Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

Тёмная комната была освещена огнём свечей, которые парили чуть ниже потолка. На нём было нарисовано всё: от скопления звёзд, образующих замысловатые созвездия, до гортензий, краска на которых побледнела. Тишина пронизывала всё помещение, казалось, что в этой комнате никогда не слышалось нежного смеха и она никогда не видела проявления заботы. Стены, до этого украшаемые картинами и полками с книгами, теперь были пусты. На тёмных обоях остались тёмные тени пыли прошлого, запечатлевшиеся в памяти. Некоторые места на стене были порваны, из-за них чёрным выделялись кирпичи дома, как будто кровь такого же цвета вытекала из таких же мрачных обоев. Где-то на них были вырезаны разрозненные слова: «Грязь», «Я молодец?», «Цисса», «Меда-Меда», которые походили скорее на то, что нацарапало бы животное, но не человек. Кровать с строгим балдахином была в плохом состоянии: одеяло порвано, из подушек вылезал пух, а некоторые места были испещрены каплями крови. Если бы Драко раньше увидел её — ни за что бы не лёг, даже не прикоснулся к ней. Но сейчас парню казалось, что эта кровать — самое приятное, что было в его доме. То место, где он может спрятаться от этого красного взгляда и истеричного смеха, которым обычно заливались подхалимы Тёмного Лорда. Малфой лёг на кровать и закрыл глаза. Его руки метнулись наверх, запястья закрыли лицо и он не мог не перевести дыхание. В Малфой-мэноре всегда было относительно холодно, но с приходом Тёмного Лорда воздух стал смертельно холодным. Казалось, вздохнешь пару-тройку раз и лёгкие заледенеют, а изо рта вырвется струйка пара. Когда парень открыл глаза, тот уставился прямо в чёрные омуты, подернутые лёгкой дымкой. Его дыхание остановилось, а зрачки сузились до малейших точек. – Раз, – скрипучий голос сказал, и Драко знал, что это значит. Тем не менее, сколько бы раз это не случалось, тот никогда не был к этому готов. В голове появились разрозненные картинки. Ярко-зелёное дерево, листья на котором подёргивались от лёгкого ветра, палящее солнце, от которого хотелось спрятаться под ближайшей тенью. Красивый белый ажурный зонтик, которым мама прикрывала его макушку от солнечных лучей. Малфой не мог не напрячься, когда изо всех сил постарался спрятать эти воспоминания внутрь. Но не получалось. В голове всё равно плыли мысли: павлины, которые громко верещали, стоило тем только заметить парня издалека, свод балок беседки позади Малфой-мэнора, холод от ягодного морса, который мама всегда приносила ему в знойный летний день. Как бы Драко не пытался обмануть её, она все равно таранила своды его лабиринта, пробиваясь напролом сквозь старые изношенные кирпичи. Был ли его лабиринт сделан из листьев, если она с такой лёгкостью его уничтожала? – Два, – разочарованный, но странно довольный голос снова прозвучал, когда она копнула дальше. Когда она копнула глубже, вытянув не только семью Малфоев, но и что-то другое. Что-то личное. Что-то, о чём даже его мама не знала. Тихий звук извинений, который он притворился, что не слышит. Стоило только подумать о том, что она, из всех людей в мире, увидит это воспоминание, как всё тело охватил страх. Страх, который заставил магию Малфоя вырваться из-под кожи с звериной страстью. Магия женщины врезалась в каменные стены лабиринта, в те воспоминания, которые он не хотел даже сам помнить. Те воспоминания, которые заставляли Драко надеяться на что-то, чего он недостоин. Громкий безумный смех прозвенел в его ушах, когда та прекратила считать, довольная его прогрессом. ∆|• – Драко? Эй, Драко! – громкий шепот Блейза заставил парня разлепить глаза и проснуться. Тот даже не заметил, как задремал, привалившись к стене подземелья. Обеспокоенный взгляд Забини сказал ему много, но основное: им определенно нужно будет поговорить об этом позже. Драко, который уже исчерпал запас своей открытости на Пэнси, просто повел плечом, – Слушай, если ты ещё раз так заснешь, Поттер с тебя три шкуры сдерет. – А Поттер-то тут причем? – Драко сонно нахмурился. Удивительно, но то, что ему приснилось было не таким уж и страшным сном. По сравнению с кошмарами о родителях и Тёмном Лорде, занятия окклюменцией с тётей Беллой можно было считать лёгким сном. Блейз кивнул назад, где Поттер прожигал Драко глазами, пока ему что-то шептала Грейнджер. – Слушай, просто если захочешь поспать, скажи нам перед этим, ладно? Мы тебя прикроем, чтобы Поттер не заметил, – зашептал Блейз, в то время, как стоящие позади него Винс и Грег пытались прикрыть их фигуры. Малфой оценил их помощь, но не мог не признать, что ему, вроде как всё равно, если Поттер увидит, как он спит. Для многих слизеринцев это наверняка было проявлением слабости перед своим врагом, но для Драко, который с Живой Смертью спал не больше четырех часов в сутки лишние пару минут спокойного сна казались благословением. Тот просто кивнул Блейзу, и достал из внутреннего кармана мантии учебник по Зельеварению. Драко, вопреки всем слухам о его чопорности, носил мантию и никогда её не снимал не потому, что он хотел показаться «холодным и недоступным», а потому что это было: во-первых, удобно, во-вторых, заставляло его почувствовать себя защищённым. Было странно не использовать дополнительные карманы в мантии для учебников, когда они там были. На самом деле, читать учебник четвёртого курса по Зельеварению было странно интересно. Что-то в «повторении старого материала, который уже настолько въелся в мозг, что можно по памяти прочитать дословно строки» казалось родным. Малфой даже немного смутился: раньше ему было не так интересно читать о простом нарезании фиников, а сейчас он взахлёб читает о трёх разновидностях волшебного финика и как его использовать в полевых условиях. Это так странно, но парень уткнулся в книгу, отдаленно слушая разговоры своих сокурсников. Друзей. Возможно его мозг был так одержим финиками из-за крестного, который не впускал их в кабинет. Драко осторожно закусил внутреннюю сторону щеки. Вот вроде они никогда не были близки с крёстным, а вроде он чувствует себя виноватым. Он никогда не относился к профессору с теплотой, на что тот отвечал тем же. Их редкие моменты: когда Малфой подходил к нему и просил об углублённом объяснении какого-либо зелья или заклинания, которое он не понял. Без обид, но все преподаватели по Защите от Тёмных Искусств были такими идиотами, что Драко за все года без крестного запомнил бы только: Ридиккулус и какое-нибудь Протего. Он вдруг вспомнил Амбридж, год обучения с которой равнялся обучению с Локансом. Нет, Малфой конечно всегда сдавал теорию Амбридж на «Превосходно», но втайне возмущался с другими слизеринцами на тему практики Защиты. Иногда Малфой думал, что если бы Поттер хотя бы попытался пригласить слизеринцев в свой «закрытый клуб» на пятом курсе, они бы смогли вы́жить Амбридж вместе. Почему слизеринцы сами этого не сделали? Слишком много родителей, служащих в Министерстве, на которых определенно пришлось бы давление. А вот если бы можно было прикрыться, будто их «заставили вступить львы, вороны и барсуки», то они вполне могли поучаствовать. Только эти самые «львы, вороны и барсуки», вышвырнули бы змей за то, что они хотя бы попытались скинуть на них вину, не понимая, что иного пути для них нет. Глупые стереотипы. Драко поморщился. Конечно, иногда они играли в их пользу, но иногда это было просто ужасно. Они зашли в кабинет толпой шепчущих потных детей. Парень честно не знал, почему гриффиндорцы пахли так, будто они вылезли из навоза и не потрудились наложить на себя чары. Пэнси тихо ругалась, матеря на чем свет стоит всех гриффиндорцев, а в особенности Лаванду Браун, которую она почему-то внезапно невзлюбила на четвёртом курсе. Драко просто раздражённо повел носом и взмахом палочки вызвал лёгкий приятный ветер, за что его сокурсники-слизеринцы посмотрели на него с благодарностью. Всё лучше, чем толпа потных-воняющих-подростков-гриффиндорцев. Это даже звучит противно. Знакомый кабинет успокаивал: все котлы стояли на привычных местах, ингредиенты для зелий снова в правых шкафах, а не в левых, а профессор Снейп стоял, нависая чёрной тенью. Малфой практически почувствовал своё сопение, но сдержал слёзы. С какой бы сильной прохладой он не относился к профессору раньше, после шестого курса мнение парня о том поменялось в лучшую сторону. А то, что рассказала ему Астория о профессоре, ссылаясь на статьи в Пророке, делало его крестного ещё более удивительным человеком. Там не было написано много, но даже то, что крёстный терпел всё в поместье, работая на светлую сторону, делало его для Драко чистым, как снег в январе. Он занял свободную парту в конце кабинета, чтобы немного перевести дыхание. Малфой всегда садился на вторую парту среднего ряда, но в этот раз он просто хотел отдохнуть. Слишком много потрясений для его размеренной жизни в мире магглов. Кстати, о мире магглов. Драко уже скучал о профессоре Райнхольд, его преподавательнице по экономике... – Сегодня мы приступаем к противоядиям... – голос профессора Снейпа разносился по кабинету, как грохот в подземелье. Драко был в каком-то трансе, не замечая рядом с собой ничего и никого. Парня разбудило от наваждения лёгкое шебуршание мантии и тихий неразборчивый шепот. Тот кинул взгляд в сторону и чуть не застонал на весь класс: из всех людей, его соседом по парте был Невилл Лонгботтом, – ... И поэтому с тем, с кем вы сидите сейчас, вы будете работать до конца первого полугодия. Малфой тихо упал головой на парту, прямо на страницу где были нарисованы финики, и тихо застонал. Невилл обратил на него внимание, но ничего не сказал, слишком занятый сминанием рукавов своей мантии. Быть в паре с гриффиндорцем на Зельварении — это ещё ладно, Драко бы пережил, но быть в паре с Невиллом Лонгботтом на Зельварении целое полугодие — это просто самоубийство. Нет, не самоубийство. Это убийство. Причём жестокое и не под состояние аффекта. Не знать насколько Лонгботтом был плох в Зельеварение было невозможно: он был хуже Поттера! Поттера! Который настолько не бум-бум в Зельях, что когда их поставили в пару на пятом курсе, Драко хотел на себе волосы рвать и ядом плеваться, как василиск. Единственным отличием Лонгботтома от Поттера было то, что первый хотя бы мог отличить финик от инжира. Что-то у парня сегодня весь день одни финики, надо заканчивать. – Эм, – Лонгботтом тихо пропищал, смотря на лежащего на парте Драко. Тот был готов с гордостью сказать, что у него был вид великомученика, когда повернул голову к своему горе-партнёру. Мерлин, называть Лонгботтома своим партнёром было уже странно. Тот, тем не менее, спросил, – Эм, а мы, ну, как работать будем? – Я всё делаю, а ты приносишь мне ингредиенты, – Драко с удовольствием принял оливковую ветвь и внутренне обрадовался. Лонгботтом не будет ему докучать и у них будут просто рабочие отношения. С Поттером у них такого не получалось, этот идиот все время пытался выпендриться и сделать что-то сам, что приводило к катастрофе. И он каждый раз пытался снова и снова, что у него закономерно не получалось. Малфой был странно огорчён, восхищён и раздражен этим гриффиндорским упрямством Поттера. Так, Зельеварение... Не Поттер, Зельеварение... – Устраивает? – Да, – тихо ответил Лонгботтом, и начал без зазрения пялиться, когда наконец, Драко встал с парты и начал конспектировать лекцию профессора. Лонгботтом случайно отвлёк его от мыслей о крёстном, чему парень был благодарен. Хотя он, конечно, этого не показал. В конце урока, буквально за пятнадцать минут до выхода, Лонгботтом наклонился к Драко и с пылающим лицом прошелестел, – Эм, ты можешь дать мне списать свои, ну, конспекты? Не подумай, что я не записывал! Просто, ну, я не успеваю и- – Успокойся, иначе я сниму баллы с твоего факультета, – раздражённо проворчал Драко, отдёргивая руку и открывая вид на свой безупречный конспект. Честное слово, Лонгботтом был гораздо лучше, когда не мямлил. Малфой не много с ним общался, но то немногое, что он видел на седьмом курсе говорило о чём-то. Плюс та речь перед Тёмным Лордом, очень впечатляет. Но сейчас слизеринец хотел просто закрыть уши и отвернуться, – Мои конспекты немного отличаются от того, что написано в учебнике. Снейп не будет против, но просто чтобы ты знал. – Хорошо! Спасибо! – Лонгботтом нервно поблагодарил, и принялся со всей своей скоростью списывать у Малфоя. Различие его конспектов от учебника были и правда малы: он просто добавлял некоторые заметки, которые важны в приготовление какого-либо зелья. Как Драко упоминал ранее, одним из его развитых талантов было Зельеварение, поэтому вполне понятно, что он помечал себе больше и поглощал больше информации по этому предмету. Лонгботтом не говорил с ним до конца урока, и слава Мерлину, а то Малфой бы его прикончил. Стоило только всем начать собираться, как тот уже вылетел за дверь, тихо зашагав в сторону гостиной Слизерина. Драко так устал, что просто хотел отключиться в своей кровати. Выпить Живую Смерть, а потом ночью сделать домашнее задание. Звучало как чертовски хорошая идея. ∆|• Рутина в Хогвартсе была странно захватывающей. К удивлению Драко, любимый урок с Зельеварения медленно сдвинулся на Трансфигурацию, в которой он никогда прежде не имел такого головокружительного успеха. Проблемой Драко во всех науках, в которых нужна магия в «моменте» было то, что его магическое хранилище слишком маленькое. Тот даже не преувеличивает: его уровень вмещения магии был настолько мал, что он не смог бы наколдовать трёх патронусов подряд, как сделал бы любой взрослый волшебник. Не то, чтобы Драко умеет колдовать патронус, но это был показатель. Ему всегда приходилось рассчитывать свою магию с точностью до заклинания, поэтому Малфой всегда завидовал Поттеру или Уизли, которые могли не думая использовать свои большие магические резервы. Когда парень метафорически бился головой о стену из-за того, что не может выполнить задание по Защите из-за ограниченных попыток (обычно пяти-шести), Поттер и Уизли просто забивали болт и проламывали все своей силой и двадцатью попытками. Это было ужасно. Мама сказала, что это особенность всех Блэков: у них маленькое «магическое присутствие», как она называла, но сильная сторона во всех других науках. Даже отец проявил в этом вопросе удивительную толерантность, сказав то же самое, что и мама: «Малфои всегда думают головой и наше скромное магическое присутствие позволяет нам преуспеть в других сферах». Отец, конечно, имел ввиду дипломатию. Это был своеобразный образ отца сказать, что в этом вопросе на сына тот давить не будет. Что хорошо, потому что он не понимает, как смог бы выдержать Хогвартс в противном случае. В любом случае, почему вдруг Трансфигурация, из всего огромного перечня предметов? Хоть у Малфоя и было чертовски маленькое магическое хранилище, тот очень хорошо его контролировал. То есть, если Поттер с Уизли выбрасывают при использовании заклинаний огромное количество лишней магической энергии в воздух, то Драко использует ровно столько, сколько нужно. Его соотношение было 1:1, в то время как у гриффиндорцев что-то около 1:13-1:15. Это воодушевляло. На самом деле, такому контролю его обучила мама где-то перед шестым курсом. Драко тогда не знал, что через пару недель ему поручат его первую миссию, но у мамы было какое-то странное шестое чувство по этому поводу. Эти уроки были тем, что он держал у сердца и иногда вспоминал тёмными ночами, слушая крики грязнокровок за дверьми спальни. Более странно было то, что этот навык не пропал с перемещением во времени. Он, как и его окклюменция, остались с ним (что Малфой как раз и узнал на уроках Трансфигурации). Было странно уметь трансфигурировать все вещи, которые давала МакГонагалл с первого раза. Даже лица рэйвэнкловцев были вытянуты, что уж говорить о слизеринцах. Примерно спустя пятнадцать минут урока, Пэнси начала тихо просить Драко о том, чтобы тот трансфигурировал для неё задание, а Блейз был готов валяться в его ногах ради этого. Забини, конечно, этого не сделал бы даже под угрозой непростительного, но сам факт того, что он выглядел так, будто был готов — уже о многом говорит. К тому же, когда Малфой правда попытался прислушаться к тому, что говорит профессор МакГонагалл, урок казался не таким уж и скучным. До этого, он всегда относился к декану Гриффиндора с тихим презрением. Она всегда была удивительно... предвзята к слизеринцам. Малфой до сих пор помнит момент, когда та по какой-то глупой причине на втором курсе не приняла исправленную работу Пэнси и Тео, над которые они корпели целых две недели. Тогда парень был готов рвать и метать, и никакой блядский Наследник Слизерина не был для него угрозой. Паркинсон буквально плакала из-за этого. А чтобы вы знали, слизеринцы, когда плачут серьёзно, а не для драматического эффекта — исключительно обижены и разочарованы. Поэтому Драко, как ответственный друг, начал ненавидеть профессора МакГонагалл за её предвзятость к их факультету. Сейчас, когда тот немного переосмыслил свое отношение к МакГонагалл, урок Трансфигурации стал интереснее раза в два. Конечно, он все ещё презирал женщину. У Малфоя всё ещё сжимались зубы, стоило ему вспомнить, как та наказала его за то, что он привел ей тех, кто нарушает правила. Она даже не хотела слушать, что у Поттера и его шайки был дракон! Дракон! В школе полной детей! А тот случай, когда Поттер не получил наказание за полёт на уроке мадам Хуч, а Драко должен был драить котлы у Снейпа? А потом Поттер ещё и стал Ловцом! Это справедливо? Вот парень считает, что нет. Хотя стоит признать, что профессор МакГонагалл относилась к ним терпимее чем Спраут или Флитвик, но это не преуменьшает всего вышеперечисленного. Драко иногда чувствовал к ней странное уважения за это маленькое неповиновение мнению большинства. Всё, что слышал о профессоре после войны было: она стала директором Хогвартса и очень хорошо стала относиться к слизеринцам. Драко после таких слов Астории не мог не проникнуться симпатией к женщине и не постараться закопать топор войны. Конечно, в этом времени она была все также предвзята, но это могло измениться со временем. По крайней мере Малфой надеялся на это. – Очень хорошо, мистер Малфой, – профессор подошла к его парте, заметив исключительный успех. Она положила три апельсина перед ним, а рядом три яблока, и нависла над партой, которую он делил с Пэнси и Блейзом, – Трансфигурируйте их так, чтобы они поменялись друг на друга. – Но профессор, это же итоговое задание для первого семестра, – Драко посмотрел на неё и нахмурился. Глаза МакГонагалл были остры, осматривая его с кончиков пальцев, до самой макушки. Малфой взглянул на Пэнси, которая показывала ему продолжать, а потом на Блейза, который в свою очередь наслаждался шоу, и мысленно помолился. Видит Мерлин, тот не хотел выделяться, но навыки из первоначальной шкалы просто убивали все его попытки. Драко взял палочку и направил на апельсины, – Если я всё правильно сделаю, то просто обязан получить баллы. И ну, взгляд МакГонагалл, когда он правильно трансфигурировал все апельсины в яблоки, а яблоки в апельсины, надо было видеть. Она тихо прошипела: «Десять баллов Слизерину», и отошла от стола Драко. Пэнси и Блейз сразу начали шептать ему на ухо вопросы, но он просто отмахнулся, и когда профессор не видела, преобразовал их задания. Трансфигурация была похожа с Зельями: на ней также нужно было следовать четким инструкциям, что парень умел. В отличии от той же Защиты, на которую тот шёл с таким отвращением на лице, что даже Винс с Грегом спросили у него, почему. Малфой просто хотел сказать: Барти Крауч-младший превратил меня в ебучего хорька. Вы действительно думаете, что я хочу его видеть? Вместо этого он сказал: Мне не нравится профессор Муди, потому что он уродливый, как тролль. Что впрочем было недалеко от истины. И если Драко получил ещё одну паническую атаку из-за этого самого «профессора Муди» во время демонстрации непростительных заклятий, то об этом никто не узнает. Кроме мадам Помфри. Всё началось с того, что парень пришел на урок Защиты в сопровождении своих друзей и внутренне похвалил себя за то, что не высмеял отца Уизли перед всей школой. Очень хотелось, конечно, но терпеть прозвище «Хорёк» ему хотелось ещё меньше. Они, кстати, с Тео до сих пор не поговорили, хотя прошло уже четыре дня с начала обучения. У Малфоя просто не было времени, это даже не проблема Нотта. Все мысли, которые посещали его, смотря на учеников или стены Хогвартса, просто выкачивали желание делать хотя бы что-либо. Проходя мимо портретов, Драко не мог не задуматься, что в том числе и из-за него, люди на них могли быть убиты. А сейчас они просто поют песни и общаются с друг другом. То же самое касалось и учеников. Драко сел за третью парту, рядом с ним приземлился Винс. К несчастью, они сидели в непосредственной близости к Поттеру и Уизли, поэтому тот не мог не пялится на воронье гнездо впереди. Паркинсон, сидящая сзади, пару раз тыкнула в него пером, но сколько бы она не пыталась, взгляд Малфоя находил этого раздражающего тощего мальчика. Он даже сам не знает, как так получилось, Ваша Честь! В один момент взгляд Драко прикован к пергаменту перед ним, а в другой он пялится на чёрные волосы Поттера и думает, какие они на ощупь. Это ужасно, ему срочно нужно было пересесть на первую парту, но тогда придется видеть противную рожу «Муди» прямо перед своим лицом... Нет, пялится на Поттера было поприятнее, как бы парень не отрицал этого вслух. – Можете убрать их, эти книги, – «Муди» проворчал, и Малфой практически закатил глаза. Каждый учитель Защиты был тем ещё портретом: один заи́ка, другой оборотень, третий выпендрёжник, четвёртый Пожиратель Смерти. Только на шестом году у них все было нормально на Защите, слава Мерлину, – Они вам не понадобятся. Все отложили свои книги, но Малфой, как слизеринец и Пожиратель Смерти (как бы ему не было противно так себя называть), оставил их на столе. Для него было странно, что никто из профессоров Защиты не мог нормально ранжировать занятия и миксовать изучение учебника с практикой. Люпин пытался, но не то чтобы многие слизеринцы были настроены слушать общеизвестного гриффиндорца. Просто так не работало. Любой преподаватель с Гриффиндора по какой-то причине либо ненавидел змей, либо ненавидел змей, либо испытывал к ним неприяз- либо ненавидел змей. За все года, которые они учились в этой школе – это была истина. Никто не смог сломать её. Ах, он прослушал проникновенную речь «Муди». – Итак… Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством? – спросил «Профессор», и несколько рук взлетело вверх. Никто из слизеринцев не поднял руку. Они знали все Непростительные просто по факту своего нахождения на факультете. Им не нужно было взглядов «о да, это же слизеринцы, понятно, почему они все знают о тёмных заклинаниях» больше, чем уже есть. Хотя Драко чувствовал искушение завалить «Муди» теорией каждого заклинания, приправив к нему личный опыт к двум, просто из странного порыва мести. Ну и преданности факультета. Очень сильное искушение. –Ну, – Уизли подал голос, – Отец говорил мне об одном… оно называется Империус… или как-то так? Малфой закусил губу до боли. – Мне говорил о-отец, о-оно как-то н-называется, – тот тихо передразнил, говоря это Винсу, на что весь Слизерин тихо зашептался. Драко чувствовал себя... лично оскорбленный такой «осведомленностью» Уизли. Он понимал, что шайке четырнадцатилетних детей никто бы не рассказал о непростительных, но исходя из собственного личного опыта, парень не мог сидеть спокойно. Его горло даже немного спёрло и он с искренним раздражением уставился в голубые глаза Уизли. Придурок. – Малфой? А ты знаешь лучше, чем твой одноклассник? – «Муди», конечно, обратил на него внимание. Драко посмотрел в его глаз, и почувствовал ненависть, клокочущую в его животе. Тот хотел выкрикнуть: «Давай, как Пожиратель против Пожирателя, нападай первым!». О Мерлин, неужели это подростковые гормоны заставляли его чувствовать такую иррациональную ненависть к этому человеку? Да, наверняка они. – Конечно, профессор. Я могу объяснить каждое и привести пример, если вы попросите, – Малфой смело терпел взгляд «Аластора», ни разу не отведя его в сторону. Серые глаза оторвались, стоило Барти Крауч-младшему развести руки, мол объясни, раз уж такой умный. Драко встал, сузив глаза, – Первое заклятие: Империус, как великодушно промямлил Уизли. Оно заставляет любое живое существо подчинится твоей воли и выполнить то, что ты ему прикажешь. Неважно что, умереть или выполнить домашнее задание. Человек, находящийся под Империусом будет чувствовать себя в блаженстве и выполнит любое из приказов наложившего. Следующее, «Круцио» – формула или «Круциатус» – название. Оно заставляет почувствовать человека под ним боль, не описываемую словами. Человек, находящийся под действием Круцио, может потерять рассудок и умолять убить его от боли. Следующее... – Пять баллов Слизерину, садись, Малфой, – «Муди», не отводя от него взгляда, махнул рукой и облизал губы. Драко нахмурился, но не мог не почувствовать себя странно ликующим внутри. Странное тёмное удовлетворение поселилось в нём, когда тот ответил на все вопросы Барти Крауча-младшего и проявил себя перед слизеринцами. И перед гриффиндорцами, конечно. «Кто бы сомневался, Слизерин знает всё о Непростительных заклинаниях», «Это же Малфой, у него все в семье, ну, тёмные волшебники! Блэки, Малфои, они всегда были ну, на той стороне!», «Его отец оправдался тем, что был под непростительным во время Первой Войны! Разве ты не знаешь? Очевидно, что он будет знать все о нем». Малфой раздражённо повел плечом, но с поднятым подбородком кинул взгляд на Винса. В носу защипало, а в воздухе повеяло огнем, когда парень все же решил отвести взгляд. Он посмотрел на свои книги по Защите четвёртого курса, и тихо открыл оглавление. Если «Профессор» считает их ненужными, Драко считал их вполне посредственным, но всё-таки чтивом. Даже если оно годно только для того, чтобы забить время и не обращать внимание на шепотки и взгляды класса. На его парту вдруг прилетела записка, написанная красивым почерком: «Змейка, за твои достижения, мы идём в субботу в Хогсмид» и сердечко в конце. Парень повернул голову и слегка улыбнулся, встречаясь взглядом с весёлыми и гордыми ониксами Пэнси. Класс вдруг затих, когда «Муди» что-то ответил Грейнджер. Малфой повернулся в сторону профессора, когда зелёная вспышка промелькнула прямо перед ним, осветив класс. Он застыл. По коже пробежали мурашки. Взгляд сосредоточился на уходящем зелёном цвете, окутывающий тело... паука? Нет, не паука, женщины. Профессора, на уроки которой Драко ни разу не ходил. Её тело, в ссадинах и гематомах. На нём не было ни единого живого места, когда она упала на гладкую поверхность чёрного стола с лёгким стуком. Удивительно лёгким, для человеческого тела. Молящий шёпот женщины прозвучал в ушах Драко, когда та просила профессора помочь ей. Он глубоко дышал, смотря на бескровное бледное лицо и остекленевшие глаза, под которыми высохли дорожки слёз. – Нагайна, ужин. Малфой резко встал со своей парты, напугав своих сокурсников больше, чем демонстрация непростительного заклинания. Он тихо прошептал уменьшающее заклинание и взял все учебники в руку. Не оглядываясь, Драко выбежал из класса. Он игнорировал крики за своей спиной. Малфой хотел спрятаться. Хотел забыть красные глаза, в которых не было ни проблеска человечности. Которые разрывали тело учителя глазами, в то время, как змея поедала кожу её рук и мясо предплечий. Драко перевел дыхание, бредя по тихим коридорам Хогвартса. Картины шептались, стоило ему пройти мимо, но тот не обращал на них внимание. Он даже не знал куда шёл. Куда угодно, только не здесь. Только не в столовой. Он не помнил, как дошел до кухни, но именно там Малфоя нашла мадам Помфри. ∆|• – Мистер Малфой, я освобождаю вас от занятия по Прорицанию и следующего после него Истории Магии, – мадам Помфри левитировала в руки Драко стакан тёплого молока и тарелку овсяных печений. Он только посмотрел на них, – Мистер Малфой, я должна сказать, что обеспокоена вашим состоянием. У вас высокая степень физического истощения, если вы не будете получать нормального количества питательных веществ, в следующий раз вы попадете ко мне в обморочном состоянии. – Извините, – едва прошелестел Драко, фокусируясь взглядом на белом молоке в стакане. Он услышал вздох, и рядом с овсяным печеньем, на тарелке появились пряничные человечки. Мадам Помфри пробормотала какое-то заклинание, похоже ещё раз осматривая диагностические показатели. Драко был тронут такой заботой, но в его голове всё ещё был шепот голоса Тёмного Лорда, который он старательно игнорировал. Малфой вдруг вспомнил совет Астории: будь честен с докторами, а в особенности с психотерапевтами, – Извините, у меня болит голова. – Где? Что ты чувствуешь? – мадам Помфри нахмурилась и спросила, услышав от него что-то, кроме сдавленных рыданий и извинений за полчаса. Драко почувствовал себя немного более бодрым, если бы она еще...– Мистер Малфой, вы такой молодец. Сосредоточьтесь, вы же можете сосредоточиться для меня? ...она его похвалила. – У меня болит голова и ноет в висках. Руки трясутся, я не чувствую своих ног, – Драко начал перечислять всё, отвлекаясь от ощущения лакированного дерева под пальцами. Он слегка сжал стакан с молоком, прожигая взглядом белую жидкость. Отвратительный запах разложения смешался с специфическим запахом больничного крыла. Парень почувствовал тошноту. – Мистер Малфой, вы понимаете, что школа может обратиться к...? – голос мадам Помфри был слышен как из другой комнаты, он шумом звучал где-то на грани сознания, практически полностью заглушаемый шёпотом Тёмного Лорда и шипением Нагайны. Он покачал головой, отпивая немного молока из стакана. Драко ушёл примерно через полчаса, пробормотав положительный ответ на проповеди «забота о себе» мадам Помфри. ∆|• Драко напевал себе под нос известную маггловскую песню, когда носился по выделенному месту на кухне и готовил суп с красной фасолью. Он мелко нарезал помидоры черри и на самом деле ни о чем не думал. Малфой собирался потратить свободное время, которое ему дала мадам Помфри с пользой. Сейчас у Слизерина с Гриффиндором было совместное Прорицание, и парень не жалел ни единого мгновения, «прогуливая» его. Его мантия висела где-то на вешалке в прихожей кухни Хогвартса. Эльфы не были слишком любезны и не выделили ему фартука, поэтому Малфою пришлось пытаться самому его трансфигурировать. Стоит ли говорить, что ничего не получилось и теперь он старается изо всех сил не запачкать свою белую рубашку? Малфой внутренне успокаивал себя, что одно очищающее заклинание – и всё пройдет, но сам факт того, что он мог замараться заставлял его морщится с отвращением. В голове прозвучал тихий, но твёрдый голос отца: «Малфои не могут быть грязными». Драко всегда старался исполнять это правило, как и множество других. Малфой порезал зелень и другие овощи, а после кинул их в разогретый сотейник. Кто мог представить, что Драко Малфой будет разбираться в кухонных приборах лучше некоторых магглов? Тринадцатилетний Драко уже бы удавился, только от представления себя на кухне, где должны готовить слуги. Спустя пятнадцать минут на кухне появился аппетитный аромат, который заставил желудок Малфоя заурчать, а несколько домовых эльфов обернуться. Он осмотрел свою одежду и напрягся, всё-таки локти замарал. На них были жёлтые пятна от масла и жира, ярко выделяющиеся на белоснежной ткани. Драко пробормотал очищающее заклинание и взмахнул палочкой. Вдруг, ему послышался тихий вздох, но когда Драко обернулся, он никого не заметил. Может, эльф? Нет, Драко привык доверять своему предчувствию и это определенно был не эльф. Он нахмурился, а после повернулся к своей тарелке с супом. Этот день был слишком насыщенным, парень не хотел ещё и преследовать свою «возможную» галлюцинацию. Вздохнув, тот взял тарелку в руки и поставил на свободный стол рядом с входом в кухню. Эльфы не протестовали против этого, наоборот, атмосфера вокруг внезапно потеплела. После этого дня, Малфой всегда находил лишний фартук на вешалке, на груди которого была вышита маленькая серебряная змейка. ∆|• Было в порядке вещей предположить, что за все те года, которые Драко провел в своем доме, он знал как отличить тёмный артефакт от простой имитации. Ради Мерлина, в Малфой-мэноре на каждом шагу были тёмные артефакты, действия половины которых даже его отец, сам Люциус Абраксас Малфой, не знал. Драко был полностью уверен, что даже после многократных обысков авроров, в мэноре осталось три четвёртых всех тёмных артефактов, скрытых за стенами и под полом поместья. Как Малфой, Драко, конечно, знал пути их обнаружения, но рассказывать это людям, которые перевернули вверх дном весь его дом? Нет, определенно нет. Драко скорее скажет Поттеру о своих мыслях о нём, чем сдаст весь багаж накопленных Малфоями тёмных артефактов за века их аристократической жизни. Это было бы неуважение к их роду, и Малфой не собирался этого делать. Тем не менее, парень всегда знал, что в Выручай-комнате много тёмных артефактов. Он чувствовал это в воздухе, когда проходил мимо гор неизвестных предметов – лёгкое покалывание на коже, будто мороз щипал в середине января. Где-то это чувство было сильнее, а где-то слабее, в принципе, не так уж и важно. Важно то, что Драко был чертовски чувствительным к этой «ауре». Почему он не помог мелкой Уизлетт, когда заметил на ней отпечаток тёмной магии? Ну, это Уизли. Малфой не хотел иметь ничего общего с их семейкой, а особенно с неуважительной девчонкой, которая посмела влезть в его разговор с Поттером до того, как сказала ему «привет». Насколько Уизли пренебрегали воспитанием своих отпрысков, что они не знали базового приветствия? В любом случае, когда Тео зашёл в гостиную и на нем был отпечаток чего-то тёмного, парень сразу это почувствовал. – Что ты тащишь в нашу Гостиную, Нотт? – Малфой кивнул в его сторону, привлекая внимание Пэнси и Блейза, которые о чём-то громко переговаривались. Всего несколько минут назад они пытались убедить Малфоя покрасить ногти зелёным лаком, а перед этим допытывались, почему он убежал с Защиты. Тот, конечно, ничего не рассказал. Слизеринцы не стали давить, хотя лицо Паркинсон выдавало её волнение и недовольство. Блейз всегда был легче в этом плане: он никогда не давил, предпочитая ждать, пока Малфой сам ему не расскажет. В любом случае, Тео. Он выглядел... измученно. Другого слова не подобрать. Его волосы были в беспорядке, кожа бледнее обычного, а руки спрятаны в карманы брюк. Глаза Нотта были направлены в пустоту, и когда они встретились с глазами Малфоя, то он заметил насколько сужены его зрачки. Напряжённое лицо Тео расслабилось, и тот направился к ним на диван, хотя его движения всё ещё оставались скованными. Драко не помнил, чтобы это было в его временной линии. В это время, он был очень взволнован Турниром Трёх Волшебников и практически не обращал внимание ни на что, кроме как на факте приезда двух других школ к ним. Но даже так, как он мог такое пропустить? Драко подавил желание нахмурится: ему не нравился факт, что его друг страдал и скрывал это. – Ничего, просто письмо от отца, – Тео повел плечом и сел рядом с Драко на диване, практически прислоняясь к нему всем телом. В этот раз, он решил позволить это, его другу было больно. – Зачем ты вообще с ним переписываешься? – Пэнси сморщила нос, и с сочувствием посмотрела на Нотта. Все знали отца Тео: грузный мужчина с чёрными волосами и голубыми глазами, который яро поддерживал Тёмного Лорда. Нотт пошел в свою мать, к сожалению умершую при родах. Он был совершенно не похож на отца, тощий как палка, с точёными скулами и еле видными веснушками. Малфой с чистой душой мог сказать, что аристократического в Теодоре больше, чем в его отце, который сидел за столом Малфой-мэнора с ними и все равно выделялся как больной палец. Не так сильно, как оборотни, но тоже на уровне. – Он мой отец, – Нотт пожал плечами, его голова лежала на плече Драко, а волосы щекотали щеку. В его голосе не было ничего, кроме очевидного факта, который, на самом деле, много значил в Слизерине. В их факультете с определенным трепетом относились к родословной. Малфой мог признать, что половина высказываний слизеринцев о семье были в качестве оскорбления грязнокровок, но было много хороших моментов, в которые не посвящали другие факультеты. Это только от змей для змей. – Что он тебе отправил? – спросил парень, а потом, подумав пару мгновений, притянул тело Нотта к себе за плечо и обнял. Они наверно странно выглядели со стороны: ворох конечностей, переплетающихся друг с другом. Драко почувствовал, как голова Тео уткнулась ему в ключицу, явно начавшая выпирать после его прибытия в эту временную линию. Он почувствовал, как Нотт расслабился, а потом ощутил ещё больше веса на себе и посмотрел на Пэнси и Блейза, присоединившихся к их «объятьям». – Кольцо. Он сказал мне хранить его у себя и никому не показывать, – Тео пробормотал, его нога утыкалась в ребра Паркинсон, а рука была на шее Блейза, хотя он все ещё лежал на Драко. Увидел бы кто из Гриффиндора – глазам не поверил. Тем не менее, Нотт пошарил свободной рукой по карману мантии и достал оттуда кольцо. Оно было удивительно красиво: чёрный камень в виде ромба и серебряное основание, оно блестело в освещении Гостиной. Малфой почувствовал, как по спине пробежали мурашки, холод овеял его с новой силой, – Отец сказал никогда не надевать его, просто держать у себя. Но я чувствую себя... – Устало? Зло? Растерянно? – Малфой спросил и протянул руку к кольцу, как бы иррационально он себя не чувствовал. Теодор без вопросов передал кольцо, рука его даже не дрогнула. Тот знал, что Драко не предаст его, потому что тот больше всех понимал его в этой комнате. Трудно жить, когда твои родители заставляют тебя быть Пожирателем Смерти, даже если ты им не являешься. В этом отношении Пэнси была другой: её мать и отец старались отгородить девушку как могли, но все равно той пришлось принять метку. – Ужасно, – подытожил Нотт, положив подбородок на плечо Драко и закрыл глаза. Паркинсон потирала его спину круговыми движениями, а Блейз навалился своим весом сверху, как бы защищая Тео с внешней стороны. – Если меня раздавит Забини, я тоже буду чувствовать себя ужасно, – Драко пробормотал и сразу получил пинок от него. Пэнси захихикала и погладила Малфоя по волосам своими юркими пальчиками, зарываясь в корни как он любил. Он даже откинулся назад. Её ногти приятно царапали кожу головы, отвлекая от ощущения мороза, сжатого в руке, – Тео, ты можешь оставить его в моей комнате, если хочешь. – Змейка, просто скажи, что хочешь исследовать новый артефакт! Даже не пытайся меня переубедить, ты также очевиден как Блейз, с его попытками заставить нас думать, что он правда трахается с женщинами, – Пэнси потянула за его волосы и ойкнула, когда локоть Забини впечатался в её талию. – Слушай, раз уж ты мне не веришь, давай отойдем и я тебе всё докажу на практике. – Дорогой, я не хочу видеть твой маленький член. Я уверена, что даже у Драко он больше, а я видела член Драко, – Пэнси зубасто улыбнулась. – Ты видела его член?! – Ты видела мой член?! – Я не хочу слушать о членах, когда из меня чуть дементор душу не высосал, спасибо. А ещё, позади вас второкурсник, идиоты, – пробормотал Нотт и все трое повернули головы назад. Там и правда стояла девочка со второго курса, покрасневшая как феникс и уже готовая сгореть от стыда на месте. Это была сестра Миллисенты, если Драко не путает. Она что-то пропищала и убежала в женское общежитие Слизерина. Малфой фыркнул, а Пэнси с Блейзом расхохотались. Тео посмотрел на Драко этим странным взглядом, его тёмные глаза вдруг стали мутноватыми, будто он глубоко задумался, – Можешь взять кольцо. Если это тёмный артефакт, то ты в этом все равно лучше разбираешься чем я. – Ты тоже хорош, – прошептал Драко в его волосы, что казалось более интимно, чем их прижимание друг к другу. Тео скосил взгляд вниз, и парень смог различить в нём искреннее смущение. Нотт всегда хорошо скрывал свои эмоции, и пока он сам на них не укажет, кроме слизеринцев и Веритасерума никто не сможет сказать, что у него на уме. Они правда сблизились в тюрьме. Драко узнал о Нотте много маленьких вещей, которые сделали его из просто друга, одним из ближайших. У них были похожие истории: оба отца желали, чтобы они подчинились Тёмному Лорду и обе матери не делали с этим ничего. У Малфоя из-за характера, у Тео из-за смерти. Их отцы были похожи, они всегда требовали идеальных оценок, идеального положения и идеальных друзей, достойных наследников великих родо́в. Как и у Драко, у Нотта была помолвка с чистокровной женщиной, которая его не интересовала. У него Астория, а у Тео Миллисента. Когда парень спросил о том, что он думает о своей женитьбе, тот просто пожал плечами. Они никогда не были близки с Миллисентой. Она вообще ни с кем не общалась, кроме девочек с их года и Крэббом. Удивительно, но они с Винсом были близки, иногда их можно было увидеть в Хогсмиде, а во время шестого курса они не отлипали друг от друга в Гостиной. Драко помнит Миллисенту в чёрном на похоронах Винса. Она была одной из тех, кто не смог заплакать, как и сам парень. Девушка просто стояла, дрожащими руками сжимая белый платок с вышитой гвоздикой. Хорошим отвлечением от мыслей о пожаре стал Поттер. Драко мог признать, что если бы не Поттер, он смог бы рассмотреть Нотта. Он был приятным внешне и понимал Драко так, как никакой другой слизеринец не мог. Единственное отличие Тео от Поттера в глазах Драко это то, что он не мог зажечь в нем эту... искру, которая заставляла Драко бороться. Которая заставляла его говорить необдуманные вещи, лаять, шипеть, но не кусаться. Искра, которая заставляла Драко почувствовать себя важным. ∆|• Впервые, к нему подошли на пятом курсе. Драко был одним из самых самоотверженных членов инспекционной дружины Амбридж, вынюхивая местоположение учебной группы Поттера днями и ночами. Он также находил время для учебы, но основной движущей силой Малфоя в то время было насолить Гарри Поттеру больше, чем Амбридж. Всё началось с того, что Поттер перестал обращать на него внимание. Нет, он все ещё реагировал на издевательства и оскорбления, но не так, как раньше. Раньше Драко мог увидеть этот огонь в его глазах, когда он распекал чистокровность Драко на чем свет стоит и отвечал с яростью, достойной дракона. Но во время пятого курса в Поттере были только угли, которые больше не казались страстью, а чем-то более прозаичным. Знаете, типа ненависти. Злости. Отвращения. В глазах Поттера читалось слово – «мерзость». Драко не хотел быть «мерзостью». Поэтому он старался следить за каждым шагом великого Избранного и практически не спал каждую ночь, бродя по Хогвартсу. В один из таких дней, когда Малфой проводил своё дежурство в одиночестве, тот заметил маленькую тень за углом, которая нерешительно топталась на месте. Выглянув из-за угла, Драко заметил первокурсника Слизерина, который неуверенно на него посмотрел, держа в руках книгу и сжимая своими маленькими пальчиками. – И-извините, мистер Малфой, – тихо сказал слизеринец, утыкаясь взглядом в пол. Его плечи были сгорблены, а мантии помяты. Было легко вычислить в нем полукровку, который знал правила приличия чистокровных, но не слишком хорошо в них ориентировался. Как Драко понял? Обычно, когда ты встречаешь человека по статусу выше тебя на Слизерине, ты не должен смотреть ему в глаза. По крайней мере до того, как он с тобой заговорит, – Я-я слышал, что вы можете помочь с уроками... А у меня проблемы с Гербологией. По общему признанию, Малфой ни черта не понимал в Гербологии, но тот бросил своё дежурство и бросил Поттера в тот день, чтобы помочь первокурснику. Если кто-то был важнее слежки за Поттером, так это его маленькие змеи со Слизерина, которые только основываются в их уютно свитом гнездышке. После этого первокурсники слетелись на Драко, как птицы на хлеб. Они в свободное время начали просить его заниматься с ними и в какой-то момент, он обнаружил, что случайно стал частью маленького клуба первокурсников, второкурсников и даже третьекурсников, которые ненавидели Амбридж и придумывали планы, как ей насолить. Конечно, Малфой не мог оставаться в стороне. Он часто прикрывал этих маленьких гремлинов, спихивая всю ответственность на гриффиндорцев, которые к его удаче, часто попадались в коридоре Это было плохо? Очевидно. Жалел ли Драко об этом? Нет. Вы бы видели искрящиеся глаза маленького Джастина, когда он тихо рассказывал старосте, как подмешал в чашку Амбридж слабительное. Его историю дополнила Эми, которая похвасталась тем, что изменила все картины в «Розовой Комнате Смерти» на что-то ужасно непристойное. Драко гордился своими змеями, которые через пару месяцев стали настолько искусными, что их даже прикрывать не приходилось. Он сидел в библиотеке и листал книгу про метки, наконец решив заметить соплохвоста в комнате по имени «перемещение во времени». Было ли это хорошо? Ну, пока что Драко не впал ни в мандраж, ни в панику, значит хорошо. В любом случае, тот решил начать изучать все, что связано с метками и печатями, окунаясь в омут новых знаний с головой. Узнать что-то новое о протеевых чарах никогда было не вредно, особенно, если одна из разновидностей этого заклятия находится на твоём предплечье. Драко не нашел ничего – казалось все в Хогвартсе было зачарованно против изучения печатей любых разновидностей. Кроме базовых объяснений протеевых чар, он не нашел ничего интересного. Понятно, что это было сделано для того, чтобы не дать малолетним ученикам снова стать такими же, как Тёмный Лорд и понаставить меток, но по мнению Малфоя — это было глупо. Это было то же самое, как если бы никто не говорил о ножах, потому что ими убивали людей. Драко также помнил о монетах, но не слишком на них зацикливался. Это не то, что ему было нужно. Есть связь, конечно – Драко перенёсся предположительно из-за метки, и есть вероятность, что его «вызвали» в эту временную линию. Тогда это работает как протеевы чары: есть исходник, а Малфой просто идёт за приказами исходника. Если это работало не так, то у парня не было совершенно никаких идей. Это могло быть что угодно: от того, что Драко этой временной линии наткнулся на тёмный артефакт, который призвал его, до того, что это извращённый план Тёмного Лорда, и Драко сейчас находится в а-ля «ко́ме», где Тёмный Лорд старается проверить его на верность. Сумасшествие? Несомненно. Была ли такая вероятность? Невозможно отрицать. То, что Тёмный Лорд был мёртв его разум старательно отрицал. Когда Малфой листал страницы книги, он услышал звук тихих шагов, которые остановились около его стола. Чёрная макушка была в полном беспорядке, а яркие бледно-зелёные глаза поглядывали на Драко, смущённо дергаясь. Фигура мальчика была чуть сгорблена, его кожа была удивительно золотой для слизеринца, поза скованной. Драко сразу узнал в нем одного из первокурсников-грязнокровок, а именно того мальчика, который спросил его об отношениях. Увидев, что его заметили, мальчик покраснел и спустя пару мгновений направился к столу Малфоя. Его слегка помятые мантии волочились следом. Если бы мальчика увидел кто-то из поколения Драко, тот же Уизли, не подумал бы, что он — слизеринец. Скорее: «хаффлпафец перепутал мантии и теперь щеголяет в змеях». – Эм-м, – мальчик запнулся, не зная куда деть свой взгляд. Тот посмотрел на волосы Драко. Малфой подавил желание фыркнуть, половина магглорожденных всегда пялилась на его волосы, находя их интереснее, чем ошеломительное лицо Драко. Он правда не знал почему, и когда на третьем курсе спросил Пэнси с Блейзом, они переглянулись и положили ему по руке на плечи, а потом прошептали: «эту душу уже не спасти», – Вы... Вы говорили, что можете помочь с учебой... – Как тебя зовут? – спросил Драко, закрывая свою книгу и полностью обращаясь к первокурснику. Он не относился просто к просьбам своих змей, а всегда обращал всё свое внимание на них. Так было с Винсом, Грегом, Асторией, Дафной и многими другими. Ему также помогали, например Паркинсон, когда он старался разобраться в ее журнале «Ведьмин Досуг» или «Спелла». Ради справедливости, там были очень интересные заклинания внешности и колонка про зелья. Малфой не мог их пропустить. Надо, кстати, снова на них подписаться, а то на одной «Еженедельной микстуре» далеко не уедешь. Ах, и ещё отписаться от «Еженедельного Ловца» и «Выбери себе метлу»... – Итон, Даркклиф Итон, мистер Малфой, – пролепетал мальчик и пристроился напротив Драко за его столом. Не думайте: «Почему этот смущённый малыш попал в Слизерин», Малфой мог бы вас заверить, что змей не стоит судить по первому впечатлению. Они вас могут удивить и впечатлить, будьте уверены. Итон поспешно достал из своей мантии учебники, что вызвало у парня лёгкую улыбку, которую можно было едва заметить. – Просто Драко. Мы же в одном факультете, – он слегка наклонил голову, просматривая какие учебники достал Итон. Это была, на удивление, Трансфигурация. Обычно у первокурсников не было с ней трудностей, более популярным по сложности предметом была История Магии или Гербология, потому что у них не было достаточной усидчивости для них. У Драко, к слову, таких проблем не было. Ну как, он, конечно, изнывал от желания уйти с друзьями и прогуляться по Хогвартсу, но был слишком занят зубрежкой предметов, потому что: «Малфои должны быть лучшими». Прогнав лишние мысли окклюменцией, Драко снова обратил свое полное внимание на Итона, который от волнения слегка сжимал свои книги, – Не нервничай так, я тебя не съем. Ну может быть потом, но Митчел гораздо вкуснее на вид, у него больше мышц. – Ох- я... – Итог замялся и посмотрел в стол. – Если тебе со мной неудобно, ты можешь попросить Пэнси Паркинсон с моего курса или Теодора Нотта помочь тебе, – Малфой нахмурился. Если мальчик будет так зажат с ним, лучше ему обратиться к кому-то другому. У него раньше такое было, Драко просто не мог сойтись с некоторыми змеями: кто-то чувствовал себя подавленным его авторитетом, а с кем-то просто характером не сошёлся. Бывает даже со змеями не со всеми можно сойтись, хотя они старались поддерживать нейтрально-позитивные отношения. – Нет! Нет, всё хорошо! Я просто- Я никогда не просил помощи и вы- ты- вы кажетесь мне таким умным и- и я хотел попросить у вас помощи с Трансфигурацией! – Итон к концу запыхался и практически крикнул, слава Мерлину, мадам Пинс была в другой секции и стол Малфоя был самым дальним от неё. Мальчик громко дышал. Высказался. – Спасибо. Я знаю, что умный, но спасибо, – Драко откинул прядь своих волос назад и улыбнулся, подбадривая Итона. Тот тихо фыркнул и краснота начала постепенно сходить с его лица. Малфою было приятно когда его эго подпитывали комплиментами и он не собирался от них отнекиваться. Он знал, что был плохим человеком, но он был плохим чертовски-красивым-и-сногсшибательным человеком, Драко не собирался это отрицать, – С чем конкретно в Трансфигурации у тебя трудности? Когда они вошли в процесс учебы, Драко с приятным удивлением заметил, насколько Итон умён. Он схватывал налету всё и задавал очень интересные вопросы, которые правда были по делу. Малфой впервые за некоторое время почувствовал удовлетворённость от того, что помог кому-то, кто действительно в этом нуждался. К тому же тому, кто это ценил и кто смог зажечь в Драко маленькую искру интереса к Трансфигурации как к предмету. Итон в какой-то момент мимолётно спросил о его любимом уроке, на что Драко ответил: «зелья» и мальчишка, как настоящий змеёныш начал просить его помочь и с Зельеварением. Не потому что «у меня есть трудности», а потому что «я хочу узнать больше, чем программа первого курса». И Малфой был уверен, что это не из-за красивого старшекурсника-старосты, а из-за искреннего интереса. То, как выглядел Итон, с этими блестящими глазами от энтузиазма нельзя было принять за что-то другое. – Теперь я хочу узнать, как стать анимагом. Спасибо, змей, – Драко хмыкнул, на его лице была лёгкая улыбка. В какой-то момент Итон спросил о более сложной Трансфигурации и первым, что пришло Малфою на ум — это анимагия. Мальчик, казалось, просто загорелся идеей иметь возможность превратится в какое-то крутое животное и попросил Драко рассказать ему об этом побольше. Они расстались перед ужином, парень потрепал гнездо на голове Итона и сказал ему обращаться, если возникнут трудности. Мальчик его заворожил, и он не собирался это отрицать.