Silentwood

Подростки оставили на жизни парней, в особенности Чимина, немало шрамов. Будучи уже взрослым, самостоятельным молодым человеком, он всё равно остерегался проходящую мимо толпу на улице, состоящую из более трёх парней возрастом младше на пару лет так точно. Если по пути к новому месту съёмок камера вела запись, тут же ставилась на паузу, стоило хоть одному попасть в поле зрения. Наглое пошло в последнее время поколение. Вот кого, а девчонок парень не боялся. Скорее стеснялся. До популярности они могли кинуть парочку колких словечек или посмеяться, так, чисто потому, что это делали все, но затаскивать в уборную и продолжать издеваться там, желания не имели. Испытывать страх спустя столько лет перед какой-то дерзкой девчонкой на ум никогда не приходило. Конечно, не будь в её руках нож, разговор пошёл бы иначе. Чимину кажется она правда хочет всадить нож ему в челюсть. — Положи автомат, — без слов Пак выполняет сразу, сняв с плеча и оставив возле ног. Всё равно пустой. — Советую отвечать быстро и без лжи, — она проходится языком по губам, окидывая парня оценивающим взглядом. — Мы видели, как вы выбрались из люка. Значит пожаловали к нам с другой части города? — приподнимает бровь, легонько постукивая лезвием по чужой коже. — Да, — незамедлительно говорит Чимин, бегая глазами от Чонгука, к всё ещё висящему вверх ногами Юнги. У него положение не очень выгодное, но серьёзность ситуации понимает, поэтому молчит. — Военные? — теперь вопрос следует от мужчины, глаза которого скользят по форме. — И что вы тут забыли? — Нет. Мы хотим взорвать гнездо, — Чонгук не видит смысла таить правды. Уж точно не под дулом на собственном затылке. Следует недоверчивый смешок. По плечу слабо стучат винтовкой два раза, намекая пойти в сторону лестницы, где стоит Чимин. Младший шагает медленно, из-под упавших на глаза волос кидая взгляд на невысокого роста девчонку в джинсах, серой испачканной футболке и накинутой нараспашку кожаной куртке, с собранными в маленький хвост волосами. Второго незнакомца удаётся увидеть встав рядом с Паком и повернувшись. Мужчина смахивает лет на сорок пять. Возможно её отец, но гадать бессмысленно, вряд ли данная информация сможет им помочь. — Эй, а меня снять не хотите? — Юнги действует довольно... смело. Кровь в голову видимо неплохо ударила. Закатив глаза, девчонка убирает нож от чужой шеи и уходит в сторону упавшей статуи кита, к которой привязана верёвка, удерживающая Мина в воздухе. Чимин выдохнул с облегчением, быть под прицелом оказывается не настолько страшно, хотя бы нет чувства, что сейчас проткнут кожу. Она быстро срезает ловушку, и парень с грохотом падает на спину, обхватив рюкзак обеими руками. Эти даже понятия не имеют, что в любую секунду по своей глупости могут взлететь на воздух вместе со зданием. Пришлось пожертвовать спиной, дабы посадка для взрывчатки оказалась мягкой. Её там конечно всего три, не сравнится с наполнением парней. У Юнги основной вес имеет огнемёт, и спец одежда. Падение больное, не поспоришь, рвущийся наружу кашель он не сдерживает, наплевав на грубое обращение со стороны малявки: схватила за рукав, заставив подняться и проводила с острым кончиком ножа к пояснице до остальных, приказав положить рюкзак возле ног. Теперь все в сборе и с возможностью получить пулю в лоб. Отличное продолжение адской ночки. — Вернёмся к гнезду, — она играет с ножом-бабочкой, уперев руку в бок. — О чём вообще речь? — Недостроенное здание чуть дальше центра, — теперь задачу дать ответы Мин берёт на себя. Вообще было бы неплохо как-нибудь отвлечь внимание и убить. Церемониться после стольких потерь не хватало. Плевать на возраст, их взаимоотношения и всё в целом. Юнги готов переступить моральные принципы. Держит оружие и угрожает? Значит давно не ребёнок. — Твари могут прятаться и размножаться там днём. Наша задача – уничтожить, а вы стоите на пути. Если придётся, я уничтожу и вас. Новое смелое заявление Мина заставляет сердца парней сжаться. Резкость определённо в его характере, что даже мужчина от наглости приподнимает брови, а нож-бабочка девочки застывает в руке. — Да, судя по внешнему виду вы прошли через немалое дерьмо, — незнакомец на удивление говорит спокойно. — Я не встречал смельчаков, способных хотя бы инвалидами выбраться из метро. Путь туда – добровольное самоубийство. Вы трое имеете стальные яйца. Если ваши догадки верны и дорога на самом деле лежит к некому гнезду, я мешать не буду, — опускает прицел. — Пап, но- Девочка не успевает договорить: мужчина жестом показывает не спорить, на что она недовольно фыркает, продолжая вертеть нож в руке. Её незваные гости убедить не смогли, только Мину плевать. Успокаивает, что угроза оказаться с дырой в черепе больше не присутствует. Эти выжившие... обычные. Как были Чимин с Чонгуком до того, как попали в лагерь. Иногда действительно находиться в компании одного человека проще. Вы верите друг другу, полагаетесь и не путаетесь под ногами, как бы грубо не звучало. Юнги тоже помнит, что первое время с Хосоком всё давалось проще. — Присядем? — незнакомец кивает в сторону потушенного костра, вешая винтовку на плечо. Отказаться будет нелепо. Снаружи ночь, кишащая пауками. Уж лучше молча отсидеться в некомфортной компании, чем без сил пытаться найти новое место для ночлега. Парни идут нерешительно, стараясь не обращать внимание на изучающий взгляд девчонки, и садятся в полукруг рядом у костра. Чужаки занимают место напротив. Пламя заполняет участок теплом, довольно непривычно чувствовать себя безопасно, без мысли о необходимости бежать со всех ног, беспокоясь за целостность противогаза. Несколько часов оставили глубокий след, непоправимый, и то, что ждёт впереди, лучше будет навряд ли. Треск палок иногда нарушает тишину, никто смотреть в глаза не решается, разве что девочка пристально пялиться не прекращает. В основном на Чимина. Видок у всех мягко говоря не очень: кровь запачкала одежду заканчивая волосами, но именно у Пака из-за раны возле брови осталось больше. Юнги просто не желает заводить разговор, задумавшись о дальнейшем плане и, в частности, где достать оружие, а Чонгук почти засыпает, уложив голову на предплечье подпертой коленом руки. Сон бы очень не помешал. — Меня зовут Хан Вонсок, — решает представиться мужчина, кивая в сторону девочки. — Это Суён, моя дочь. Теперь все три пары глаз направляются на них. Видимо избежать диалога не получится. — Юнги, Чонгук, Чимин, — лениво перечисляет Мин, указывая на каждого большим пальцем. — Вижу вы совсем без сил. Прямо по коридору есть уборная. Можете... — указывает на своё лицо, — привести себя в порядок. Ох, это бы очень не помешало. У Чимина возникли мысли хотя бы помыть руки, как только приземлился на пол, увидев раковины. Не изучив местность и не удостоверившись в полной безопасности воспользоваться такой роскошью не могли, а сейчас раз имеется шанс, почему бы и нет? Чонгук встаёт первый, судя по всему местность знает, раз уверенно идёт по коридору. Чимин решает последовать за ним. Юнги пока не рискует. Эти люди дали понять, что не представляют угрозы. Они не убийцы или бандиты, нет выгоды. Только доверие надо заслужить. — Так... как там в метро? Пауки есть? — Вонсок спрашивает аккуратно, любопытство лезет за все грани, но то, какими пришли оттуда эти люди уже говорит об очень многом. Это непонимание забавляет. Смешок вырывается незамедлительно. Юнги бы всё отдал, чтобы забыть пережитое там. Он держится, ведь иначе нельзя. — Пауки? Нет, там твари намного хуже, — в его глазах отражается пламя, придавая немного устрашающий вид. Он правда зол и с каждым словом это становится заметнее. — Их десятки, а может и сотни. Я не считал, пока мои люди умирали один за другим. Резко сказано, смягчать не собирается. Хотели правды? Пожалуйста. Нет настроения на долгие разговоры, даже стараться делать вид, что компания приятна, лень. Мужчина переглядывается с дочерью, прекрасно понимая, что не стоит давить дальше. Вытягивать въевшиеся в кожу болезненные воспоминания и пытаться как-то добыть информацию. Разрядить обстановку смогут наверное истории из личного опыта. Обычно это сближает. — Мне жаль, — решает начать с бесполезных слов поддержки, по себе знает, какой они имеют вес. Даже грамма нет. — Мы знаем каково терять близких, — все знают. Из местных найти того, кто десять лет продержался без потерь невозможно. У кого-то родственник, друг, а у кого-то хороший знакомый. Статусы отношений разные, а бьёт одинаково сильно. — Моя жена... — Суён впервые за это время сняла маску дерзости и злобы. Теперь там печаль. В опущенных к полу глазах таится намного больше человеческой тоски. Она продолжает крутить нож, но медленней. Слушать не желает, но и не вмешивается. — Убита людьми. Мы вернулись домой после охоты и нашли её тело. Изнасиловали и зарезали, — сквозь зубы, — сраные... — замолкает, по всей видимости не желая выражаться перед дочерью. Продолжает после тяжёлого вздоха. — Суён было всего восемь. Ей сложно доверять кому-то, поэтому прости, что это знакомство вышло таким. Порой человек намного страшнее любой из этих тварей. Заезженная тема. Ублюдки были, есть и будут абсолютно в любом мире. Они не поменяют своей сути. Пусть наступит настоящий конец света, на планету нападут пришельцы или её снесёт огромным метеором. Кто изначально был добросовестным, не сможет играть жёстко ради сохранения жизни. Переступать через свои рамки приходится постепенно. Юнги помнит путь становления тем, кем является сейчас. Было необходимо нацепить на себя статус лидера, давать поддержку, опустив личные желания на второй план. Несмотря на всем известное правило: «тела убитых солдат остаются на том же месте, если расстояние более десяти километров от лагеря», он мог делать исключения. Смотреть как пожилая женщина: мать, умоляет на коленях забрать тело, чтобы похоронить, разрывало сердце. Так что Мин понимает. Характер закаляется в зависимости от обстоятельств. Суён имеет право смотреть настороженно и не доверять тем более. Мин не знает, что сказать в ответ, от речей спасают вернувшиеся к костру парни. Кровь осталась только на одежде, лицо теперь полностью чистое, лишь кончики волос возле лба намокли, немного прилипнув к коже. Садятся на свои места, а Чонгук сразу решает лечь на бок, отвернувшись от бьющего по глазам огня. Наверное, он впервые устал так сильно за последние девять лет. Да даже в первое время, пока шла адаптация к совершенно иной, не такой, как раньше окружающей среде, он не чувствовал ватность конечностей и колющую в ногах боль. Кажется сегодня он впервые будет спать полностью всю ночь. Чимин устал не меньше. Расчёт воспользоваться полученными навыками на практике прошёл успешно. Даже больше, чем следовало. Винит себя за упущенный удар в противогаз, ведь не отдай Калеб свой, возможно был бы сейчас здесь. За стрельбу гордится, благодаря точным попаданиям Чонгук смог добежать, чего снова не скажешь об ближнем бою. Забавно, что парень считал это бесполезным. Когда связь с Чоном временно оборвалась, он прекратил отрабатывать рукопашные приёмы, считая простой тратой времени. Как и сказал в первый раз младшему. Против пауков, Спайнов, тем более Шутниц, использовать подобное глупо. Как оказалось, глупым был сам Чимин. Он не хочет вешать тяжесть чужой забранной жизни на свой счёт, поэтому ложится также: спина к спине с Чонгуком. Сон не помешает, предстоит пройти ещё через один похожий кошмар. Как и подобает попавшему в отряд солдату. — Суён, а тебе не пора? — мужчина со слабой улыбкой смотрит на дочь, кивая в сторону стоящего за спиной дивана. На нём плед, видимо это их спальное место. — Желания как-то нет засыпать среди чужаков, — с подозрением прищуривается на Мина, закрывая свой нож. — Знаю, но они ничего нам не сделают, обещаю. В любом случае они безоружны, и я буду настороже, — Вонсок в качестве подтверждения своих слов снимает винтовку с предохранителя. — Видишь? — Нет смысла беспокоиться, — решает вставить слово Юнги, потому что понимает её чувства. Увидеть такую ужасную смерть матери в настолько раннем возрасте –травмирующе и жить с этим так или иначе придётся. — Мы уйдём утром. От этого места нам был нужен только ночлег. Вы можете не доверять мне, как и я не буду вам. Только поубивав друг друга вряд ли сможем найти общий язык и положить всему этому конец. Суён колеблется, но понимает разумность слов Юнги. Она бросает последний недоверчивый взгляд на парня и на своего отца, прежде чем встать со своего места. — Если что-то пойдет не так, я в секунду воткну это, — указывает на нож, — в твоё горло, герой. Должно веять угрозой, но слышать такое от ребёнка забавляет. Сомнений нет, она точно способна ранить, но вот убить навряд ли. Любой адекватный отец не позволит своей дочери даже при таких условиях отнимать жизнь не представляющего угрозы выжившего. Если бы в начале пути с Чонгуком не разошлись, он бы не позволил тоже. К сожалению, всё устроено таким образом, что рано или поздно ей придётся нажать на курок или провезти лезвием глубже. Юнги бы подыграл, но лицо остаётся бесстрастным. — Ты не первая, кто пытается проткнуть мне горло за этот день, — отвечает он, замечая как наверное в десятый раз закатываются её глаза. Больше никаких слов не следует. Она ложится на диван и отворачивается, небрежно накинув плед до середины живота. Пора бы тоже отдохнуть, но усталостью физической сильно не веет. Кажется ночь будет бессонной и напряжённой для мозга. Они уйдут утром, но куда? К гнезду с пустыми руками? Один огнемёт не выполнит даже часть работы. Надо где-то достать оружие или патроны для валяющегося у лестницы автомата. Винтовка мужчины бы тоже не помешала, но просить парень не собирается. — Так это всё ваше оружие? — Вонсок, слово прочитал мысли, указывает в сторону порожек. На ответный кивок глаза расширяются. — И как вы собираетесь пробраться внутрь? Мин просто... пожимает плечами. Он впервые не знает как поступить. Такие моменты встречались не раз, тогда тоже думал, что тупик, но выход находил, а сейчас иссяк настолько, что голова совсем не соображает. Плюс к тому Чонгук обессилен, они не смогут пойти в атаку сразу, восстанавливаться придётся несколько дней. Всё ведёт к невозможности уложиться в срок, а значит автомобиль на другой части уже ждать не будет. Лагерь посчитает миссию полностью проваленной и потеряет надежду. Допустить этого нельзя. — Не знаю как на той части, но в эту сбежалось дохрена психов ещё до обвала моста и днём они правят городом. Мы с Суён вчера проходили больницу, я слышал изнутри голоса. Может, засели там. В любом случае у них должно быть оружие, иных вариантов на ум не приходит. Это всё, чем могу вам помочь. — И почему ты помогаешь? — Логично, — пожимает плечами. — Чтобы их стало меньше. Я не перестаю верить в возможность найти выход, — оборачивается несколько секунд смотря на медленно вздымающуюся спину девочки. — Не хочу, чтобы она провела остаток жизни во всём этом кошмаре, — вновь поворачивается к костру. — Суён хорошая, но- — Город её меняет, — завершает Мин, получая медленный кивок согласия. Город меняет всех и с этим не поспоришь. Разве что маньяки, педофилы и безумцы останутся прежними. Для них открыты все дороги, нет знаков «стоп» или запрещающих. Люди сходят с ума по разным причинам, но за жестокие действия оправданий нет. Юнги после первого убийства даже самозащиту не принял в собственное оправдание. Он – убийца. Конечно, не тот, кто наслаждается чужой кровью, но данный статус не отменяется. Вонсок пытается делать всё, чтобы дочь не стала такой же. Выбралась на свободу и осознала вкус обыкновенной жизни, где самым главным страхом будет решить куда поступить, а потом и пойти работать. — Как нам напасть на них не имея огнестрелов? — Юнги решает пойти намёком. Напрямую попросить оружие не решается. — Автомат пуст, — добавляет, видя как зрачки мужчины переместились ему за спину. — А, ну... — прочищает горло, щёлкая предохранителем на винтовке. — Обещай, что вернёшь. Сработало быстрее ожидаемого. Вонсок правда готов доверить своё единственное средство обороны незнакомцу? Либо Юнги выглядит чересчур убедительно, как и сказанные ранее слова, либо вид слабых уже спящих на полу парней надавил на жалость. Что ж, при любом раскладе теперь имеется винтовка. Планы меняются поминутно, что, впрочем, неудивительно. Теперь надо добраться до больницы, зачистить и запастись оружием. Проблема лишь в том, что втроём идти нет смысла. Мин может взять с собой кого-то одного и взгляд сразу падает на Чимина. Он прекрасно показал себя в метро, доказал, что способен дать защиту и отпор. Чонгук может тоже, но состояние не позволит. Ему нужно больше времени, а его остаётся с каждой секундой меньше. Пусть Чонгук разозлится, но выбор Юнги делает осознанный. Смотря в глаза мужчины он складывает руки в замок, уложив между ног. — У меня есть небольшая просьба.

***

Вонсок согласился помочь достаточно быстро. За пятнадцать минут до рассвета Мин разбудил Чимина, позвав на важный разговор в уборную. Разъяснять особо не пришлось, Пак сам был готов настоять оставить Чонгука в океанариуме до добычи нормального количества оружия. С учётом того, что в собственных руках только мачете, а у Юнги винтовка, противостоять неизвестному количеству людей будет непросто. Больница не так далеко, дорога займёт меньше сорока минут. Если повезёт, Чон проспит до их возвращения, а если нет, Вонсок сделает своё дело – для начала попытается спокойно объяснить, в случае агрессии, на что парень не так сильно способен, дано разрешение применить силу. В общем Хан несёт полную ответственность за то, чтобы младший не пошёл следом. Вот такое сделать он в силах точно. Плюсом на его плечах рюкзаки с взрывчаткой и огнемётом. Как первые утренние лучи тронули асфальт, они отправились в сторону больницы. Юнги помнит маршрут, воспоминания снова накрывают мощной волной. Восьмилетний мальчишка с мамой под ручку шёл на остановку, чтобы осмотреть мучащее болью горло. Став старше, проходил медицинские осмотры в школу и соревнования. Ходил навещать отца со сломанной ногой после очень неудачного падения с лестницы. Было много моментов. В целом эта часть города является родной. Он здесь родился, вырос, а позже прибегал к Чонгуку и звал гулять. Каждая улица кажется знакомой, но такой другой. Чистоты, звуков машин, гула людских голосов больше нет. Опустошённо. Именно так чувствуются заполненный грязью, мусорными отходами и кровью асфальт. Идти в молчании Юнги привык. Он не из тех, кто разбавляет дорогу болтовнёй, Вонсок предупредил относиться к дневному времени также настороженно, поэтому отсутствие диалогов – самый оптимальный вариант, чтобы услышать все подозрительные звуки. С винтовкой спокойнее, но за Чимина волнение есть. Мачете будет бесполезным, если пальба откроется возле дверей или, что ещё хуже, окон. В целом Мин мог пойти один, не подвергая опасности дорогого другу человека, но, во-первых, позже, обсудив план, Чимин захотел присоединиться сам, во-вторых, всего от одного убитого есть шанс получить пушку, а стрелять парень умеет, ничего не скажешь. Точно по истечении сорока минут, высокое здание больницы появляется перед глазами. Внешне изменилось мало чего: такое же белое, если стёртость, где-то серость и отколотые куски шпаклевки нельзя назвать серьёзными изменениями. Двери – первое, дающее понять, что внутри кто-то обитает. Паутина с мхом отсутствует. Здесь явно часто ходят. Сперва Мин осматривает окна – где-то заколочены, где-то выбиты стёкла сразу с рамами. Тем не менее пока пусто. Первые шаги ко входу даются с трудом. Юнги боится за сделанный выбор. Если Чимин умрёт, то что будет с Чонгуком? Эти мысли заставляют колебаться, из-за чего рука неподвижно держит ручку около минуты. — Заходим? — шепчет Пак, сжимая рукоять мачете. В ответ следует неуверенный взгляд. — Может ты вернёшься? Я справлюсь сам. — Что? — выходит чуть громче. Он искренне недоумевает почему должен уйти. — Сомневаешься во мне? — Нет... нет, я боюсь за тебя. Будь пистолет, даже и слова бы не сказал. — Хён, — строгим тоном. Хотя даже больше уверенным. — Пол года я тренировался не для того, чтобы всё бросить и отступить. Я хочу помочь даже с этим, — кивает на мачете, — в руке. Просто доверься мне. Юнги вздыхает, борясь с собой и чувствуя, как внутри растет тревожность. Знает, что Чимин способен постоять за себя, но мысль о том, что он может пострадать, сводит с ума. После разговора в машине отношение к парню поменялось. Позже Мин замечал, как оба друг на друга смотрят и дорожат. Чего только стоил побег из метро? Первая настоящая миссия, и парень сразу проявил себя в силе полученных возможностей. Так что крепко сжав зубы, Мин смотрит на Чимина долгим взглядом, а потом наконец отвечает: — Хорошо. Но держись рядом и не отставай, — дергая ручку, медленно со скрипом открывая дверь внутрь. Коридор полностью без окон, но внутри горит свет. Вернее сказать, слабо мигает и бьёт по глазам. Звуков никаких не следует, дальше надежда остаётся только на осторожность и собственную реакцию. От такой атмосферы не по себе. В регистратуре больше не сидят добрые женщины, дающие детям конфеты. Теперь там бардак на столах, разбросанные бумаги возле сломанных стульев и разбитых компьютерных мониторов. Впереди находится лестница, ведущая на второй этаж или подвал, вдоль коридоров с обеих сторон кабинеты. Где-то открыты двери, есть даже выбитые. Имеется ли смысл проверять каждый? Что-то наталкивает на подвал, но перед этим необходимо убедиться в безопасности на поверхности, чтобы не угодить в ловушку. Здесь не может быть пусто, абсолютно каждая деталь намекает на присутствие людей. В итоге выбор падает на второй этаж. Юнги делает первые шаги по ступенькам, держа прицел наготове. Обстановка напрягает, а ещё больше липкое чувство, словно кто-то наблюдает. С мыслями быстрее обыскать больницу и свалить, Мин добирается до очередного коридора, видя насколько тут ситуация хуже. Мигающий свет присутствует в конце, возле выхода в другую часть больницы, где находятся кабинеты диагностики. Здесь же он проникает только из слабо заколоченных досками щелей. Приходится включить фонари. — Давай я осмотрю ту сторону, а ты эту, — предлагает Чимин, указывая вдаль того самого коридора с мигающей лампой. Слева от них еще одна дверь, ведущая к кабинетам старшего персонала. Разделяться идея не из лучших. Враг может выскочить из любого места, а не имея на руках винтовки, шансы справиться у Чимина будут значительно малы. Но так как исследование занимает время, а до наступления ночи осталось два часа, Мин кивком соглашается, изо всех сил надеясь, что и здесь они ни на кого не наткнутся. Два шага в разные стороны, и раздаётся громкий женский крик, который уж слишком подозрительно резко прекращается. Взгляды пересекаются, слов не нужно, оба поняли сразу, что нужно бежать в подвал. Да, может быть ловушкой, только мысли об этом уходят на второй план, когда ноги безостановочно несут по ступенькам вниз. Вид подвала ужасает с первых секунд: пошарпанные стены с надписями «выхода нет», «свобода безгранична», «идёт пир сатаны» и ещё десятки написанные друг на друге. Пространства много, примерно через пару секунд появляется неприятный трупный запах – частое явление. Город гниёт изнутри, а снаружи расцветает зеленью. Из вида не уходят засохшие на полу лужи крови. Именно лужи, размер одной не маленький. Помещение в целом выглядит как пыточная, в центре под ничуть не изменившимися мигающими лампами с противным звуком стоят два операционных стола, и возле одного лежит залитое алой жидкостью тело девушки. Юнги подбегает не раздумывая, пока Чимин остаётся в проёме настороже. Нет желания подходить к... изуродованному тонкими порезами трупу. А ведь её можно было успеть спасти, решив пойти сразу вниз, вместо бесполезного второго этажа. Мин поджимает губы, с тяжёлым выдохом осматривая каждую глубокую рану. Заостряет особое внимание в области живота: там крови больше всего. Аккуратно поддевает дулом край кофты и задирает до середины, застывая от вида швов в разных местах торса. Они свежие, небрежные, возле правого бока вовсе наполовину недоделанные. Смерть могла наступить по ряду причин судя по внешнему виду, но на деле настала от удушья: на шее отчётливо виднеется покрасневшая кожа в виде отпечатков ладоней. Кажется оружия найти тут не выйдет, разум с громким эхом начинает убеждать покинуть больницу. С психами уже приходилось иметь дело, в церкви хватило. — Уходим, пока не... — оборачивается замолкая. Проход пуст. — Чимин? Знал же с самого начала, что брать парня с собой было плохой идеей. Что теперь? Ничего лучше в голову не приходит, кроме как пойти искать. Юнги крепче сжимает винтовку и шагает к проёму, боковым зрением замечая лежащего в углу Чимина. Подходит, сразу присев на корточки, и проверяет пульс двумя пальцами, немного успокоив долбящее от страха сердце. Живой, просто в отключке. Но как его вырубили так незаметно, а главное кто это сделал? Поднимаясь, Мин сразу получает ответ в виде кислородной маски на лице со странным сладковатым запахом, который делает конечности ватными без возможности сопротивляться. Винтовка падает на пол, тёмная пелена окутывает обзор, и он следом отправляется в сон, теряя сознание.

***

— Та-а-ак, надеюсь ты не пьёшь алкоголь, никак не могу найти здоровую печень. Чимин слышит хрипловатый голос отдалённо. Яркий свет лампы вынуждает вмиг закрыть только что поднявшиеся веки, борясь с онемением лица, рук и ног. Он помнит как стоял в проёме, а потом чья-то ладонь закрыла рот, затащив за стену, где маска с газом заменила руку. Потом темнота, впрочем, Пак и понять не успел, что происходит. Ему надоело просыпаться в непонятных местах и ощущать, как жизнь вновь висит на волоске во власти незнакомцев. Череп раскалывается, но по слабой силе воли он всё же нащупывает под собой небольшую твёрдость, пока ладонь не срывается с края, зависая в воздухе. Значит лежит не на земле. Лампа тогда показалась знакомой, кажется это всё та же комната, где находится тело девушки, и тут Пак делает окончательный вывод, что пребывает на операционном столе. Сжимающую в висках боль приходится побороть, чтобы выжить. Голова поворачивается в сторону, теперь открыть глаза не так больно и можно увидеть психа во всей красе. Врачебный халат давно не белый. Грязный, в некоторых местах разорванный и запачканный кровью. Пока удаётся видеть лишь спину и лежащего в таком же положении Юнги, только полностью в отключке. Рядом с незнакомцем небольшой столик на колёсиках с различным хирургическим инструментарием. Отлично, псих-хирург, для полной ужасающей картины города не хватало как раз этого. Хочется подняться тихо, что и пытается сделать парень, упираясь в край стола, но боль настолько сильна, что заглушить вырвавшееся кряхтение не удаётся, и врач с тихим смехом поворачивается в его сторону. Медицинская маска закрывает половину лица, но безумие в глазах читается сразу. Опасность велика, настолько, что Чимин ощущает внезапную прибавку сил, помогающую сесть, свесив ноги. Всё ещё тяжело, в дыхании особенно. Псих, или же, как написано на бейджике, Доктор Хван, кладёт скальпель на столик, пальцем проходясь по всему ряду полу ржавых инструментов, останавливая внимание на шприце с прозрачным содержимым. — Ох, мой маленький пациент, ты не должен был очнуться так рано, — берёт шприц, перед лицом спуская немного жидкости в колпачок. — Моя вина, сейчас вколю тебе дозу побольше. У меня предстоит долгая операция, твоя очередь ещё нескоро. От таких людей пробегает дрожь. Пак помнит Лука, его глаза были наполнены подобной серостью и пустотой. Тогда он боялся, сдерживал ту самую дрожь, чтобы хоть как-то поддержать Чонгука, не нагоняя ещё больше проблем. Сейчас страшно не меньше, только почему-то вырывается смешок. Тихий, слабый, но он есть. — Не... приближайся ко мне, сукин сын, — говорить внятно удаётся с трудом. Дураку понятно, что слова в такой ситуации всё равно бесполезны. — Моя мать тебе ничего не сделала, — снимает колпачок, подходя ближе. — Ещё как. Родила такого ублюдка, как ты, — Чимин пытается встать, но вялое тело лёгким толчком в плечо роняют обратно. — Совсем позабыл цены, язык вроде тоже можно продать за приличную сумму. Одной рукой он хватает за щёки, сдавливая, заставляя рот приоткрыться. Чимин не может бороться, даже держаться за мужское запястье даётся через силу. Вкус перчаток горчит, Хван большим пальцем надавливает на кончик языка, двигаясь ближе к корню, мгновенно вызывая рвотный рефлекс. Пак кашляет, отталкивая чужую руку и рвано дышит, пока его вновь не хватают за волосы, возвращая голову назад. — У тебя красивые глаза, — игла появляется возле зрачка. Так близко, что он не моргает, забывая дышать. — Я бы добавил их в свою коллекцию, но карих уже слишком много, — опускает шприц, ослабляя хватку в волосах. Да, он определённо довольствуется своим положением. Перед ним слабая, не способная на самозащиту жертва. Мечта для любого психопата. — Что тебе нужно? — мучающий вопрос. Чимин хочет понять, почему их ещё просто не убили. — Сейчас мне нужно, чтобы ты не доставлял проблем, так что... Он замахивается, чтобы воткнуть иглу в шею. Возможно, чтобы полностью вырубить или сделать ещё большим овощем, но Чимин успевает перехватить его руку двумя своими и ударить коленом в пах, даря себе возможность вырваться и встать на ноги. Последнее получается не очень хорошо. Только он опирается на одну, так сразу падает вперёд, слыша по куче нецензурной лексики как несладко придётся, если сейчас ничего не сделать. Юнги до сих пор не очнулся, на него надежды нет. Дрожащие руки помогают опереться в пол, как тут же кончик острой туфли ударяет в живот. Выбивает весь воздух. — Отвратительный пациент! — переворачивает парня на спину, усаживаясь сверху. — Придётся усмирить тебя другим способом. Он снова пытается вонзить иглу в шею, и Чимин так же снова удерживает её возле самой кожи. Сквозь зубы кричит от боли, от сраного положения, делающего его таким слабым, а потом сдаётся, ощущая как та вошла до конца и первые капли жидкости полились внутрь. Смех Хвана отдалялся. Это чувство противно. Впервые Пак захотел по-настоящему убить человека, и дал себе обещание. Если очнётся, то обязательно это сделает.