Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

Драко сел между Тео и Дафной, ещё больше проталкивая Гринграсс к компании Паркинсон, Забини и Винса с Грегом. Честно? Парень еле-еле держал себя в руках, только взгляд на Нотта заставлял бешено колотящееся сердце на некоторое время успокоиться. Кроме Астории, Тео – его единственный якорь спокойствия и здравого ума. – Драко? Драко! Привет! – Пэнси отвлеклась от Блейза и накинулась с объятьями на Драко, полностью игнорируя Дафну, Тео и половину Зала, визжа во всё горло. Аккуратное каре Пэнси слегка двигалось от её энтузиазма, а красивое аристократичное лицо (которое грязнокровка с Гриффиндора называла «морда мопса») слегка нахмурилось, губы надулись, – Драко! Почему ты не сказал, что стал старостой? Почему ты вообще не пришел к нам? Малфой не мог контролировать поток воспоминаний устремившихся в его голову, словно жар от нескольких стаканов огневиски. В то время, как парень просиживал свои дни в Азкабане, ожидая окончания своего суда, Пэнси ещё даже не была судима. Все Пожиратели Смерти проходили свои заседания по мере важности – логично, что Малфои были одними из первых. Паркинсоны не являлись важными шишками. Единственным, чем выделялась Пэнси из множества безликих лиц: её крик в Большом Зале и предложение сдать к чёрту Поттера Пожирателям. Драко отлично её понимал в тот момент. «Пожалуйста, пускай всё просто закончится», – многих посещали такие мысли, особенно слизеринцев. Малфой присутствовал на заседании суда над Пэнси. Тот выступал в её защиту, потому что никто во всей блядской Британии не хотел помочь молодой девушке, которая кроме того, что приняла Метку и крикнула что-то глупое, ничего не сделала. Тогда парень почувствовал лёгкое недовольство Поттером: то есть, помочь тем, кто спас тебе жизнь — это нормально, а тем, кто ни в чём, блять, не виновен – посрать. Пускай те, кого запугали и заставили принять метку гниют в Азкабане на пожизненном, всё равно никому до них нет дела, да? Извините за выбор слов, но Драко не мог не материться, когда думал о несправедливом приговоре своей лучшей подруги с пяти лет. Он говорил, насколько она была примерной ученицей в Хогвартсе, что та ни разу не была в Малфой-мэноре и что её блять заставили принять ебучую метку, в отличии от него самого. Но всем было всё равно. Визенгамоту нужно было осудить как можно больше Пожирателей Смерти, чтобы показать, что все под контролем, и на послужной список или причину принятия Метки им было всё равно. – Её отец виноват! Её мать виновата! Но Паркинсон ничего не сделала! – взвыл Малфой, ударяя кулаком по столу. Пэнси, стоящая в клетке, закованная в тяжёлые ржавые кандалы, подняла на него отчаянный взгляд. В глазах девушки стояли слезы, и Драко почувствовал на своих глазах точно такие же. Промелькнули воспоминания из Хогвартса: счастливые, грустные, обычные дни. Она этого не заслужила. Если Драко заслужил быть на свободе, так почему Пэнси была недостойна этого? Он так много хотел спросить у Святого Поттера, которого не видел с самой Битвы за Хогвартс. Но сколько бы Драко не старался, сколько бы не выл в судебном зале, приговор остался таким же, каким был. Максимум, срок скостили с тридцати пяти, до двадцати лет. Драко следил за тем, как её провожали из зала суда авроры с заплаканными глазами. На лице Пэнси, которое было настолько грязным, что в некоторых местах черным, была благодарная улыбка. Парень знал этот взгляд на её лице: «Я знаю, что ты заботишься обо мне, но не стоит. Всё уже кончено». Малфой громко рыдал в своей кровати в тот день, утыкаясь в живот Астории и от отчаяния комкая её зелёное платье. Почему? Почему, если тебя кто-то заставил – то ты должен отбывать срок, будто ты убийца?! Её бы, блять, убили, если бы она не повиновалась! С Ноттом в этом случае было легче. Он был просто соучастником – никогда не принимал Метку, в отличие от отца. Тео помогал Нотту-старшему в осуществлении некоторых миссий Тёмного Лорда, но сам никогда не присягал ему на верность. Поэтому Драко и можно было посещать Тео: тот не был Пожирателем Смерти. Тем не менее, парня приговорили к десяти годам заключения за пособничество тёмным силам. – Драко? Драко? Ало? – Пэнси помахала рукой перед его глазами, и тот вынырнул из своих воспоминаний с мутными глазами и тяжёлым сердцем. – Извини, задумался, – Малфой пробормотал так, чтобы услышала только Паркинсон. Она выпучила свои глаза и пару раз моргнула, – Я сразу пошёл в вагон для старост, поэтому не успел сесть с вами. – Ну, это не объясняет, почему ты не сказал мне, что стал старостой. Мы вообще-то вместе хотели! – девушка снова надула губки и села на колени Драко, откидывая голову ему на плечо. Он не был против — со своими друзьями Малфой мог позволить некоторые вольности в плане физического контакта. К тому же, Пэнси всегда была ласковой, как кошка. – Я уверен, что у Драко были дела после Чемпионата, да? – Тео подал голос, слегка наклоняя голову в его сторону. Раньше Драко не замечал, но волосы Нотта были очень похожи на гнездо Поттера, только первый больше ухаживал за ними, и те не выглядели как кошмар парикмахера. Несмотря на его относительно веселые мысли о Тео, над столом повисла напряжённая тишина. Она удивительно хорошо резонировала с внутренним состоянием Драко. – Да, у меня были дела, – Малфой мотнул головой, соглашаясь с ним. Паркинсон завозилась на его коленях и отсела, отделяя Дафну от парней. Бедная Гринграсс уже начала копаться в своей еде как Винс и Грег, от неловкости прикусывая губу. Драко стало её жаль: всё-таки, она сестра Астории, по которой та горевала во временной линии парня до его отправления сюда. Настолько сёстры были близки, – Гринграсс, как твои каникулы? – Я, эм, – Дафна практически подпрыгнула на месте. Её карие глаза уставились на Драко, а рука, держащая вилку, дрогнула. На неё сразу посмотрела Пэнси, заинтересовавшись новым экспонатом выставки внимания Малфоя, – Ну, я была в Швейцарии в своём летнем поместье. А ещё ездила в Америку на пару недель с родителями и сестрой. – О! Я тоже была в Америке! Вы были в Лос-Анджелесе? Я просто там умерла! – Паркинсон быстро защебетала, переводя разговор на себя. Самовлюбленная кошка. Драко повернул голову к Нотту, который в этот момент самозабвенно на него пялился. Малфой подавил желание поморщиться. Им серьезно придётся проходить тот смущающий разговор ещё раз? Пэнси вдруг снова повернулась к парню и сложила бровки домиком, – Слушай, ты, «каникулы» недоделанные! Давай, не отвлекай меня, колись что там в купе старост было! Я умру от ожидания, Драко! – Да, я бы тоже хотел услышать, – сзади раздался низкий голос, и рядом с Тео сел Блейз, нахально посмотревший на Малфоя. Давно тот его не видел. Драко действительно скучал по Забини. На лице сама расползалась приятная старая ухмылка. Холод в груди немного ослаб, а запах гари отошёл на второй план. – Говорили о твоих девушках, Блейз. Даже в Гриффиндоре наслышаны о твоих похождениях в гостиную Хаффлпафа. Только их и обсуждали часами, – подразнил Малфой, знакомые лёгкие словами срывались с губ как птицы. Тео фыркнул, а Паркинсон слегка ударила рукой по плечу парня, одобряя его шутку. – Ты имеешь ввиду хождение по знаменитым несуществующим бабам Забини? – Пэнси мило проворковала. Драко фыркнул, и кивнул. Несуществующие женщины Блейза были уже баяном в их компании, но до сих пор смешной шуткой. Всё это началось с первого курса и продолжается до сих пор. Удивительно, но из всех людей, начал продвигать это Тео. Он просто в какой-то момент начал своим монотонным тоном спрашивать Забини о его новых девушках, не забывая говорить: «снова», «как у прошлой» или «в очередной раз», и все это подхватили. Вдруг, двери распахнулись и весь Большой Зал резко замолчал. Профессор МакГоногалл быстро шла впереди первокурсников, всем своим видом показывая гриффиндорскую стать. Драко не слишком её любил как профессора, но уважал как человека. Просто уроки Минервы были для него слишком скучными и заунывными, хотя они и изучали ворох интересных заклинаний трансфигурации. – Как ты думаешь, сколько из них будут на Слизерине? – тихо прошептала Пэнси, обращаясь к Малфою. – Штук шесть, – протянул тем же шепотом Блейз, игнорируя тихую ругань Паркинсон в свой адрес. Стоит сказать, что новичков на Слизерине было больше. Примерно десять человек, если Драко всех запомнил, а он запомнил всех, потому что хлопал яростнее каждого сидящего за столом слизеринца. Иногда парню казалось, что тот слишком любит заботиться о первокурсниках в качестве старосты. Помогать им с домашней работой, объяснять некоторые вещи, просто приходить на помощь – это всё для парня было приятным занятием в свободное время. Иногда тот думал, что ему следовало просто поступать в Святой Мунго на педиатрию и наслаждаться жизнью. Не то, чтобы Малфой любил лечить... – Причард, Грэхэм! – Слизерин! И ещё один шквал завываний и хлопанья со стороны «злодейского» факультета. Ещё один змееныш в семье это всегда праздник, особенно учитывая то, насколько их факультет сейчас не в фаворе. Отец рассказывал, что при директоре Диппете все было по-другому – на Слизерине каждый год было около двадцати волшебников, достойных занимать свои места. По крайней мере так отцу рассказывал дедушка Абраксас. Если судить по портрету, с которым Драко имел честь разговаривать, дедушка определенно говорил правду. – Давай, иди сюда, малыш, – Пэнси сразу подпрыгнула к новому мальчику, удивлённо на неё посмотревшему. Паркинсон любила мелкотню также, как и Малфой: нежной заботой осыпала каждый их шаг, и, словно мама, следила, чтобы те не упали. – Драко, Пэнс, когда вы уже приют откроете? Будет называться: «Мама-Малфой и Папа-Паркинсон»! Хотите, я запатентую название? – Блейз подмигнул зардевшейся Пэнси, и фыркнувшему Малфою. Ну, ради справедливости, шутка и правда была смешной, только за неё Драко наступил Забини на ногу, – Ай! За что? – За твое красивое лицо и умопомрачительное красноречие, – любезно пояснил Драко. Вдруг, все разговоры в Большом Зале стихли и он сразу смекнул, что происходит. Наконец, представление Турнира Трёх Волшебников. Малфой даже хмыкнул — что-то Дамблдор долго. Видеть директора во всей красе, без почерневшей руки и кругами под глазами было странно. Вообще видеть живым Дамблдора была странно. Парень почувствовал, как холод в груди усилился, а в воздухе появился едкий запах озона, который всегда чувствовался на вершине Астрономической Башни. Вдруг, Драко увидел свою руку, крепко сжимающую палочку и наставляющую её на директора. Он до сих пор помнил его взгляд. Жалость и снисхождения – единственное, что Малфой терпеть не мог больше, чем Тёмного Лорда. Пускай на него смотрят с яростью, с отвращением, с ненавистью, но никогда с жалостью. Ему было противно в этот момент от себя, от Дамблдора, от тёти Беллы, стоящей позади и нашёптывающей жестокие слова. Тогда было пасмурно; тёмные серые тучи закрывали небо, а ветер развевал мантии парня и больно бил по ушам. Только он, хлёсткими ударами, сдерживал слезы, которые хотели стечь по щекам. Драко почувствовал как начал глубоко дышать, хватаясь за край стола своими бледными тонкими пальцами. Он определенно не был готов увидеть директора живым, и пока не смотрел в сторону профессора Зельеварения, который поглядывал на парня мрачными чёрными глазами время от времени. Это было ужасно. Паркинсон вдруг положила свою руку на его и переняла на себя всё внимание. Девушка легла на плечо Малфоя, как бы говоря, что они вместе. Тот почувствовал, как начал успокаиваться. – Итак, – заговорил Дамблдор, улыбаясь,– Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещённых в стенах... Хорошо, что он слышал все это в том году и теперь мог сосредоточиться на успокоении своего стучащего в ушах сердца. Метка вдруг начала жечь и в висках запульсировала боль. Пэнси сжала чужую руку (когда он успел отпустить стол?) и с обеспокоенным взглядом на него посмотрела. Прикосновение девушки было таким нежным и приятным, а глаза такими родными, что боль на несколько мгновений отступила. Но всё-таки вернулась. – Может нам уйти? – тихо шепнула Паркинсон, ониксы девушки сверкали волнением, а маленькие руки с теплотой сжимали его большие, по сравнению с её, руки. Драко мотнул головой; в своей временной линии он остался до конца, значит и сейчас должен сидеть. Хотя, вроде он и не испытывал головокружения на пару с болью в прошлый раз. Вдруг Малфой почувствовал на себе чей-то испытывающий взгляд и резко обернулся, отворачиваясь от Пэнси. Обведя глазами весь Большой Зал, Драко поймал в свои серые тучи зелёные леса. Поттер опешил от того, что его заметили, но взгляда не отвёл, а принялся наоборот, с нахмуренными бровями разглядывать блондина. Его будто облили ведром ледяной воды; Драко резко оторвал свои руки от рук Паркинсон и сложил их на столе, принимая защитную позу. Весь разум вдруг сосредоточился на том, чтобы не дать Поттеру понять, что происходит что-то не так. Малфой не мог дать парню знать, что что-то не так. Он прошел через это на шестом курсе и не хотел повторения того года снова. Ну, до того момента, как шестой год настанет в этой временной линии. Поттер отвёл свой взгляд первым, отвлекаясь на Уизли, который начал толкать его в плечо. Драко расслабился и вдруг понял, что боль ослабла. Он подавил желание усмехнуться – Поттер опять спасает день, даже если сам этого не осознает. Святой Поттер. Расслабившись и игнорируя взгляд Пэнси «мы поговорим об этом позже», он снова прислушался к словам директора, уже не смотря на него. Драко со спокойной душой пропустил все разговоры мимо ушей, вместо этого обратив свой взгляд на тарелку с яблоками. Пока все внимали словам директора, парень со спокойной душой протянулся к одному яблоку, ко второму, к третьему... – Ты куда их складывать будешь? – шёпот Тео раздался над самым ухом, опалив раковину тёплым дыханием. Малфой поморщился; Мерлин, как можно было быть ещё более очевидным! Ладно, если бы Драко не знал, тот бы даже ничего не заметил, но он знает. И от этого не становится лучше. – В штаны, ясное дело, – Малфой зашептал в ответ, закатив глаза. Он и правда потянулся к своим штанам и раздвинул мантию. Нотт даже взгляда не отвёл; не зря на Слизерине учится — любой гриффиндорец бы уже в кашу превратился. Драко распихал яблоки по карманам брюк, а потом снова потянулся за одним, но уже для себя. Тот громко откусил кусок от ярко-зеленого яблока и посмотрел на Тео, – А ты что не слушаешь? Дамблдор один раз объясняет. – Мне отец уже все рассказал, – Нотт пожал плечами и отвернулся, метнув взгляд в сторону директора. Не на Драко и на том спасибо. Вдруг, двери Большого Зала с грохотом распахнулись и Малфой поморщился. Что в своей форме, что в форме Муди, Барти Крауч-младший был неприятным человеком. Этот тёмный взгляд, пугающий до дрожи в коленях и до заикания в голосе, уверенная фигура, которая заставляла задуматься о вере в себя и свои способности. По сравнению с другими приспешниками Тёмного Лорда, Барти Крауч-младший не был самым ужасным или мерзким, но не назвать его отвратительным у Драко язык не поворачивался. Он был одним из ярых последователей Тёмного Лорда, ещё яростней выделялась только тётя Белла и несколько других ярких Пожирателей Смерти. Не то, чтобы Крауч-младший побывал в Малфой-мэноре, но тётя Белла, в приступах безумия, не забывала припомнить почившего Крауча, который помог ей пытать родителей Лонгботтома. Ублюдок. Малфой спрятал мстительную улыбку, вспомнив, как из этого урода высосали душу дементоры, а потом казнили, как вшивую псину. То, что так же сделали и с его родителями, парень предпочитал не думать. – ...громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников! – Малфой услышал слова Дамблдора, после чего по всему Залу прокатился шквал хохота. Слава Мерлину, он огибал стол Слизерина, за которым все тихо перешептывались и слушали директора. Каждый слизеринец уже знал об этом: кто-то от родителей, а кто-то от друзей-сокурсников. Профессор МакГонагалл кашлянула, обращая всё внимание на себя. – Так о чём это я? Ах да, Турнир Трёх Волшебников. Думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять своё внимание чем-нибудь другим, – все слизеринцы продолжили разговаривать, в то время как другая половина Большого Зала слушала во все уши. Драко вернулся к своему яблоку и с наслаждением принялся его есть. Пока что первый план: игнорировать Турнир Трёх Волшебников, на каникулах попытаться расспросить маму о домах Малфоев и Блэков (к которым у них был доступ, вопреки всему), расположенных либо в Америке, либо в России и когда Тёмный Лорд придёт к власти, взять чемоданы и ретироваться из страны. Минус этого плана: блядский эффект бабочки, который случиться, если Малфой не «не опознает» Поттера в Малфой-мэноре и если мама не соврёт о смерти этого же Поттера. План номер два: спокойно ничего не менять, придерживаться исходной линии времени и помогать дружкам Поттера победить Тёмного Лорда, чтобы потом отца со спокойной душой оправдали, а состояние Малфоев осталось в добром здравии. Минус этого плана: ебучий Поттер с которым надо сотрудничать, плюс Тёмный Лорд со своей сворой ублюдков снова поселяться в Малфой-мэноре. План номер три: вообще ничего не менять и жить как в прошлой жизни. Минусы: вся прошлая жизнь Драко снова случится. –...теперь уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени! – все ученики поднялись, и хлынули из Большого Зала. – Мы подождём пока все эти идиоты протолкнутся и пойдем спокойно? – спросил Блейз и принялся трескать лобстера. Малфой вздохнул и посчитал до трёх внутри себя; у него начинался гул в голове, который определённо не значил ничего хорошего. Встреча с друзьями, запах гари и пепла, а ещё сам Хогвартс - всё это заставляло в груди что-то сжиматься, хотя Драко и старался это скрывать. Даже в своих мыслях. – Мне нужно помочь первокурсникам, идите вперёд, – тот махнул головой в сторону выхода, который уже начал потихоньку освобождаться. Малфой встал со своего места и подошёл к Джемме, уже собиравшей первокурсников вокруг себя. Они выглядели как маленькие вылупившиеся змеёныши: такие же маленькие и непонимающие, – На какой стадии? – Только собираю всех... Эй! Иди сюда! – Джемма крикнула черноволосой девочке и помахала рукой. Драко услышал удаляющие шаги друзей и обратил всё своё внимание на первокурсников, специально игнорируя взгляд профессора Снейпа. Все учителя всё ещё сидели за своими столами, и Малфой ощущал его чёрные мутные глаза на своей коже. Это было ужасно, парня затошнило, – Так! Сейчас мы пойдем в нашу Гостиную и там мы объясним вам всё. Я — Джемма Фарли, а это — Драко Малфой. Мы — старосты факультета, если кто-то не знал. А теперь пошли! Джемма повела первокурсников вперёд, в то время, как Драко замкнул их строй. Нельзя было дать детям заблудиться в замке или отстать, поэтому один староста всегда шёл впереди, а другой сзади. Тот был доволен своей ролью – пока Джемма, активно жестикулируя, рассказывала общую информацию о Хогвартсе, Малфой мог сосредоточиться на том, чтобы не упасть в обморок от одного вида тёмных кирпичей стен и запаха канализации, смешанного с гарью, пеплом и кровью. Это было ужасно, тот чувствовал, что задыхался. Парень не был уверен, что бы сделал, если бы оказался в общей комнате с его соседями. То, что его так рано назначили старостой, имело хотя бы один плюс – личное пространство. Пробормотав пароль («гадюки») и попутно объяснив, как работают пароли, Джемма ввела детей в Гостиную. Здесь не было никого, старше первокурсников. Все всегда расходились отсыпаться по своим комнатам, по крайней мере на Слизерине. Это было некоторой традицией — дать место детям, чтобы освоиться, и не накидываться на них всем сразу. А на Слизерине очень любили новичков. Малфой бы даже сказал, что «очень» — это мягкое слово. Тот до сих пор помнит, как все облизывали их поколение, в котором было около пятнадцати новых слизеринцев. – Итак! Вы находитесь в Гостиной Слизерина — самого почётного факультета во всём Хогвартсе, – начала Фарли, пока первокурсники расселись по чёрным диванам. Девушка встала перед ними, Драко стоял рядом, обводя глазами детей. Некоторые ёжились и прижимались к спинкам своих диванов; наверняка полукровки, или, не дай Мерлин, грязнокровки. Другие сидели с грацией и поднятой головой — это уже чистокровные. Процентное соотношение где-то пятьдесят на пятьдесят, в принципе нормально, – Для начала скажу, что всё, что происходит в Слизерине не выходит из Слизерина. Вы можете хоть поубивать друг друга в этой Гостиной, но никто за пределами не должен об этом узнать. Мы — слизеринцы, и для всех мы подлые злодеи, поэтому я настоятельно прошу вас держаться вместе. Драко, приведи пример, как к нам могут относится другие факультеты. – В прошлом году из-за выскочки с Гриффиндора я сломал руку, – протянул Малфой, вспоминая свои истории с Поттером. Ради справедливости, он там тоже был виноват, но винить Святого Избранного было приятней, чем себя. Первокурсники выпучили свои глаза, и посмотрели на его руку, – На первом курсе, мою подругу обзывали «троллем» и «мопсом». Некоторые гриффиндорцы в прошлых годах издевались над нашими слизеринцами-полукровками, поэтому и было введено внутрефакультетное правило о том, чтобы всегда ходить группами. Если одного им ещё легко зажать, то если мы ходим по три-четыре человека, им уже становится страшно это делать. – Да. Несмотря на то, что Хаффлпафцы могут показаться добрыми, они ни за что не помогут слизеринцам с Гербологией. Хоть на Рэйвенкло все и умные, они могут говорить с вами на «умном» языке словами, которые вы не понимаете и высмеивать вас. Такое случилось с моим однокурсником, – Фарли подхватила Драко и продолжила. Первокурсники внимали их слова всем своим нутром, и по нахмуренным бровям и сжатым кулакам, было видно, как они негодуют с других учеников, – Но самые главные наши враги — это Гриффиндор. Нас связывают годы соперничества, плюс, эти львы уже три года обыгрывают нас в Кубке Факультета. – Нечестно нас обыгрывают, – поправил Малфой. – Да, нечестно. Я уверена, что Драко может в красках рассказать вам о представителях этого факультета, но вы должны кое-что запомнить. Гриффиндорцы ни за что не помогут слизеринцам. Им нужна либо выгода, либо они делают это из жалости, либо они вам как-то оплачивают за вашу помощь им, – Джемма кинула взгляд на Малфоя, который спокойно стоял рядом. Это была правда; Поттер никогда ему не помогал просто так, как и любой другой гриффиндорец, – Если у вас случится какой-то конфликт, не обращайтесь ни к кому, кроме нас или нашего декана. Наш декан, Северус Снейп, учитель Зельеварения. Он всегда вас поддержит и поможет, хотя и будет казаться очень холодным на первый взгляд. Не стесняйтесь обращаться к нам, даже если кто-то может сказать, что вы стукачи или ябеды. Попросить помощи — это не грех, и мы всегда вам поможем. Сделав паузу, Джемма посмотрела на Драко тяжёлым взглядом. Сейчас должен случиться самый тяжёлый разговор, поэтому они дали первокурсникам переварить информацию. Малфой, на самом деле, чувствовал себя удивительно в безопасности здесь, в Гостиной. Прохлада, тёмные окна, выходящие на Озеро, зелёные цвета и гобелены с подвигами слизеринцев – всё это успокаивало, и парень впервые почувствовал себя дома. Как бы тот не чувствовал себя плохо в верхней части замка, в подземельях ему всегда было хорошо. Знакомые каменные стены, в которых всё, что случается, остаётся там. Как бы многие не называли Салазара Слизерина жутким из-за его пристрастия к подземельям, Драко его понимал. Просто во всём этом цветастом и радостном замке должно было быть место, где можно было отпустить себя и остаться в одиночестве. А какое место подходит для этого лучше, чем подземелья? Малфой даже не мог представить себя в одиночестве в башне Гриффиндора, что уж говорить о Хаффлпафе. Джемма нерешительно поглядывала на Драко, и тот понял, что именно ему придётся вести этот разговор. Пэнси тоже вешала на него эту часть — была слишком нерешительной, чтобы начать. – Кто из вас чистокровные? – обнажил соплохвоста в кладовке Драко. Первокурсники нерешительно переглянулись и только пять из них вытянули руки. Остальные просто сидели и жались к спинкам диванов: все знали как на Слизерине относятся к полукровкам или, не дай Салазар, к грязнокровкам. К удивлению этих «всех», внешнее отношение не всегда правдиво. Малфой снова спросил, расслабляя свою позу и не показывая несуществующую агрессию, – Кто из вас полукровки, а кто грязнокровки? – Мы втроём полукровки, а Митчел и Даркклиф магглорожденные, – сказал русый коротко-стриженный мальчик. Драко вспомнил его имя, Тревор Лифривер, вроде бы дальний родственник Пэнси по материнской линии. Митчел и Даркклиф сгорбились, смотря то на друг друга, то в пол. Не было нужды пояснять, что чувствуют дети: «Мы — отбросы на собственном факультете». Малфой был счастлив разрушить это мнение. – А теперь, запомните, что я скажу; грязнокровки со Слизерина и грязнокровки с других факультетов — это две разные вещи, которые нельзя смешивать, – Драко спокойно и отчётливо сказал, разрушая тишину, повисшую в комнате. Два мальчика поежились и нерешительно подняли глаза, пылающие робкой надеждой. «Маленькие змеёныши», – не мог не подумать парень. На его лице отразилась слабая улыбка, первая за все дни в этом времени, – Грязнокровки со Слизерина, как и полукровки, равны чистокровным. Никто за пределами нашего факультета не будет знать о вас и никто из нашего факультета не посмеет вас задирать. Хоть мы и относимся к грязнокровкам с... презрением, это не относится к нашим змеям. Многие могут назвать это лицемерием и я не стану отрицать — это так. Но мы никогда не унижаем своих. Мы никогда не разделяем породистую змею от ужа́, мы все здесь змеи и мы все семья. Так что если вас будут спрашивать — смело говорите: Мы в дальнем родстве с Малфоями, Паркинсами или даже с Гринграссами. Если попросят подтвердить, то просто найдите нас и мы вас прикроем. Также, не стесняйтесь просить помощи у чистокровных. Понятно, что они будут учиться лучше, но это не меняет того, что даже шестикурсник будет рад вам помочь. – Также, наш декан, профессор Снейп — полукровка, – Джемма подхватила слова Драко, ярко улыбаясь. Лица первокурсников засветились от речи парня, и даже грязнокровки выглядели приободрёнными. Он почувствовал укол гордости, и на мгновение, всего на пару секунд, больше не чувствовал запах гари и бьющий по ушам ветер и жар метки. Удивлённые и пораженные глаза первокурсников уставились на Джемму, – Да-да, наш декан полукровка и он самый крутой зельевар, которого мы знаем. Исключая Горация Слизнорта, который тоже с нашего факультета, кстати. Но если вы спросите меня — то профессор Снейп гораздо круче Слизнорта. – Поддерживаю, – вставил свое мнение Малфой. Тот потом ещё успеет пожаловаться на непрофессионализм Слизнорта. – Так что не беспокойтесь! Всё будет хорошо. А теперь пора спать, я отведу девочек в их комнаты, а Драко отведет мальчиков. Приятно было с вами познакомиться, приветствую в нашем уютном маленьком гнезде, – Фарли закончила и помахала рукой. Три девочки подскочили к ней, оставив Драко наедине с мальчиками. Они выглядели очень впечатленными. Малфой бы сам был впечатленным, если бы услышал свою блестящую речь. – Ладно, пошли. Ваши комнаты там, – парень повел их по коридору, слыша тихие перешёптывания за спиной и звонкие шаги. Так как он староста, у него теперь будет отдельная комната, что безусловно очень удобно (Можно спрятаться и закрыться там. Никто не увидит, как Драко плачет). – Извините, мистер Малфой, а вы... – первокурсник, вроде Даркклиф, один из грязнокровок смущённо начал. Другие мальчики на него приободряюще посмотрели, как бы поддерживая. Даркклиф зарделся, это было отчётливо видно на фоне темных волос и светлой кожи, – ...вы правда не против, чтобы мы говорили, что мы ваши дальние родственники? – Как я до этого говорил — мы все семья. Поэтому да, я не против, – Драко кивнул. Парень думал, что ясно выразился в своём монологе. Митчел похлопал Даркклифа по плечу и что-то ему прошептал, от чего мальчик покраснел и упёрся в пол взглядом. – Он хотел спросить, в отношениях ли вы, мистер Малфой, – любезно пояснил чистокровный мальчик с короткими черными волосами. Роули, насколько Драко помнил. Даркклиф покраснел ещё больше и сжался, когда парочка мальчиков тихо хихикнули. Чистокровные и волшебники в общем приемлемо относились к ориентации, поэтому смех был вызван самим существованием данной ситуацией, а не насмешкой. – Извини, малыш, – просто ответил Драко, его уши немного покраснели. Слава Мерлину, он не наносил на них гель и его кончики ушей скрывали волосы. Почему-то половина первокурсников Слизерина, как только видела его, начинала признаваться в любви. Это всегда было так смущающе. Пэнси с Блейзом всегда смеялись над ним, как две гиены. В носу снова почувствовался запах углей и огня. – Может, когда ты подрастешь, – услышал парень тихий голос Роули. Он почти хмыкнул, но сдержался. Они остановились у двух дальних комнат мужского общежития. – Это ваши комнаты, можете сами распределить кто где будет, только сдайте мне список на пергаменте к завтрашнему дню. Просто напишите «комната триста два» фамилии и рядом комната триста три, – пояснил Драко, показывая рукой на чёрные двери с золотой отделкой. Они были на самом деле очень красивыми. У Салазара Слизерина определенно было понятие о вкусе, что и неудивительно. Он же их Основатель, – В правой стороне находятся комнаты других курсов. Моя комната, как старосты, находится в проходе за картиной «Герольда Непобедимого», если я вам понадоблюсь. Просто постучите по раме там, где змея несколько раз и произнесите «чистота крови». Комната Джеммы, второй старосты, находится за картиной «Дельфины Яростной», только пароль другой – «независимое единство». Всё понятно? Первокурсники кивнули и огляделись. – Тогда спокойной ночи. Приятно было познакомиться и добро пожаловать, – Драко развел руками и развернулся на каблуках. Мало кто знал, но его обувь была на маленькой платформе, которая придавала ему несколько сантиметров в росте. – Спокойной ночи, мистер Малфой! – кто-то из детей крикнул, и другие последовали его примеру. Малфой не потрудился скрыть улыбку, расползающуюся по его лицу. Дети были такими удивительными. Удивительно милыми. Может быть, он даже сможет провести этот год, не вспоминая о Поттере каждую секунду. Салазар, он уже вспомнил.