Мы в ответе за тех...

Они сидели вчетвером в отдельном кабинете бара “Элиот”. На столе, кроме элитного алкоголя и закусок, лежала раскрытая папка-досье, часть листов из которой были вынуты и разложены здесь же. Тристан убедительным тоном произносил продуманные слова. Смотрел на реакцию собеседников. Что-то было не так со всеми этими людьми. Уж слишком спокойны они были, и не показным спокойствием. От них веяло уверенностью, близкой к безразличию. Они никак не походили на встревоженных родителей, дочь которых находится условно в заточении. Вокруг четы Бут-Кальдерон вился скользкий Хьюго, пытаясь угодить мадам. Тристан даже заподозрил, что это ее узаконенный любовник, с молчаливого согласия престарелого Джеффри Бута. Тристан был знаком с этой семьей, но это знакомство не углублялось, чета Бут-Кальдерон просто присутствовала на бракосочетании их племянника. Все переговоры до и после Тристан вел непосредственно с Бернардом. Теперь же, за час, проведенный за общим столом, он увидел их семью как бы изнутри. Теперь была понятна расстановка сил в их клане и было очевидно, чьи гены так ярко проявились в характере Одри. Она была точным слепком своей матери. Сантана Бут-Кальдерон, властная, не терпящая возражений, была холеная дама в стадии глубокого увядания, но возраст не наложил отпечаток мудрой сдерженности на ее характер и не сделал ее мягче. Говорила в основном она, ее муж глубокомысленно молчал, цедил коньяк из пузатого бокала и закатывал глаза. Заученно кивал на реплики супруги. Наверняка, подумал Тристан, Джеффри и карьерой своей обязан жене — стальной леди. — Нам понятны ваши условия, — говорила Сантана хорошо поставленным голосом директора школы. — Мы склонны согласиться с ними. Но отнюдь не потому, что вы нам тут продемонстрировали. Просто и нам, и вам стоит поставить точку в этой истории. Возможно — с согласия Одри, конечно — мы заберем дочь в Америку и не станем предавать дело огласке. Пусть этот мальчик… как его? (Тристан молчал) считает себя свободным от брачных обязательств. У Одри, хвала святой Изольде, достаточно характера (горделивая усмешка и уничижительный взгляд в сторону мужа), она сама разберется со своими тюремщиками. Мы же (указала на мужа и сидящего по другую руку от нее Хьюго) не станем преследовать этих людей, хотя они в буквальном смысле надругались над естественной природой нашей дочери и препятствовали ее воссоединению с родителями. Что же касается материалов, которые имеются у вас на руках… Для нас они не имеют катастрофического значения. Даже если вы захотите их обнародовать, большого ущерба нашей репутации они не нанесут. Официально осудить Одри не осудят, за давностью лет наказание сведется… к лишению ее магии, таковы магические законы нашего штата, а магия-то у нее тю-тю… (дама вульгарно присвистнула). Впрочем, я не думаю, чтобы вы были заинтересованы это сделать. Лично вы, Тристан — вам придется объяснять общественности ваше участие, более того, вашу ведущую роль в бракосочетании Бернарда. Вашим людям — их легко обвинить в неблаговидных деяниях с удержанием в плену свободного человека и нанесением ему физического ущерба — это тоже ни к чему. Получается, что мы с вами можем просто разойтись, без претензий друг к другу. Ко всеобщему согласию. (Хьюго, чуть приобняв Сантану, подобострастно наполнил ее бокал белым вином, она не глядя кивнула). Полагаю, именно этого результата вы ожидали от переговоров с нами? И как же спокойно она всё это говорила! Как будто речь шла об обмене планами на летний отпуск. А ведь “Сантана” чертовски созвучно со словом ”сатана”, мрачно подумал Тристан. В общем и целом, результат переговоров его вполне устраивал, ведь они пришли ко взаимному согласию отпустить ситуацию и мирно разойтись. — Я скажу вам еще пару слов, прежде чем мы с вами расстанемся. — Что-то в тоне мадам неуловимо изменилось. В нем появились насмешливо-угрожающие нотки. Тристан напрягся, хотя и без того был напряжен. Неприятный холодок заполз и сковал сердце. Что-то происходило, чего он не мог ожидать и предвидеть. — Просто вам к сведению. Род Кальдеронов очень древний, и в нем через одно-два поколения издревле рождались сквибы или волшебники с нестабильной магической силой. Но мы приспособились к этой несправедливости природы. Неужели вы, адепт магического ордена и действительно умный человек, всерьез полагаете, что представителя нашего рода можно так примитивно лишить магии? (Сантана хихикнула, как девчонка) Заперев на несколько недель? Удивляюсь вашей наивности, магистр. Открою вам тайну, просто для расширения ваших представлений о магии. Формируясь в течение многих поколений, приспосабливаемость в нашем роду достигла запредельных высот. Магический потенциал у потерявшего магию представителя нашего рода никуда не девается. Просто он сильно затормаживается или… ну, как бы попадает в анабиоз или стазис по-вашему. Ну, скажем, как грибная спора может храниться сколь угодно долгое время в неблагоприятных условиях и производить впечатление мертвой частицы, но когда попадает во влажную почву, происходит инициация и начинается рост. Похожий механизм имеется и у нас в роду. И даже генетический анализ не обнаружит этот уснувший до поры ген и не покажет вам, что нынешний сквиб — это латентное состояние волшебника. У Кальдеронов в роду ген восприятия магии глубоко замаскирован, но он неубиваем. Надо же нам чем-то компенсировать просчеты природы. Когда-нибудь наступит благоприятный момент и поблизости будет источник магической силы, и вот тогда ген, способный присоединить чужую магию, выйдет из своего замороженного состояния и будет служить хозяину для приобретения магии вновь. Я понятно объяснила? Может, вам не понятен сам механизм, но суть, я думаю, вы уловили. — Более чем, — промямлил пораженный Тристан. Ему было сильно не по себе. Рушилось всё, во что они верили, все трое. Он заставил их поверить. Оказывается, они строили планы на его неверном допущении о необратимом истощении у Одри магической силы, а, оказывается, стоит ей воссоединиться с родителями, и в ней вновь восстановится способность наполняться магией. В любой момент. Хорошо еще, если они сдержат свое слово и выпустят Драко из смертельной брачной ловушки. Он не слушал, что дальше говорила Сантана Бут-Кальдерон, уйдя в свои мысли, и очнулся только тогда, когда увидел, что те трое встали из-за стола. — Будьте здоровы, магистр! Днями мы появимся в Лондоне, навестим нашу дочурку. Что и говорить, наступил такой возраст, когда не станешь рисковать и пересекать Атлантику с помощью телепортации. Теперь только частным джетом. Так что увидимся. Уверена, что вы никому не расскажете наш семейный секрет. — Сантана зловеще ухмыльнулась, и повернувшись спиной, вышла. За ней, небрежно поклонившись, и ее спутники. Хьюго нес капсулу со спящим эльфом. Договаривались, что вечером он или Бернард зайдет в отель вернуть пустую капсулу. Тристан сидел, не в силах подняться. Откровения главной паучихи клана Кальдерон буквально сшибли его с ног. Нет, не так. Пригвоздили к месту. Оказывается, существует возможность инициации. Всегда. Всё рушилось. Нужно было немедленно возвращаться. Быстрее всего это можно сделать телепортом. Перекодировать портключ. Ну подумаешь, прыжок через Атлантику! Но сил не было даже просто встать. “Драко! Гермиона! Как я вас подвел! Как я ошибался! Скорее в Лондон, предупредить друзей, о том что все наши планы строились на моем неверном допущении о необратимом истощении магии. Предупредить, что ОНА всё так же опасна, просто ВРЕМЕННО в ней истощилась магия. Но она ее снова добудет, тем или иным способом”. Тристан вновь попытался встать, когда ослепительная вспышка затмила сознание. Перед глазами замерцали яркие звезды. Сердце сдавило. Тристан рухнул на сиденье, не в силах подняться. Нет, не надо вставать. Есть зеркало. Трясущимися руками, прилагая немалые усилия, он достал артефакт из нагрудного кармана, расчехлил, но успел лишь заглянуть в его потаенные глубины, как зеркало выпало из омертвевших пальцев. Оно упало на мягкий палас, не разбившись. Нагнуться. Поднять. Но Тристан не смог двинуть и пальцем. Глаза его закатились. Вдруг он услышал далекий звон колоколов. Ощутил нежное прикосновение. Это было абсолютно реально. Мирабель. Это она прикасалась к нему. Нежно дотронулась до щеки. До ладони. Взяла под руку. Вот так под руку он и она только что вышли из церкви святой Марии, где проходило их венчание. Вот так же под руку они идут по мощеной камнем Пьяццо дель Пополо, пьяные от счастья, а из-под ног разлетаются голуби, хлопая крыльями и устремляясь в синее небо. И колокольный звон разливается в воздухе. Белый песок и яркое солнце. И Мирабель, красивее которой нет на свете. Морской ветер треплет ее темные волосы и ее длинную цветастую юбку. Она смеется: маленький Кристо нашел где-то на песке рыбешку и, ковыляя, спешит показать свой улов матери. Это семья. Это Сицилия, родина. И сердце Тристана изнывает от нежности и счастья. Мостовая рядом с их домом. Под струями дождя он стоит на коленях. Он держит на руках умирающую Мирабель, тщетно пытаясь остановить кровь, хлещущую из раны на ее боку. Рядом стоит девятилетний Кристо, бледный, с синими дрожащими губами, слезы текут по его лицу, смешиваясь с каплями дождя. Мальчик отчаянно кричит и цепляется за мать. Поздно. Последняя встреча. Он не может приблизиться к сыну. Он просто кладет флакон с заговоренной жидкостью на каменную тумбу и отходит на несколько шагов. Чтобы Кристо мог приблизиться и взять его, впитать его содержимое и встретить долгожданную смерть. Милосердную смерть. Откуда же здесь колокола? Их звон просто оглушает. Путает мысли. Лишает воли. Уносит с собой. И Тристан вдруг увидел, как Мирабель, его любовь и жена, и Кристо, его кровь, плоть от плоти их обоих, стоят перед его взором и протягивают к нему свои руки. Они ближе, ближе, и всё ярче ослепительное сияние. Еще миг — и он встретился с ними, и утонул в их объятиях.