Silentwood

Ремонт затянулся на два дня. По приезде в лагерь, возникли некоторые неполадки, и автобус перестал заводиться. Чонгук обещано засел в мастерской Кидзуки, а Чимину досталась нелюбимая часть – рассказывать о произошедшем. Также случилось пополнение: солдаты, посланные в океанариум, успешно проводили Вонсока с Суён в лагерь, на время расположив их неподалёку от палатки парней. Многие шептались после сообщения Хосока об предстоящих планах. На удивление, реакция выживших вышла довольно адекватной. Сейчас многие собирают вещи, обсуждают предстоящие планы о жизни во внешнем мире, кто-то даже выпивает, смеясь с событий прошлого, которые есть шанс вернуть. Атмосфера спокойная, но в душе Чимина по-прежнему беспокойство. Сегодня, как и в прошлый раз, ворота гаража закрыты. Эти дни температура впервые поднялась до двадцати пяти градусов, а солнце грело сквозь одежду. Чонгуку было жарко, вот и запирался, возвращаясь в постель к концу ночи и принося с собой запах свежести душа. Его руки оплетали талию, и как бы крепко Чимин не спал, всегда ощущал тепло прижатого сзади тела. Находиться в палатке одному быстро наскучило, так что со своим небольшим багажом знаний он помогал, сколько мог. Если, конечно, моральную поддержку и бессмысленные беседы можно назвать помощью. Горячий пар с двух кружек вместе со сладкими нотками заполняют лёгкие. Уже поздняя ночь, час назад Чон должен был вернуться в постель, а без него именно сегодня заиграла бессоница. Парень решил навести горячего шоколада и теперь открывает дверь плечом, заходя внутрь гаража. Автобус полу разобран, вместо разбитых окон прикручены доски, но с отверстиями для возможности стрельбы. Они усвоили урок, теперь и днём расслабляться нельзя. — Я же сказал, приду через час, — голос доносится из ямы. Чимин ставит кружки на заваленный инструментами и хламом стол, садясь на единственный тут более менее чистый стул. — Прошло уже три, — мягко улыбается. Просто забавно, что в самые первые часы работы Чон проклинал эту «сраную груду железа». Теперь за уши не оттащишь. — Три? — его голова высовывается из-за колеса. Лицо измазано моторным маслом, волосы в беспорядке, а про одежду стоит промолчать. На нём только грязные штаны и ботинки. Верха нет, говорит жарко и неудобно. — Что принёс? — кивает на кружки. — Горячий шоколад, одолжил у Хосока. — Заинтересовал. Он выбирается из ямы, стягивая грязные перчатки. Берёт одну влажную салфетку из пачки и вытирает руки, скидывая использованную в урну. Взгляд непроизвольно осматривает его испачканный мазутой торс, но Пак уже менее стыдливо позволяет себе задерживать на этом глаза. Так как стульев больше нет, Чон одним махом сдвигает ненужный хлам, усаживаясь на стол. Давно не пил подобного, вкус позабылся. Поэтому сейчас и кажется вдвойне вкуснее, аж веки прикрываются. — Как обстоят дела? — Чимин пока не пьёт: греет ладони об кружку, к ночи всегда неизменно холодает. — Так же, как и вчера. Работы больше, чем я думал, но через пару дней всё будет готово. Не очень новости, если учесть, что расчёт шёл на максимум три. — Может кто сможет помочь? — Нет, мне не нужны лишние руки. Ну, твои не в счёт, — посмеивается, делая новый глоток. Часть шоколада остаётся на губах, отчего Чимин смеется, показывая вытереть. — Ладно, просто бывай со мной почаще и дело пойдёт быстрее. — Я, итак, тут постоянно, — сводит брови к переносице. — А ночью нет. — Собрался работать без сна? — Хм... звучит заманчиво- Чимин ударяет его в бедро, под громкое: «да пошутил я», хотя прекрасно понимает, что продержаться столько в сплошной работе он не сможет. Есть ли смысл изматываться? Наверное больше всего волнуют непредвиденные обстоятельства. Раньше день был максимально безопасным для выживания. Они ходили на вылазки за припасами, с полной уверенностью зная, что использовать оружие не придётся. Даже если бы волшебным образом появился паук, а это могло случиться в тёмных огромных зданиях, как торговый центр, к примеру, разобраться с ними уж точно проще, чем, как позже выяснилось, со Спайнами и Шутницами. Чонгук перестал бояться пауков через три года, заменив это чувство на напряжение. Сейчас, с их непонятными попытками скрываться, действовать не тупой толпой и сбегать, зародилась мысль, что прежний страх огромными шагами на пути к возвращению. Именно поэтому Чон пытался заглушить его гневом. Вернее, это вышло самостоятельно. Наручные часы, оставленные висеть на гвозде, издают три коротких писка. Чонгук делает последний длительный глоток, допивая содержимое до дна и спрыгивает на пол, оставляя кружку на столе. Когда его взгляд приковывается к нетронутому шоколаду у Чимина, вырывается тихий смешок. — Ты не любишь горячий шоколад, — не спрашивает, а утверждает. Причём, оказывается абсолютно прав. — Слишком сладкий, — сжимает кружку крепче, кивая. — Взял погреть руки, и найти повод посидеть с тобой. В плане... немного отвлечь. Ты много работаешь. Чонгук знает, что изматывает себя. Он никогда не думал, что по девять часов в сутки будет убивать время в мастерской, возясь со старым школьным автобусом. Только на удивление, ему это нравится, да так, что не будь у организма потребности в питании и отдыхе, мог бы жить в гараже, пока не превратит эту железяку в настоящий танк. Твари стали бы мошками или тараканами, неважно. В любом случае остались бы гнить под колёсами. — Тебе не нужен повод, чтобы приходить ко мне, ты же знаешь, — расстёгивает ремень с отвёртками на поясе, сбрасывая в ящик на полу. — Поверь, во время работы твоё лицо настолько сосредоточено, что мне страшно появляться в поле зрения, — улыбается, решая сделать глоток. Ожидаемой приторности не следует, отчего он вскидывает брови, отпивая ещё раз. Странно, когда угощал Тэхён, там будто литрами сыпали сахар. — Когда ты в моём поле зрения, я понимаю, ради кого работаю в первую очередь, — Чон парирует с такой серьёзностью, что Чимин замирает. Вот оно, неизведанное качество младшего вкидывать фразы, от которых Чимин ощущает себя уязвимым. И в такие моменты Чон не кажется маленьким мальчиком, ни разу не вкусившим плод отношений. Не тем, кто смущается от мыслей уединения или простого слова «секс». Чимин не устанет повторять, что если идеальных не существует, кто стоит перед ним? Впрочем, парень имеет немало душевных ран, которые беспрерывно кровоточат, и здесь их кое-что связывает. Как говорится: «общие травмы объединяют». — Можешь идти в палатку, я в душ, скоро приду. — Скоро – это как недавнее «через час»? Парень закатывает глаза, молча накидывая футболку и уходя за дверь. В мастерской сразу пустеет, шоколад больше не привлекает внимания, хотя Чимин, как ни странно, выпил половину. Поднимает глаза на автобус, до сих пор удивляясь, как он умудрился влезть в гараж. Крыша разделена с потолком несколькими сантиметрами, ворота раскрываются достаточно широко, так что проблем не возникло. Просто видеть в этом месте подобное: не обычный автомобиль – вызывает непонятные чувства. Дальше находиться здесь бессмысленно. Чимин забирает кружки и, выключив свет, выходит на улицу, съеживаясь от пробежавшего по коже ветерка. Успевает зайти в столовую: помыть и оставить на столе, а затем шагает к палатке, замедляясь возле одной со всё ещё горящим светом. Вонсок и Суён не спят? Чонгука ждать ещё минут двадцать, уж слишком любит греться под струями душа, поэтому Чимин думает, почему бы не навестить их? Останавливается возле полога, уже слыша: «заходи» и сразу отодвигает ткань в сторону, видя довольно неожиданную картину. Суён и Инсу со скрещенными ногами сидят на кровати, между ними белый, дергающий носом кролик, а на стуле рядом Вонсок с кружкой кофе. Как один они поднимают взгляд, стоит Паку заглянуть внутрь. Вот чего не ожидал, так дружбы этих двоих. Возраст разнится, но с другой стороны общие темы или же... кролик, свои плоды дали. Когда вокруг одни взрослые, вряд ли будучи ребёнком или подростком захочется иметь с ними дело. Тем более, детство девочки сломалось так нормально и не начавшись. — Чимин-хён! — Инсу вскакивает с кровати, что бедный зверёк испуганно бежит в руки Суён, прячась там комочком. Мальчишка ростом еле достаёт до чужого живота, тем не менее, это совсем не мешает ему крепко вцепиться в объятия, словно парень – его брат или отец. — Давно я Вас не видел! — Было много дел, — Чимин мягко улыбается, в ответ прижимая небольшую макушку к себе. Они знакомы мало, но бывает детям достаточно пару встреч, а то и одной, чтобы привязаться. Отстранившись, Пак приседает напротив, секундно пересекаясь глазами с Вонсоком. Держать уголки губ опущенными у него выходит плохо. — Завёл себе подружку? Суён в этот момент закатывает глаза, быстро переключая внимание на кролика. — Она классная, а ещё показала мне комиксы про супергероев! Там Железный человек, Тор, о, ещё огромный Халк и Соколиный глаз и- — Инсу... Не забивай Чимину голову, — на выдохе она тормозит бесконечный поток слов, поглаживая зверька по голове. — Пошли Роджера покормим? Мальчик переключается быстро, тут же подбегая к кровати и беря кролика на руки. Они уходят на улицу и теперь, оставшись наедине, Пак занимает место на кровати, всё ещё не в силах убрать улыбку с лица. Как же иногда не хватает этой простоты. — Давно мы не были среди стольких людей. Здесь уютно, я не ожидал, что Суён откроется так быстро, но Инсу, кажется, захватил её внимание. Маленький проказник, — посмеивается Вонсок. — Как дела с автобусом? — В процессе. Ещё несколько дней и начнём эвакуацию. — Это хорошо, — медленно кивает, опуская глаза в пол. На лице проскакивает что-то непонятное, но Чимин успевает уловить. — А... кого будут вывозить в первых рядах? Теперь понятно, что его мучает. Любой хороший отец в первую очередь позаботится о безопасности своей семьи. — Возможно детей, но их не так много. Следом пожилых и с инвалидностями, затем остальные. Солдаты в последнюю очередь. Он, конечно, не знает точно, ведь это зависит от решения Хосока, но сам поступил бы так. Пока задача – облегчить волнение, выполнена, а дальше как пойдёт. Ещё около десяти минут они перекидываются парой слов, и Чимин решает пойти к себе. Не факт, что Чонгук уже вернулся и ждёт в кровати, обычно ему требуется куда больше времени, но каково удивление, он действительно уже в палатке и гладит спящего на краю пса, с усталой улыбкой поднимая глаза на парня. Дежавю. Чимин помнит свои первые чувства после заселения в лагерь. Как накатывал страх за чужое состояние, за новую обстановку и большое количество незнакомцев. Тех дней в «рабстве» Воронов хватило, чтобы начать опасаться новых лиц, но Хосоку, а затем Юнги, Намджуну, Сокджину... им хотелось доверять. Сейчас он будто впервые заходит, ожидая увидеть кровавые бинты и бессознательное тело. Череда событий слишком разнообразна, Пак до сих пор не в силах поверить, что будучи простым блогером, оказался здесь. Теперь уже стоящем в проходе палатки военного лагеря, глаза в глаза со своим спасителем, ставшим частью жизни. — Иди сюда, — внезапно подзывает он, что-то ища в кармане. Когда достаёт, оставляет в сжатом кулаке. Допустим, Чимин очень заинтересован, – подходит. — Руку. Давай-давай, не бойся. Вообще-то не боится, просто немного сомневается, однако молча подаёт. Чон подносит кулак к ладони и разжимает, роняя браслет из чёрно-белых бусин, явно самодельный. Вот так сюрприз. Слова исчезают, парень с приоткрытыми губами бегает глазами с подарка на лицо, а сам даже не пытается подавить улыбки, неосознанно поглаживая бусину подушечкой большого. — Ты часто перебираешь пальцы, когда нервничаешь. Может так будет удобней. Я одолжил набор у Инсу и сделал вчера, пока ты спал, — видимо Пак шевелиться не планирует, так что приходится заняться этим самостоятельно. Чонгук берёт браслет и застёгивает на его запястье. — Как будто всегда тут был. С ответственной задачей, заваленными беспрерывной работой днями, еле находя силы принять душ и дойти до кровати, он умудрился незаметно попросить у мальчишки набор для самодельных браслетов и потратить свободные минуты на создание одного, лишь бы насладиться улыбкой и переправить привычку на что-то иное. Звучит невозможно. Невозможно романтично. Не будь Чимин всё ещё скромным в некоторых моментах, прямо сейчас набросился бы на парня и расцеловал как маленькая девочка, которой купили желаемую куклу. Вместо этого он неотрывно рассматривает поблёскивающие бусины, только через минуту замечая как краска прилила к лицу, а язык присох, не имея возможности поблагодарить. Может, он выглядит глупо, только кого волнует? Это не школа и возраст давно перешагнул за двадцать. Сглатывая, с несколькими быстрыми кивками он садится рядом, едва касаясь двумя пальцами подбородка, и оставляя поцелуй на щеке. Настала очередь Чонгука чувствовать себя неловко. Нет, всё-таки где-то далеко они до сих пор дети. — Спасибо. Это очень мило для потрошителя тварей, — должный эффект сработал, пальцы автоматически тянутся к бусинам, покручивая их в стороны. — Иногда необходимо вспоминать свою другую сторону, — жмёт плечами, перекатываясь на противоположную часть кровати. Похлопывает по месту рядом, Лаки сразу соскакивает на пол, перебегая к углу, где комком продолжает спать. Чимин привычно располагается под боком, уложив голову ближе к изгибу шеи. До невозможности нравится запах его кожи после душа, тепло ладони, всегда так правильно накрывающее талию, а ещё учащение стука сердца в груди. Оказывается Чонгуку всё ещё сложно привыкнуть к такой близости. Для парня это очень хороший комплимент. Свет гаснет, и теперь Чимин без сомнений закрывает глаза, точно зная, что сон окутает через пару минут и тупо отлёживать бока, как было в отсутствии парня, не придётся.

***

Прошло ещё два дня. Чонгук задерживался почти до утра, а прошлой ночью вовсе не пришёл. Пак привык просыпаться с горячим телом рядом, так что ни минуты не потратил на лишние действия. Открыл глаза, ощутил пустоту, волнительно осмотрелся и сразу пошёл к гаражу. Успел немало плохого нафантазировать, тем более Чону в любой момент может стать плохо, а показывать не станет: в характере вшито терпеть до последнего. Поэтому, открывая дверь, он смог спокойно выдохнуть, заметив Чонгука, вытирающего об тряпку руки и рядом стоящего со сложенными на груди руками Хосока. Судя по внешнему виду автобуса – ремонт окончен, и стоит признать: такая штука определённо поможет избежать немалую часть проблем. Если везти людей в сопровождении с автомобилями, твари серьёзной угрозы не представят. — Ты вовремя, — Хосок кивает в сторону автобуса, не скрывая улыбки. — Смотри что Чонгук сделал. А сделал он колоссальную работу практически в одиночку. Держать и таскать некоторые детали было задачей Чимина, но всё остальное, начиная от самодельного тарана из железа на капоте, заканчивая даже отмытым до блеска кузовом, с бросающимися в глаза царапинами – его заслуга. На таком хоть толпы зомби давить, будь они в видеоигре про апокалипсис. Хотя... здесь ситуация не лучше, тем не менее, она реальная. Парень сразу смотрит на часы: в запасе четыре, значит приступать к эвакуации можно хоть сейчас. — Вывози на улицу, я начну собирать людей, — Чон хлопает по плечу младшего, явно загоревшийся от таких новостей, и стремительно исчезает за дверью. Чимин смотрит вслед. Все дни Хосок был сам не свой: пропускал вопросы мимо ушей, долго пялился в одну точку, запирался в кабинете, точно напиваясь до отключки. Его горе посеялось внутри, рядом нет способных дать должную поддержку, а когда Пак хотел проведать, получил грубое «уйди» за закрытой дверью. Он не в праве осуждать, ведь не будь рядом Чонгука, поступил бы также. Хосоку нужно время и отвлечение, пока имеется мотивация что-либо делать. В некотором роде Пак рад, что отремонтированный автобус стал той самой недостающей деталью для улучшения чужого состояния, однако добравшись практически до финишной прямой, возникает странное чувство. Возможно каждый человек в жизни хоть раз задавался вопросом: «это реальность?». Чаще всего он возникал в необычных ситуациях, будь то исполненная мечта или настолько неожиданно красивое место, заставляющее переставать верить собственным глазам. Одним словом – дереализация. Чимин стал часто задумываться о том, как придётся заново социализироваться, видеть забитые людьми и машинами улицы, а главное – налаживать контакт с родителями. Который раз эта тема застревает в голове? Наверное, она оттуда и не убиралась. Ворота гаража медленно поднимаются. Дойдя до середины становятся заметны десятки пар ног, ожидающих своей очереди. Парни залезают в салон, двигатель рычит, отчего все расходятся по сторонам. Теперь через новое лобовое стекло нахождение за рулём кажется менее опасным. По крайней мере вытащить так быстро и легко у них получится навряд ли. Из всех вариантов Чон выбрал самое прочное. За столько лет неудивительно, что нашлось немало запчастей и для автобуса. Кидзуки кажется любил коллекционировать всякий хлам, и если вдруг случайно найдётся часть вертолёта или катера, парень даже не поведёт бровью. Такое количество деталей в сочетании с умелыми руками и приличным запасом времени вполне способно обеспечить лучший транспорт для побега из города. Ну или для смертельной гонки с тварями. Смертельной в данном случае она станет для них. Парень трогается с места, медленно выезжая из гаража, сразу выкручивая руль в сторону. Хосок уже стоит у костра, где собрались толпы выживших. Уже наглядно можно подсчитать сколько детей и пожилых поедут в первых рядах. Позади плетутся ожидающие у гаража, присоединяясь к объявляющему что-то Чону. Вокруг собралось немало солдат, некоторые подъезжают на джипах, куда влезут ещё по трое. В общем, картина заставляет верить, что сегодня многие обретут долгожданный новый дом, безопасность и спокойствие, а пережитое здесь, останется только в стенах спасшего их лагеря. — ... поэтому прошу вас не толпиться, места достанутся всем, просто позже по времени, — слышится голос Хосока из-за спущенного стекла. — Сначала эвакуируем детей, затем выживших после шестидесяти пяти лет, следом женщины и остальные. Прошу взаимоуважения, сегодня у каждого имеется шанс попрощаться с городом и оставить весь страх и боль позади. Пока Чон продолжает рассказывать планы, стоит гробовая тишина. Никто не перешептывается, не спорит, не пытается выдвинуть свои мысли и пойти против. Именно поэтому лагерю было необходимо доверенное после Юнги лицо, тот, кого знает каждый и не смеет перебивать. Хосоку идёт статус лидера, но можно смело сказать, что лучше быстрее от него избавиться, и сделать это единственным способом – переступить границу, когда их пути разойдутся в неизвестность. — Не хочешь запечатлеть выход первых за пределы города? — Чонгук вырывает из мыслей, заставляя встряхнуть головой. Точно, это ведь неплохая мысль, очередное доказательство. Без слов Чимин выходит наружу, по пути пустых видов быстро добираясь до их палатки. Камера по-прежнему лежит на тумбе: недавно перед сном захотелось пересмотреть все отснятые кадры, так сказать убедиться в их достоверности. Мороки насчёт огласки будет слишком много, но сейчас это не так важно. Он открывает экранчик, чтобы посмотреть зарядку, как слышит снаружи гам смешанных криков. Тело замирает. Забавно, Пак уж думал, что когда-нибудь сможет привыкнуть к резко меняющейся обстановке, наверное сейчас не способен, потому что находится в чёртовом лагере, ограждённым высокими стенами, и если причина творящегося на улице балагана не драка за места, то вросшие в пол ноги можно оправдать. Двадцать секунд он не сдвигается с места, а затем слишком резко срывается, выглядывая за ткань полога. Вид ни капли не утешает. В стороне раздаются выстрелы, на стенах, почти с их середины спрыгивают пауки, чётко приземляясь на держащих оборону солдат. Их крики заглушаются после вошедшей в грудь клешни. Хаос, Чимин видит как построенное годами рушится на глазах, как бегущие в панике падают на землю, а другие не видя ничего, кроме надежды на собственное спасение спотыкаются об их конечности. В эти толпы прыгают пауки, простым рывком лишают жизни, а от летящих в туловище пуль раздражаются, снося очередному солдату голову с плеч. Автобус заводится, Хосок пытается поочередно пропускать внутрь, но те лезут кучей, не уступают. Кричат дети, рыдают женщины, визжат пауки. Чимин думает, что сейчас свихнётся. Рука тянется к браслету, и только тогда он замечает как собирался отступить назад в палатку. Спрятаться, как трус. Тогда для всё пройденное было? Чтобы снова засесть в углу и трястись от паники? Ну уж нет. Браслет. Чонгук. Когда страшно, он всегда ищет глазами только его. Кабина автобуса, парень уже за рулём активно машет рукой, зовёт к себе. Пак шанс не теряет. Начинает бежать, над головой пролетает тварь: успевает пригнуться, плечом врезается в из ниоткуда появившегося мужчину, роняя камеру, за которой тут же мчится поднять. Колени пронизывает боль: снова толкнули, но теперь все собранные материалы снова в его руках, поэтому быстро поднимается, продолжая бежать, наплевав на колкую тяжесть в ногах. Под вбросом адреналина Чимин стал замечать в себе одну деталь – внимательность. Несмотря на обстановку и сжимающий глотку страх, в боковое поле зрения попадает Инсу, сидящий на корточках, и накрывший голову руками. Пак замирает. Ребёнок не сдвинется с места, его безжалостно убьют твари или затопчут люди. Паника отключает мозг, и Чимин с этим утверждением согласен, когда метнув взгляд в испуганные глаза Чонгука, а затем на мальчишку, с коротким кивком меняет маршрут. Теперь при новом столкновении с кем-то парень не падает, вновь задев кого-то половиной тела всё так же целенаправленно пробирается дальше, замечая вдали готовящуюся к прыжку тварь. Без сомнений её жертва – беззащитный ребёнок. Камера отправляется в карман, у него запас нескольких секунд, чтобы успеть схватить Инсу и добежать к автобусу. Он должен справиться. Просто-напросто обязан! Мысленный отсчёт. Три – из последних сил ноги несут к мальчишке; два – на бегу подхватывает на руки, отрывая от земли; один – тварь пролетает мимо, переключаясь на находящегося поблизости солдата. Его крик Чимин пропитывает через себя, крепче прижимая обнявшего за шею Инсу к себе. Город не способен спокойно отпустить, снова устраивает кровавую баню, и ведь все эти трупы, через которые приходится переступать, буквально несколько минут назад строили планы для своей новой жизни, которая обошлась с ними так несправедливо. — Берегись! Детский голос кричит прямо в ухо, и в ту же секунду жгучая боль окутывает спину. Падение вперёд приходится не менее болезненным. Инсу перекатывается на несколько метров, а Чимин сжимает скопившуюся под кулаком грязь. Зубы стискиваются до боли, ладонь упирается в землю, при попытке подняться он чуть ли не кричит, вновь заваливаясь боком на землю. Не хочется видеть и знать какая рана на этот раз изуродует тело, главное, что будет мешать бороться, и это уже служит не маленькой проблемой. Смерть играет с ним, как с изголодавшимся псом. Держит на цепи, а сама вертит костью перед носом. Когда пытается выхватить – отводит в сторону, что неимоверно злит. Эта злость скапливается не так постепенно, как раньше. Сейчас Пак бы сказал она плеснула полной дозой, исчерпывая весь запас, только новая попытка встать прерывается появившимся перед лицом ботинком. — Вставай, вставай! Это Вонсок. Его рука хватает за ткань кофты, грубо тянет на себя, но отлично выручает, ставя на ноги. Теперь мужчина поднимает неизменно лежащего на земле Инсу и кивает к автобусу, торопясь как можно быстрее выбраться из самого пекла. Как пауки пересекли стены? Столько лет они служили оберегами, давай чувствовать безопасность даже ночью – в самую опасную пору. Как так вышло, что больше половины лагеря навеки останутся заточены в городе даже после смерти? Почему они напали именно сегодня! — Чимин, быстрее внутрь, ну! — на порожках входа машет Хосок, отходя обратно в салон, чтобы пропустить Вонсока с Инсу на руках. Пак правда пытается идти быстро, но каждый шаг ноюще отдаёт в поясницу, – хромает. Интересно получилось. По приезде в город хромал из-за ноги, теперь, когда пора выбираться, причиной стала спина. Добираясь до автобуса, Хосок крепко хватает за руку, помогая забраться и, как двери закрываются, Чонгук давит педаль в пол. Ворота открыты, перестрелка продолжается, но место, которое считалось домом полностью уничтожено. Теперь нет смысла возвращаться за остальными, оставшиеся автомобили могут стать их последним спасением. Мёртвых пауков всего два, господствующих на их территории уже шесть. Пересекая черту выезда, на душе ни капли не отлегает. Там же остался телефон, их рюкзаки и другие личные вещи. О Лаки Пак не успевает забеспокоиться. Умный пёс сидит у Намджуна возле ног в конце салона. Тут же Суён, Сокджин, теперь уже Инсу с Вонсоком и несколько девушек с мужчинами. Одного вспоминает ещё со времен лагеря Воронов. Повезло остаться в живых после разрухи дважды. Как и Чимину повезло всё ещё держаться на ногах. — Освободи место, не видишь, он ранен! — появившийся Сокджин за плечи усаживает парня на сидушку, откуда отскочил подросток, а сам чуть отклоняет его спину для осмотра. Косая полоса от правой лопатки до левого бока. Снова схожа с той травмой. — Везёт тебе на порезы. Сложно не согласиться, он даже находит силы усмехнуться. — Он в порядке? — взгляд Чонгука пересекается с карими зрачками через зеркало заднего вида. Хосок еле уговорил его не бежать в пекло, когда тварь налетела на парня. Теперь, будучи за рулём, отвлекаться вообще нельзя. — Ничего серьёзного, рана не глубокая, так что характерных повреждений нет, — кивает Ким. — Надо забинтовать, дальше затянется через недельку. По прикрытым на секунду векам можно понять, что Чонгук выдохнул. Чимин в принципе тоже, главное перетерпеть первый период, потом станет проще, хотя бы потому, что во внешнем мире главными и единственными тварями могут зваться только люди. — Извините, — раздаётся скромный голос женщины рядом. Чимин поднимает голову, сразу понимая кто она. — Спасибо, что не бросили Инсу там. Это мужественный поступок, — слабо улыбается. По крайней мере статус убийцы в её глазах исчез, и теперь уже спящему в руках Вонсока парнишке будет разрешено с ним разговаривать. — Пустяки, — могли бы быть, если бы рана не давала о себе знать. Сесть удобно даётся сложно. Дальше дорога проходит в тихих разговорах пассажиров. Сложно поверить – судьба лагеря оказалась с ним слишком жестокой. И ведь сейчас, когда осталось доехать несколько километров, очередное затишье уже не даёт расслабиться. Оружия у них немного, отстреливаться по большей степени бесполезно. От мыслей Чимину в голову пришла глупая мысль: сбежавший четыре дня назад паук был якобы разведчиком. Проследил за ними и «доложил» своим, вследствие чего атака была настолько неожиданной. И правда глупость, однако любая теория имеет место быть. Спустя пол часа все как по щелчку замолкают. Они на месте. Знак всё так же заляпанный пылью и грязью является границей между двумя мирами. Люди выходят не торопясь, иногда оборачиваются на Хосока: желают убедиться в достоверности существования выхода на собственном опыте. Одна девушка берёт камень и швыряет в туман, слыша глухой звук на той стороне. Судя по расплывшейся улыбке, данный метод ей известен и проверку прошёл. Чимин хромает к границе, поддерживающая под локоть рука Чонгука очень пригождается, и он останавливается ровно в пяти шагах от тумана. Глубокий вдох сопровождается дрожащим выдохом: словно душа сейчас вылетит наружу. Кому-то пора вернуться домой, а кому-то обрести новый.