Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

Утро Драко Малфоя было не таким хорошим, как можно было себе представить. Во-первых: он заснул где-то в час ночи, предварительно выпив зелье Живой Смерти, и проспал около четырёх часов, проснувшись в пять утра. Во-вторых: ему в кои-то веки не нравился его внешний вид: волосы топорщились, под глазами синяки, а скулы ужасно острые, впрочем как и всё тело. Сказывалась «диета» на яблоках и пирожных, сервируемых редким салатом. Нет, нужно было определенно сходить на кухню и взять себе чёртов пирог с мясом. Парень не был тупым или гриффиндорцем — тот понимал, что с ним будет, если он продолжит так питаться. Но тем не менее, ничего не мог с этим поделать, пока был дома. В третьих: сегодня был спаренный уход за магическими существами с Гриффиндором. Малфою никогда не нравились эти занятия (кроме змей, из животных его никто не привлекал), честно, он взял их просто чтобы насмехаться над Поттером лишний час. Сейчас он бы взял Руны и Арифмантику, Драко хотел на днях посоветоваться с крёстным об этом. Но сначала нужно пережить встречу с этим самым крёстным. В четвёртых: сегодня было Зельеварение, с упоминаемым выше профессором Снейпом и Малфой вдруг понял, что всё его дальнейшее спокойное существование в Хогвартсе будет завязано на решениях декана. Ужасно. Пока Драко решил не придаваться мыслям о встрече с почившим крёстным, он наложил на себя лёгкое заклятие чтобы исправить ужас под глазами и смягчить углы лица. Если кто-то (особенно Пэнси) увидит его в подобном состоянии, то одним: «Извини, я просто не выспался» – не отделаешься. Паркинсон из Малфоя всю душу высосет, приправляя к этому с десяток шуток про то, какой он ужасный гей и как же она с ним подружилась. А если ещё и Забини припрягёт (что вполне вероятно), то можно будет сразу поднять белый флаг. Друзья Малфоя были удивительно сильным фронтом, когда работали вместе: тот мог поклясться, что они убедили профессора Спраут поставить им «Превосходно» за совместную работу, хотя их проект заслуживал максимум «Ожидаемо». «Знаешь, в Хогвартсе я любила просыпаться очень рано, чтобы успеть понаблюдать за медузами, плавающими за окнами в Гостиной. Они очень красивые, знал бы ты...» Драко вышел из своей комнаты за час до завтрака. В это время просыпаются только несколько человек, и то, раз через раз. И вот один из этих людей парню как раз и нужен. Просто ради уверенности в следующем дне и успокоении своей души. Он посмотрел на стулья рядом с окнами и увидел девочку-шатенку с волнистыми волосами. Одна из её рук прижималась к стеклу, на большом пальце была знакомая родинка, которую она часто называла своим счастливым родимым пятном. Глаз девочки не было видно, но Малфой был уверен, что расплавленный шоколад её нежного взгляда был прикован к чудовищам за стеклом. Драко ничего не сказал. Тот просто по старой привычке взял в руки стул и поставил спиной к стулу Астории. В груди что-то невесомо трепетало, также, как когда он вспоминал о матери или отце. Эта маленькая девочка была его названной сестрой, хотя они пока даже не общались. На самом деле Драко задавался вопросом, как он раньше не обращал на нее внимание, даже практически не замечал. – Красивые медузы, – тихо сказала Астория, у нее был детский высокий, но мелодичный голосок. Она смотрела на Драко из-под своей закрученной короткой челки, шоколад встретился с тучами. Даже скорее не с тучами, а с облачным небом, через которое проглядывали лучи света. Хотя Драко ничего не сказал и даже не улыбнулся, Астория быстро замечала изменение в атмосфере и эмоциях собеседника. – Которые черные? – Драко спокойно спросил, показывая большим пальцем на ту, что слева. Их плавало огромное скопление, прямо под самым окном: от нежных синих и болотно зелёных, до черных и темно фиолетовых. Единственным их отличием от медуз в мире магглов была маленький шарик на самой макушке, который переливался всеми светлыми цветами. – Все, хотя синие мои любимые, – призналась Астория. Драко извернулся и посмотрел на нее через плечо, она сделала тоже самое, сжимая в руке спинку резного стула. Теперь он мог рассмотреть каждую маленькую пору на ее коже, которая сверкала от бликов ярких комочков-медуз. Астория была очень милым ребенком: бледная мягкая кожа, нежный разрез глаз, элегантная прическа, которую она в будущем поменяет на простое каре. Драко даже почувствовал какие-то странные отцовские инстинкты, если так можно назвать. – Мне нравятся фиолетовые. Не то чтобы я смотрел на них раньше, – просто сказал Драко, показывая пальцем на трёх медуз, мирно плавающих в воде. Они были такими невесомыми и спокойными, как будто летали под самыми облаками, а не дрейфовали на глубине Черного Озера, – Ты часто сидишь здесь, мисс Гриннграсс? – Ну, иногда, когда настроение позволяет, – Астория замялась и покраснела, Драко подавил желание улыбнуться. Он знал, что когда ее называют «мисс Гринграсс», она превращается в странное бормочущее и краснеющее месиво. Драко с победным чувством осознал, что теперь она не может использовать против него такую тактику, – А вы что здесь делаете, мистер Малфой? – Встал на час раньше положенного, жду Паркинсон и других сокурсников, – Драко слегка мотнул головой, растрепав свои волосы ещё больше. Он в принципе привык к длинным волосам за все три года, которые он жил один. Было труднее за ними ухаживать, зато смотрелись очень красиво: под них можно было подобрать что-то элегантное или изысканное. Не то чтобы у Драко выдавался повод надеть что-то такое, – А ты? – Я ну, я просто люблю наблюдать за животными. Я очень жду Уход за Магическими Существами, хочу выбрать его в следующем году, – честно призналась Астория, дотрагиваясь пальцами до холодного стекла. Драко знал, что у нее не было друзей. Она рассказывала об этом и говорила, что пытается это преодолеть: ее единственными настоящими друзьями всегда были родители и Дафна, а после и сам Драко. Ей было трудно поладить с людьми, и он искренне не понимал почему. Астория такая яркая, такая милая, такая добрая. Почему никто не обращает на нее внимание? В ней столько энергии, столько жажды знаний. Удивительно много для ребенка слизеринца ее возраста, Драко знал на собственном опыте. Кроме Нотта и него самого, на их курсе никто не старался в учебе, предпочитая списывать или с тяжёлым сердцем получать «Ожидаемо». Астория же была другой: она любила познавать новое, но не слишком сильно, как Грейнджер. – Ну тогда, давай вопрос, раз уж ты любишь магических существ. Отчего зависит цвет чешуи Саламандры? – спросил Драко, с искрящимися глазами смотря на Асторию. Ее бровки сошлись домиком, а лицо нахмурилось. Было видно, что она всерьез думает над вопросом. – От цвета огня, в котором родилась Саламандра, вроде, – Астория ответила, ее голос немного неуверенно сорвался в конце. Было видно, что она не хочет разочаровать «крутого старшекурсника», который к тому же является старостой и ее будущим «мужем». Старания Астории были чрезвычайно милыми, поэтому Драко не мог не встать со своего стула и потрепать ее по волнистым волосам. Она напоминала ему колли, с такими красивыми ушками. – Плюс десять баллов Слизерину, за ответ превышающий курс отвечающего, – Драко всё-таки не смог удержать улыбку, и она вырвалась наружу. Его глаза слегка сузились, и когда он увидел приоткрытый рот Астории вкупе с блестящими и радостными глазами, он почувствовал, что готов встретиться и с профессором Снейпом, и с Дамблдором. Да даже с Темным Лордом! – Мне пора, мисс Гриннграсс, надеюсь, ты заработаешь ещё баллов для нашего факультета своими знаниями. И Астория проводила его фигуру взглядом, пока он выходил из Гостиной. ∆|• Погода в Большом Зале была ожидаемо пасмурная, отражая ту, что засела за окном. Драко не то чтобы любил такую погоду, но и не то чтобы ненавидел. Ему нравилось, когда на улице было облачно: ветерок приятно обдувал, а солнце не слишком ярко светило, но и не было тусклым. Дождь барабанил за окном,а хмурые лица гриффиндорцы и рэйвэнкловцев добавляли настроению Большого Зала ещё больше уныния. В отличии от львов и ворон, у барсуков и змей все было вполне хорошо. Удивительно, но многие хаффлпафцы ловили какой-то странный кайф от пасмурной погоды, приправленной дождем. Слизеринцам просто было все равно, у них были вещи к которые нужно было обсудить и их не волновала погода. В большинстве случаев. – Я удавлюсь, помяните мое слово. Я оставляю все свое наследство Тео, – Блейз упал головой на стол и вытянул руки вперёд. То, что он снёс тарелку Пэнси и стакан Драко в процессе возмутило только Паркинсон, Драко все равно тыквенный сок не пил. И все равно, хоть он всего пару раз его попробовал на первом курсе, магия Большого Зала рассудила, что ему понравилось, и в течении целых шести с половиной лет она преподносила ему тыквенный сок. – Блейз, всем все равно на твое наследство. У меня твоих «наследств» наберётся штук пятнадцать, не считая моих филиалов в Америке... Ах ты урод! – Пэнси взвизгнула, когда Забини отобрал у нее стакан с вишнёвым соком и выпил его залпом. Паркинсон протянула руки вперёд, желая выдрать волосы Блейза через стол, но уткнулась в препятствие: ширина стола. Через минуту она прекратила пытаться, и громко вздохнула, высказывая свое недовольство, – Драко, слушай, а ты свободен после Гербологии? Мне тут надо покумекать над Зельеварением... – Ты знаешь, что мне нужно, – Драко ответил, грызя яблоко. Он зашёл утром на кухню после разговора с Асторией, и попросил приготовить парочку сэндвичей. Сначала ему отказали, ссылаясь на «шутки чистокровных», но потом Драко с трудом пояснил свою проблему и домовые эльфы согласились доставлять ему по утрам завтрак в комнату старосты. Плюс ему разрешили приходить и готовить самому, что было лучше в несколько раз. Единственной просьбой Драко были: «все, где мясо не видно, но оно есть», что удивило домовых эльфов, но они согласились. – Знаешь, иногда я боюсь твою зависимость от духов Шаннель. Типа, у тебя нос ещё не замылился? – Пэнси пробормотала, тыкая вилкой в свою глазунью. Драко фыркнул, он давно не мог позволить себе любимые духи, и в своей временной линии пользовался дешёвым аналогом. Он скучал по запаху яблок и моря, которые Пэнси дарила ему на Йоль или когда ей что-то было от него нужно. – Если твой глаз не замылился от розового в твоём шкафу, значит и мой нос в порядке, – резонно сказал Драко и слегка потёр его. Что-то должно было произойти. Пэнси резко оглянулась, а Блейз подобрался. Когда у Драко чешется нос всегда что-то случается. Это константа, которую знал каждый слизеринец четвертого курса. Грег и Винс придвинули к себе свои тарелки, Тео лениво посмотрел наверх, а Дафна отодвинулась в сторону. Самому Драко казалось, что это просто совпадения. Верить в то, что что-то случается когда у него чешется нос, тоже самое, что говорить, будто Прорицание это- Вдруг в Большой Зал влетела стая сов, снеся половину стола Слизерина и других факультетов. Драко вздрогнул, когда семейный филин, Алиот, сел на его плечо, впиваясь своими когтями в одежду. В клюве зажато письмо, а к ноге привязан кулёк конфет и сладостей, который его мама отправляла Драко с каждым письмом. Раньше он их отдавал Винсу и Грегу, хмыкая от обильной заботы матери, но теперь Драко конфеты без боя не отдаст. Мало того, что это было от мамы, за годы жизни в мире магглов, он нашел в себе зависимость от сладкого. Отдать такой подарок Винсу с Грегом было бы преступлением, когда Драко сам готов их прямо сейчас съесть. Его нос снова зачесался, но уже не просто, а из-за запаха пепла и гари. Пэнси с Блейзом снова помотали головами как болванчики, но Драко только махнул головой. От запаха не считается, как они поняли. – Алиот, жди в совятне, приду вечером, – Драко шепнул филину, он взмыл в воздух и улетел. Быстро распихав конфеты по внутренним карманам мантии, Драко развернул письмо с зелёной печатью Малфоев. У его мамы был прекрасный аккуратный почерк: много завитушек и лишних линий, выглядело изысканно. Драко в детстве повторял за ней, выводя каракули вместо слов. Мама смеялась, но теперь в почерке Драко тоже есть эти завитушки и линии, которые не убрать даже наплывом клиентов в пекарне. Рэйчел восторгалась почерком Драко, ее слова впопыхах написанном письме были похожи скорее на одно большое слово. И определенно нецензурное. Что-то вроде: «Драко это бляпиздецнахуйявшокеебанутьсяможноааааа». Переводилось: «Драко это на втором столике нужно несколько..., а ещё испеки...». Драко слегка дёрнул губой, он скучал по Рэйчел. Вдруг, Драко поймал на себе взгляд Поттера. Его лицо было каким-то бледным и хмурым, в зелёных глазах мелькала лёгкая тоска, пока он следил за филином Драко, улетающим из Большого Зала. Раньше, Драко не замечал этого... тоскующего взгляда Поттера. Поттер завидует тому, что у него есть филин? Драко посмотрел на вскрытое письмо в своих руках. Блять. Когда Драко поднял свой взгляд на гриффиндорца, тот уже отвлекся на Грейнджер, но осадок остался. Хоть он все время и поминал родителей Избранного, но серьезно он никогда их не оскорблял. Его слова по факту и сикля не стоили. Драко не был идиотом, он знал, что Поттеры – жертвы обстоятельств. Просто его мозг не мог придумать что-то лучше, чем оскорблять родителей Поттера при каждом их споре. Но серьезно? Драко их уважал. Они были героями, в то время как собственных родителей Драко называли отвратительными животными. Что конечно было неправдой. Было бы странно, если бы он относился к таким язвительным комментариям серьезно, когда его же собственные родители умерли. ∆|• Ходить на уроки в школе было странно. Не только потому, что половина твоих одноклассников умерла или пропала без вести, но и из-за учителей, которые не смотрели на тебя с презрением и отвращением. Да, вы не думайте, что проффесор Спраут была милой женщиной после войны, отнюдь, она прожигала Драко таким ненавидящим взглядом, что на стену лезть хотелось. Плюсы путешествия во времени? Драко знает весь учебный материал. Минусы путешествия во времени? Драко не хочет снова повторять очевидную информацию. Хорошо, что его закинули не на первый курс, он бы повесился на «Вингардиум Левиосса». Из-за того, что теплицы находились далеко от Ухода, слизеринцы весь четвертый курс будут вынуждены опаздывать на уроки. Кто занимался составлением расписания? Это что, шутка такая? Драко фыркнул, идя по коридорам Хогвартса в сторону Запретного Леса. Собственно, отношение Драко к Уходу вы уже знаете, но есть кое-что, что его ещё больше бесило в занятиях. Учитель. Хагрид был ужасным учителем. Это было личное субъективное мнение Драко, практически всех слизеринцев (мнение первокурсников и второкурсников не считается) и львиной доли рэйвэнкловцев. Нет, вы извините, но кто объясняет урок, заикаясь после каждого слова? Хагрид даже не, ну Драко не знает, пытался заинтересовать слизеринцев Уходом. Он, как впрочем и половина преподавательского состава, в числе директора, относился к слизеринцам с личной неприязнью, которую гриффиндорцы яро оправдывали. То, что его исключили из школы из-за слизеринца, не значит, что все слизеринцы плохие. Драко может назвать пятнадцать преступников с Гриффиндора, и что, львы теперь все темные волшебники? Ну, у львов всегда было трудно с мозгами. Хагрида тут винить не стоит. Когда Драко пришел на занятие сопровождаемый Ноттом, Забини и Паркинсон, гриффиндорцы уже во всю говорили с Хагридом. Блейз и Пэнси что-то обсуждали, Нотт просто молча шел рядом, а Винс и Грег плелись сзади, все ещё обиженные на Драко за то, что он не отдал им свои конфеты. Он вдруг вспомнил что это был за урок: соплохвосты. Почему Драко так запомнил конкретно этот урок? Ну, потому что он впервые испытывал лёгкий интерес к этим существам, которые абсолютно не были похожи на змей. После занятия по Уходу, они ему перестали быть интересны. Стали скорее противны и отвратительны. Что Драко ещё не нравилось в Хагриде? Где, соплохвост тебя дери, план урока? Ну какой: «Ну...вы можете даже проект сделать...»? Можно пожалуйста нормально сказать: сделайте вот это, вот это, и сдайте к такому то числу? Нет? Ну круто. – А обязательно их выращивать? – ради интереса спросил Драко, смотря на ползущих мерзких созданий. Если честно, ему просто хотелось закончить их страдания и убить. Избавить человечество от ужасного и отвратительного уродства. Грейнджер где-то высокомерно хмыкнула, а Уизли что-то прошептал на ухо Поттеру. Драко готов был поставить десять галлеонов на то, что они обсуждали его «белорукость», – Я имею ввиду, для чего они нужны? – Это… э-э-э… потом… на следующем уроке, Малфой. Сегодня вам их… ну, надо просто накормить. Ну, мы… нам… попробовать несколько других… словом, разных вещей… Я никогда их раньше… ну, дела не имел, и не уверен, как их… что у них пойдёт… так что приготовил муравьиные яйца, и… эту… лягушачью печень… ну, и кусок ужа… просто их… дайте им всего понемногу, – Хагрид неловко объяснил, и если честно Драко хотел просто заткнуть его и драматично уйти. И это уроки в Хогвартсе? Надо было поступать в Дурмстранг или Шармбаттон, там хотя бы учителя были бы по-нормальнее. Не то чтобы Драко там учился или знал какие там учителя, но все лучше, чем это. Единственный плюс Хагрида – все ученики имели «Превосходно» на его уроках. – Иногда, я хочу подать жалобу в Министерство на него, – Тео возник рядом как туман, плавно и незаметно. Драко выгнул бровь, повернувшись к чужим завитым волосам и темным глазам. Они следили за руками Драко, которые он скрестил на груди, – Урок был бы гораздо интереснее, если бы он хотя бы рассказывал нам, как использовать соплохвостов в зельях. Поттер проходил мимо них, держа в руках какую-то странную... печень? Драко сморщил нос от отвращения. Мерзость. – Панцирь соплохвоста используется в настойках целительных зелий, связанных с дыхательной системой, присоски самок с кровеносной. Огонь соплохвоста, если его собрать заклинанием, можно использовать как катализатор в зельях, связанных с молниеносным действием, – Драко задумчиво ответил, Тео пару раз моргнул и без зазрения совести на него уставился. Поттер тоже. Только вот у Избранного из рук вылетела часть лягушки и упала на траву. Драко поморщился ещё раз, – Седьмой курс. В книге прочитал. Драко достал свою палочку и слегка ей взмахнул. – Винградиум Левиосса, – часть лягушки с ужасным звуком опустилась в руки Поттера. Драко фыркнул на его тупое выражение лица: рот приоткрыт, брови сложены вместе, а глаза выражают крайнюю степень задумчивости. Так ещё и очки сползли на середину носа, чем не наглядное выражение слова «идиот»? Тем не менее, в груди эта неряшливость отдалась приятным шевелением, – Поттер, захлопнись, муха залетит. Хотя в твоём случае соплохвост. – Ты должен дать себе баллы, – тихо посоветовал Тео, открывая учебник по Уходу и листая его. Видимо искал дополнительную информацию о соплохвостах. Бедолага ещё не знал, что найдет там только описание местности в которых они жили и краткое изложение их свирепости. – Я не такой самовлюблённый, Нотт, – Драко закатил глаза. Поттер, закрывший в ярости рот, снова его приоткрыл. Это выглядело как какая-то карикатура. Драко даже огляделся, вроде Риты Скиттер рядом нет, – Поттер, иди куда шел. Не думал, что у гриффиндорцев есть такая страсть греть уши. – Иди... к соплохвосту, Малфой! – огрызнулся Поттер, но звучало это не слишком злобно. Скорее он просто выкрикнул первое, что пришло на ум. Драко фыркнул, такой Поттер был милым, особенно если учитывать его голос, который, слава Мерлину, начал наконец-то ломаться. Драко разрешает похлопать, Пискля Поттер нас покидает. Не то чтобы он будет скучать. – Драко, хватит доводить малышку Гарри, у него и так мозгов нет. Ты ему своими гениальными словами мир сломаешь, – Пэнси хихикнула и напрыгнула на Драко сзади, а после повисла на его плече. Поттер весь покраснел как рак и отвернулся, громко потопав к Уизли и Грейнджер. Драко практически фыркнул, он был таким смешным, когда злился. Вдруг, Пэнси встала на цыпочки и прошептала в его ухо, – Драко, ты пялишься на Поттера. Он поморщился, но кивнул, переведя все свое внимание на Пэнси. Она была единственной, кого Драко знал больше двенадцати лет, исключая родителей, и единственной, кому он рассказал о своей «проблеме» с Поттером. Сначала Пэнси приняла его резкое признание в середине их ссоры за неудачную шутку, но окинув взглядом, поняла, что он не шутит. Пэнси отнеслась к этому с удивительным спокойствием: «Ну, не заметить, как ты облизываешь Поттера взглядом, было невозможно. Особенно, когда я знаю тебя лучше, чем ты сам». Тогда, Драко позволил себе расплакаться. Он всегда был близок с Пэнси больше, чем с другими слизеринцами, но в тот день они перешли на новый уровень. Их ссора началась, кстати, тоже из-за Поттера. Драко уже не помнит какой был повод, но помнит, что виноват был Поттер. Поттер, Поттер, Поттер. Фу. У нее в руках был учебник по Уходу, который настойчиво пытался укусить ее за палец, но Пэнси быстро отдергивала руку каждый раз. Книга была определенно не довольна, хотя выглядела игриво. Ее «рот» растянулся в ухмылке, а звуки учебник издавал удивительно ласковые. Пэнси вдруг ухмыльнулась и кинула книгу в Блейза, который пытался втереть что-то Винсу, ярко жестикулируя. Учебник прилетел прямо в голову Блейза, который закричал и начал пытаться скинуть книгу со своей головы. Пэнси засмеялась, а Драко фыркнул. Он уже и забыл какого это: быть вместе с друзьями. – Эй, Драко, помнишь я просила о помощи после Гербологии? Сейчас самое время, – Пэнси отвернулась и потянула его в сторону отдаленного скопления елей. Он шел не сопротивляясь. Драко чувствовал как его лицо горит от прикосновения кожи Пэнси к его, как глаза слегка побаливают. До этого она прикасалась к нему только через одежду, Драко не мог ощутить тепло ее тела, реального тела. Часть его, которая до сих пор отнекивалась и говорила что: «это не путешествие во времени, это не реально», замолчала. Волосы Пэнси, такие аккуратные и строгие колыхались от лёгкого ветерка, а маленькая фигурка ловко двигалась между деревьев. Драко мог увидеть редкие складки на ее мантии, которые она не успела разгладить перед занятием или цвет ее гольф, которые она всегда носила поверх аккуратных лодочек. Что Драко нравилось в Пэнси Паркинсон и чего не было в большинстве людей: она никогда не жалела его и не относилась со снисхождением к любому его действию. Даже когда она поймала его на каком-то ужасно тупом поступке или громко рыдающим из-за какого-то пустяка – она никогда не жалела его. Она показывала свою заботу, спрашивая о том, что подтолкнуло его к такому поступку. Она всегда предлагала свою помощь, даже если думала, что ситуация полностью пропащая и ужасная. И самое главное в Пэнси Паркинсон – она всегда поддерживала Драко, не смотря ни на что. – Слушай, Драко, а не хочешь переехать ко мне? – когда Пэнси спросила об этом, тихо-тихо, в Гостиной Слизерина, Драко застыл. Он сглотнул слюну, которая вдруг образовалась в его рту и проигнорировал жжение в метке. Лицо Пэнси выглядело нездорово: мешки под глазами, которые она пыталась скрыть макияжем, смятая мантия, осунувшееся лицо, на котором все ещё осталась детская припухлость. Ее глаза слезились, голос сорвался в конце просьбы. Ее черные ониксы сияли болью и отчаянием, когда она протянула руку, заклейменную меткой, к руке Драко. Он не двигался. Он позволил ей прикоснуться к своему предплечью и погладить ткань пиджака. – Я не думаю, что это хорошая идея, – голос Драко был пустым, внутри все разрывалось. Им было всего шестнадцать, но казалось, что гораздо больше. Казалось, что прошло около столетия, полного боли и страданий. Он смотрел на бледное лицо Пэнси, по которому не сдерживаясь текли прозрачные слезы. Ее губы задрожали, а глаза покраснели. – Мы- Мы могли бы пожить в моем поместье в Германии... Или Франции! Драко! – она задыхалась, громко шмыгая носом. Руки Драко задрожали, когда он сжал ее маленькие холодные ладони в своих. – Я не думаю, что смогу, Пэнси, – он тихо проговорил и ощутил, что в глазах защипало. Разрыдаться здесь, в Гостиной Слизерина, которая казалась гораздо холоднее и безлюднее на шестом году было позорно для Малфоя. Но он не мог противостоять самому себе. Пэнси обвилась своими руками вокруг его шеи и громко вскрикнула. Она рыдала как животное, хватаясь за волосы Драко и утыкаясь носом в его пиджак. Он пытался игнорировать свои дрожащие плечи, стараясь сосредоточиться на запахе волос Пэнси, ярких пионов. Ее истеричные рыдания привлекли нескольких любопытных слизеринцев, которые тут же исчезли, стоило им понять, что происходит. Пэнси была первой и последней, кто предложил ему укрыться от Темного Лорда в своем доме. Она остановилась рядом с какой-то елью и резко обернулась. Ее глаза были обеспокоены, а брови нахмурены. Не нужно было быть гением, чтобы понять – не будет никакой помощи по Зельеварению. Такая Пэнси хотела разгадать загадку, хотела понять и хотела помочь. Она протянула вторую руку к Драко и он вложила в нее свою ладонь. Тепло кожи было удивительно успокаивающим и заземляющим. – Serpent, tout va bien? – Пэнси тихо заговорила на французском. Ах, так это был один из этих разговоров. Когда они хотели поговорить о чем-то между собой, но находились в непосредственной близости к чьей-либо компании, они переключались на французский. Это была идея Драко. Удивительно, да? У Пэнси, как и у него самого, были французские корни и ее родители всегда заставляли ее проводить половину своего лета во Франции, как и Драко. Именно поэтому, они знали Париж лучше Лондона – они вдвоем облазили каждую улицу спереди и сзади Эйфелевой Башни. В какой-то момент, они захотели скрыть какую-то проказу от Блейза, и от туда все и пошло. – Alterner, c'est bien, – ответил Драко, не желая лгать своей подруге. Он не знал, что ей сказать и как ответить. Рассказать, что он из будущего? Нонсэнс, он скорее солжет ей о том, что переспал с Поттером, чем об этом. – Hier, vous vous sentiez mal dans la Grande Salle. J'ai tout vu, dis-moi, – в глазах Пэнси, чернее хвоста ворона, плескалась жажда помочь. Выслушать, приласкать и понять. И Драко чувствовал, как ломается. Как подчиняется ее взгляду, такому доверчивому и родному. Она добавила, понизив голос и сжав его бледные ладони, –Je ne le dirai à personne. Je le jure sur mon nom de famille et sur ma famille, Draco. И Драко сломался. –Dumbledore... Je fais des cauchemars à son sujet, – он тихо прошептал, смотря вниз, на их сцепленные руки. Он не мог оттолкнуть Пэнси, но и рассказать ей полностью Драко тоже не мог. Она не должна нести это бремя с ним, – Avec lui et avec le professeur Snape. Je me sens mal quand je les vois. C'est ça. – Хочешь, я отмажу тебя от Зельеварения? – Пэнси спросила, от волнения переключаясь обратно. Когда Драко снова посмотрел на нее, она выглядела решительно и словно горела. И он был рад, что не доверил ей всего, хотя и позволил кусочку прошлого вылезти в настоящее. Паркинсон тихо подошла к нему и обняла, нежно утыкаясь носом в шею, – Никто не узнает. Только ты и я, Змейка. – Все хорошо, нет смысла убегать. Я же не могу избегать Зельеварение целый год, – Драко осторожно протянул руки и обнял ее в ответ. Пэнси была более хрупкой, чем он помнил и он уверился, что не может доверить ей всего. Может быть немного правды, покрытой сотнями слоев лжи, – Спасибо. Я в порядке. – Я уверена, что смогу объяснить всем, если ты не придёшь на завтрак, обед или ужин, – Пэнси слегка отстранилась, – Если кошмары очень-очень плохие, ты можешь позвать меня. Моя кровать левая от двери, ну ты знаешь. Миллисента и Дафна не будут против, если ты их разбудишь. Милли все равно храпит как корова, а Дафни спит как младенец. Понял, Змееныш? – Да-да, мам, я понял, – Драко закатил глаза и фыркнул. В груди было тепло, как бы он не пытался это скрыть, Пэнси все равно это видела. Она победоносно улыбнулась и потянула его в сторону группы слизеринцев, занятых смехом над Блейзом и его попытками оторвать от себя учебник Пэнси. Драко не сказал, что кошмары его не мучают, потому что он пил Живую Смерть каждую ночь. Драко не сказал, что кошмары про Снейпа и Дамблдора были самыми приятными из всех, которые он видел. Драко не сказал, что уже больше года их не видит, потому что они перекрываются красными глазами и визгами тети Беллы. Драко не сказал, что Пэнси тоже иногда есть в этих кошмарах и что от нее гораздо больнее, чем от безумной тети Беллы. Драко не сказал, что очень по ней скучал и что рад видеть ее снова, такой живой и красивой. Драко не сказал, но его действия все показали.