Silentwood

— Чхве Мунбён, — голос Хосока громко раздаётся среди длинного отряда. Мужчина с короткой стрижкой явно не был рад услышать своё имя, но шаг вперёд всё же делает, приложив руку к голове. — Здесь. Чон сканирует его взглядом, что-то помечая в списке и кивком приказывает стать обратно. Разворачивается на пятках, оставляя кругловатый след на покрытой пылью земле, и шагает в сторону другой части, просматривая эмоции каждого солдата. Очевидно, доминирует страх. Они не супергерои, автоматы в руках не могут гарантировать защиту, а полагаться на кого-то, кроме себя, также не имеет смысла. Командная работа выручит, если будет отсутствовать паника. Многие уверены – при первом заходе в метро, неизвестной обстановке и кучности, возникнут проблемы. Главное преодолеть этот этап, адаптироваться, тогда контроль ситуации перейдёт в их руки. Солдаты знают план, на нём держится бóльшая часть задачи. Облажаться непростительно. — Бан Чжахон, — сталкивается со взглядом: единственным безэмоциональным среди рядом стоящих. — Здесь, — сразу делает шаг, приложив руку к голове. Хосок ставит галочку напротив имени, приказав вернуться в строй. Чимину их жаль. Ещё с той ночи он знал, кто с сегодняшнего дня официально будет присутствовать в списке, и теперь закрадывается чувство вины. Это бы не изменило многое, но морально облегчило заранее. Из всех названных Чоном солдат всего один был действительно рад и готов выполнить поставленные задачи любой ценой. Победы хочется, вспомнить, ощутить вкус простой жизни без страха за себя и близких тоже. Они готовились ради этого, а значит поддаваться сладостной пелене мыслей всё бросить ни в коем случае нельзя. — Значит так, — Хосок захлопывает блокнот, спрятав руки за спиной. — Завтра нам предстоит сложнейшая задача. Как вы могли догадаться, от этого зависит всё. Абсолютно, — уточняет, пробегаясь глазами по каждому. Секундно останавливает на Чимине, продолжая: — Напомню план. Утром, в составе двенадцати человек, включая генерала, вы доезжаете до первой точки: станции метро, на трёх автомобилях. Один остаётся, два возвращают в лагерь Намджун и Хэчан, — кивает в их сторону. — Вас станет десять. Метро желательно зачистить полностью, но если это невозможно, то просто доберитесь к выходу. Мы не знаем, что может там поджидать, так что всем быть начеку. — Полковник, разрешите спросить, — к себе привлекает внимание солдат. — Да? — Почему машина остаётся одна? А если людей вернётся больше четырёх? Мест не хватит. — В ней будет рация, по возвращению дадите сигнал, тогда вам вышлют нужное количество. Ориентировочное время в той части города – четыре дня. Если не последует никаких сигналов после истечения срока... — замолкает, чуть опустив голову, — вернём в лагерь и эту. Миссия будет считаться проваленной, но о таком исходе даже не думайте. Когда попадёте на другую часть, гнездо – следующая точка. Всем всё ясно? — Да, сэр! — кричат одновременно. — Набирайтесь сил, бой простым не будет. Разошлись! Тут же начинается гул голосов. Не попавшие в список солдаты собираются в кучки, чтобы обсудить пережитый только что стресс, и также поступают другие. Чонгук с конца строя подходит к своим: Чимину и Калебу с Намджуном. Некоторое время все молчат, Ким прочищает горло, с кивком уходя в сторону своей палатки, и парни тоже решают не разбрасываться словами. Скорее просто сделали вид, что удивлены выбором, дабы отвести все подозрения. Хотя кому есть до этого дело, когда голова забита только завтрашним днём. Странно, но волнение исчезло. Полное спокойствие, конечно, хорошо, только пугает это больше, чем радует. Знакомое чувство, встречалось перед экзаменами. Обычно действует наоборот. Если до ужаса боишься какого-то дня, представляешь тысячи плохих исходов, в итоге происходит в точности наоборот. «И чего боялся?» – остаётся главным вопросом. Отсутствие намёка тяжести на душе часто означает одно: будет плохо. Чимин всегда боялся заранее. Может город или позже он сам закалил в себе характер настолько, что подобные мелочи стали пустяком, тем не менее, не меняется одно. Сколько бы раз не происходило, теория подтверждалась ожидаемо одинаково. С вероятностью семьдесят процентов план пойдёт по одному месту. Что же, оставшиеся тридцать они обязаны вытянуть на поверхность любой ценой.

***

К утру Чимин успокоился, – волнение разрывало всю ночь. Никакие мысли о прошлой нормальной жизни, проведённом времени с Тэхёном и даже руки Чонгука, как никогда крепко прижимающие к себе, были не в силах помочь заснуть более, чем на два часа. Нельзя сказать, что не выспался, адреналин при опасности в любом случае возьмёт всё в свои руки, противна та слабость в конечностях, которая часто встречается при истощении. Чимин уверен в своих силах, он не уверен в контроле ситуации. Метро пугает, неизвестность, прячущаяся во тьме способна даже не позволить понять, когда наступил конец. Это не лес, территория ограничена, а десять человек – немалая куча. Будет сложно, но не невозможно. Давно пора опробовать любимый пистолет в действии, да и нож за компанию. Были мысли взять лук, но навешивать себя оружием бессмысленно, когда у каждого по два автомата за спиной. Хочется верить в небольшое количество тварей там, внизу, но трудно рассеять желания, подъезжая к лестнице, ведущей прямиком в адское пекло. Солдаты покидают автомобили нерешительно. Засохшие полосы крови на асфальте протягиваются по ступенькам, исчезая в глубине чёрного тоннеля. Расстояние кажется небольшим, вроде просто идти прямо не должно принести трудностей, отсюда виднеется разрушенный мост и спокойная поверхность покрытой зеленью воды. Она словно болотная. Пока Юнги обговаривает что-то с Намджуном, Пак делает несколько шагов ближе к лестнице, останавливаясь от ладони на плече. Чонгук кивает в сторону скопившийся в круг кучи, кажется, сейчас последует важная информация. — Наденьте заранее, — Мин открывает багажник, выдвигая спортивную сумку, заполненную чёрными противогазами модели FP-5 и фильтрами для них. Десяток пар глаз уставился в непонимании. — Поверьте, запах там отвратительный. Я уверен, что твари затаскивали большинство трупов в тёмные места. Метро подходит идеально. Никто не спорит, догадка имеет место быть, – противогазы разбираются за пару секунд. Изначально на лице ощущения неприятные. Конечно, когда что-то инородное неплохо так сжимает ремешками на затылке, а обзор тут же сужается, привыкнуть непросто. Чимин пытается ослабить два сильнее всего сжимающие ремня, но из-за невозможности видеть себя со спины, тратит больше времени. На помощь как всегда вовремя приходит Чонгук и ослабляет как надо, пока тихое «нормально, спасибо» раздаётся в ответ. — Пора идти, — Юнги включает прикреплённый к форме фонарь, кивая в сторону спуска. — А вы можете ехать, — обращается к Намджуну с Хэчаном. — Увидимся через четыре дня, а то и раньше. На провал даже не рассчитывает. Парни кивают и садятся за два автомобиля, Ким напоследок кидает взгляд в глаза Чонгука и с поддерживающим кивком выкручивает руль вправо, уезжая вслед за другим автомобилем. Остались десять вооружённых человек и неизвестное количество тварей внизу. Будет весело. Терять время нельзя, уже более менее привыкнув к ощущению чего-то на лице, ограниченной возможности свободно видеть периферическим зрением он всё же ступает следом за первыми тремя солдатами, начавшими спуск по старым, разваленным порожкам. Впереди коридор. Стены изрисованы граффити, пятна сухой крови не исчезли, её здесь... мягко сказать, очень много. Пистолет в руке ощутимо начинает казаться влажным от пота. Чонгук держится рядом, это успокаивает. Наверно, пока их не занесло ещё глубже стоит перестать накручивать себя глупыми фантазиями. Здесь профессионалы до зубов набитые оружием. День позволяет использовать его в полной мере, пауки снаружи не сбегутся. Даже если это случится прямо сейчас, Калеб и Юнги прикроют. Всё под контролем, Чимин, нельзя завалить свою первую настоящую работу вновь поддавшись страху. Схема метро встречается на стене чуть дальше, как раз возле турникетов. Юнги подходит ближе, изучает переплетающиеся тоннели, но нужный им идёт не просто прямо. Видимо кто-то из выживших оставил пометку: платформа перечёркнута с надписью «завал», а стрелка указывает на другой тоннель поблизости в паре километрах отсюда. Там дверь служебного помещения. Заблудиться просто, настоящий лабиринт. Мин разбивает стекло прикладом, осколки сыпятся лишь с третьего раза, через них он аккуратно вытаскивает, карту, складывает и засовывает в боковой карман рюкзака. — Главный ход завален, идём в обход. За мной. Теперь первым держится Юнги. Перелезает через покрытый пылью, где-то ржавчиной, турникет и продолжает путь вперёд к ещё одной лестнице, ведущей к самим платформам. Солдаты держатся строго за ним. Противогаз действительно спасает ситуацию. В белоснежный свет фонаря попадают сотни тысяч частиц пыли, она словно туман: густая, чёрная. Тяжело представить какой стоит запах на самом деле, – фильтр выручает. Чимин сделал бы ставку на гниль, ведь открывшийся перед ними вид возле платформы говорит о многом. Пять трупов. Тела давно сгнили, кости спрятаны под разорванной с толстыми слоями пыли одеждой. Маленькие мошки кружат поблизости, из под брошенного рюкзака выползает жирная крыса, спеша исчезнуть от внимания человеческих глаз. Жуткое зрелище, но теперь Чимин реагирует иначе. Он прекрасно помнит, как увидел подобное впервые: в школе. Чонгук нёс его на руках, пока дрожь сковала все конечности в плен. Второй раз прошёл немного легче, хотя сказать, что отрезанная от туловища голова не оставила на психике последствий, глупо. Это закалило. Смотря на тела, которые они проходят мимо, спускаясь на рельсы, максимум, что чувствует Чимин – неприятную тяжесть в животе. Всё же решает не заострять на этом внимание, а продолжать идти по рельсам, вглубь широкого тоннеля. Подозрительная тишина непривычна. Иногда слышатся тихие звуки капель, падающих в скопившиеся лужи, а где-то далеко искры замыкающихся порванных проводов. Стены по-прежнему остаются изрисованными, видимо, в своё время подростки очень любили забираться куда не следует, чтобы оставить свой след. Тем не менее пока обстановка остаётся под контролем, давая вырываться некоторым мыслям наружу. Одна из них – здесь правда никого нет. Тогда откуда та куча трупов? Не могло же это быть массовое самоубийство? Кто знает, по костям вид смерти не определить. Пятнадцати минут хватает дойти до первой развилки. Карта не соврала, короткий путь наружу завален обрушившимися кусками бетонных блоков с потолка и перекрыт сошедшим с рельсов поездом, не позволяя даже разглядеть, что находится по ту сторону. Свободным остаётся лишь тоннель слева, где, если верить карте, через три километра будет нужная им дверь служебного помещения. Долго никто не думает: идёт Юнги, значит идут все. — Не нравится мне это затишье, — подаёт голос один из солдат, сильнее сжимая автомат. — Может в коем-то веке нам повезло? — пожимает плечами другой, расслабленно продолжая шагать вперёд. Всем бы хотелось верить в такой вариант, но город приучил, словно выработал рефлекс, постоянно ощущать опасность, видеть во всём подвох. С одной стороны это хорошо: всегда готов дать отпор, с другой тоже имеются минусы, например, уходит слишком много нервов впустую, если всё метро было обычной байкой и выдумки со случайными догадками. — Даже если так, не расслабляться, ясно? —Да, сэр, — синхронный ответ. Дверь поблизости, Юнги поднимается на невысокую платформу и дёргает за ручку. Заперто. Разве это остановит? Сначала он бьется плечом два раза, затем с раздражительным выдохом стреляет в замок, ногой выбивая с петель и громким хлопком роняя на пол. Держалась видимо из последних сил. Некоторые переглядываются между собой: было правда громко, но генерал же не сделает глупостей, верно? Все снова молча ступают следом, довольно быстро преодолевая маленькую комнату, заполненную бесполезными в данной ситуации стеллажами со старыми бумагами и столом, на котором покоится поломанный монитор компьютера. Теперь они на другой стороне, и обстановка здесь в разы хуже. Очередной труп встречает в первых двух шагах от выхода, по одному взгляду можно смело сказать: лежит здесь недавно, около пары дней. Юнги приседает осмотреть поближе, так как лицо спрятано не только в рельсах, но и противогазом. Переворачивает на спину и сразу опускает взгляд на шею со странным укусом. Его отличить несложно, ряд зубов человеческий. Кто мог так поступить? Кажется монстры в городе переставать удивлять не планируют. — Возможно нас ждёт новый вид, — Мин поднимается, осматривая стены тоннеля. Вместо ожидаемых граффити вдали виднеется зеленоватое свечение. Словно фары автомобиля попали в светоотражатель. — Четверо за мной, остальные здесь. Прицелившись, он сразу начинает двигаться в сторону странного свечения, пока солдаты определяются кто те самые четыре счастливчика. Чонгук не тянет, догоняет быстрым шагом, а там уже подтягивается Чимин, Калеб и напоследок Чжахон. Чем ближе свет попадает в свечение, тем ярче становится оттенок. Исходит он от маленького шарика, лежащего возле тела с... расплавленным лицом. — Похоже на кислоту, — Калеб подходит ближе, дулом автомата приподнимая за подбородок чужую голову. На шее такие же укусы. — Может возьмём образец? Сокджин не откажется покопаться в этой херовине, — предлагает Чжахон, сразу хватая зелёный шарик и, не успев услышать «нет!» генерала, случается взрыв. Густое облако зелёного тумана заполняет часть тоннеля, даже фонарь не способен прорваться через столь тяжёлую пелену. Юнги прикрывается рукой, резко осматриваясь по сторонам, проходит примерно пять секунд, и туман рассеивается, оседая на рельсы и полностью исчезая. Все на месте, не поменялось абсолютно ничего. Только оставшиеся в другой части солдаты подошли ближе, но дистанцию по-прежнему держат. Это Юнги не успокаивает. Он сокращает расстояние до Чжахона, у которого даже сквозь заляпанное стекло противогаза виднеется страх в глазах, и повышает голос, крепче сжав автомат. — Не слушаешь приказы, солдат? — Н-нет, простите, этого больше не повторится. — Только что ты мог убить половину отряда твоей тупостью, — Мин имеет право злиться не выбирая выражений. Хотя это ещё мягко, после таких ошибок следовало вовсе лишить статуса солдата, тем более «одного из лучших». — Если выживем, забудь о своём звании, понял? — Я исправлюсь, генерал, клянусь! Ничего же- На глазах его что-то заваливает на землю, сильным ударом разбивая противогаз, и исчезает на потолке, не дав понять, что произошло за считанные секунды. Все разом целятся вверх, но свет фонарей бесполезен: там ни души, а громкий, сдавливающий горло кашель эхом бьётся о стены, не позволяя сделать ни единого вздоха. — Всем держать оборону! — приказывает Мин, а сам падает на колени возле Чжахона, пытаясь понять чем может помочь. Его руки сдавливают горло, солёная пелена заполняет глаза, покрасневшее лицо ясно кричит, что кислорода нет. Он задыхается из-за отсутствия возможности вдохнуть то, чего здесь просто не существует. — Держись, слышишь, держись, — полностью срывает противогаз, чтобы хоть как-то поддерживать в сознании постукиванием по щекам, но новая вспышка густого тумана лишает возможности видеть, и раздавшиеся в стороне выстрелы не имеют значения, потому что рассеявшееся облако дарит вид идентичный прошлому трупу. Лица Чжахона уже нет. — Блять! — кричит, поднимаясь на ноги и стреляет по потолку в надежде сбить хитрую тварь, прячущуюся там как крыса. — Генерал! — Чонгук повышает голос, схватив того за запястье. Юнги смотрит иначе, как на врага, хотя успокаивается довольно быстро, опустив автомат с медленным кивком. — Всем сосредоточиться, — надо держать себя в руках. Мин совсем забыл, когда успел стать настолько эмоционален. Давно не выбирался за стены, чтобы лично видеть столько смертей. — Противогазы на вес золота, — снимает почти пустой магазин, заменяя новым. — Воздуха здесь нет, — дёргает затвор. — При необходимости делимся парно, тварь явно любит потолки. Любит настолько, что следующая атака происходит после этих слов. Новой жертвой становится Калеб. На спине ощутимым весом что-то появляется, хватает за противогаз, перекрыв обзор окровавленной, но человеческой ладонью и пытается сорвать, не ожидая, что последует сопротивление. Мужчина заносит руку назад, схватив тварь за часть оставшейся на теле одежды, и бросает на землю, сильнейшим ударом ботинка втоптав голову в рельсы. — Попался, ублюдок. Наконец появилась возможность рассмотреть. Удивительно, он практически не изменил свой вид. Вдали или силуэтом запросто можно спутать с человеком. Единственное, бросающееся в глаза: куча язв на обгорелой и грязной коже, острые зубы и противогаз, закрывающий только верхнюю часть лица: глаза и волосы. Судя по всему передвигался на четвереньках, хотя каким образом мог держаться за потолок остаётся загадкой. Город – вся сплошная загадка, неудивительно, если огромное количество вопросов останутся без ответов. Последнее, чему парни отдают внимание, оказывается набедренная чёрная сумка. Дёрнув замок, хватило маленькой дырочки из которой последовал зелёный свет, исходящий от кучи таких же шариков. Их он и бросает. Отнести Сокджину было бы неплохо, но опасность зашкаливает. Если взорвётся в лагере, всем наступит конец. Интересное совпадение, Мин совсем не предвидел, что помимо отвратительного запаха противогазы пригодятся для более серьёзного случая. Сколько жизней спасено, чтобы в скором их унесли. Потери неизбежны, пора с этим смириться. Они двигаются дальше. Тело Чжахона приходится оставить, тащить к лагерю нет возможности и об этом с самого начала всем было известно. Кто умрёт снаружи, того не похоронишь. Жестоко, а иначе быть не может. Тоннель кажется бесконечным, шаг каждого нарушает покой тишины, сбивает с толку. Хочется прислушиваться к другим шорохам, способным намекнуть, что тварь нависает над головой, готовая сорвать маску, заставив мучительно задыхаться, но выходит это с трудом. Чимин надеется, что не станет свидетелем такой смерти Чонгука, Юнги или Калеба. Он не эгоист, просто понимает – всем не выбраться. Сейчас эти люди дороже собственной жизни. Шаг за шагом ближе к платформе, напряжение внутри начинает отпускать. Лестница близко, Мин торопится быстрее выйти наружу, так как в план входило добраться до улицы ближе к концу дня, дабы отыскать, где переждать ночь. В этой части города много неизведанного, несмотря на то, что родной дом Мина и Чона находится здесь. Туда возвращаться больно, слишком навевают уютные воспоминая обычных беззаботных дней. Юнги пробовал в первые дни, надеясь найти хоть кого-то из родителей, но они пропали без вести. Лучше ли это, чем найденные трупы, сказать тяжело. Он давно смирился с их смертью. Чонгук же приходил два раза, теперь его дом сложно назвать чем-то пригодным для жилья. Разрушен. Да, они жили недалеко от океанариума, в пятнадцати минутах от школы и друг друга, но всё равно не смогли пересечься за десять чёртовых лет. Словно люди стали возвращаться только по приезде Чимина в город. Очередная мистика. Поднимаясь по ступенькам, Юнги замедляется. Причина: перекрытый выход. Кажется скоро потолки метро полностью всё завалят. Тихо матернувшись под нос, спускается обратно, кивком показывая, что улицы пока не видать. Неудивительно, что план сбился, рассчитать детали было невозможно. Карта, оказавшаяся в руках – последняя надежда. Он изучает все ведущие отсюда тоннели, пытается отыскать другой проход, но самые близкие к зданию с гнездом подошли к концу. Задание может затянуться больше, чем на четыре дня, если придётся потратить пару только на дорогу. — Смотри, тут есть люк, — Чонгук указывает на лестницу с надписью: «запасный выход только для сотрудников». — Далеко, но ближе остальных. — Других путей тоже не вижу, — соглашается, протягивая приблизительное расстояние от их местоположения до люка пальцем. — Идти минут двадцать, выйдем уже к ночи. — Рядом океанариум, — в голосе слышна ухмылка. Одно из лучших воспоминаний друг с другом. — Точно, — складывает карту, отвечая с приподнятыми уголками губ, хоть этого и не видно через маску. — Переночуем там. Никого не удивляет смена маршрута, они спускаются с платформы и дальше двигаются по рельсам. Хочется быстрее выбраться, чтобы не бегать глазами на потолок каждую минуту. Может, Чимин делает это совсем не зря, первым замечая вдали около... шести? Нет, кажется больше, существ. Как летучие мыши сидят вверх ногами, их не смущает фонарный свет, застывший взгляд и тихое «там» парня. Кажется сейчас начнётся шоу. Первыми раздаются выстрелы позади, обрушая весь гнев ползучих тварей на двух солдат в конце толпы. Быстрые, чёткие движения позволяют увернуться от большинства пуль и добраться на достаточное расстояние, чтобы с прыжком завалить мужчину на спину и впиться зубами в шею, заполняя заглушённым под противогазом криком барабанные перепонки застывших в шоке солдат. В голове что-то замыкается, пока все начинают отстреливаться от набега оставшихся, Чимин срывается с места, подбегая к всё ещё разрывающему от боли горло солдату и, приставив дуло пистолета к голове твари, жмёт на курок, заполняя чужой противогаз пятнами крови, брызнувшими на стекло. Труп неподвижно заваливается набок, тяжёлое дыхание Пака быстро возвращается в норму. Сейчас он не в силах ещё как-то помочь, кроме убийства всё больше набегающих ублюдков. Так ощущается прилив адреналина? Всё превращается в тир, мишени живее обычных, быстрее, но Чимина это не останавливает. Сосредоточен, уверен, наконец, готов. Глубокий вдох, медленный выдох. Выстрел. Голова прыгнувшей на него твари получает дыру ровно в центре лба, пролетая мимо и катясь дальше по рельсам. Вокруг переполох: где-то кричат, где-то зелёный туман скрывает попавших в ловушку солдат, и судя по булькающим звукам, потери продолжают увеличиваться. Чонгук становится рядом. Перезаряжает дробовик, от внезапного толчка твари в плечо роняя патроны, но поднимать нет времени, – бросает оружие, решая в рукопашную продолжить держать оборону. Это ловушка, она превратится в смертельную, если продолжать оставаться на месте. Необходимо продвигаться к люку, но перед этим исчезнуть из виду, спрятаться, переждать, а потом продолжать. Чонгук хватает тварь за горло, отбрасывая в стену, прижимает и бьёт в живот: на удивление боль она ощущает как простой человек. — В сторону! — кричит Чимин за спиной и без капли раздумий Чон доверяется. Отходит вбок, как выстрел просверливает дыру во лбу. Прицел туда настроен отлично. — Глаз намётан, — успевает похвалить, хотя ситуация не для разговоров. Твари лезут со всех щелей и меньше их не становится. Выстрелы, крики, звуки борьбы – ничего не прекращается ни на секунду. Юнги стреляет точно в головы, Калеб решил также действовать кулаками: сила рук позволяет, Чонгук нашёл свободную секунду, чтобы достать мачете, которым рубит тела один за другим. Существ много, настолько много, что начинаешь теряться в трупах. Нужно срочно отступать, иначе есть шанс оказаться среди них. Как хорошо, что Чимин помимо отстрела успевал осматриваться: в нескольких сотнях метров есть ещё одна служебная дверь. — Туда! — кричит, указывая в нужную сторону, как в ту же секунду оказывается повален на землю. Пистолет отлетает, грудь сдавливает от сильного вжатия в землю, ведь тварь уселась на спину и схватила за волосы, подняв голову и грубо впечатав противогазом в металлическую часть рельс. Пытается разбить и задача эта даёт трещину в двух смыслах: прямом – она расползается тоненькой паутинкой в центре стекла и переносном – Калеб сбил существо ногой, размазав череп в стене, оставляя красиво растекаться алые полосы крови. Звон в ушах не прекращается, но звуки выстрелов уменьшились вдвойне. Если быть точнее, осталась пара. Юнги и Мунбён. Неужели... остальные мертвы? Чимин не хочет думать о плохом, но все выглядит именно так. Остальных солдат не видно, лишь в край света фонаря попадают тела в камуфляжной форме, чьи головы изуродованы до неузнаваемости. Руки дрожат в попытках дать опору, чтобы подняться и если бы не схватившая за локоть ладонь Чонгука, Пак уверен, что свалился назад. Удар головой не обошёлся без последствий, возле брови чувствуется стекающая капля крови. Надо бежать. Против нескончаемой толпы бороться нет смысла, сейчас наступил момент, когда пришло время сдаться. Не полностью, для начала отступить, позволить себе перевести дух, осознать количество потерь, а потом с новыми силами продолжить попытки выбраться наружу. Чонгук тянет парня за собой, руку сжимает так крепко, что становится больно, но Чимин молча бежит сквозь пролетающих мимо существ, желающих завершить начатое. Противогаз держится, но протянет ли до улицы – неизвестно. Они даже теряют надежду возле двери, ведь выстрелить в замок, как сделал ранее Мин, нечем. Дробовик как и пистолет лежат где-то в суматохе, так что ничего лучше, чем пытаться выбить собственным телом Чонгук не находит. Ногой не получается даже с пятого раза, три плечом отдают болью по всей руке, а других вариантов нет. Юнги всё ещё отстреливается, возле ног пачками валяются пустые магазины и кучи трупов, заставляя задаться вопросом: собирается ли он вообще прекращать? Даже Мунбён забивает на бесполезную трату патронов, со всех ног несясь к служебной двери, а за ним через минуту Калеб, решая вырвать Юнги из потока мыслей, схватив за рукав кофты. Им правит желание мести за каждого потерянного здесь солдата, кажется, понимание оказаться на их месте очевидно отсутствует. Мужчина по сути только что спас его жизнь. — Разойдитесь! — подбежав к двери, ни на секунду не помедлив, Калеб сносит её, навалившись всем телом, вместе с громким хлопком падая поверх на землю. Поднимается быстро, внутрь помещения забегают остальные, замечая большой возле стены шкаф, которым начинают задвигать проход, как раз в момент подхода одной твари. Забежать она не успевает: Калеб помогает закрыть оставшуюся узкую щель, придавив дёргающуюся напоследок язвенную руку, застывшую на месте. Успели. В шкаф не следует ударов, за ним нет абсолютно никаких звуков. Ушли? Скорее всего вернулись на потолок: снова поджидать и нападать в крысу. Но значение сейчас имеет совсем не это. Юнги видит четверых. Четверых оставшихся из всего отряда в десять человек. Они не дошли до гнезда, даже не выбрались на улицу, не пройдено и тридцати процентов пути, а половина уже покоится вечным сном на тех же рельсах после мучительной смерти. Хоть в сотый раз проносится мысль, что этого следовало ожидать, никак не успокаивает то, насколько быстро всё произошло. Они могут передохнуть, а есть ли смысл? Если и тот выход окажется бесполезным, можно спокойно прощаться с жизнью. Ещё один наплыв настоящей орды растопчет на месте. Очевидно, что разговоров ожидать не стоит. Юнги кидает автомат на пыльный стол, а сам падает на стул рядом, запустив руку в спутавшиеся от чужой крови волосы. Трогать его никто не решается. Мунбён не церемонится: сползает по стене на пол, и облокачивается затылком, прикрыв глаза, дабы хоть немного перевести дыхание. Калеб остаётся у шкафа для крайнего случай. На интерьер обращает внимание только Чимин: это место не выглядит брошенным. Вернее сказать, по рисункам на стенах оно будто недавно казалось живым. Здесь были дети, и матрас с чем-то под пледом, на котором лежит лист бумаги, наталкивает на разные мысли. Пак не знает, хочет ли проверять, но ноги медленно шагают к углу, пока перед глазами не появляется Чонгук, взявший лицо в ладони и чуть наклонив на себя, чтобы рассмотреть трещину. — Дышать нормально? — кивок. — Чёрт, у тебя кровь. — Могло быть хуже, — опускает его ладони. — Спасибо. У Чимина улыбка всегда читалась по глазам. Сейчас слабая, но и её достаточно, чтобы душа успокоилась. Чонгук видит состояние Мина, в таких случаях его лучше отставить в покое наедине со своими мыслями. Пока решает следовать за Паком, обошедшим его в направлении конца комнаты. Возле матраса валяются две пустые банки из под консервы, три цветных мелка, которыми как раз изрисованы стены и потрёпанный, грязный плюшевый медведь с вырванным глазом. Жутко, но всё же Чимин берёт бумажку, привлёкшую внимание с самого начала. Потрёпана временем, словно от неправильного касания рассыпется на сотни маленьких частиц. Кое-как развернув, удаётся разобрать буквы, несмотря на то, что бóльшая часть стёрлась. Ли Хён, мне очень жаль. Не знаю с чего лучше начать. Прошла неделя. Еда закончилась, Сынхи отвлекается рисунками, малюет этими дурацкими мелками, но я слышу как урчит её желудок. Мой далеко не отходит. Мы не можем выйти, за дверью... люди, но они не такие, понимаешь? Они ползают по потолкам в этих странных противогазах. Я начинаю понимать зачем он им нужен. Последние дни мне кажется воздуха не хватает. Он словно исчезает. Грудь так больно сдавливает, и я понятия не имею как быть дальше. Знаю, я дура. Прятаться в метро с нашей дочерью было глупо. Здесь небезопасно, нигде небезопасно. Я молила Бога каждый час прислать помощь, хотя уже перестала верить. Может всё пошло бы иначе, будь ты рядом? Ненавидь меня, считай шлюхой, но я никогда не врала о том, что Сынхи твоя дочь. Ты не лучший отец, но с тобой правда могло быть безопаснее. Будь в порядке и не жди. Сегодня я всему положу конец. Кто нашёл письмо, прошу не осуждать, это был мой выбор. Я считаю его единственным выходом и нашим спасением. Дальше разобрать невозможно, всё стёрлось. Узнавать подобные истории так – куда больше, чем страшно. Чимин проглатывает ком и кладёт бумажку обратно, не в силах перебороть рвущееся любопытство. Поднимает край пледа, а потом стягивает полностью, оголяя два мумифицированных тела: взрослой женщины и ребёнка. Они обнялись перед смертью, которая наступила от выстрела в висок. Орудие самоубийства по-прежнему покоится на женском животе, вокруг кружат мухи, а запах точно был бы отвратительный. Чон даже скривился по привычки, не сразу понимая, почему в нос ничего не попадает. Их дорога привела сюда. Серьёзный шаг человека, потерявшего надежду. Она не видела выхода и поступила по воле совести. Никто не имеет права осуждать, хотя возможно стоило бы. Выстрелить в собственного ребёнка даже ради избавления от страданий – безумно. Но никто уже не узнает, не выдвинет обвинений и не вернёт к жизни. Тяжёлый вздох Чимин не сдерживает, возвращая плед на место. — Я её понимаю, — тихо раздаётся от Чонгука. Он всё ещё смотрит в точку, где скрывается голова девочки. — Но убить свою дочь рука бы не поднялась. Я сделал бы всё, чтобы помочь ей выбраться. Именно это Чонгук делает до сих пор. Чимин не его сын, но дорожит этим человеком не меньше. — Мы не знаем каково ей было на самом деле, — отчасти Пак согласен, но как бы поступил сам, понятия не имеет. — Самоубийство слишком серьёзный шаг. — Ты прав, — кивает. — Слишком. Удар. Громкий, но глухой. Парни поворачиваются в сторону входа: опасения сбылись. Шкаф шатается всё сильнее, даже силы Калеба кажется недостаточно, чтобы сдержать порыв. Мунбён вскакивает, помогает удерживать; Юнги, схватив автомат, целится в ожидании всадить тварям пули в череп, Чимин с Чонгуком вооружаются мачете и ножом. Тренировки ближнего боя не были напрасны. Ожидается кровавое шоу.