Мы в ответе за тех...

Гермиона находилась на кухне в доме Анри. Здесь была доступна магия и были возможны тренировки. За монитором сидел никогда не устающий Драко-фантом и немигающим взором следил, как Анри в мастерской пишет портрет главной злыдни Гермиониной жизни (если не брать в расчет Беллатрису). Сегодня был пятый день, пятый сеанс “на натуре”. И дай Мерлин, последний. В монитор были видны все ежедневные обновления на полотне, картина почти обрела законченный вид, а мелкие детали и оживление образа можно было сделать уже без оригинала. Поэтому Грейнджер надеялась, что хождения Анри туда-сюда скоро прекратятся. Очень уж неспокойно было ей от этого дополнительного дестабилизирующего фактора. Но она с некоторым удовлетворением отметила, что Одри привела себя в порядок и начала больше двигаться и питаться. Арт-терапия принесла свои плоды. Двумя днями раньше Грейнджер обратилась к своему коллеге по лаборатории Джошуа Блэру с просьбой повременить с отпуском и заняться экспертизой нательной рубашки покойного Оппельбаума. Проще было доверить это дело Невиллу, но тот использовал предоставленные дни отпуска на полную катушку и прямо тут же отправился с обеими сестричками Миллер куда-то на юг Франции. Мальчик развлекается по полной вместо того чтобы строить крепкие отношения, с некоторым раздражением подумалось Гермионе, но… он уже взрослый мальчик, в ее советах не нуждался. Ей бы со своей личной жизнью разобраться! Не стала она тревожить и Падму. Та была слишком принципиальна и бескомпромиссна и утопила бы Гермиону в расспросах: для чего и для кого нужна эта экспертиза. Блэр же не задал ни одного вопроса и молча принялся за дело. Даже при наличии крутой электронной техники результат был возможен минимум через пять дней. Время поджимало. Гермиона, занимаясь рутинными делами, всё время ловила себя на мысли: как и где бы ей безопасно увидеться с Драко. Вот уже три дня она была здесь, а он там. Она страшно скучала. Всё ее тело тосковало по нему нежданно подкравшейся ломкой, но еще сильнее тосковала ее душа, за такой короткий срок успевшая прорасти ростками в его душу. А у Малфоя эти дни просто голова шла кругом. Просмотреть около ста пятидесяти воспоминаний оказалось большим напряжением для психики. Нырнуть в Омут, всмотреться-вжиться в сцену, показанную ему, проанализировать увиденное, вынырнуть обратно. Малфою на третьем десятке стало казаться, что он теряет разум, на четвертом — что он не сможет вынырнуть и навсегда останется по ту сторону Омута. Но он всё равно раз за разом погружался, не позволяя себе бездействовать, одержимый идеей получить спасительную для него информацию. Многие из воспоминаний были пустышками. Балы, курорты, пикники, светские рауты. Куча неизвестных лиц обоего пола. Но и это необходимо было просмотреть, мало ли какие разговоры велись в кулуарах светской жизни. В иных воспоминаниях мелькал и он сам, но в достаточно проходных сценах. Мешало и то, что мемотека не была разобрана по хронологии. Потом Драко попалась сцена, где Одри непосредственно перед бракосочетанием бесцеремонно требует от своего отца, чтобы тот во время проведения ритуала держал Оппельбаума под Империусом, потому что тот что-то заподозрил и может вывернуться. ”Вывернуться”, так и сказала. Видимо, в тот раз она не догадалась прикрутить к себе жениха Непреложным обетом. А в случае с Драко продумала заранее. Долго, не один год, выпасала его, и когда он дозрел, связала по рукам и ногам смертельным ритуалом. И не вывернуться. Из результативных воспоминаний несколько содержали сцены шантажа, с помощью которого Одри принуждала Тристана дать свое согласие на проведение ее свадебного ритуала. Она крепкой рукой держала магистра за горло, ведь, как понял Малфой, первый ритуал, с кузеном Одри, он провел по своей воле и получил требуемую плату за “услуги”. Что являлось платой — оставалось загадкой для Драко. Какой-то артефакт. Но точно не Перст Судьбы, иначе Одри применила бы его для устроения собственной жизненной проблемы. Было одно воспоминание, очень невнятное, где мистер Бут, отец Одри, тайно договаривался о чем-то с человеком в одежде колдомедика. Диалог был явно секретным, политик давал какие-то указания, но вполголоса и намеками. Драко уловил имя “Монсон”, но он не был знаком с досье, собранным Дженкинсом, это имя ничего ему не говорило. Однако в памяти отложилось. Непонятна была цель этого воспоминания. Неужели Одри хотела шантажировать собственного отца? Дальше в воспоминаниях Одри Малфою стал попадаться один и тот же молодой человек, блондин, примерно такого же возраста, как Драко. Он мелькал в воспоминаниях примерно с такой же частотой, как и сам Малфой — на светских раутах, в элитных отелях, и… — Драко сжал кулаки — в интимных сценах с его невестой. Всё было понятно. Одри Бут-Кальдерон одновременно (он сопоставил события, чтобы убедиться: да, одновременно) окучивала двоих парней-блондинов “в ее вкусе”, сравнивала, а потом выбирала, кто из них пойдет на заклание, кого она приговорит, кого пощадит. Судя по множественной подборке секс-сцен с тем, другим, он нравился ей больше. Может быть, она даже и любила его, судя по тому, как смаковала свои воспоминания. Но скорее всего, ей просто нравилось, как он жестко драл ее в постели. Так или иначе, Одри пощадила того и выбрала Малфоя. Либо одного предназначила в мужья, а другого в любовники. Вот она, правда — в ярости думал Малфой, сжав кулаки и выбираясь из очередного воспоминания, где тот, другой, с оттяжкой стегал ее хлыстом. — Не было никакой любви, одна лишь похоть и голый расчет. Это было не просто физически и морально утомительно. Драко показалось, что эти три дня погружений в подробности жизни этой красивой породистой женщины были сродни погружению в зловонную клоаку. Он был уверен, что вынуждая себя смотреть, как эта паучиха плетет свои сети, он постарел на десять лет. Минимум. ***** Гермиона не знала об этих непростых испытаниях, пришедшихся на долю ее возлюбленного. Они соблюдали конспирацию и даже совами не общались. На экстренный случай здесь был фантом, держащий с Драко ментальную связь. Гермиона терпеливо ждала, когда Анри, наконец, завершит сегодняшний сеанс рисования и удалится. Она была расслаблена и занималась тем, что писала письмо родителям. Анри, проживающий временно в ее квартире, принес сюда ее корреспонденцию, в том числе и письмо от мамы. Читая его, Гермиона расстроилась. Да, она редко посылала родным вести о себе, и мама была права, упрекая ее в этом. Живя в магическом мире, Гермиона начисто выпадала из мира обычного. Так, она на полном серьезе некоторое время раздумывала, как ей отослать ответное письмо: через совиную службу или с оказией. Потом опомнилась: просто почта. Немагическая. Вдруг она почувствовала, как нагрелся на запястье браслет. Удивленно опустив глаза на руку, Гермиона увидела, что малыш Драко принял боевую стойку: поднял шипастую голову и все иглы на хребте, расставил когтистые лапы и стеганул воздух миниатюрным, но самым настоящим драконьим хвостом. Больно! Гермиона подскочила, как ужаленная. И в тот же момент со своего места вскочил фантом. На мониторе явно творилось что-то неладное. Грейнджер первым делом схватилась за палочку и хотела обернуться к монитору, как мощный взрыв сотряс всю квартиру.