение метки на предплечье, похожее на медленно прикосновение к раскаленному до алого металлическому ножу. Кожа пузырилась, краснела и отслаивалась вместе с мясом, под которым текла черная кровь. Такая же грязная, как его душа. – Ублюдок, – выплюнул парень, схватив Поттера за грудки. Он вглядывался в расширившиеся глаза и подавил желание рассмеяться. Поттер никогда не видел его таким злым? Ах да, они же не виделись после суда над Пэнси, это их первый раз после него. Святой Поттер думал, что Драко не подойдёт к нему, если увидит на улице? Он думал, что всем будет все равно на его мнимую добродетельность и эгоизм? Как жаль, что это не так, и Малфой был готов ему это доказать, – После всего, что ты сделал, ты смеешь показывать свое грязное лицо, Предатель Крови? – Я- Малфой, ты- о чём ты говоришь? – потресканные сухие губы пробормотали, и на Драко уставились глаза, полные искреннего непонимания. Это разозлило ещё больше. Он чувствовал, как гнев разъедает кости, касаясь самых дальних уголков души. Поттер схватил его руку своей, маленькой и слабой. В голове Малфоя раздался гул голосов, сменяющих друг друга. Он видел вокруг себя вспышки камер, множество кричащих лиц, спрашивающих его комментарии о суде. Драко посмотрел на свои руки и они были закованы в стальные зачарованные кандалы, которые звенели с каждым его шагом. Рука, державшая мантию Поттера дрогнула и пальцы разжались. На лице Драко определенно отразилось смятение и отчаяние, когда он оглядывался по сторонам. Ему нужно было уйти. Драко нужно было спрятаться. Голоса продолжали спрашивать о родителях. О том, что сделала мама. Драко хотел чтобы они замолчали. Он нуждался в этом.