Silentwood

Иногда Чонгуку кажется, что страданиям нет конца. Будто бы определённый сорт людей, заранее выбранный чем-то потусторонним автоматически до рождения или даже зачатия становится под чёрную метку. Им просто не суждено жить, как остальным. Сколько дерьма случается у всех за несколько лет, с такими может за жалкий месяц. Учитель часто говорил: «Ещё не настало время, когда вы обратитесь к вере. В жизни каждого может наступить настолько безвыходный момент, что придется попросить помощи свыше». Видимо впервые несколько минут назад он прочувствовал это по-настоящему. Ни когда мучался от адской боли во время заживления раны на пояснице, ни при других сотнях ужасающих ситуациях, а именно в этой. Когда Шутница была готова расправиться с ними максимально издевательски. Вжимаясь в чужой лоб, Чонгук молился. Это всё, что мог воспроизвести мозг. Выходит, учитель был прав? Настала стадия, когда помощь свыше была единственным выходом? Как ни странно, но это помогло. Нет, тряхнув головой, парень выбрасывает мысль подальше. Обычное совпадение, тем более Кидзуки сыграл в спасении немалую роль. Отдавать его заслуги Богу – глупость. Они прошли мимо плеера, молча потупили на него взгляд и оставили лежать на месте. Его время подошло к концу. Шаг замедляется у двери выхода, Чон окликает молчаливого Чимина, а сам достаёт из рюкзака бутылку воды. Пока шли, совсем забыли, что успели искупать руки в биожидкости твари. На одежде синие капли не убрать, Чонгук берёт парня за запястье и льёт немного воды на чуть порезанную ладонь, отмывая противную склизкую жидкость. Вторую Пак подносит под струю сам, стряхая капли на пол и насухо обтирая об джинсы. Бутылка пустеет, свои руки Чонгук вытирает также об штаны, наконец, открывая дверь на улицу. Первые несколько секунд в глаза ударяет дневной свет, приходится даже прикрыться рукавом, а потом внимание акцентируется на одном припаркованном автобусе неподалёку. И он... заведён, как бы потрёпанно не выглядел снаружи. Кидзуки уже сидит на водительском: глушит двигатель, мгновенно выбираясь из салона, завидев спускающихся по лестнице парней. Помимо шока на его лице читается любопытство. — Будь я проклят, живые, — у него вырывается нервный смешок. Останавливается в нескольких шагах, с ног до головы осматривая в основном Чимина. — Ты... как вообще? Вопрос хороший, его задавать Чонгук не догадался. Как себя будет чувствовать человек, за секунду оказавшийся в совершенно другом месте, не успев понять обстановки? Вот стоишь, слышишь этот чёртов шум в наушниках, а потом щелчок и перед глазами мрак, окутывающий комнату, на губах ладонь и внутри утягивающий в бездну страх. Чимин не может описать своё состояние одним словом, но знает точно – подобных ситуаций в прошлом осталось много, и эта окажется там же. Вот только как она откликнется потом... — Ты завёл автобус? — меняет тему Чонгук, чувствуя затянувшееся молчание. Парень не выглядит настолько отстранённым, как, например, после кладовки Рики или ситуации, доводящих до внезапных вспышек гнева. Он как будто... заблудился в мыслях. — Да, — мужчина отвечает не сразу, неохотно переключаясь на младшего глазами. Настаивать не собирается, раз уж отвечать никто не планирует, смысл давить? — Только бензина до лагеря не хватит. Хоть бы километр проехал. Аккумулятор на удивление держится неплохо, за него можно не волноваться. — До заправки дотянет, — утверждает Чон, направляясь к железной махине. — И... — оборачивается через плечо. — Спасибо, что посигналил. Это было очень вовремя. — Да не за что. Думал, вдруг поможет. Видимо, не зря, — расплывается в слабой улыбке. Приятно, когда похвала следует практически от легенд всего лагеря. Легенды эти ведь не врут. Тварь мертва, а они живые перед глазами. Чудеса, одним словом. На полноценный ремонт уйдёт много сил и времени, но красоваться здесь не перед кем. Главное, чтобы ехал, а остальное – не столь важно. Хотя дыру в полу закрыть было бы неплохо, провалится ещё кто, то же можно сказать и про отсутствие лобового стекла. Чонгук заходит в салон, и тут же навевают воспоминания. Помнится, как ученики, в своё время подсевшие на американскую культуру, составили петицию, дабы их возили типичные жёлтые школьные автобусы. Учителя долго негодовали, а потом смирились. В качестве нового учебного года завезли два новеньких жёлтеньких, на что половина старшеклассников сошла с ума. Чонгуку тогда было одиннадцать и он совсем не понимал в чём вообще радость. Стоит отдать должное, мест было на пять больше, и скорость развивалась на пару километров в час больше. Его устраивали старые, с целью своей справлялись – домой довозили. Второго же, к сожалению, поблизости не находится, а искать сто процентов бесполезно. Ладно, спасибо и за такой результат. Чон ставит рюкзак на пол, а сам падает на водительское сиденье. Поднимается густой слой пыли, отчего морщится нос. В не меньшем количестве лежит и на приборке, как и пассажирских сиденьях. Он смотрит на часы: до ночи сорок минут. Долговато они задержались, снова придётся менять планы. Пережидать ночь в школе уже хорошей идеей не пахнет. Конечно, будь там ещё твари, давно бы выскочили за своим обедом, однако рисковать всё равно не хочется. Когда остальные заходят внутрь, усаживаясь на первые ряды, Чонгук поворачивается. — Переждём ночь здесь, нельзя быть уверенными в её безопасности. Спорить никто не стал. Кидзуки подсел ближе к окну, облокотившись на стекло головой: видимо собрался спать, а Чимин откинулся на спинку, закрыв глаза. Действительно неплохой вариант. Чонгук следует тому же примеру, удобней устраиваясь на водительском. Глаза почему-то не закрываются. Перед ними двери школы, в стороне преграждающие путь развалины. Взрыв способен открыть проход, но вопрос в том, к чему ещё способны привести последствия? Утром к заправке, заложить С4, добраться до лагеря, организовать эвакуацию людей... Всё это только без стоящих на пути препятствий. Что-то внутри неприятно сжимает, предупреждает: не выйдет всё настолько просто. Уж слишком эта тишина настораживает, причём она в обличие Шутницы успела показать, что расслабляться ещё очень рано.

***

Сон идёт плохо, – Чонгук очнулся резко. Темно. Циферблат отсчитывает ещё три часа до рассвета. Он поворачивается проверить парней: Чимин успел перебраться к окну, оперевшись на стекло головой. В белом свете луны умиротворённое лицо забирает больше внимания. Насытиться красотой Пака – непосильная задача, – понять подписчиков можно. В душе, когда Чонгук открыл двери кабинки, всего на секунду позволил себе взглянуть ниже. С того дня образ стекающих по голой бледноватой коже мокрых дорожек, переходящих в одну длинную, проникающую в ложбинку между ягодицами, стоял долго и продолжает по сей день. Слишком ты задумался, Чонгук, эти мысли точно не помогут вновь заснуть, как и иногда охватывающий салон храп запрокинувшего назад голову Кидзуки. Вдали слышатся заглушённые паучьи визги. Голова резко поворачивается к источнику шума: с другой стороны школы. Никто не просыпается, но и парень будить не торопится. Понимает – снова всё в голове. Вода почти закончилась, повезло со способностью быстро глотать таблетки, поэтому избавляется он от них за пару секунд. Быстрый эффект не наступит, возможно пройдёт пол часа, и его придётся переждать в галлюциногенных муках. Он снова пытается заснуть, а звуки всё отчётливей. Признать, даже зная, что это игра воображения, на сердце увесистый груз. Ещё несколько минут Чонгук ворочается, закрывать уши не помогает, потому новое решение приходит быстро. Он садится рядом с Чимином, аккуратно положив голову на чужое плечо. Одна рука сжимает автомат, вторая – ладонь с прохладными пальцами. Удивительно, они смогли заснуть на ужасно неудобных старых сидушках. Такой усталости хочется лишь позавидовать. Пытаясь забить голову чем-то, помимо сраных паучьих визгов, он ближе склоняется к голове парня, вернее, к его шее, задевая кожу волосами, отчего Чимин едва заметно вздрагивает, разлепляя усталые веки. — Что-то случилось? — тихо шепчет Пак, желая потереть глаза, но вытягивать удобно лежащую для этого ладонь из тепла руки не хочется, – оставляет как есть. — Не бери в голову, — отмахивается, прикрывая глаза. — Спи. Но Чимин некоторое время сидит неподвижно в одной позе, и не скажешь, что она удобная для сна. — Это пауки? Чон распахивает глаза, испуганно отстраняясь. Значит, всё это время галлюцинаций не было? Твари действительно находятся по ту сторону, в любой момент способные напасть? Удивляет информация не сильно, просто после уничтожения гнезда и частого затишья, они правда верили в их полное уничтожение. В итоге тварей просто стало меньше, те, кто прятался в иных местах неизменно выходят на охоту в ночь, пока Чон глупо считал всё фантазией. — Думаю, они нас не найдут. Скоро день, утром проверим школьный подвал, может там укрываются, — шепчет Чонгук, неосознанно прижимая автомат ближе. — Тоже считаю, что- Чимина обрывает резкий лязг на крыше автобуса. Все, даже вмиг проснувшийся Кидзуки, подскакивают как по щелчку, включая фонари. Острая паучья клешня, насквозь проткнувшая заржавевший металл, скользит вниз, разрезая крышу, как нож сливочное масло. Новый громкий визг наполняет улицу, и тварь куда-то исчезает, погружая всё в тишину, наполненную только тяжёлыми дыханиями трёх человек. Город не даёт поблажек ни на минуту. Сначала Шутница, теперь это. Когда уже наступит чёртов конец? — Стой! — шипит Чонгук, схватив за рукав желающего выбежать на улицу Кидзуки. — Туда ни ногой, голову снесут. Мужчина быстро кивает, отступая на шаг. Хлипкая дверка напора не выдержит, окна большие, что позволит тварям запросто выбить стёкла и залезть внутрь. Этот, видимо, оказался туповат, раз начал с крыши, хотя имеется и логика. Атака сверху – всегда являлась их козырем. Сколько бы не прошло лет, каждый раз смерть знакомых происходила в двух вариациях: удар сзади, пронизывающий грудь насквозь, или сверху, резким прыжком. В этом случае они валят на землю, лезут в рот и откладывают яйца в желудке. Не все действуют по второму варианту, преимущественно любят убивать. Кажется, зависит от вида или «характера» существа. У данного явно в планах пополнить потомство. Прицел автомата направляется кверху. Чимин также достаёт револьвер, бегая глазами по видам из окна. Кидзуки же начинает паниковать. Ещё этого не хватало для полного счастья, поэтому младший предпочитал работать один, пока Чимин из обузы превратился в его второе «я». Снаружи опасно, в школе может и хуже, а здесь они как мыши в мышеловке. Всё же, Чонгук считает держать оборону в салоне – лучшим решением. Перед наступлением второй волны атаки, автобус покачивается: видимо тварь снова приземлилась на крышу. Стекло справа шумно разбивается, и с острым концом паучья лапа царапает спинку сидушки на последних рядах. Пусть только покажет голову, Чон с радостью всадит пулю в череп. — Он играет, — догадывается, когда с тем же успехом клешня исчезает вместе с тварью. Жаль, проскакивали мысли всадить обойму в крышу, быть может что-то заденет. — И что делать? — шепчет Кидзуки. Разумный вопрос-бумеранг, – всегда крутится по кругу в трудных ситуациях, потом вроде улетает, но возвращается при новых. На самом деле, что делать? Кто-то обязан распорядиться положением правильно, хотя изнутри стрелять бессмысленно. Вот и решение само приплыло в голову. Не самое лучшее, однако, способное помочь. — Оставайтесь тут, я попробую осмотреть местность. Строгий взгляд сразу врезается в глаза Чимина. Он хотел возразить: это вполне ожидаемо, но сразу умолк, с коротким кивком сжимая пистолет крепче. Давно пора прекратить попытки убеждать младшего действовать иначе. Если план способен немного помочь, значит надо делать. На кону стоит слишком много жизней. Больше не тратя ни секунды на раздумья, Чонгук выходит на улицу, сразу освещая крыши и стены находящихся поблизости зданий. Задача – выманить, а там пристрелить. Пауков на счету убито больше всего, так что это, можно сказать, разминка. Только ночью помимо лука парень не рисковал использовать, к примеру дробовик(оказывается он чертовски по нему скучает). Сейчас всё зависит от реакции и удачи. Если нагрянет толпа, шансы выбраться уменьшаться в тысячу раз. Тварей не видно, а отходить от автобуса больше, чем на двадцать шагов парень не решился. Спать они будут навряд ли, и пауки просто так исчезнуть не могут. Снова тупик. Из окна наблюдает Чимин, младший через воздух чувствует, как он ждёт, пока тот зайдёт внутрь. На улице по крайней мере ещё пусто, не стоит испытывать удачу, – Чон шагает к автобусным дверям. В салоне они оставались бдительными около двадцати минут, потом Кидзуки устал бояться и на первом попавшемся сидении уснул. Парни стояли под разрезавшей железо полосой, через нее виднелась наибольшая часть пустого чёрного неба. Шума не было даже спустя час, поэтому бдительность начала постепенно спадать. Они сели на сидушки. Твари ведут себя иначе. После взрыва шло затишье, потом откуда-то выскочила Шутница, совсем небоящаяся фонаря, теперь и пауки ведут двойную игру, вынуждая постоянно быть в напряжении. Что дальше? Может и те в противогазах вылезут наружу? Нет, эти мысли Чон сразу согнал, не хватало сглазить. Он начинает уставать совсем не вовремя. Выход почти под самым носом, как финишная прямая, только препятствий по-прежнему много, а сил с каждым разом меньше. Хочется споткнуться, упасть и не встать. Но какой тогда смысл был пробегать столько кругов, если не ради победы? Наверное поэтому он всё ещё держится. — Чонгук, — Чимин трясёт за плечо, и то не сразу, но резко распахиваются глаза. Забавно, он думал, что оставшиеся два часа проведёт тупо пялившись перед собой. Теперь слабые лучи солнца вызывают неприятное покалывание в веках. — Нам пора на заправку. С кивком парень потягивается, взгляд автоматически устремляется в потолок. Новых следов нет, пауки не появлялись. Кидзуки прокручивает ключ, несколько секунд раздаются глухие щелчки, но завести удаётся. Бензина и правда почти не осталось, идти через школу, чтобы перелить из машины – не вариант. Во-первых, до сих пор опасно, во-вторых, всё равно будет недостаточно. Теперь вернуться к авто можно только через завал, который после пополнения бака придётся взрывать. Наконец, они трогаются с места, и воспоминания снова захватывают разум. Автобуса было два, ведь учеников развозили по домам и на другую часть города через мост. Один распоряжался здесь, другой, в котором как раз ездил Чонгук, имел меньший спрос. Очень многих возили и забирали родители, около восьми человек оставались после уроков ещё на час, а после, как по расписанию, спокойно, довольно медленно, ведь больше шестидесяти километров в час водитель не разгонялся, ехали домой. Это не было проблемой. Первое время Чон делал домашку, была возможность обратиться к учителям в случае затруднений, а после знакомства с Юнги время занимала спортивная площадка. Потом они садились вместе и до своих остановок обсуждали всякую ерунду, лишь бы занять время. Это утро напоминает то весеннее, но без тепла, как под конец мая или середины лета. Юнги тогда болел, поездка казалась скучной. Он нацепил наушники, включил любимые песни на плеере и, подперев щёку рукой, рассматривал знакомые улицы. Многие спешили на работу, толпились на остановках, например на этой, возле продуктового, всегда стояла толпа, готовая убить друг друга, лишь бы успеть занять место. Юнги всегда шутил, что здесь его и растопчут. Грустная слабая улыбка поднимает уголки губ. «Ошибся, друг, – пробегает в мыслях. – Ты чертовски ошибся». Заправка встречает не самым лучшим видом: въезд перекрыт брошенными автомобилями, плотно стоящими друг с другом. Кидзуки снова ругается на японском и глушит двигатель, собираясь вылезать, как рука Чон на плече останавливает. — Жди здесь, мы освободим дорогу. Мужчина не спорит, даже в радость лишний раз посидеть без дела, пока парни расчистят путь. Приходится приложить немало усилий, чтобы сдвинуть первую: старый проржавевший «Hyundai». Они толкали неторопливо, но убрать с пути удалось быстро. Рядом стоящая «Kia» далась труднее, будто намертво приросла к земле. Чонгук только после трёх минут бессмысленных попыток догадался проверить ручной тормоз и ударил себя по лбу за упущенный нюанс. Тогда под напором одного Чимина колёса покатили машину вперёд. Напоследок остался большой внедорожник. Вот тут придётся попыхтеть. Ну, Чимин так думал, размеры внушительные, положение неудобное, чтобы передвинуть дальше, однако всё выходит через несколько минут. Путь свободен. Они отходят в сторону, Кидзуки сразу заводит автобус, идеально проезжая между оставшимися препятствиями, с улыбкой показывая им большой палец. Всё не так плохо, но задерживаться не стоит. Роли распределяются быстро: Чонгук, имея автомат, направился проверить заправку, а Чимин остался помогать Кидзуки переливать бензин. Заполнить до конца бесспорно получится. — Ты блогер значит, — мужчина решает скоротать время, облокотившись на бетонный столб позади. Делать нечего, раз Пак взял держать шланг на себя. Начало напрягает. Обычно после этих слов Чимин привык слышать насмешки. Например: «а что, работать нормально не пробовал?» или «ничего, перерастёшь». На сей раз получает совсем неожиданное: — Я тоже в своём роде, — усмехается с удивлённых хлопающих глаз. — Да-да, знаю, о чём думаешь. Что я мог снимать? Вообще, я путешественник. Половину жизни на это потратил, вот оно, преимущество богатой семьи, — достаёт из кармана пачку сигарет, наплевав на правила всех заправок. В этом городе их давно нет. — Будешь? Нет? Правильно, нечего здоровье портить, — посмеивается, прикуривая. Знакомый запах дыма возвращает в кабинет с мёртвой на полу Шутницей. Чимин не скажет, но по спине пробежался холодок. — И где Вы... ты, — поправляет, вспоминая о просьбе убрать формальности, — побывал? — Любимый вопрос, — щёлкает пальцами, явно готовый перечислить почти всю карту мира, в этом парень уверен. — Много где, но в вашей стране уже третий раз. На последний не очень повезло, как видишь, — вновь затягивается, тупя взгляд в землю. — А так в Сиэтле, Барселоне, Париже, Москве, Гонконге, дважды в Торонто и Мехико. Я снимал влоги. Знаешь, рассказывал какие места лучше посетить, где дешевле и тому подобное. Чимин удивлён. Кидзуки совсем не похож на такого человека. Ну, сейчас судить и нет смысла, это же было давно. Из рассказа возник любопытный вопрос, парню приходится перебороть стеснение, чтобы получить ответ, да и заполнилось чуть больше половины, уж очень медленно бензин течёт. — Я думал ты всю жизнь посвятил машинам. Такими механиками не все способны стать. — О, это было просто хобби в молодости. Отец имеет свою мастерскую, обучал меня иногда, ну и я желанием горел немало. Потом свою открыл в Токио, эх, соскучился по былым временам, — мечтательно вздыхает, кидая окурок и затаптывая. — Если выберусь живым, обеспечу вам у себя скидку в тридцать процентов, даю слово. Скидка на мастерскую в другой стране, вот так подарок. Чимин пускает смешок, но всё же благодарит. Машину Тэхёна бы туда отдать не помешало, жаль шансы на это крайне малы. Чонгук возвращается вовремя, ожидаемо: внутри пусто. Бензин как раз полностью забивает бак. Чимин убирает шланг на место, и залезает внутрь салона к остальным. Двигатель заводится быстрее, даже словно рычит, и они держат путь назад к школе и развалинам. Чимин опять садится у окна. Внезапно ладонь начинает пощипливать. Точно, при убийстве Шутницы поранился. Он рассматривает порез с засохшей полосой крови, слабо сжимает, разжимает и чувствует на себе чей-то взгляд. Догадаться несложно, именно его, Чонгука, ощущается по-особенному. На поджатых временно губах читается не беспокойство, а что-то другое. Перед глазами тот момент. Холодный липкий пот, женский смех, разбитое стекло и последние издаваемые тварью звуки. Могло ведь случиться иначе, часто куча факторов и незначительных деталей способны привести к концу, так что порез – самое малое, что могли получить из сотни вариантов. Завал уже виднеется. Вообще это стены или, правильнее сказать, их остатки – от разрушенного поблизости здания. Чон хочет надеяться, что взрывчатки расчистить путь хватит, иначе снова придётся пробираться в школу, возвращаться за подкреплением в лагерь и всё дружно разгребать. Когда они останавливаются неподалёку, Чонгук берёт рюкзак и идёт к завалу. Всего взял две: одну укладывает под самый низ, а вторую подальше в стороне, чтобы освободился определённый участок для проезда. — Давай метров двести назад, — говорит он Кидзуки, забираясь в салон. Детонатор в сжатой ладони напоминает лифт, лицо Юнги, закрывающиеся перед глазами двери... Хватит. Он мотает головой, крепче хватаясь за спинку сидушки, наблюдая как автобус задним ходом постепенно увеличивает расстояние. — Кто кстати машину поведёт? — спрашивает Кидзуки. Точно не оставят, сейчас любая дороже золота. — Я, — без замедления выдаёт сзади стоящий Чимин. Понравилось водить, оказывается неплохо соскучился по чувству кожаного руля под ладонями. Расстояние достаточное, Чонгук помнит, как при взрыве здания волна дошла до них будучи в нескольких километрах, но и сравнивать нечего: пара взрывчаток против тех, рядом не стоит. Мужчина расслабляется на сиденье, когда тормозит в ожидании шоу, имея самый первый ряд. Вроде должно быть страшно, хотя, по правде, взрыв – уж точно не то, что способно вызвать это чувство в городе. После увиденного обычные вещи перестают иметь должный вес. Высота, глубина, темнота, да хоть цунами – всё же их пережить проще, чем летящее на тебя существо. Взрыв сотрясает землю. Обломки с густым слоем пыли взмывают в воздух, что Кидзуки аж падает на пол, прикрыв голову руками. До них дошёл лишь оглушающий звук и ударная волна, через пару секунд, остатки, словно крупный град ударяются об крышу автобуса с характерным звуком, и всё резко затихает. Парни с места почти не сдвинулись, только глаза до этого рукавом прикрыли, вдруг какой осколок залетит. — Ну нихера ж себе! — смеется Кидзуки, поднимаясь на ноги. — В жизни такого не видел! — Поехали быстрее, боюсь это не останется без последствий, — подгоняет Чонгук, оперевшись на приборку. Часто бывает, что плохое предчувствие появляется не зря. Каким-то образом с его помощью Чон ни раз успевал выбираться из немалых передряг просто потому, что доверял себе. Сейчас день, вроде должно быть безопасно, но так ли на самом деле? Изменения не могли затронуть город лишь с лучшей стороны, как бы начиная освобождать от тяжести родившегося в нём дерьма. Та Шутница всё никак не вылезет из головы, поэтому до самого порога ворот лагеря Чонгук знает – облегчения не почувствует. Пыль успела рассеяться как раз к их появлению. Отлично, путь расчищен лучше предполагаемого. Кидзуки проезжает через самодельную после взрыва дыру: удача оказалась на их стороне в двух вариантах – крыша автобуса идеально вписалась, не задев оставшихся частей сверху, и машина, на которой приехали, цела и невредима, хотя одни футбольные ворота на площадке сложились подобно карточному домику вместе с калиткой. Как Чимин и говорил, её руль теперь в его руках. Пора возвращаться. Автобус не способен разгоняться больше тридцати километров в час, размеры занимают намного больше дороги, Кидзуки даже пару раз задел боковые зеркала у некоторых брошенных машин. Пак не спеша едет сзади, непроизвольно вспоминая дни надоедливых пробок. Последняя как раз была по пути в город, сейчас он понимает, что простоять в подобной хоть пять часов – намного лучше, чем постоянно прокручивать перед глазами пережитое. Он тоже устал, думал сдаться, но не позволит себе поступить так, когда настолько близко подобрался к истине. — И что, получается прямо сейчас мы собираемся эвакуировать людей? — вопрос Кидзуки звучит почти через десять минут относительно медленной езды, в некоторых местах приходится снижать скорость до пятнадцати километров в час. Первым делом Чон смотрит на циферблат: день продлится ещё четыре часа. Скольких можно вывести за это время? Нетрудно представить эту панику. Все спокойно живут, а потом на улице появляется кричащий о монстрах в неком Сайлентвуде безумец. Что делают люди в таком случае? Верно, вызывают полицию, а те, в свою очередь, могут и в психушку сплавить. И ведь таких будет немало. Чонгук планировал попросить Чимина первое время не высовываться: принесёт много проблем. Надо встать на ноги, восстановиться, а не соваться в открытую с шокирующей информацией правительству в нос. Если они причастны, то избавиться от свидетелей труда не составит. Нюансов слишком много, Чон надеется, что Хосок успел разъяснить всяким умникам для начала держать рот на замке. Во внешнем мире они будут как дикари, впервые вышедшие в современную цивилизацию. О скрытии улик позаботились, значит угроза никуда не исчезнет даже после побега. Иногда лучше ничего не знать, чем владеть столь опасными для собственной жизни знаниями. Чонгук только открывает рот для ответа, как на крыше слышится громкий хлопок. Раздаётся протяжный визг. Паук? Днём? Какого чёрта творится с городом? — Не очень хороший знак! — кричит Кидзуки, потными руками вцепившись в руль. — Газу, газу! — парень выхватывает автомат. — Н-но там машины- — Тарань! Педаль в пол. Смесь выстрелов в металл крыши автобуса и ударов об стоящие на асфальте машины мешает точно прицелится. Сквозь проделанную ранее дыру мелькают лапы твари, но от очередного столкновения Чона отшатывает назад. Существо решает сменить транспорт, перепрыгивая на крышу автомобиля Чимина. В этот момент зубы Чонгука сжимаются до скрежета. Он отталкивается от спинки сиденья, на которое ранее отшатнулся при новом ударе, и бежит в конец салона, прикладом разбивая большое стекло вдребезги. Тварь загородила лобовое стекло: уселась на капоте, перекрывая Чимину вид дороги, из-за чего машина начинает вилять. Чонгук не теряет ни секунды, пытается прицелиться, что даётся проблематично при такой скорости и шатании. Голова твари постоянно уходит из прицела, он выругивается сквозь зубы, то надавливая, то ослабляя палец на курке. Промахов быть не должно, они злят существ, но не это главная причина. За её уродской мордой и телом находится Чимин. Промахнуться – равно застрелить его лично. Выстрел. Паук заваливается набок, спадая с машины и кубарем пролетает ещё несколько метров. Чонгук сводит брови, ведь на курок не нажимал, а потом всё понимает, видя дрожащей рукой державшего револьвер Чимина. Взгляды пересекаются, Пак быстро сменяет растерянный уверенным и кивает, как бы говоря, что всё в порядке. Всё правда было бы в порядке, закончись на этом, но ещё два громких хлопка говорят о новой атаке. Чонгук теперь точно не уснёт, забив голову вопросами про совместимость пауков и дня. Лишь бы их не собралось с десяток. Справа выбивается стекло, лапа с острым концом останавливается возле лица отпрыгнувшего на сиденья Чонгука. Ещё бы чуть-чуть и можно прощаться с глазом. Исчезает она в ту же секунду, а затем по чередующимся ползучим звуками наверху, тварь перебирается в переднюю часть, и клешня через лобовое вонзается в грудь Кидзуки. — Нет! Чонгук несётся к водительскому сиденью, но не успевает. Мужчину, как куклу вытаскивают наружу и скидывают на асфальт, отчего колёса сразу ведёт в сторону. Парень успевает ухватиться за руль, выровнять, и словно по интуиции резко пригинается, ощущая вонзившуюся лапу в металл позади. Застряла, хороший шанс. Правило двух секунд. Приставить дуло к голове, выстрелить. Очередное существо с раскроенным черепом уже катится по дороге. Чонгук не сумасшедший, правда, но не собирается разъяснять какого чёрта именно сейчас появилась ужасная тяга заполнить лёгкие дымом сигареты. А ведь обещал себе, что со стрессом будет справляться любым способом, лишь бы не привыканием. Почему тишина? Он отчётливо помнит, даже уверен, что тварей приземлялось две. В боковом зеркале видно, что Чимин по-прежнему держит за ним путь, тогда куда делась ещё одна? Получить неожиданный удар в грудь, повторив судьбу Кидзуки желания нет, но иначе вести автобус нельзя, скорость уже спадает. Решено, Чонгук берёт руль на себя. Лагерь в десяти минутах, осталось проехать пару улиц, там дорога свободней, но приводить паука внутрь слишком опасно. Паника посеет жертвы, поэтому разобраться необходимо здесь и сейчас. Автобус резко тормозит, Чимин чуть ли не врезается в зад, успев вовремя среагировать, вжав педаль в пол. Он не понимает для чего сделана остановка, почему затихает двигатель и Чонгук выходит на улицу, но с полным доверием поступает точно так же. Чон активно вертит головой по сторонам, видимо, догадаться несложно, ищет второго паука, успевшего соскочить куда-то к крышам после убийства Кидзуки. Когда его тело безжизненно катилось по дороге, Пак не мог не смотреть, из-за чего упустил второго из виду. Мужчина же только раскрылся, должен был заняться автобусом, его машиной, а что теперь? Валяется мёртвый посреди пустой улицы. Что-то неприятно кольнуло в груди. — Выползай, ублюдок! — очередь из трёх выстрелов в небо прерывает чужой крик. Они эхом отдаются в мёртвой тишине. Чонгук снова зол, поэтому старший подходить ближе не рискует. Этот взгляд знаком. Тогда, после смерти Юнги в нём смешались гнев и... страх? Определённо можно было сказать, что он был напуган. Напуган последствиями ужасной реальности, от которой постепенно удалялся благодаря Чимину. Потом его будто вбросили, как котёнка за шкирку в суровый мир, сказали выживать и он выживал. Впрочем, после каждой потери Чонгук казался таким, просто видеть это состояние никто не мог. Все были мертвы. Теперь ни капли страха, только гнев. Разжигающий, разрывающий, уничтожающий при единственном неверном шаге. Он готов пробить паучий череп собственными руками, чтобы жидкость заливала кожу, пока тварь беззащитно визжала. Опасный сценарий, обычной пули тоже хватит. — Ты видел, куда он исчез? — пока Чимин думал, не успел заметить уже стоящего в паре шагах парня. — Нет, я... отвлёкся. — Блять, — выдыхает немного спокойнее. Паку так казалось, пока тело не вздрогнуло от резкого удара кулака в металл. На автобусе осталась небольшая вмятина, тонкие точечные алые капли моментально начали заполнять кожу. — Значит сбежал. Хер с ним, едем в лагерь. — Чонгук, — слабо подаёт голос, избегая взгляда. — Ты в порядке? Его бровь поднимается. К чему эти вопросы? По нему не видно? — А что не так? — отвечает довольно резко, хотя понимает, пыл стоит придержать. Перед ним дорогой человек. «Твоя агрессия» – думает Пак. Он понимает, что внутри него настоящий торнадо, бушует, снося всё на своём пути, но зачем вредить себе? Бесспорно, каждый проявляет это по-своему, но ведь Чонгук никогда не поступал так. С каждой новой жертвой его состояние расшатывается, это пугает. Чимину плевать, если он снова не сдержится, причинит ему боль, как тогда, сжимая руки. Пусть хоть ударит. Просто всё наталкивает на навязчивые мысли, что травма мозга активно начинает давать свои плоды. Ему жизненно необходимо в больницу. — Что не так, Чимин, — повторяет серьёзнее, начиная терять терпение. — Ничего, — мотает головой, разворачиваясь, чтобы пойти к машине. — Ты боишься? — парень застывает, ноги вдавливаются в асфальт без возможности сдвинуться. — Боишься, что я начинаю терять контроль. Может, сходить с ума? — его шаги прекращаются за спиной, но Пак не рискует поворачиваться. — Не хочу пугать, но именно так себя и ощущаю. Просто помни, что я быстрее себе руки вырву, чем ещё раз причиню тебе боль. Он успокоился. Редко проскакивающие нотки едкости испарились, теперь позади тот Чонгук, в котором его безопасность. — А это, — продолжает, осматривая кровоточащие косточки кулака со смешком, — пока всё, что помогает опомниться. Не бойся, ладно? Пока причин на это мало. — Но они веские, — Чимин наконец поворачивается. Глаза в глаза. — И что ты предлагаешь? Я не отрицаю, что изменился. Меня раздражает очень многое, особенно эти твари. Странно, именно так сильно я их ненавидел первые три года. — Просто... — тяжёлый выдох. — Я не знаю. Когда мы выберемся, тебе надо сделать документы, иначе на лечение не возьмут. Это столько мороки, а я даже сам понятия не имею, что творится в моей семье на данный момент. Кидзуки мёртв, автобус помотало, кто возьмётся за ремонт? Планы так резко- — Эй, эй, — останавливает, беря его руку в свою. Прохладная. — Из какой задницы мы только не выбирались, да? А ремонт я возьму на себя. Что-нибудь сворочу. — Ты скорее доломаешь, — слабо улыбается, опуская глаза на их пальцы. — Обижаешь, — шутливо дует губы. Чёрт возьми, Чимин так любит, когда их серьёзные разговоры сводятся к подобным моментам. Без ссор, ругани, недопониманий. Элементарно обсудить — так просто. — А теперь поехали, мне уже не терпится вылечить кукуху в этой вашей современной больнице. Вообще, свою Пак бы с радостью полечил тоже. С кивком они расходятся по местам, но настороженные мысли не исчезают. Тварь же не могла просто сбежать, верно?