Silentwood

Грохот не прекращается, сдерживать шкаф становится всё труднее, — накатывает безысходность. Иного выхода нет, стены вдавливают осознание положения, в котором с вероятностью девяносто пять процентов задача оборвётся в этом месте. Умирать как разом перебитый в загоне скот – явно не мечта, и поэтому долгое молчание Юнги полностью отдаёт Мунбёна в лапы паники. Он плачет, но вместе с тем продолжает помогать сдерживать шкаф, хоть ботинки в который раз предательски соскальзывают вперёд. — Что делать, генерал?! — кричит, пальцами впиваясь в края дерева. Слёзы перекрывают обзор, а вытереть возможности нет. Двойная пытка. Перед ответом молчание затягивается на десять секунд. Глаза Юнги задумчиво осматривают шкаф и с кивком он даёт рискованный приказ. — Открывай, — направленные удивлённые взгляды говорят о многом. — Мы не сможем выбраться, если не дадим бой. Я сказал открывай, чёрт побери! А Калеб, опустив веки, шепчет: — Бегите, я догоню. — Что? — не понимает Мин. — Бегите! И шкаф падает в сторону, полностью открывая забитый тварями проход. Они лезут как стадо баранов, пытаются протолкнуться внутрь маленькой комнатки, и Калеб пользуется этим сполна. Сильным пинком в центр их удаётся вытолкнуть как кучу кеглей и рассыпать по сторонам. На этом он не останавливается: выходит, начиная вручную раскраивать черепа, забирая внимание всей толпы из двенадцати существ на себя. Героический поступок, но Юнги назвал бы сумасшедшим. Даже он, собравшийся отстреливаться после приказа освободить вход, не считал идею настолько самоубийственной, как эта. Выбежать получается, удаётся даже начать движение в необходимую сторону, что делают остальные, пока Мин застывает с видом волнующей картины: твари любят нападать со спины, в связи с большим ростом мужчины этот «аттракцион» решают посетить сразу трое. Один уже сидит на плечах, пытаясь сорвать маску, а двое по бокам, ограничивая возможность рук бить с полной силой. Юнги долгое время не мог принять Калеба в лагерь. Считал таким же поехавшим как Лука, даже когда тот сумел несколько раз доказать свою адекватность. Раз Чонгук доверился, значит так должно было произойти. И к чему привело? Мужчина рискует жизнью, чтобы помочь выбраться остальным. Его громкий крик от укуса острых зубов в плечо дёргает маленький рычажок в голове парня. Он понимает, что за все сказанные слова, недоверие и ранее сжигающую изнутри ненависть должен отплатить. Три коротких выстрела отправляют тварей на землю с пулями в головах, что очень помогает мужчине продолжить впечатывать их в стены и рельсы. Всего секунда, в которой они пересекаются взглядами. Её достаточно, чтобы получить короткий кивок благодарности и дать такой же в ответ, прежде, чем побежать в противоположную сторону за остальными. Люк на улицу почти в трёх километрах, перед этим есть развилка тоннелей, – нужно срочно догонять. На ошибочные пути нет времени, ночь наступит через пятнадцать минут. Эта территория пустеет. Будто где-то там находилось гнездо с целыми толпами, и все разом сбежались на раздражающие громкие звуки. Тогда вполне объяснимо отсутствие опасности. Сглазить, конечно, не хотелось бы. Пока Юнги бежит с ощутимой жгучестью в лёгких от усталости до развилки, в свет наконец попадают остальные трое, также стоящие в попытках нормализовать дыхание. Ситуация критическая. Как в таком составе идти к гнезду? Автомат остался лишь на собственных руках, Мунбён от страха забыл в комнате второй: рванул быстрее всех, а Чимин с Чонгуком мало чем навредят паукам, имея при себе короткое и длинное лезвия. Кажется в этой части города нет оружейных магазинов. Придётся постараться в поисках, но главное – взрывчатка в рюкзаке Чонгука и огнемёт с одеждой в своём до сих пор способны спасти план. Вопрос лишь в том, спасутся ли те, кто должен его выполнить? — Где Калеб? — Чонгук выпрямляется, после попыток отдышаться, уперевшись руками в колени. — Ещё там. Сдерживает, — мимолётно опускает глаза вниз, избегая взгляда. — Нам налево, — меняет тему, кивая и сразу направляясь в сторону тоннеля. Чонгук мог бы назвать мужчину другом, тем более он один из немногих, если не единственный, кто ему доверял с самого начала. Будучи привязанным к кресту его же руками, продолжал достучаться до истинного, не спрятанного под маской безумия человека. Ведь удалось. У каждого жизнь имеет свои сложности, парень не прощается, не хоронит, надеясь, что утешительное «я догоню» было не просто словами, а на самом деле имело вес. Сегодняшний день забрал слишком многих. Отпускать Калеба в их число не хочется. Дорога вновь сопровождается тишиной. Где-то отдалённо слышны звуки борьбы, эхом пропитывающие стены, но Чону это кажется самовнушением. Он просто хотел бы знать, что сейчас творится с мужчиной на самом деле. Помогает ли ему регенерация? Как долго он может затягивать раны, не бесконечно же? От смешанных чувств и мыслей голова скоро сварится. Мозг будто в прямом смысле кипит, увеличившись в два раза, из-за чего не помещается в череп. Чонгук чувствует, как дыхание учащается, скидывая на очередную усталость, хотя раньше с помощью побегов от пауков в первые годы мог спокойно осилить марафон олимпийца. — Долго ещё? — Чон сокращает расстояние до Юнги, проходясь ладонью по вспотевшей шее. — Быстро ты выдохся, — поддразнивает со смешком, в шутку ударяя в плечо. — Нет, не сильно. — После... — резкий выдох. — Травмы, — стучит пальцем по голове, — тяжеловато жить даётся. Юнги изгибает бровь, вовсе останавливаясь. — Тебе сейчас плохо? А от этого вопроса уже замедляется Чимин, оборачиваясь и сокращая до них расстояние. Мунбён, завидев скопившуюся в ряд троицу, также прекращает бежать. — Нет, просто устал. — Чонгук, — Чимин серьёзен. Брови нахмурены, засохшая там кровь делает вид ещё более строгим. Недоговаривать, как в прошлый раз может привести к серьёзным последствиям. — Ладно, — вздыхает. — Голова болит, — волнительно смотрит в глаза Пака, добавляя тише. — Как в тот раз. — В какой? — сразу влезает Юнги, изучая то одного, то второго. Никто отвечать не планирует. Чонгук понимает заинтересованность, но не хочет ухудшать положение ещё сильнее. Если Мин узнает о недавней отключке, ссора созовёт всех тварей даже с самых невиданных уголков метро. Судя по тишине, Юнги решает не продолжать докапываться, состояние Чона сейчас превыше. — Стоять на месте нельзя, перейдём на шаг, поможет? — Надеюсь. Быстрее бы снять, — указывает на противогаз, — таблетки выручат. А это повод весомый. Никто не застрахован от внезапных нападений, невозможно, чтобы все твари скопились в одном месте, где на данный момент Калеб занимается зачисткой, хотя теория интересная. Осталось правда немного, бóльшая часть точно преодолена, да и торопиться уже нет смысла. Ночь наступила очень не вовремя. Опоздали, добираться до океанариума придётся крайне осторожно. Бывают бесконечно тянущиеся дни. Чимин с этим последнее время сталкивался редко, всё летело как по щелчку. Сейчас внутри непонятное чувство. Словно метро заставляется теряться в пространстве и ощущать время иначе. Город и без этого имеет огромное количество аномалий, в голове не укладывается всё, но отсутствие кислорода в низах – вершина удивительного. Если бы Юнги не дал противогазы, они кучей погибли в одном месте даже не поняв отчего. Выход так близко, но в то же время так далеко. Чимин держится рядом, с беспокойством иногда посматривая на Чонгука. Видно, как старается не показывать истинной боли, впрочем, это остаётся, как и было в его характере всегда. Проявиться слабостям не позволяет. Спустя ещё три минуты бесконечно тянущейся дороги, Юнги обращает внимание на одну деталь. Шли они втроём рядом, а Мунбён немного отставал позади. Отсутствие шагов и вообще каких-либо звуков вынуждает резко обернуться, вызвав вопросительные взгляды парней, которые сразу переключились на удивлённые. Пусто, вокруг мёртвая тишина и по-прежнему не изменившаяся тьма. Мунбён бесследно, а главное, без малейшего звука исчез. Как они могли такое упустить? Неужели твари способны и на такое? Юнги сжимает челюсть и автомат, но сдерживается, хотя чаще всего поддаётся наплыву эмоций. Огромные потери, с таким тяжело смириться сразу. — Держимся вместе, — на усталом выдохе. Он больше не хочет никаких слов и желает ничего слышать. Прямо сейчас последние слова Сынгу перед смертью снова пытаются пробраться в мозг. Ослабить, заставить чувствовать себя виноватым и бесполезным. Юнги не поддастся, но это пока. Два перед ним человека обязаны выжить, только на них держится весь его самоконтроль. Развернувшись, он не смотрит в чужие лица: там будет сожаление, – просто идёт дальше, думая о каждом потерянном солдате, который точно удостоен звания героя. Их имена пополнят большой могильный камень возле стен. Тела забрать нельзя, зато можно запомнить их ещё живыми. Без крови, ран и ужасного вида. — Что нам делать дальше? Ты всё ещё собираешься идти в таком составе к гнезду? — озадачивает Чонгук слабым голосом. Конечно, все трое понимают, что это настоящее самоубийство. Вслух звучит страшнее. — Мы закончим начатое. Бросить всё и сбежать приравнивается к бессмысленным потерям. Я не хочу, — чуть тише обычного тона, — чтобы все они погибли зря. Слова Чонгука тогда в церкви серьёзно что-то пошатнули внутри. Эти люди знали на что идут, когда добровольно вошли в ряды солдат. Никто не заставлял, а перед этим происходит знакомство с правилами, в пункт которых входила смерть. Они понимали, не останавливались, впитывая желание убивать тех, кто лишил их родного дома. Юнги очень часто и долго прокручивал это в голове, а принять смог совсем недавно. В их смерти не виноват, но оставлять миссию, из-за которой они все оказались в опаснейшем неизученным ни на единый процент месте, будет предательством. Себя, лагеря и каждого солдата. Как лидер, он не позволит всему оставаться так. Гнездо взлетит на воздух, чего бы это не стоило. Чимин видит задумчивость в чужих лицах. Привыкнуть к тишине, находясь в компании было сложно. С Чонгуком он научился молчать, когда это необходимо, хотя само название города будто всё знало заранее. Тишина – залог выживания. Он осматривает потолки пустеющих тоннелей, и почему-то тянет опустить взгляд в сторону Юнги: рядом показалась низкая фигура. Благодарить или проклинать свою внимательность Пак будет потом, ведь стоит их глазам пересечься, как по бокам головы генерала появляются две руки, утягивающие назад. Это происходит настолько быстро, что Чимин не успевает понять: правда или возникшая от постоянного напряжения иллюзия. Когда и Чонгук резко поворачивается назад, тогда становится всё ясно. Вот тварь, утащившая Мунбёна и действует она по сравнению со своими такими же дружками иначе. Времени думать нет, она тащит Юнги по земле в сторону стен, продолжая удерживать за голову, и странно то, что парень не издаёт ни единого звука. Его лицо спокойное, умиротворённое, словно... под гипнозом. Чимин понимает, что обязан взять его на себя, потому что Чонгук не в силах даже нормально передвигаться. Действует Пак также быстро. Ладонь крепко сжимает нож, с рывком он впечатывает тварь в стену всем телом, начиная наносить множественные удары лезвием в живот. Даётся это подозрительно просто, никакого сопротивления и ответных атак не следует. Первые несколько секунд. Боль между лопаток встречает неожиданно. Локоть ударил точно по позвоночнику, заставив Чимина потерять бдительность и оказаться на месте твари, прижатым к стене. Он видит как Чонгук пытается привести Мина в чувство, но заметив затруднительное положение парня, хочет сорваться на помощь. Не позволяют. Глазами просят довериться, и младший выполняет, продолжая помогать Юнги вернуть сознание в норму. Возможно, отказываться не следовало. Глухой звук – именно так звучало столкновение костяшек со стеклом маски противогаза. Теперь адреналин подскочил от страха. Тварь пытается снова нанести такой же удар, но Пак вовремя соображает: пинает в колено, тем самым пошатнув, и хватает под пояс, с громким криком повалив того на землю. Усаживается сверху, а дальше только ярость, брызгающая багровыми пятнами кровь, постепенно замедляющиеся движения и звуки подыхающего существа с более пятнадцати ножевыми в груди и шее. Останавливается Чимин то ли от собственного имени, услышанного где-то вдали из уст Чонгука, либо от миража лица брата Гёкхо на месте изуродованного мёртвого тела. Такое состояние пугало в тот раз, но не в этот. Он защитил себя, спас остальных и отомстил за смерть Мунбёна. Правда теперь вся форма, руки и стекло маски запачканы кровью. Имеет ли значение? Нет. Считается ли за убийство? Скорее как удаление лишнего мусора из корзины. — Ты в норме? — Чонгук повышает голос скорее на нервах. Он не терминатор, чтобы держать себя в руках при таком раскладе. Юнги до сих пор не пришёл в сознание, это пугает. Ответа нет. Чимин смотрит в одну точку, пытается отдышаться: ушло довольно много сил, позволивших отдаться во власть своей не до конца изведанной стороны, и понимает – насытиться кислородом не получается. Медленно поворачивает голову в сторону Чонгука, фонарь освещает ранее спрятанную во тьме часть лица. Сердце пробивает острой ядовитой стрелой, её шипы вонзаются в центр, прокручиваются болезненно, мучительно, уничтожают Чона изнутри. Половина стекла маски ровно до середины отсутствует. Тот ужас, который читается в глазах напротив Чимин не осознаёт. Часто моргает от ощущения чего-то липкого возле глаз и проводит рукой по коже. Кожа. Именно это пробудило в нём понимание. Вид собственной кровавой, дрожащей ладони окончательно дал понять почему в лёгких ощущается жгучая тягость. — Нет, нет, нет! — Чонгук кричит громко, вскакивает с колен и бежит к парню, кажется, вкладывая в это последние силы. Он почти половину жизни провёл с грузом постоянных потерь. Смерть забирала по-разному, а сделать ничего не удавалось. Рыдать? Копать могилы, желая побыстрее оказаться под землёй, чтобы, наконец, обрести тишину? Мысли давили, втаптывали туда, настолько глубоко, настолько сильно, что хотелось сдаться. Чимин появился внезапно, спас, показал, что даже в такой адский и заполненный сплошными страданиями период есть хорошие вещи. Чонгук не может позволить исчезнуть и ему. Не здесь, не в этом блядском метро и без того забравшим у него слишком много. — Осталось немного, мы должны дойти, слышишь? — умоляет. Знает, что от слов сейчас ничего не зависит абсолютно, ведь Чимин не реагирует. Пустой взгляд смотрит в глаза, а он сам медленно приоткрывает губы в попытках вдохнуть, чего сделать так и не выходит. Младший кладёт ладонь на щёку в отломанной части и поднимает голову на себя. Самый дорогой человек умирает на его глазах, а он опять не в силах ничего сделать. — Чимин... — надломленным шёпотом. Слёзы уже не стеснясь катятся по щекам, размывая вид. Как же они раздражают. — Мы дойдём, вставай. Паника всегда наталкивает на необдуманные действия. Он тянет за запястья, поднимает и сразу обхватывает руками, ведь слабое тело падает на его грудь. Чимин начинает задыхаться громче. Кажется пытается что-то сказать, но выходят лишь хриплые звуки. Его рука цепляется за край чужой формы, сжимает, пытаясь найти хоть в чём-то спасение, но его попросту нет. Юнги в отключке, оставлять его здесь сравнимо с убийством. Тогда... что делать? Идея озаряет в ту же секунду. Усадив Пака обратно на землю, всего побледневшего, практически теряющего сознание, Чонгук срывает его маску полностью, откидывая в сторону. Вариантов нет. Он давно понял, что жизнь бессмысленна без человека напротив. Если есть хоть малейшая возможность помочь, он постарается. Пусть старший ненавидит, кричит, бьёт, делает всё, что посчитает нужным за такой глупый шаг. Чон хотел перестать жертвовать собой ради других, – Чимина другим не считает. Заводит руки за затылок и ищет ремешки, начиная отстёгивать первый ряд с самых низов. Тремор усложняет задачу, пальцы соскальзывают, и может он окончательно поехал крышей, чувствуя странный холод на тыльной стороне ладони, но подняв глаза убеждается – не показалось. — Н-не смей, — хрипит Пак, не зная откуда в нём столько сил бороться. Положение плачевное, шанс выжить колеблется в области трёх процентов и тратить единственное, поддерживающее возможность дышать, по сути на мертвеца – бред. Мозгу нужен кислород, а травмированному тем более. Чонгук не продержится и пяти секунд, риск оправдан не будет. — Замолчи, я не оставлю всё так! Я, блять, не потеряю тебя! — палец снова соскальзывает. Несмотря на слабую хватку, всё ещё оставшуюся на запястье, будет продолжать. Плевать на гнездо, на будущее, на мечты о нормальной жизни. Не будет ничего без Чимина. Второй ряд ремней почти расстёгнут, маска держится также крепко, а хватка парня исчезает. Он заваливается на бок, с глухим звуком бессознательно соприкасаясь с землёй. — Твою ж, — паника завладела полностью. — Я успею, я успею. А мозг твердит: ты опоздал.

Flashback

Кружка кофе с осадком на дне отправляется на прикроватную тумбу, где стоит такая же не помытая с прошлого раза. Был он, к слову, час назад. Чимин бездумно листает плейлист: никак не подберёт подходящую песню, чтобы продолжить монтировать видео. Стрелка часов переваливает за два, уже спать хочется, вот только сроки поджимают, нельзя. Наконец одна из старых группы «NSYNC» находит место в голове с меткой «сойдёт» и заполняет наушники первыми мотивами, которым парень отдаётся, в такт качая головой. Телефон вибрирует от нового сообщения, что попадает во внимание не сразу. Раза с третьего Пак замечает ставший ярче дисплей и тянется, чтобы взять его почти с другого конца кровати. Как оказался там лучше не спрашивать. Тэхён 2:02 Спишь? 2:03 Не поверю, если да. 2:04 Что... реально спишь? Смешок слетает с губ. И что у этого гения на уме?

Чимин

2:04 Нет, что ты хотел?

Тэхён 2:05 О, шикарно. Заскочишь ко мне?

Чимин

2:05 Зачем? Мне на той ночёвке хватило, что ты мои трусы стащил. Как можно было попутать? Мои чёрные, твои красные!

Тэхён 2:06 Нашёл на что обижаться. Опустим тему, не о трусах речь. Хочу тебе кое-что показать. Тэхён интриговать умеет. Нет смысла задавать уточняющие вопросы, всё равно не ответит или пришлёт тот глупый стикер с обезьяной, качающей задницей. Использует настолько часто, что раздражать начинает. Проверить можно одним способом – лично, поэтому уже готовясь писать «окей, скоро буду» Пак от испуга роняет телефон на себя, а ноутбук, покоившийся на животе чуть не отлетает в сторону. Виной всему зашедший в комнату отец. Когда он в поздний час решает заявиться в чужие покои заканчивается это громким скандалом и новой ночёвкой у Тэхёна. Впрочем, сегодня повод идти к другу есть, а вот снова доказывать правоту сил нет. Так или иначе, избежать разговора получится вряд ли. Он ставит музыку на паузу, повесив наушники на затылок. — Что на этот раз? — сдерживается не закатить глаза, так как обычно с этого начинается первая часть ссоры. Якобы неуважение, хотя в первую очередь следуют оно вовсе не в сторону мужчины. — Я так понимаю завтра ты снова не пойдёшь в университет? — Понимаешь верно, — закрывает ноутбук, откладывая в сторону и садится по-турецки. — Твои детские забавы не обеспечат жизнь. Потом будешь сидеть на нашей шее? — Опять эта шарманка, — ладно, здесь невозможно не закатить глаза. Уж слишком эти выводы раздражают. Он имеет денег больше, чем сложенные вместе зарплаты родителей, о чём ещё может идти речь? — Ох, сынок, эта «шарманка» будет продолжаться, пока ты не включишь мозги, — прикрывает дверь, облокотившись на неё спиной и сложив руки на груди. Спасибо, хоть мать спит, а то давно бы присоединилась. — Ты вообще в курсе, что вчера тебя отчислили? Только он собирается открыть рот, как от шока сразу закрывает. Причём удивлён он не от самой новости, а от наконец появившейся адекватности директора. Студент с пятью пропусками в неделю, где два дня выходных, продержался почти три месяца. Сильно, ничего не скажешь. — Удивлён? — Да, удивлён, что хотя бы у них появились мозги. Давно пора было меня выгнать. Уж извини, отец, что я не хотел быть адвокатом и прости, что оплатил всю ненужную мне учёбу сам, — язвит, потому что иначе не выходит. Его до жути пробирает раздражением эти разговоры. Утром, днём, даже ночью. Как хорошо, что через неделю будет своя квартира. Достаточно насиделся дома, теперь возраст позволяет бесстрашно жить отдельно. — Да как ты смеешь со мной так разговаривать, бестолочь? — злится, указывая пальцем. — Ваш чёртов интернет выращивает идиотов, а ты этих идиотов подкармливаешь своей хернёй- — История брошенных домов, больниц, целых посёлков и городов – херня? — не сдерживается, вскакивая с кровати. — Развитие цивилизации на месте бывших ранее руин? Думаешь людям легко бросить свой дом без веской на то причины? Всё это грёбаная история, отец, пойми наконец! Удивлённые глаза мужчины запомнятся надолго. Как и хмурый взгляд из под сведённых к переносице бровей. — Матам ты тоже там научился? — Ой, какие все белые и пушистые, ведь в мире нет тех, кто говорит все эти грязные словечки и ты минуту назад тем более. — Довольно! Выметайся, — указывает на дверь за спиной, еле сдерживая рвущийся с цепи гнев наружу. — С удовольствием. Хватает телефон, а ноутбук решает оставить здесь. Всё равно вернётся утром как ни в чём ни бывало. Словно у родителей стирает память всех этих разговоров, чтобы заново каждый день пилить мозги одним и тем же. Чимин просто устал. Он не хочет приходить к Тэхёну с очередным нытьём о своих предках, тот, итак, каждую встречу с порога о них насушивается больше, чем те знают сами. Парень мог быть помягче, как в первое время. Мог прятаться в комнате, затыкая оры снаружи двери наушниками или вообще сбегать из дома, чтобы получить звонок от матери со словами: «Чимини, вернись, мы погорячились». Но не сейчас. Вывели, довели до такого обращения, которого заслуживают. Иногда кажется, будто ненавидят. Только вдуматься как это звучит: ненавидеть собственного сына из-за любимого хобби, приносящего огромный доход. Многие могли бы об этом мечтать. Суровый подростковый период берёт от себя всё. Может, если подарить им что-то стоящее, тогда поймут реальность такого заработка? Машину, например? Пока желание если честно отсутствует. На улице довольно тепло. Повезло, не придётся возвращаться за толстовкой или в очередной раз одалживать у друга. Перешагивая порог калитки, Пак достаёт телефон, видя ещё два пропущенных сообщения. Тэхён 2:07 Так ты придёшь? 2:19 Игнорировать не круто, так бы и сказал, что нет.

Чимин

2:21 Прости, уже иду.

Тэхён 2:21 Снова родители?

Чимин

2:21 Снова отец.

Тэхён 2:22 Оу... Подробности тогда за попкорном.

Чимин

2:22 Зачем тебе попкорн в 2 часа ночи? Стой... я кажется понимаю.

Тэхён 2:23 Нет! Ты не понимаешь, не порти сюрприз, прошу!

Чимин

2:23 Твои родители всё же купили домашний кинотеатр и установили этим вечером, поэтому ты специально написал мне ночью, чтобы оценить первыми.

Тэхён 2:23 С языка снял...

Чимин

2:24 Я близко, жди. Будем смотреть «Хатико».

Тэхён 2:24 И рыдать как сучки. — И рыдать как сучки. Одновременно говорит и читает, со смешком убирая телефон в карман. Тэхён спасательный круг, минута, проведённая с ним помогает забыть часы и целые дни, потраченные на бессмысленные ссоры с родителями.

End of flashback

Воздух. Чимин резко распахивает глаза, усаживаясь и жадно хватаясь за каждую малейшую частичку кислорода, сильнее прижимая противогаз к лицу. Чонгук поступил ожидаемо по своему. Не хочется поднимать взгляд, не хочется видеть его бездыханное тело, покоящееся на земле, но всё происходит рвано и торопливо. Ладонь на плече вынуждает поднять глаза и увидеть Чона... в своём противогазе. Рядом Юнги, на нём тоже есть. Тогда откуда появился этот? Думать не даёт Чонгук – притягивает к себе, вжимает в грудь отчаянно, запустив руку в спутанные волосы и сжимает в кулак у корней, даря небольшую волну отрезвляющей боли. Застывший взгляд остаётся за его спиной. На Калебе. Без противогаза и испачканной в крови одежде с лицом. На счету каждая секунда, и судя по затяжным громким крикам вдалеке тоннеля, твари не отпускают идею разделаться со всеми. — Уходите, — задержанное дыхание позволяет нормально разговаривать, но это пока что. Около минуты силы помогут их задержать, а дальше... только воля божья. Кажется впервые мужчина хочет по-настоящему верить. Чонгук отстраняется, вставая на ноги вместе с Чимином. Держит за руку, не в силах перестать смотреть в глаза. Такие живые, огонёк в которых недавно медленно угасал. Калеб появился так вовремя, что младший не успел заметить, как противогаз оказался на чужом лице. Как бы не хотелось оставлять мужчину здесь, снова бросать на растерзание тварям, Чонгук благодарен до желания встать на колени. Он не знает слов, помимо простого «спасибо», и без того автоматически сорвавшегося с губ, стоило понять кто подарил Чимину второй шанс. Необходимо снова бежать. Как чёртово цунами, толпа существ ползут по потолкам и стенам, попав во все четыре света фонаря. Тогда Калеб машет рукой, намекая отбросить все мысли и просто нестись со всех ног к люку. Сдерживать бесконечно он уже не сможет. Юнги знает путь, поэтому срывается первым, Чимин, немного помедлив на первых шагах, бежит следом, а рванувшего за ним Чонгука мужчина останавливает за запястье, чтобы заглянуть с печалью в глаза и негромко сказать: — Комбинация лифта: один-девять-два-пять. Отыщите то место и раскройте правду. Люди обязаны знать. Прощальная речь, но благодаря ей Чон убеждается, что доверившись, не прогадал с добротой сердца этого человека. — Спасибо, — благодарно кивает и, как рука больше не ощущает чужого касания, убегает за остальными, изо всех сил стараясь игнорировать звуки борьбы позади. Отпускать трудно, но необходимо. Который это раз? Считать не хочется. Хочется лишь наглухо заткнуть уши, чтобы не слышать громкие мучительные крики от разъедающей лицо кислоты того, кто буквально минуту назад был перед глазами, разговаривал, дышал и жил. Чонгук даёт себе слово, что найдёт то место, если надо перероет весь город, но добьётся правды. Не только, чтобы выполнить последнюю просьбу, а ради возможности поставить точку в части этой истории. Спасти тех, кто как Чимин захотел посетить город из-за множества слухов. Чон слышит эту кучу за спиной. Как они преследуют. Калеба больше нет, задержать никто не сможет. Ноги болят, немеют, кричат, что больше не смогут удержать даже метра. Это приходится перебарывать сквозь сжатые челюсти, ведь замедляться нельзя ни при каких обстоятельствах. Свет фонаря машущего рукой Чимина вынуждает побороть жгучесть в лёгких. Проход так близко, люк там, выход на улицу в паре минут, а твари всё ближе. Одна ускоряется, ползёт по стене быстрее, намечаясь прыгнуть и тогда Чимин слышит своё имя из уст сбоку. Юнги кидает автомат, а затем начинает взбираться по ржавым проступям вверх. Хоть бы было открыто. — Чонгук, быстрее! — Чимин кричит, прицелившись за его спину. Жмёт на курок, снося прыгнувшему существу половину головы, переключаясь на следующих. Они решили играть по-крупному. Череда выстрелов раздаётся чаще, младший не хочет знать какой хаос творится сзади, там точно десятки новых неподвижных тел, он просто бежит, полностью доверившись навыкам стрельбы Чимина. Столько убитого времени в тире безрезультатно не прошло. Чонгук гордится, как собственным сыном, даже в такой опасной ситуации чувствуя себя под защитой. Той, которую обычно именно он давал другим. Наконец, добрался. Резко завернув в проём, он ударяется плечом, не до конца успев сбавить скорость. Чимин всё ещё отстреливается, а сверху лестницы падает яркий белый свет от фонаря: Юнги держит крышку люка открытой, подзывая парня подниматься. Ставя ногу на первую проступь, Чон поворачивает голову на звук щелчков автомата. Патроны подошли к концу. Тварей заметно меньше, но даже так побороть около десятка в ближнем бою может закончиться плачевно. Выход только один и ведёт он наверх. — Вперёд, ну же! — подгоняет, забегая в проём и вешая автомат на плечо. Чонгук начинает лезть, но выходит не так быстро. Ноги всё ещё дрожат от усталости, прямо сейчас он больше всего ненавидит свою травму, не позволяющую нормально прийти в чувство. Жарко, тяжело, болезненно. Если не выпить таблетки, конечности откажут в любой момент, и он мешком свалится на пол. Бороться заставляют единственные, сумевшие остаться на поверхности мысли – Чимин всё ещё внизу без возможности отбиться, а твари судя по звукам в нескольких шагах от проёма. Как скоро он начнёт лезть зависит от собственных сил. Преодолев больше половины, Пак торопится забираться следом. Твари настолько хотят чужой крови, что по той же ошибке кучей влезают в узкий проём и застревают, пытаясь достать своими облезшими руками лестницы. Им приходится постараться, чтобы протиснуться, и когда Чонгук добирается до улицы, а Чимина почти на половине, им удаётся попасть внутрь. Клаустрофобии нет, но при заполненной опасностью комнатке все органы сжимаются до микроскопических размеров. Он ощущает как шатается лестница: одно существо ползёт по пятам, что должно заставить ускориться. Очередная ошибка. Нога соскальзывает, парень держится руками, но ударяется животом об металл, сквозь тупую боль стараясь возобновить путь. Чонгук протягивает руку, не может кричать, хотя хочет. Ночь забирает слишком много возможностей. Остаётся шесть перекладин, ладонь тянется к чужой руке и... не достаёт. Чимин срывается вниз ровно до середины, успев предотвратить полное падение хорошей реакцией и хваткой: тварь достала до голени, потянув вниз, к толпе своих голодных собратьев. Нет, Калеб отдал свою жизнь не напрасно, Чимин просто не может сегодня умереть. Бьёт ботинком по лицу твари, сбивая её вниз и с последними оставшимися силами добирается до верха, крепко сжав вспотевшую ладонь Чонгука. Он вытягивает в тот момент, когда другая, решившая ползти по стене тварь, хочет снести парня в прыжке, в итоге хватаясь за края лестницы и издавая истошный визг, тут же получая подошвой Чона в лоб, как шар для боулинга сбивая двух, добравшихся до половины лестницы, на землю. Юнги закрывает люк, задвигая крышку найденным неподалёку колесом автомобиля. Охренеть. Они смогли выбраться. — Неужели, блять, — шипит Мин, срывая маску с лица. Свежий, чистый, естественный воздух намного лучше всяких заменителей. Чонгук издаётся короткий нервный смех, также снимая противогаз, еле стоя на ногах. Его сильно шатает, а потемнение в глазах о хорошем не говорит. Пока есть возможность, лезет в боковой карман, доставая пластинку таблеток и маленькую бутылку воды. Закидывает в рот сразу две, жадно выпивая всё содержимое за несколько глотков. Кто бы мог подумать, что обычная вода окажется такой божественно вкусной. Отстраняясь от горлышка, в тяжёлом дыхании вытирает губы тыльной стороной ладони, поднимая глаза на Чимина, застывшего с противогазом в руках. Понять, что сейчас у него на уме несложно. Они пережили кошмар, из которого не смогли выбраться восемьдесят процентов отряда. Никто не ожидал, что всё будет настолько плохо. Думать о возвращении даже не хочется, пока они понятия не имеют как доберутся обратно в лагерь. Для метро звание чёрной зоны слишком мало. Там не просто чёрная, а в тысячу раз чернее. — Он мёртв? — шепот Чимина надломленный. Смотреть на маску, спасшего тебя человека невыносимо. — Мне жаль, — Чонгук накрывает его ладони своими, поджимая губы. Калеб бесспорно был очень хорошим. — Он хотел, чтобы люди знали правду. У тебя была такая же цель видео. Мы сделаем это вместе, да? Выберемся и донесём всем то, что произошло на самом деле. Виновники обязаны получить наказание. Сначала Чимин неуверенно кивает, вытягивая одну руку, которой вытирает заслезившиеся глаза, а потом соглашается. Ведь это то, чего он хотел с самого начала и хочет до сих пор. Чтобы глупцы наподобие его выбросили к чёрту мысли посетить город даже ради желания получить «острые ощущения». — Не будем задерживаться на улице, — подходит Юнги, зажимая дымящуюся сигарету пальцами. После этой ночи думает скурить всю пачку. — Океанариум недалеко, — кивает в сторону нужного здания и, засунув её между зубов, сразу шагает по асфальту. — Автомат можешь выкинуть, патронов всё равно нет, — не оборачиваясь оповещает Чимина, засунув руки в карман. Выбрасывать единственное, оставшееся у них огнестрельное оружие Пак не решился. Вероятность найти патроны именно на эту модель до невозможности мала, но так хоть запугать кого можно. Раз выжившие есть в той части, что мешает находиться в этой? Мост давно разрушен, перебираться захотят вряд ли. Какие безумцы кроме них могут допустить такую идею? Слишком рискованно и определённо, блять, незабываемо. Через двадцать минут перед ними оказывается главный вход. Двери и стёкла настолько заляпаны пылью, грязью и мхом, что сложно разглядеть обстановку. Внутри должно быть безопасно, по крайней мере на это надеется Чимин. Отдых необходим, и не помешало бы пополнить желудок. На горячие ванны рассчитывать не будет, но просто хочется почувствовать себя человеком и потратить все взятые запасы воды на возможность хотя бы умыть лицо. Эта засохшая кровь противна. — Залезем по старинке, — Юнги направляется за угол здания, Чонгук всё быстро понял, а вот Пак ненадолго остаётся в ступоре, сразу догоняя. Мусорный бак как родной стоит на месте. Они действуют по той же тактике, только Юнги подсаживает сначала младшего, а потом Чимина, дожидаясь пока оба перелезут через окно внутрь. Глухой звук приземлившихся ботинок даёт разрешение залезать, хотя сейчас Мин в своих способностях сомневается. Как-никак уже не подросток и стал немного больше. Всё же решает попробовать. С небольшого разбега отталкивается от стены и хватается за край окна, подтягиваясь и пролезая. Ладно, ловкость не растерял, можно себя похвалить. Пыль с пола поднимается от очередного преземления. Он морщится, отмахивая большие частички и движется к двери выхода, дёргая за ручку. Честно, сначала думал, что снова будет заперто, но на удивление с протяжным скрипом она отворилась. Чонгук с Чимином решают держаться сзади. Несмотря на то, что местность младшему известна, свой план Юнги до сих пор не раскрыл. Скорее всего они спустятся в главный зал, где находятся статуи рыб, там больше всего места для полноценного отдыха. Коридоры, таблички, картины – всё осталось таким же. Спускаясь по лестнице, Чонгук не сдерживает слабой улыбки от воспоминаний. Помнит, как Юнги отвлёк охранника, а он потом прятался в кабинке туалета на самом унитазе, чуть не оказавшийся пойманным. Тогда это было так глупо, но при том очень смело. После той ночи, придя домой, Чонгук долго думал, может ли считать это полноценным свиданием, остановившись на выводе о простой дружеской прогулке. Сейчас понимает как это звучит. По-идиотски. — Кажется нам повезло, — Юнги замечает в центре зала остатки разведённого костра. Не им одним приходила мысль переждать ночь здесь. Он делает несколько шагов вперёд и в ту же секунду со вскриком взмывает в воздух. Статуя кита приземляется рядом: как перевес. Теперь Юнги висит за ногу головой вниз, еле успев поймать соскользнувший с плеч рюкзак. Ещё не хватало подорваться на собственной взрывчатке. Чонгук тут же достаёт мачете и бежит к верёвке, желая срезать, но чувствует как что-то холодное касается затылка, замирая с тяжёлым дыханием. Чимин, окончательно сошедший с порожек также останавливается, сглатывая от остроты кончика лезвия у горла, медленно поднимая руки. — Кажется, нам повезло больше, — раздаётся женский голос за спиной парня. Лезвие сильнее упирается в горло зажмурившегося Чимина. — Вы слишком шумные, мальчики, — она звучит весело. — И слишком небдительны, — добавляет мужской голос, опустив спусковой крючок винтовки. Напряжение Чонгука чувствуется даже сквозь спину. — Брось оружие и подними руки. Мачете тут же летит на пол, а руки взмывают в воздух. Пережить преисподнюю, чтобы оказаться убитыми руками простых людей. И когда этот город перестанет удивлять? — А теперь поговорим по душам. Невысокая фигура выходит из-за спины, но нож по-прежнему держит у чужой шеи, кончиком скользя ближе к подбородку, отчего голова поднимается выше. Теперь Чимин видит не того, кого ожидал с самого начала. Это девочка и выглядит она на шестнадцать.