Мы в ответе за тех...

Несколько секунд понадобилось Гермионе, чтобы оказаться на месте взрыва. Рядом с ней тут же оказался и фантом Драко, и она поняла: сфера больше не действует. Дверь в мастерскую разлетелась в щепы. Вместо нее был рваный проём, и в этом проёме в дыму и облаке неосевшей пыли стояла Одри. Она ничуть не пострадала от взрыва, а у ее ног в луже крови лежал Анри. Всё летело к черту. Одри жестко усмехнулась, и, перешагнув через тело стонущего Анри, направилась к выходу. Не удостоив даже взглядом, она прошествовала мимо Гермионы, неторопливо и уверенно шагая прочь из квартиры. Нельзя было терять ни секунды. Благодаря предупреждению браслета в руках Гермионы была палочка. Если бы не это, исход был бы сомнителен: Одри была выше и крупнее Гермионы и голыми руками остановить ее было невозможно. Выхода не было, времени на раздумье тоже, и Грейнджер, ни минуты не колеблясь, подняла палочку и твердо сказала в спину той: — Империо. Одри, словно надувная игрушка, из которой выкачали часть воздуха, вдруг как-то опала, сделалась меньше ростом и, потупившись, остановилась. Она ожидала команды от своей ментальной хозяйки, Гермионы. Грейнджер оглянулась на Анри, и ей чуть не сделалось плохо. Похоже, что от болевого шока он потерял сознание, а из практически оторванной взрывом кисти продолжала течь кровь. Ему срочно требовалась помощь. — Вызывай Малфоя! — крикнула Гермиона фантому. Тот стоял, озираясь, растерянный, не понимающий, как ему решать поставленную задачу. — С ним нет связи, — был бесстрастный ответ. Драко, скорее всего, находился сейчас ментально в омуте Памяти и не слышал призыва фантома. Гермиона попыталась вызвать Патронус, но что-то не ладилось, слишком сильно было ее потрясение. Она только что применила Непростительное заклятие. Сможет ли она вообще когда-нибудь теперь создавать светлую магию, коей является Патронус?! — Найди мой телефон! — приказала она эрзац-Драко. — Он в комнате. Живо!! Командный тон сделал свое дело. Много ожидать от фантома не приходилось, но хоть что-то! Тот поспешил из мастерской, осознав задачу. Что делать? Она разрывалась между необходимостью контролировать сознание Одри и оказанием незамедлительной помощи Анри. Судя по всему, его раны не были смертельными, но он явно терял много крови. И применить к нему лечебные заклинания, чтобы просто остановить кровопотерю, Грейнджер была не в состоянии: Непростительное не сочеталось с жизнеутверждающим волшебством. Гермиона перевела взгляд на шкатулку с антимагической сферой. Та была покорежена взрывом. Возможно ли ее восстановить? Фантом быстро вернулся, выполнив требуемое. Гермиона схватила телефон и, прежде чем набрать номер, строго сказала своей бывшей начальнице: “Стой и жди моего приказа!” Затем она позвонила Парвати Патил, которая работала в приемном покое больницы св.Мунго. К счастью, та оказалась в зоне доступа, сразу поняла проблему и пообещала в срочном порядке прислать по указанному адресу бригаду колдомедиков, чтобы оказать помощь пострадавшему. Выдохнув, Гермиона подхватила разбитую шкатулку с артефактом, взяла за руку Одри и направилась на улицу к точке аппарации. Из трех объектов, куда направиться: ее квартира, его квартира и вилла Одри, Гермиона выбрала последнее. Им предстояло заново оборудовать узилище и продержаться в состоянии без магии еще хотя бы неделю. Скорее бы починить артефакт антимагической сферы! Гермионе хотелось побыстрее снять с себя тяжесть непростительного, это мерзкое ощущение власти над чьим-либо разумом. Но, пока всё не обустроится, ей придется использовать Империус и не расторгать эту связь, чтобы держать Одри в повиновении. Поэтому Гермиона, приняв решение, притянула к себе Одри и осуществила парную аппарацию на ее виллу. Она полагала, что в паре с хозяйкой усадьбы ей не придется применять Фиделиус, и магия заклятия доверия впустит их вовнутрь без дополнительных проверок. Однако, человек под Империусом, видимо, терял свою самоидентичность, по крайней мере само присутствие Одри не стало для них пропуском в ненаносимую локацию. Этого Гермиона не знала. Лишь после того как она предъявила свой допуск, они смогли пройти на территорию. Держась за руки словно две подружки, женщины вошли в дом. Тут Гермиона обомлела: им наперерез кинулся Стэн, вечный малыш, увидевший свою мамочку. Он обхватил колени Одри, мешая ей шагать, и что-то верещал по-звериному, но с совершенно человеческой интонацией отчаявшегося без мамы ребенка. Гермиона сглотнула подступивший к горлу комок. Она все эти недели не забывала про Стэна, навещала его, ласкала и кормила, но зверек словно чувствовал, что она причиняет вред его самой любимой хозяйке, и не желал контактировать. Он теперь боялся Грейнджер. После того как хозяйка наказала его, он понял, как Гермиона его использовала, и был по-своему возмущен. Ей было не по себе, ее не покидало чувство, что демимаска корит ее за то, что она использовала его, чтобы добыть информацию против его мамочки. Одри не глядя стряхнула Стэна со своих ног и пошла дальше. Точно так же, как четверть часа назад переступила через окровавленного пострадавшего за нее Анри. Только то она делала, находясь в независимом сознании. В этом была вся ее суть — переступить через любого. Она поднималась по лестнице в свою спальню. Стэн с отчаянным воплем припустил за ней. Гермиона мысленно позволила Одри зайти в спальню и велела ложиться спать. На душе было так мерзко, как не было уже очень давно. Нужно было срочно связываться с Тристаном, чтобы он помог с немагической сферой. Нужно было найти Драко и сделать запорный механизм на спальню Одри. Нужно было узнать, что с Анри. Нужно… А Гермиона просто стояла, глядя в открытый дверной проем, как Одри, не раздеваясь, легла на кровать и как верный демимаска забрался к ней в ноги и положил грустную мордочку ей на щиколотку. Она могла творить с ним любую дичь, но она все равно была вне его гнева, она была святая. Для него. А Гермиона всё стояла, не могла двинуть ни рукой, ни ногой, оцепеневшая после пережитого шока. Вот, значит, что происходит, когда ты впервые используешь Непростительное. Твоя душа просто становится насквозь черной. Мерлин пресветлый, хоть бы скорее сбросить этот груз! Но он всё давил и давил на ее плечи, на ее мозг, на всю нее. Непонятно, кто кого держит на ошейнике Империуса, такое ощущение, что держат саму Гермиону. Сдавливают ее горло до тошноты. Где-то в саду послышался хлопок аппарации, а затем растерянный крик Драко: — Гермиона! Где ты? Она пересилила себя и начала спускаться по лестнице. Здесь он ее и нашел. Драко кинулся ей в ноги и обнял их. Как давеча Стэн. Его трясло. Он задыхался от сухих всхлипов и сдавленно кричал: — Зачем! Зачем ты это сделала!! Я не стою того, Гермиона! Сжимал ее ноги плотным кольцом своих рук, давясь всхлипами. Он поднял на нее свое лицо и она не поверила своим глазам. Мерлин сжалился над ним, слезы дорожками потекли по его лицу. — Ты же знаешь. Ты плюс я против мерзкой змеи. И мы идем до конца. — И Гермиона положила обе ладони на его глаза, стирая влагу. Получился королевский жест, как будто королева возложила длани на голову верного вассала и благословила его. — Но ты впустила тьму в свою душу. Ты поддалась тьме! Это страшная жертва, и я не знаю, как я переживу это. — Мы с тобой многое способны пережить в надежде обрести друг друга. Успокойся, Драко. Со мной всё нормально, но мне хочется поскорее снять с себя эту ношу. Пошли патронуса Тристану, пусть найдет способ создать новый антимагический купол, и побыстрее. Я сама не могу создавать патронуса при этих обстоятельствах. Малфой внял ее словам. Да, не время размагничиваться и истерить. Иначе ее жертва будет впустую. Он быстро взял себя в руки. Но прошло немало времени, прежде чем он справился с задачей создания Патронуса. Это заклинание и прежде не было еще до конца отработано им и иногда пробуксовывало. А тут еще сильное душевное волнение. От мысли, что он мог потерять свою Гермиону, у Драко сковывало все внутренности, какие уж тут патронусы. Поэтому ей стоило немалого труда немного успокоить его, хотя у самой на душе было черным-черно. Более-менее успокоившись, он сосредоточился на позитивном, собрал перед своим внутренним взором воспоминания об улыбках, прикосновениях, ласках его Гермионы, и полярный волк, грациозный и дикий, запрыгал вокруг него, ожидая повеления. Выслушав задание, убежал выполнять. Драко принялся расспрашивать Гермиону о том, что же произошло в мастерской, а потом рассказал, что видел он сам. Да, он находился в Омуте памяти на момент взрыва и не мог слышать ментального обращения к нему фантома. Но, к счастью, его выпадение из реальности длилось недолго, и вскоре он уже знал о произошедшем и спешил на помощь. Очевидно, они всего на несколько минут разминулись с Гермионой. Когда он прибыл в квартиру, там же появилась бригада колдомедиков из трех человек. Они осмотрели раненного, и их предварительный вердикт был таков: состояние тяжелое, потеря крови, но жизнь Анри вне опасности. Вероятно, ему придется отнять раздробленную взрывом кисть правой руки и несколько пальцев левой. Анри был в сознании, именно он сказал Драко, что Гермиона применила Империус к пленнице и прошептал, вновь проваливаясь в беспамятство: “Вот если бы она ради меня!..” В момент спора о том, почему Анри устроил этот взрыв и могла ли Одри за несколько встреч настолько извратить разум человека, чтобы он пошел на преступление и смертельный риск ради ее свободы (причем оба сошлись на том, что точно, могла), прибыл Тристан. Воспользовавшись сообщенным ему паролем к заклятию Фиделиус, он аппарировал прямо к крыльцу дома. — Гермиона, что ж ты наделала! Как можно было так безответственно поступать! — вместо приветствия выпалил он. — Что вы имеете в виду, магистр? — зло усмехнулась вышедшая ему навстречу Гермиона. — У меня за последнее время столько косяков, что не знаю, за который вы меня ругаете. — Тот, который допустило твое жалостливое, но глупое сердце. Тот, который поставил под угрозу всё уже сделанное целиком и жизнь твоего возлюбленного в частности. Твое нелепое решение допустить к заключенной постороннего человека. — Это было мое решение, Тристан, — тут же вступился Малфой. — Не ругайте Гермиону, ей и так тяжело. — Откуда же ей будет легко, если вместо простого заклинания Ступефай она использовала Непростительное. Позор на седины твоих учителей по магическим искусствам, Грейнджер! — Рядом не было никого, я одна не смогла бы отлевитировать каменную статую до точки аппарации и аппарировать вместе с ней, — обреченно промолвила Гермиона. — Мне нужно было дождаться Драко, но она могла уйти. В той ситуации вряд ли я могла бы поступить по-другому. А вот по поводу жалостливого сердца… Я осознаю всю глупость содеянного в той ситуации с посторонним человеком. Кроме того, я виновата в том, что Анри получил травмы и чудом не погиб. — Ладно, всё. Вечер самобичевания окончен. Что думаете делать дальше? Да, кстати, вот два кристалла. Они на время заменят немагическую сферу. Радиус действия у каждого из них меньше, чем у того артефакта, потому-то их два. Да, и подзарядка кристаллам нужна ежедневная, но это лучше, чем ничего. Верни-ка мне артефакт со сферой, я посмотрю, подлежит ли он восстановлению. — Спасибо, Тристан. Ваша критика обоснована, я с вами абсолютно согласна, и это вы еще вполне лояльны. Насчет дальнейших действий. Мастерская, по крайней мере, часть ее, разворочена взрывом. Ее можно восстановить магическими силами, но на это уйдет время. А мне уже не терпится сбросить с себя проклятое ярмо Непростительного. Мое предложение: устроить изоляцию в ее собственной спальне. Пока Одри находится под… (Гермиона сглотнула) под Империусом, мы быстренько оборудуем запирающиеся двери и проверим радиус действия кристаллов. — Вполне разумно. Но именно в этот особняк могут нагрянуть американские дознаватели. Они навряд ли имеют четкий адрес и Фиделиус, а значит, скорее всего, выйдут на меня, раз ни Одри, ни Гермионы нет в министерстве. Один раз меня нашли, найдут и второй. Мне придется назвать им код доступа, чтобы не вызывать подозрений. Создается дополнительный риск, что эти люди обнаружат Одри на втором этаже в ее спальне, и это будет крах всему. Нам нужна еще минимум неделя, а лучше две, прежде чем мы предъявим Одри миру как сквиба и обнародуем (если понадобится) ее преступления. И трое волшебников отправились на второй этаж, чтобы оборудовать там темницу. А Гермионе было жаль. Жаль, что это удобная во всех отношениях спальня, а не камера в Азкабане.