Мы в ответе за тех...

Внимая предупреждениям Тристана, с этого дня Драко и Гермиона решили разделиться: он находился на вилле Одри с необходимым количеством оборотного под рукой в ожидании американских визитеров, а она продолжала следить за происходящим в квартире Анри. В качестве помощника при Гермионе постоянно находился фантом, служащий связным. Но помощник, понятное дело, был ограничен зоной кухни, в основную квартиру фантома как порождение магии не пускал купол. Функция фантома была — быстрая связь, в остальном он был практически бесполезен, но его присутствие вселяло в Гермиону больше уверенности. Времени оставалось все меньше, и тратить его приходилось рационально. Но и в моменты временного простоя, когда просто нужно было затаиться и ждать, Гермиона предпочитала тратить время на изучение чего-то нового. Вот и в эти дни Грейнджер, сначала под руководством Малфоя, а затем и сама, сидя на кухне, училась создавать собственного фантома. Эта задача была не из простых, сложнее патронуса и затратнее по силам. Пока что фантом Гермионы получался нежизнеспособный, слишком прозрачный, чтобы быть активным помощником. Дело было за практикой. Поэтому Грейнджер со свойственным ей рвением к освоению нового раз за разом создавала, затем сама же уничтожала фантомы, стараясь, чтобы каждый следующий был плотнее, подвижнее и понятливее предыдущего. Помня разговор с Тристаном о необходимости собрать полное досье на их пленницу, Гермиона поручила Драко пересмотреть все воспоминания, что хранились в спальне у Одри. Определить те, которые можно использовать в качестве компромата на американку и те, где фигурирует Тристан. Вечером следующего дня, когда в квартире появился Анри, на минутку заскочил Гарри. В руках он держал объемный пакет, который и передал Гермионе. Это было досье на Одри Бут-Кальдерон, собранное его агентом Дженкинсом. Питбуль не зря заслужил свою кличку. И немаленький гонорар. В кратчайшие сроки он, находясь в командировке в Бостоне, собрал все имеющиеся крупицы информации, чтобы сложить их воедино и воссоздать картину преступления, и на основе этого возможно было выдвинуть обвинительный иск преступнице. Гермиона глубоко вдохнула, словно перед тем как нырнуть в воду, и перевернула первую страницу. Начиналось досье с официальных сведений, напоминающих светскую хронику. Итак, Одри Мэй Бут-Кальдерон сочеталась браком с Мэтиасом Оппельбаумом 15 января 1994 года. Брачный ритуал состоялся в часовне при Вустерском аббатстве (штат Массачусетс). Проводил бракосочетание верховный магистр ордена Молчащих и Постигающих сэр Рочибальд Тан (ныне покойный, умер в 2000 году в возрасте 107 лет). Приглашенных было много, но они находились в здании Кафедрального собора, ритуал же таинства бракосочетания проходил в часовне без свидетелей. Далее шли эксклюзивные сведения, полученные Дженкинсом в ходе расследования. В деле имелись свидетельские показания некоей Эбигейл Виллард, на тот момент служанки сэра Рочибальда. Она сквиб, поэтому получить ее воспоминания для Омута памяти не представлялось возможным. Воспоминания записаны с ее слов, подтверждены ее подписью, а подпись заверена нотариально. “В 1994 году мне было 16 лет. С 14 лет я прислуживала сэру Рочибальду как в мирской жизни, так и при проведении религиозных обрядов. Он любил окружать себя молодыми послушницами. Он соблюдал строгий целибат, даже когда был моложе, таково было требование его Ордена. Но мы, юные девственницы, видимо, вызывали у него не физическое, а эстетическое удовлетворение. Так или иначе, я и еще две девушки постоянно помогали ему в приготовлении обрядов. Сэр Рочибальд был уже стар, одному ему это было бы не под силу. Для того самого бракосочетания, например, одних только свечей мы зажгли 600 штук. Приглашенные гости, собравшиеся в зале собора, на нас обращали не больше внимания, чем на церковных мышек, которые сновали по полу часовни. Мы были как церковный инвентарь, безмолвные быстрые помощницы. Я и раньше помогала в проведении бракосочетаний, но это было особенное, я не сразу поняла, почему. Оно проводилось в часовне, с соблюдением таинства обряда, без присутствия близких. И я чувствовала, что сэр Рочибальд нервничает. Мы закончили приготовления, и нас отослали из часовни. Но я, находясь за портьерой, оступилась и замешкалась. Таким образом, я случайно увидела начало церемонии, а потом уже сознательно спряталась, чтобы наблюдать и дальше. А удивило меня вот что. Жених, такой полноватый, приятный внешне мужчина, стоял мешок мешком, в глазах пустота, на губах жалкая улыбка, от которой мне стало не по себе. Но когда — по обряду — потребовалось рассечь предплечье, чтобы соединить с таким же разрезом у его невесты, он вдруг задергался всем телом и даже мимикой лица. Его глаза как будто ожили. Он как будто пытался сделать что-то. Это было жутко. Но не прошло и полминуты, как он снова затих и уже больше не дергался до конца церемонии. Я немного не дождалась конца, выскользнула из часовни. Я рассказываю об этом впервые и только потому, что сэр Рочибальд уже упокоился. Если в этом ритуале было что-то противозаконное, ему это уже не навредит. А он был всегда добр ко мне.” Далее в досье содержались несколько документов, разложенных в хронологическом порядке. Это были заключения семейного врача Оппельбаумов о состоянии здоровья Мэтиаса, а также записи с сеансов психотерапевта, которого тот посещал на протяжении двух лет. Психотерапевт-магл в обычной лечебнице фиксировал усиливающееся состояние депрессии и суицидальные мысли, которые не могли снять никакие транквилизаторы. Кроме того, здесь были показания сестры покойного. Он делился с ней безрадостными мыслями и тревогами по поводу ухудшающегося здоровья. Из его уст однажды вырвалась фраза о том, что он жалеет о своей женитьбе. А ведь, по ее словам, он ничем серьезно не болел до сорока лет, был активным, много лет занимался спортом — был загонщиком в квиддич-команде. Далее пометка Дженкинса: судя по сбившейся номерации страниц и некоторым следам (колдо прилагается), возможно, часть документов по обследованию Оппельбаума семейным доктором, а также заключение о смерти были изъяты и заменены на подложные. Но доказать это не представляется возможным. Семейный врач по фамилии Монсон в 1999 году скончался, заразившись от пациента неизвестным вирусом. Согласно заключению лечащего врача, а также проведенному экспертной комиссией доследованию, Мэтиас Оппельбаум скончался 9 декабря 1998 года. Диагноз: Синдром дисфункции сердца. Далее прилагались еще несколько документов, фиксирующих резкое ухудшение здоровья Оппельбаума в последние два года жизни, показания родственников, врачей. Но Гермиона понимала, что все они вместе взятые не будут являться решающими свидетельствами преступления, совершенного “любящей” супругой. Все эти факты можно было интерпретировать как естественные изменения и как ухудшение состояния заболевшего человека. И вот наконец Гермиона достала из целлофанового магловского пакета главную улику. Именно на какую-то подобную вещь Грейнджер возлагала особые надежды и через Гарри просила дознавателя поискать и привезти именно это: нательную рубашку Мэтиаса, которую сняли с него уже больного незадолго до его смерти. На изнаночной стороне одежды сохранилось достаточно биологического материала, чтобы сделать генетическую экспертизу и убедиться, что перед смертью индивидуальная генная структура Оппельбаума претерпела изменения и умер он… сквибом. Такого рода генетическую экспертизу в лаборатории возможно было сделать за 5-7 дней. И Гермиона знала, где именно это возможно сделать быстро и качественно — в ее лаборатории. Дженкинс добросовестно, чтоб не сказать больше, выполнил все возможные дознавания. Рубашку он выпросил у матери покойного, которая и слышать не желала ни о каких деньгах, но тут же отдала даром реликвию, как только речь зашла о наказании для убийцы ее сына и отмщении.