Silentwood

Чимин крепко сжимает камеру: запись началась. Никто не решается сделать первый шаг в туман, словно это способно убить. Переглядываются, шепчутся между собой, а затем две женщины подвигают сомневающегося бородатого мужчину к линии границы. Он вроде хочет возразить, даже открывает рот, но набирается мужества, уверенно исчезая в объятиях серого дыма. Дыхание затаилось. Глаза опускаются на циферблат: обычно возвращение происходило спустя пару секунд, но вот стрелка переваливает уже десять, затем пятнадцать, а по ту сторону ни шороха. — Санхён? — настороженно зовёт женщина. — Санхён, ты живой там? Тишина. — Что ж, кажется он вышел, — предполагает Хосок, намереваясь вернуться к автобусу. — Тогда выезжаем, все на борт. Выжившие спешат занять места, а Чимин всё ещё стоит неподвижно, не прекращая запись. О чём-то задумался, Чонгук умеет это считывать лишь по слегка сведённым к переносице бровям. — Идём? — кладёт руку на плечо, чувствуя, как тот вздрогнул. — Да, да, но может... — закусывает губу, закрывая экранчик камеры. Взгляд мечется за чужую спину вдаль, куда Чон уже смотрит тоже. Догадки вровень приходят с ответом. — Попробуем вытолкнуть отсюда мою машину? «С открытой раной на пол спины ещё этого не хватало» – думает младший, но говорит совсем иначе. — Попрошу Хосока помочь, а ты едь с остальными. — Нет, — отрезает резко. — Я выйду вместе с тобой и никак иначе. И как с ним спорить? Чонгук бы мог, убеждать умеет неплохо, но не видит смысла тратить на это силы и нервы. По-правде, сам боится разделяться, а машину придётся толкать два километра. По ту сторону идёт сплошная трасса, окружённая лесом, так что в любом случае останется стоять на обочине. План ясен. После возвращения домой Чимин вызовет эвакуатор или, например, заберёт позже на другой. Чонгук точно не знает, зато в чём уверен, так это в том, что теперь волноваться по поводу тварей не придётся. Они буквально стоят перед утерянным покоем, который позабылся, остался в другом мире. Сейчас можно снова им исцелиться. — Ладно, иди к машине, я за Хосоком. Рану тянет, поэтому шаги неторопливые. Когда парень проходит мимо автобуса, через окна замечает удивлённые взгляды. В тот момент Чонгук забирается в салон и поясняет дальнейшую идею, на что Чон кивает, назначая Намджуна водителем и прося ждать на той стороне. Это хотя бы обезопасит, они не застрахованы от нового налёта пауков и действуют рискованно, возвращаясь за машиной. Может Чимин дурак, раз предпочёл спасти её от медленной «смерти», таких брошенных тут тысячи, только разница в том, что их хозяева уже не вернутся, а он к Тэхёну явиться должен не только с объяснениями, но и дедовским старым «Hyundai». — Вы туда пешком собрались? — Намджун останавливается возле Чимина, высунувшись из окна. — Залезай, хоть довезу. Он бы сказал, что не стоит впутывать остальных, лучше быстрее пересечь черту и спокойно выдохнуть, но Пак на самом деле сейчас не может надеяться на способность дохромать до необходимой улицы. К ночи может и дошёл бы, а кому это надо? Забираясь в салон, цепляется за ручку спинки сиденья, стараясь перебороть пульсирующую боль раны. Бинтов нет, все вещи остались в лагере, Сокджин и аптечку первой помощи не взял, так что терпеть – максимум, что есть в его силах. Два километра остаются позади через четыре минуты. Парни выходят наружу, машина также, как прежде стоит посреди улицы, и толкать придётся... прилично, ведь дорога примерно пятьсот метров идёт под наклоном вверх. Намджун сжимает кулак в знак поддержки, а сам разворачивается, уезжая обратно к границе. Никто не двигается, провожая взглядом до самого конца. До момента, когда запачканный грязью номер испаряется в тумане. Получается они остались втроём, последний раз, один на один с городом и приготовленными сюрпризами. — Не теряем время, — Хосок заходит со стороны багажника, уперевшись в него руками. Чон становится рядом. — Чимин, залезай внутрь и сними с ручника. К великой удаче парень не выкладывал ключи из кармана, поэтому залезает в салон, привычно укладывая руки на руль, и захлопывает дверь. Взгляд секундно падает на браслет: проскакивает слабая улыбка, затем к зеркалу заднего вида, где отчётливо видны парни, и, наконец, поднятому ручнику. Опускает. Колёса прокатываются на сантиметр вперёд, давая парням знак приступать. Ожидаемо, первые шаги даются тяжело. Через зеркало видно, как сжатые зубы Хосока показывают всю нагрузку. Стыдно вот так сидеть внутри без варианта помочь. Несмотря на собственное желание, оба Чона настроены против. Впрочем, дальше, когда дорога выравнивается на одну сплошную плоскость, становится легче, и теперь машина катится стабильно десять километров в час. Иногда приходится крутить руль, дабы объехать преграждающие путь, и в неторопливом темпе через двадцать минут они вновь оказываются у границы. — Снимаешь? — Чонгук оказывается возле приспущенного окна, оперевшись рукой на крышу машины. Волосы на висках взмокли, дыхание учащённое, но даже так он выглядит не менее красиво. А вот Чимин, кстати, пока ехал, успел внимательней рассмотреть себя в отражении. Зарос немало, стрижка уже точно не помешает. Ну это он так, к слову. Начинается новая запись, кивком он даёт ответ, и тогда Чон вновь уход к багажнику. Толкают, и с каждым сантиметром ближе, долгожданный, волнующий момент сжимает лёгкие в крепкий кулак. Капот входит в туман, следом, сам Чимин, сразу переводящий взгляд в зеркало. Теперь они полностью переступили территорию, только туман от этого не исчез, наоборот, при движении дальше лишь густеет. Пак снимает сплошную серость. Спереди, по сторонам, не видно абсолютно ничего, но они всё ещё идут, и до сих пор не вернулись, а это уже неплохой знак. Через пару минут неподалёку начинает виднеться жёлтое пятно. Туман рассеивается, асфальт стремительно покрывается мокрыми каплями с забитого тучами неба. Они полностью выходят из этого облака. У обочины стоит автобус, выжившие под дождём, улыбаются, обнимаются, две девушки вовсе плачут. Санхён тоже там. Неужели... получилось? Как только авто останавливается, Чимин вылезает на улицу, направляя камеру назад. Туда, где должен быть город. И, чёрт возьми, его нет. Там нет ничего, лишь сплошная, идущая вдаль трасса. Без тумана, без намёка на что-то потустороннее, будто Сайлентвуда правда никогда не существовало. Ноги слабеют. Чимин продолжает тупо смотреть вдаль, пока не замечает, как Чонгук медленно скатывается спиной по багажнику на землю. Что творится в его голове? А у так же застывшего Хосока? Одиннадцатый год жизни в кошмаре приближался постепенно. Теперь все твари, разбитые витрины, загрязнённые улицы остались одним страшным воспоминанием. Запись завершается, теперь она – последнее доказательство существования иного измерения, если можно так назвать город. Тихие шаги разрезают возникшую в их небольшом кругу тишину. Чимин опускается рядом, наплевав на неприятную мокроту и холод асфальта под штанами, даже на в первую секунду ударившую боль в спину от раны. Кажется у Чонгука стадия принятия, как у него тогда по прибытию в убежище. Это куда важнее. Наверное так странно выйти в обычный, заполненный беззаботностью мир, где важный вопрос на день – выпить кофе и опоздать на работу или голодным стоять смену на ногах. Ведь так сейчас у обычных людей? Чимин если честно подзабыл. Его веки тяжелеют, затылок опирается об железо машины, но чувствовать колкие капли слабого дождя приятно. Он здесь... другой. И запах, ветер, касающийся лица с волосами тоже. Спокойствие. Вот то чувство, которое впервые за долгое время ощущается по-настоящему. Не хочется кричать, прыгать от счастья, как ребёнок, наоборот, сидеть здесь хоть сутки напролёт, ведь теперь угроза для жизни уменьшилась в сотню раз. — Похоже на сон, правда? — наконец, подаёт голос Хосок, поднимая голову к небу. Он не любит дождь, однако этот на удивление нравится. — Даже не знаю, как теперь жить по-другому. Словно только родился и надо учиться всему заново. С губ Чонгука слетает смешок. Он поджимает их и быстро вытирает заслезившиеся глаза. Определённо намеревается выйти слишком много эмоций: приходится сдерживаться. Не готов делать это сейчас. Может стадия галлюцинаций дошла до уровня зрительных и всё увиденное – глупая картинка, обычное воображение, нарисованное в порыве желания обретения свободы? В общем, пока не увидит простых людей, целые дома и магазины, кишащую на улицах жизнь – будет сомневаться до последнего. И до последнего ожидать атаку тварей со спины. Уже как привычка. — Что теперь? — в пустоту спрашивает парень. — Впереди одиннадцать часов пустой дороги, — Пак склоняет голову чуть набок, едва касаясь чужой. — Мы поедем домой. — Думаю со всеми надо обсудить важную деталь, — Хосок складывает руки на груди, метая взгляд на бурно болтающую у автобуса толпу. Пересекается с Сокджином, слабо кивая. — Стоит повременить с оглаской произошедшего. Если следы пытались так тщательно скрыть, значит и здесь есть шанс нарваться на проблемы. Ну или же всех посчитают сумасшедшими и психушка не заставит ждать. Вот с этим Чонгук бесспорно согласен. Он мечтает забыть о городе хотя бы на день, ощутить себя подростком, поздно ложась спать из-за подготовок к контрольным. Этого уже, очевидно, не будет, но так или иначе, все, намекающие на Сайлентвуд вещи необходимо стереть. Невозможная процедура, длительная, чертовски тяжёлая. Нужна терапия, хотя бы малая её часть. Быть в этом месте даже на минуту желания нет. — Оставите машину тут? — Чимин в ответ кивает. — Тогда отодвинем с дороги, путь преграждает. Снова кивок. Чимин поднимается первым, – пульсация раны остаётся проигнорированной. В салоне лежит пара вещей. Есть ли смысл забирать? Если честно, в голове лишь сценарий встречи с Тэхёном. Первым делом хочется поехать именно к нему. Не останься телефон в лагере, он набрал бы прямо сейчас, ведь связь по-любому должна появиться. Слабая, на пару полос в дисплее, но хотя бы был шанс показать, что жив. Дал о себе знать спустя семь грёбаных месяцев, хотя в душе таит мысли, что все давно его похоронили. Всё, но не Тэхён. Он бы искал до последнего. Желая пойти к автобусу, дабы не мешать толкать, Пак останавливается напротив двери с водительской стороны. Ключи в кармане стали ощутимы. Стоит ли попробовать последний раз? Как-никак машина сломалась в городе, вдруг аномалии там делали всё возможное, чтобы простые авто не подлежали ремонту? Попытка не пытка. Садясь в салон, засунув ключ в замок зажигания, он успевает уловить вскинутые от удивления брови Чонгука. Прокручивает, слыша привычные щелчки, говорящие о неисправности, но буквально через пару секунд двигатель рычит. Она... завелась. — Не может быть, — смеется он, вылезая. Выжившие смотрят удивлённо, а у Хосока вовсе ступор. — Охереть... тогда на ней и поедем? — Чонгук словно должен убедиться во всём сам: подходит с водительской стороны, рассматривая показатели датчиков. Бензина маловато, но не проблема, для поездки в багажнике Чимин припас несколько литров. Пока глушит, нечего последнее растрачивать. — Да, — кивает, и улыбка начинает медленно сползать. Он может вернуться домой, но потеряет многих, кого обрёл в стенах лагеря. Наверное это идеальный момент для прощания? По-правде, Пак и не хочет, чтобы они пересеклись снова, а если да, то в благоприятных обстоятельствах. Так проще отпустить или попытаться забыть пережитое, намертво вбитое под кожу. — Значит здесь наши пути расходятся? — Хосок облокачивается на край багажника копчиком, сложив руки на груди. В этот момент к ним подходят несколько человек: Сокджин, Намджун, Суён, Вонсок, даже Лаки, которого, к сожалению, придётся вернуть другу Джеха, и Инсу. Кажется уловили суть разговора. Может они ещё ни раз пересекутся на улицах, как говорится – мир тесен, перекинутся парой слов, но почти у каждого есть откуда продолжать ступень за ступенью выстраивать свою жизнь. Чонгук – единственный, оставшийся ни с чем. Ну это и не первая причина, почему их с Чимином дорога будет направлена в одну сторону. — Мда, интересный опыт, — он отталкивается от железа, подходит и протягивает руку. — Я рад, что повстречал вас, парни. Правда буду скучать. Чонгук бегает глазами с чужой руки на лицо, даже несколько раз, а затем одним шагом сокращает расстояние и обнимает. От неожиданности Хосок посмеивается, слабо похлопывая по его спине, а как отстраняется, подвергается новой атаке со стороны Чимина. Наверное Хосок стал для них в некотором роде другом-наставником. Тот самый учитель, с которым можешь поделиться секретами и начать доверять. Смерть Юнги сильно подбила, но он остался таким же светлым человеком, не отступил, а сдержал обещание, взяв весь лагерь на себя. Погибло куда больше, чем за последние пять лет, но кто мог предвидеть внезапную атаку? Если бы знал заранее, спасти удалось бы очень многих. Остались ли там живые? Может кто-то сбежал? В любом случае вернуться нельзя, а узнать выйдет лишь при случайной встрече в какой-нибудь точке мира. Теперь выход хотя бы существует. Прощание затягивается. Неожиданно, что каждый стоящий перед ними по сути считается лишь обычным знакомым из-за единого стечения обстоятельств, хотя без случайных встреч они бы и не оказались на свободе. Цепочка событий тесно взаимосвязана. Без Хосока и Намджуна их бы убили в лагере Уинстона. Без Сокджина Чонгук бы давно обезумел. Без Вонсока и Суён добраться до гнезда было бы проблематично, несмотря на совет мужчины проверить тот госпиталь с психом хирургом. Пёс украшал пустую палатку, когда занятой Пак жил в зале. Знакомства дают опыт, учат новому, открывают что-то очевидное под другим углом. Чимин исчерпал достаточно, чтобы теперь ныть по поводу плохой погоды с утра или ругать не вовремя приехавшее такси, когда опаздываешь на встречу. Всё это такие мелочи по сравнению с пройденными адскими месяцами. Уже сейчас Пак ценит простую тишину, из которой больше никогда не возникнут разрывающиеся паучьи визги. Не меньше он ценит последние объятия с Инсу. Мальчишка стал как младший брат, только с ним не надо с точностью до миллиметра делить шоколадки, драться за внимание родителей, бояться угроз по типу: «всё расскажу маме», делать домашку и тому подобное, как часто бывает в семьях с двумя детьми. Больше, конечно, Пак чувствовал себя дядей, который появляется редко, но метко. И ведь всё началось с простого спасения Роджера, оставшегося в лагере. Кролики – зверьки проворные, сбежать успеет точно. — Пока, Чимин-хён, — мальчик неохотно отстраняется, опустив голову к земле. Явно не хочет расставаться. — Не вешай нос. Не знаю куда вы будете держать пусть, но этот мир тебе понравится намного больше, — приседает на уровне глаз, улыбаясь. — Обещаешь? — он протягивает мизинец, на что безраздумно следует такой же жест. — Обещаю. Все начинают залезать в автобус, и лишь Чимин с Чонгуком остаются под слабым дождём возле машины, провожая их взглядом. Прежде, чем выехать на дорогу, Намджун дважды сигналит, из окон машет Инсу и Суён, на что оба не сдерживают улыбки, кивая. Автобус набирает скорость, удаляется, а Чимин всё ещё смотрит вслед, ощущая как накатывающая волна слабости окутывает тело. Радоваться рано, им предстоит долгая дорога домой. Желательно не попадаться на глаза полиции и обсудить дальнейший план с Тэхёном. Он сможет помочь придумать легенду, потому что Пак уже знает – друг обязан знать правду. Шанс не стать сумасшедшим в его глазах равен относительно семидесяти процентам. Тридцать про запас, всё-таки Чимин не может знать как повернулась судьба Кима во время его отсутствия. — Я поведу, — говорит Чон, делая паузу. — Да? Старший не отказывается, вряд ли получится адекватно следить за дорогой, когда больно касаться спинки сидушки, поэтому садится на пассажирское рядом. Некоторое время Чонгук себя настраивает морально: заметно, как крепко дрожащие руки вцепились в руль. Он не знает как описал бы свои чувства. Сравнимо с чем-то настолько долгожданным, что изнутри разрывает. К примеру, хочешь новый телефон, откуда-то выяснил, что его собираются дарить на День рождения, и теперь остаётся только ждать. Чон чувствует это примерно также. Придётся долго адаптироваться к действительно спокойной обстановке, потому что здесь — не Сайлентвуд, здесь – это норма, и тишина не несёт за собой подвоха, способного сопроводить близких в иной свет. — Может радио? — предлагает Чон, уже собираясь нажать, но за запястье хватают. — Не работает, возьми кассету в двери, — в кармашке оказывается тряпка для стекла и упомянутая кассета с надписью: «для поездок».

Sailor Song - Gigi Perez

Первые ноты наполняют салон, переключаются на гитарный бой и, наконец, двигатель рычит. Он выезжает на нужную полосу: теперь ехать как заблагорассудится не выйдет, придётся соблюдать правила и не натыкаться на стражей порядка. Без прав их свобода закончится быстро, но если возникнет хоть один намёк на полицейскую машину, то Чимин будет готов пожертвовать спиной и поменяться. Его права всегда лежат в бардачке, а ещё там оставалась пачка жвачки. Устроившись полу боком, ощущая затылком прохладу ветра с немного опущенного окна, что разбавляет запах пыли дождливым, он тянется открыть, среди ещё нескольких бумажек отыскивая пачку сигарет. Неожиданно, раньше не замечал. А ведь Тэхён хвастался, что дед курить бросил. — Будешь? Чонгук аж отвлекается от дороги. — Ты не против? В пачке оказывается пять штук и зажигалка. Пак лениво вертит её в стороны, шире открывает окно и выкидывает на улицу. — Конечно против, просто решил проверить. Когда тебе сделают необходимые документы, займёмся лечением. — Мне сделают документы? Лицо Чонгука надо было видеть. Большие глаза, губы приоткрыты в форме «о» и глупое моргание. Это длилось недолго, за дорогой следить надо. А Чимин расплылся в улыбке, неотрывно рассматривая слегка выпирающие вены на тыльной стороне чужих рук. — Ты начинаешь новую жизнь, — глаза скользят к профилю. — У меня хватит денег, чтобы помочь тебе с этим без лишних вопросов. Если Тэхён не растратил запасы, — посмеивается, прерываясь тяжёлым выдохом. — Вообще-то он знал пин-код моей карты. — В любом случае твоё возвращение взорвёт интернет. Заработаешь в тысячу раз больше. — Тоже верно, — кивает, поворачиваясь на другой бок: к окну. Теперь красная полоса засохшей крови на спине бросается Чону в глаза. — Я посплю немного, буди если что. — Без проблем, отдыхай. Часы показывают половину десятого вечера, хотя на улице достаточно светло. Выходит, сейчас лето или поздняя весна. Дождь начинает прекращаться, оставляя за собой след слабой дымки на потемневшей траве. Деревья в ряд, беспрерывный, бескрайний лес. Кажется только сейчас до Чона доходит мысль, что если забрести слишком глубоко, можно оказаться в том самом лесу Сайлентвуда с храмом. Ну, вернее, можно было раньше. Как же непривычно ехать по пустой дороге, редко замечая на пути встречные машины и понимать, что это не вылазка за припасами или разведка для составления нового плана. Он едет туда, где начнёт исцеляться день за днём и впервые музыка спасает его по-настоящему.

***

Чимин проспал достаточно долго – девять часов. Один раз пришлось остановиться: заправиться, затем продолжить путь, мечтая что-нибудь закинуть в желудок. Кроме жвачки ничего не оставалось, но парни не притронулись, а то сделают ещё хуже. По темноте ехать сложнее. Чонгук тоже ощущает усталость, но на предложение парня поменяться, отказывается. Говорит: «высплюсь, как будем у тебя дома». А Чимину так и хочется исправить: «у нас». Ничего, потом привыкнет. Через ещё полтора часа, ближе к шести утра, они въезжают в город. Людей так много. Чонгук не может оторваться от рассматривания современных высоких зданий: целых, невредимых, красочных. На светофорах изучает идущих пешеходов, подмечает необычный стиль, почти каждый второй неотрывно пялится в телефон. Он так часто засматривался на незначительные детали, что при каждой остановке во время красного, машины позади сигналили, выводя из транса. Среди кишащего жизнью Сеула он ощущает себя тараканом. Будто затопчут в любой момент. Соблюдать правила получается не всегда, знаки-то плохо знает, поэтому Чимин всё же смог уговорить его поменяться, убедив, что спине уже легче, а платить за бампер стоящей перед носом «BMW» пока что нечем. Признать, город выглядит свежее. Он не бывал тут всего семь месяцев, а у одной из остановок стоит постер с поддержкой вышедшего альбома известного айдола. Чимин думал он в армии и вернуться должен через год. Наверное планы поменялись. Чуть дальше на месте часто посещаемого в подростковом возрасте магазина комиксов построили общепит, рекламные баннеры показывают выход нового «Samsung», хотя опять же, Пак помнит, что последний вышел буквально за несколько дней до его отъезда. Пол года – слишком мало для создания новой версии. Странно. Улица с домом Тэхёна остаётся в паре километров. Чимин неосознанно вытирает вспотевшую ладонь об штаны. Да они оба в целом грязные, неухоженные и подбитые. С отросшими как у швабры волосами Пака запросто можно спутать с бомжом, не будь лицо более-менее чистым с осознанным взглядом. В такое время Ким обычно спит, как и большая часть людей, работающих удалённо, если выходы в прямые эфиры можно так назвать. Поворот, ещё один, и вот сам дом. Кажется сердце сейчас разломится на мельчайшие кусочки. В этой живой оболочке, с проходящими мимо людьми, окутывающими траву лучами солнца, той обычной картине, которую Чимин видел чуть ли не каждый день, ощущается... страх. Наконец, он смог подобрать нужное слово. Только это страх чего? Что не примут? Не поверят? Что сейчас он уже не тот придурковатый весельчак, желающий взбираться на первые места трендов Ютуба? Не тот Пак Чимин, что раньше, и что его жизнь тут осталась для другого парня, а не нового в старой оболочке с кучей душевных и физических ран. Может и Тэхён стал другим, их характеры будут разниться и на всём поставится точка. Неизвестно чего ожидать, столько вариантов пробегает в мыслях, что он дёргается, когда Чонгук кладёт ладонь на бедро. — Если ты не готов, мы можем это отложить. Поехать к тебе, там обдумать разговор и- — Нет, я хочу его увидеть. И ты... иди со мной. После этих слов он сразу покидает машину, уверенно шагая к порожкам двери дома. Всё ещё интересно, как тогда друг смог уговорить родителей съехать в купленную им же квартиру, а дом оставил себе. После смерти матери, отец наверное снова переехал жить к нему. Тогда возвращение станет немного проблемным, ведь Господину Киму лучше не знать о существовании подобных мест, по крайней мере до официальной огласки. Отснятого материала должно хватить, парень хочет лично заняться просвещением и сделать длинный видео фильм, на собственном опыте показав через что прошёл, чтобы вновь очутиться на безопасной земле. Поднятая к звонку рука застывает на несколько секунд. Чонгук подходит сзади, мысли хаотично скачут из угла в угол. Явно в этой ситуации он третий лишний, и вопросов возникнет в сотню раз больше. Впрочем, уже неважно. Чимин жмёт кнопку и закрывает глаза. Не в лучшем виде заявляться к другу так, ещё рану на спине увидит и потеряет сознание, в его стиле, к слову. Проходит около минуты, по ту сторону тишина. Нога уже нервно дёргается под напором волнения, плюсом нижняя губа подверглась истязанием до привкуса крови. Если Сайлентвуд не свёл Чимина с ума, то это сделает Тэхён прямо сейчас. Теперь на кнопку он жмёт намного дольше. — Кому я понадобился в девять утра... Тэхён действительно спал. Его любимая чёрная майка, шорты, гнездо на голове и фирменная полоска на щеке от постоянного лежания на боку. Всё-таки что-то осталось неизменным. Рукой прикрывается от света лучей, но тело замирает как облитое бетоном. Чимин ведь и сам не способен сдвинуться с места, в ту же секунду его горло сжимают цепи, не дают дышать, а мыльная картина в глазах не позволяет увидеть с каким напором Тэхён пытается протереть свои, чтобы убедиться в реальности происходящего. Его руки безвольно падают по бокам, на Чонгука рядом никакого внимания, только детальное рассматривание заливающегося слезами лица с улыбкой, что молча волочат его ноги через порог на улицу, аккуратно протягивая руку к чужому плечу. Ким пытается понять через касание, и когда пальцы на самом деле чувствуют жёсткость ткани кофты, то поджатые губы с выкатившимися наружу солёными дорожками – последнее, что видит Чимин, прежде чем оказаться рывком притянутым к себе в сжимающие до нехватки воздуха руки. Те самые руки, что годами после школьных издевательств, ссор с родителями и обычной поддержке всегда являлись опорой, помогая прийти в себя. Как и всегда, Тэхён обнимает неизменно уложив одну ладонь на затылок, а вторую на спину, видимо не сразу чувствуя начавшую сочиться рану. И Чимину плевать на эту боль, она просто ничтожна по сравнению с криком, который сдерживает в глотке, сжимая ткань его майки в кулак. Ким не рыдает, скорее не знает как реагировать, и если это сон, то старается взять от него максимум. Только слёзы от этой мысли идут намного чаще. Сколько они так стояли? Пять минут. Чонгук засекал. В молчании, прерывающейся чередующимися всхлипами и неизменно крепких объятиях. Тэхён ждал его. Он надеялся, что наступит день, когда за дверью окажется Чимин, как бы абсурдно не было это желание. Но так ведь и вышло. Не полиция, не случайный очевидец, а Пак сам пришёл к нему, пришёл и теперь не хочет отпускать. — Ты настоящий? — тихо, неуверенно вырывается у него через минуту. Отстраняется осторожно, не желая полностью прерывать физический контакт: оставляет руки на плечах. — Самый настоящий, Тэ, — кивает, поджав губы. — Но... как? Ты испарился без следа, я пытался отыскать город, всё казалось таким бесполезным. Чимин открывает рот, чтобы попросить перенести эту беседу в дом, как Ким говорит то, отчего челюсть так и остаётся висеть. — Прошло два года, Чимин. Мы боялись, что тебя уже нет в живых. И у Чонгука что-то невидимое голыми руками вытягивает душу наружу. Их семь месяцев – это два чёртовых года.