Silentwood

Спина больно ударяется об твёрдую землю, пачкая майку и штаны тёмными пятнами грязи с пылью. Навалившееся сверху тело не позволяет сдвинуться: колено давит, прижимая живот, а руки за запястья удерживаются крепкой хваткой, не давая сдвинуться ни на миллиметр, вынуждая пыхтящего от недовольства Чимина в который раз сдаться. Вспотевшие кончики волос неприятно прилипают ко лбу, мелкие капли медленно стекают с висков, пока тяжёлое, прерывистое дыхание говорит о потребности в передышке. Но её не будет. — Ещё. — Восьмой раз? Да хоть двадцатый. Тренировки помогают не только убить время, пока Юнги с Хосоком тщательно обдумывают каждый шаг плана, но и отвлечься от нагнетающих мыслей, потому что этой ночью нормально выспаться не удалось. Чимин вертелся, пытался провалиться в далёкие уголки сознания, выкопать что-то хорошее, но оказывался слабее собственного мозга, поставившего на повтор вид чужого члена в руках. Надеяться забыть так сразу было крайне глупо. Позже никакая поза не придавала комфорта, наоборот, он больше отлёживал бока, пока окончательно не решил встать, немного разбудив комочком спавшего в их ногах Лаки. Чонгук даже не дёрнулся. Приятно видеть, что его кошмары остались позади, а стать этому причиной добавляется в список того, за что смело можно гордиться. Завядший цветок, опустивший лепестки, своими засохшими листьями едва касается земли – таким Чонгук являлся долгое время. Нужен был луч солнца, вода и надлежащий уход. Чимин стал всем сразу. Так оставшаяся ночь прошла в тире. Парень решил получше научиться стрелять из лука, потратил пять часов для достижения отличных результатов и теперь смело может заявить, что лук – его второе любимое оружие. За час до утра пришёл Чонгук. Почувствовал пустоту матраса рядом и сразу подумал об одном месте. Разговор был коротким, ведь не надо считаться гением, дабы понять, почему Пак сбегает из реальности таким способом. Чон просто предложил помочь, так они дошли до спаррингов, где сил приходится приложить немало, чтобы задеть младшего хоть мизинцем. Противиться просьбам он не будет. Тренировки не помешают, в них нет огромной нагрузки, так что и реабилитация продолжится вполне успешно. Снова стоя друг напротив друга Чимин пытается выбрать тактику, способную завалить парня на землю. Это сложно. Изначально Чон хотел поддаваться, но настолько не умеет это делать, что в первую же секунду план раскрыли. Чимин искренне хочет проверить свои силы, а ещё, как чаще всего бывает по ночам, пришла мысль заняться своим телом. Довольно странное желание, если учесть их предстоящие планы, но как раньше просиживать часы за монтажом не получится, следовательно, хобби стоит отыскать другое. Спорт – одно из немногих, чем можно заняться в лагере и то придётся начинать с небольших нагрузок. Нога спасибо за очередной отёк не скажет. Восьмой по счёту спарринг начинается практически одинаково. Чонгук не нападает, видя одну и ту же ошибку который раз. Его секрет в том, чтобы защита превратилась атаку. То бишь увернуться от удара справа, проскочив вниз под кулаком и, оказавшись сбоку, схватить под талию, снова рухнув вместе с парнем на землю. Не прошло и пяти секунд – самый плохой результат за все раунды. Победа опять на стороне Чонгука. — Может перерыв? — предлагает он, чувствуя частые вздымания чужой груди. — Да. Да, не помешает, — кивает Пак, поднимаясь и начиная отряхать одежду. Спина даёт о себе знать, после такого количества падений синяки обеспечены. Но опять же, условие – «не будь со мной мягок» сразу каменной стеной выстроилось перед Чонгуком. Как бы это не устраивало, втайне он всё равно не переходил границы, используя только сорок процентов от своих способностей. Так бы могло дойти до серьёзных травм и даже переломов. До сих пор внутри что-то давит тяжёлым грузом несмотря на простоту таких приёмов. Стоит потом попросить у Сокджина мазь. — Ты быстро атакуешь, — пока Чимин отряхает футболку, приподняв глаза в чужую сторону, Чонгук продолжает: — тратишь много сил. Жди пока это сделает противник. Видел как просто мне удавалось сбить тебя с толку? Пока думаешь об атаке, не замечаешь обстановки вокруг. Если углубиться и хорошенько пересмотреть все раунды, то происходило именно так. Бдительность теряется, как только возникает мысль нанести удар в определённое место. Чимин целился в челюсть, не то что бы хотел сделать парню больно, просто с каждым поражением появлялось раздражение. Оно ещё хуже отражалось на готовности рационально распределить свои силы, вследствие чего спина встречалась с резкой болью от сильных падений. Брат Гёкхо, тот пьяный мужик ночью у костра не успели увернуться потому что не ожидали. Эта самая неожиданность следует после промаха, и когда чужие руки обхватывают, начинаешь понимать – сейчас будет новый проигрыш. — Жаль, что это никак не поможет в борьбе с тварями. Не выйду же я с пауком в рукопашный бой один на один, — посмеивается, переводя взгляд в сторону столовой. — Перекусим? — Не может быть... — Чонгук правда удивлён. Неужели за целый месяц он, наконец, услышал самостоятельное желание старшего нормально поесть. — Сейчас снег пойдёт. К слову, он бы не был против, последний раз вид белых и блестящих на морозе улиц отложился в кусочке памяти десятилетней давности. — Не издевайся, а то сейчас передумаю. — Молчу, — изображает замок на губах с улыбкой. Людей в столовой немного. Солдаты обычно начинают день с бега, силовых упражнений и только через четыре часа могут позволить себе наполнить желудок горячей пищей. Выжившие сами выбирают когда встать, хоть свет вечно спрятанного тучами солнца держится ничтожно мало: с двенадцати до трёх. Они давно подразделили всё по частям, как было раньше. Темно, светло – неважно. Есть утро – пол часа от тех трёх, сам день – два с половиной, вечер — первые четыре по наступлению темноты и остальное ночь. Полюбившийся стол свободен всегда, но внимание привлекает отдельный в углу, где сидит Калеб, неохотно мешая ложкой чай. Забавно, даже кружка меньше его ладони раза в два. Удар этого человека Чимин представлять не хочет, но точно знает, что ему стоило бы стать солдатом. Даже после взрыва гнезда нужны люди бороться с оставшимися тварями, и ведь неизвестно скольким удастся выжить. На данный момент большая часть просто не справится. Прежде, чем основательно браться за дело на подготовку уйдут месяца. Чимин давно смирился с фактом, что если найдёт выход, может пройти год, два, даже больше. К этому надо быть морально готовым, как бы не хотелось верить в худшее. За подносами решает пойти Чимин, сказав Чонгуку подсесть к Калебу. Завтрак ничем не примечателен: фруктовый чай и два небольших тоста с джемом. Ночь у костра заставила серьёзно пересмотреть своё отношение к пище. Про периодически возникающую слабость парень молчал, заливая в желудок литрами воду. Он понимал, что в этом городе, даже вернее сказать, в этом мире всегда нужна энергия, а основная часть берётся из пищи. Когда Чонгук приносил со стола понемногу, исчезнувшая ломота в теле казалась чем-то удивительным и именно с того момента захотелось вернуться в прежнее русло. Взяв две порции на один поднос, Пак поспешил к столу, где Чонгук о чём-то переговаривался с мужчиной. Они сразу замолчали, младший с благодарной улыбкой переставил чай с тарелкой ближе к себе, а Калеб поздоровался с парнем коротким кивком. Ничего так и не изменилось. Он всё ещё не привык к обществу, старается искать малолюдные места или дожидается определённого времени, когда выживших в два раза меньше. За этим столом собрались очень понимающие друг друга люди. Школа была как лагерь, а выжившие – ученики, которые из-за воздействия хулиганов накладывали клеймо на кого укажут пальцем. Приходилось прятаться, избегать коридоры, где чаще всего собирались на переменах, а про столовую вовсе стоит молчать. Если заметят там – избежать избиения в туалете невозможно. Солдаты поддерживают в лагере безопасность и порядок, Калеба уж точно не изобьют возле стен или не заденут колкими словами. Он отличается от всех, и этим пугает. Может хотел бы завести с кем-то знакомство, найти друга, раз Лука больше не рядом, но как это сделать, если в чужих глазах нарастает страх только от твоего вида? К новичкам часто относятся предвзято без веской на то причины. На самом деле Калеб не против, даже в церкви всегда проводил время в одиночестве. Как раз вопросы о том, как он обустроился Чонгук и задавал. — Давай я попрошу Хосока познакомить тебя с кем-нибудь? Думаю он приблизительно знает кто будет смотреть на тебя не как все, — предлагает Чон, решая продолжить прерванный разговор, пока греет ладони об горячую кружку. — Не надо. Они не смогут понять, что я не всегда был... таким. Мне хватает вашего окружения. — Не всегда? — уточняет, ведь люди с похожими пропорциями действительно существуют. Спортсмены там, к примеру. Глаз красный как аномалия с рождения. Всё в жизни бывает, не угадаешь. Тяжёлый вздох. Кажется вопрос был задан не зря. Они знают Калеба только по нескольким поступкам и это не составляет даже десяти процентов его личности. Чонгук в момент долгого молчания пересекается взглядом с Чимином, вновь возвращая к мужчине, опустившему руки на колени под стол. — В детстве от меня отказались родители, — начинает, не сводя глаз с пара горячего чая. — Из детского дома сбежал в семнадцать, там была ужасная сиделка. Где я только не ночевал. Воровать приходилось, но я всё равно пытался искать заработок. Сначала я думал мне повезло, три года проработал грузчиком на складах, хватало даже снимать комнату в довольно престижном районе. Тогда была вера, что всё изменится. Но потом это место прикрыли за незаконное хранение наркотиков. Всех причастных посадили, мне достался меньший срок, так как я единственный ничего не знал. — Ты сидел? Чёрт... — такого Чонгук предположить не мог. Он так увлёкся рассказом, что даже не притронулся к еде. Видимо, только Чимин на самом деле настолько проголодался, что уже заканчивает тост, запивая наполовину пустой кружкой чая. — Семь лет, но вышел через пять. Какие-то странные люди искали кандидатов для проверки новой вакцины. Обещали сократить срок, и я не стал терять возможность. — Стой. Почему «странные»? — Они не показывались, передавали всё через начальство тюрьмы. Я смог увидеть лишь двоих, когда нас выводили. Выглядели как охранники президента, — пускает смешок. — Согласилось достаточно много человек. Думаю сотня точно, — по мере рассказа пропадает страх. Мужчина расслабляется, позволяя себе положить руки на стол и опереться. — Потом в машине нам что-то вкололи. Дальше помню очень мало. Яркий белый свет, невозможность шевелиться и горящую боль в локтевом сгибе. Ещё... лифт. Цифры. Помню, что мы ехали куда-то вниз. Всё больше новых деталей о жизни мужчины наталкивают на вагон новых вопросов и догадок. Всё слишком подозрительно и эти люди со своими непонятными вакцинами – в приоритете на самый главный вопрос. Уж очень сильно эти совпадения сходятся с нынешней обстановкой города. Чонгук всегда думал, что из ниоткуда твари появиться не могут. Люди сами приложили к этому руку, они сами уничтожают друг друга, даже если это происходит ненамеренно. Хотя, если «проверки» проходили под строжайшей тайной, не значит ли это, что определённо была необходимость скрывать? — Очнулся я в своей койке. Никаких изменений не было, просто узнал, что срок сократили на два года. Вышел через год, — начинает стучать пальцем по столу: нервничает. — С каждым месяцем я начинал набирать мышечную массу, причём никаких усилий не прилагал. Таким, — кивает на своё тело, — успел стать за пол года. Глаз сменил цвет только пару лет назад. Люди боялись, как, в принципе и сейчас. Я не был никогда верующим, но подумал, что избавлюсь от этого просто помолившись. В храме жил Лука и другие, но именно он принял меня больше всех. Убедил, что я особенный, выбранный Богом, чтобы ему помогать. Да, я был наивен, напуган тем, во что превратился. Пришлось свыкнуться, я и не заметил как Лука стал для меня самым важным, потому что постоянно видел в нём поддержку. Пока он не тронулся умом – решает не добавлять. — Мне жаль. Я даже... не знаю, что сказать, — Чонгук в ступоре. Рядом сидящий Чимин тоже перестал есть, иногда делая глотки чая. — Будь у нас та вакцина, появились бы ответы на очень многие вопросы. И в эту секунду в голову приходит гениальная мысль. — Сокджин, — замирая на мгновенье, проговаривает тихим голосом. — Возможно у тебя что-то могло остаться в крови, нужно проверить. Идея хорошая, но теперь Чонгук боится, ведь правда может уничтожить все их надежды. Сколько бы раз он не сходил со спокойного течения, всегда были плохие последствия. Серьёзные, травмы, ужасные раны, практически смерть. К этому привыкаешь. Постепенно, размеренно, но начинаешь понимать, где ждать опасность. Десять лет «нормальной» жизни испарились. По щелчку пальцев самый важный период для каждого человека ушёл в никуда. Где нахваленные весёлые студенческие годы в общежитии с друзьями? Где вечеринки как в американских фильмах, пока никого из родителей самого крутого парня нет дома? Где эмоции от первой лично полученной зарплаты, которую можно спустить на любую хотелку? Правильно, в прошлом. Чонгук уже не сможет вернуть своё совершеннолетие, которое провёл в одиночестве с найденным тортом в холодильнике брошенного магазина, ему снова не будет двадцать, хотя какая же это красивая дата, а остальное он и не видел смысла праздновать. Надоело загадывать одно и то же, получая абсолютно ничего. Детские выдумки. Сейчас ему страшно узнать правду. В который раз разочароваться в человечестве, не способном оставить всё как есть, обязательно усложнив многим жизнь. Не бывает идеального мира, разногласия доходят до конфликтов, дальше до войн. Важно помнить о существовании чего-то хорошего, не приравнивать всех к одному из-за ужасного поступка какой-то определённой личности. Те, кто лишил тысячи выживших будущего, обязаны понести наказание, потому что потеряв дом, семью, настоящего себя – Чонгук простить не сможет. Завтрак подходит к концу. Чон настолько сильно загорелся желанием узнать правду, что чай, да и тосты в целом остались нетронутыми. В столовую он шёл за компанию, может у Чимина появилась бы большая мотивация наладить рацион. Хотя кого он пытается обмануть? За старшим давно бегает хвостиком, без его присутствия нападает чувство неполноценности. Первым из-за стола вылезает Калеб, идея сходить к Сокджину показалась привлекательной. Желание узнать, что за гадость вводили в организм сотен заключённых преследовало долгое время. Сначала сила казалась настоящим подарком, потом начинала пугать. Спустя почти двенадцать лет настал момент, способный сдвинуть ситуацию в городе с мёртвой точки. Важна каждая деталь. Подносы на себя берёт снова Чимин. Благодарит повара, а ещё мысленно подмечает, что этот молодой паренёк справляется куда лучше Гёкхо, по крайней мере куда дружелюбнее и без вечно недовольного, готового всех убить лица. По пути к палатке Джина они встречают Хосока: взгляд его обеспокоенный и направлен только на Чимина. Никому до сих пор не известен инцидент в кладовке с Рики, Чон боится реакции, потому что уверен – Юнги поедет его прикончить. Как бы не хотелось сделать это самостоятельно, не раскрывать карты просил сам Чимин. В последнюю очередь хочется забивать голову мерзкими воспоминаниями, а они и без того оттуда не уходили. Может через пару ночей удастся заснуть нормально? Стоит продолжать верить. — Как там с гнездом? — Чонгук решает привлечь внимание на себя: заметил как некомфортно Паку под пристальным взглядом. — Ещё решаем. Потребуется больше времени, чем мы думали. В метро слишком опасно. Стоило догадаться, на словах всё всегда звучит куда проще. Риск того не стоит, если придётся потратить ещё пару месяцев, но это повысит шансы пройти через метро, взорвать гнездо и вернуться целыми, то торопиться не имеет смысла. Никто не сомневался, что Юнги примет умное решение, Чонгук не скажет, но очень им гордится. Именно такой лидер способен веси за собой армии. — Да, мы... заглянем к Сокджину. Ищем Калебу друзей, — улыбается, как бы намекая, что пора идти. — Не с того вы решили начать, но ладно, — машет рукой, разворачиваясь. — Удачи. Пока что никому не стоит знать об особенностях мужчины. Ким, конечно, доложит, если в крови будет найдено что-то необычное, но первыми всё равно узнают они. Не желая медлить, до палатки добираются за три минуты. Сокджин, как обычно, чем-то занят: протирает полки в шкафу, расставляя новые порции препаратов по местам. Он вообще умеет отдыхать? Его лицо видимо не предназначено показывать что такое усталость. Логично, шесть лет в универе ввели бессоницу в вену. Не привыкать. — Если вы снова по поводу своих ран, я вколю вам яд, — ставит флакон с физ раствором на верхнюю полку, повернувшись к ним лицом со слабой улыбкой. Глаза сразу осматривают Калеба с подозрением. — Думаю причина другая. — Возьмёшь у него кровь? Без лишних вопросов, просто возьми и проверь состав, — сразу поясняет Чон, потому что вопросы точно возникнут, а дать на них ответы он пока что не в силах. Самому бы знать какая чертовщина случилась с мужчиной. — Интересное заявление, — хмыкает, открывая дверцу тумбы снизу. Достаёт жгут, подушку под руку, шприц и три спиртовых салфетки. — Ну садись, — кивает в сторону стола со стулом для специально таких манипуляций. Калеб, всё ещё не сказавший ни слова, выполняет просьбу, усаживаясь и задирая рукав кофты. Интересно, где Хосок отыскал ему одежду так идеально подходящую под размер? Будто склад запасы для новых выживших составляют огромный гардероб на любой вкус. Это не так удивительно, всё-таки магазины одежды грабили в последнюю очередь, — вещей осталось много. Ким укладывает всё на стол: подкладывает подушку под локтевой сгиб, открывает упаковку шприца, а жгут затягивает на верхней части плеча, проверив сохранение пульса. Вены у Калеба хорошие, долго искать не приходится, всего три раза сжав и разжав кулак. Спиртовая салфетка обрабатывает полностью участок будущего места инъекции, следующая саму вену. Игла входит гладко, первые капли крови заполняют пустеющий цилиндр, Ким снимает жгут, набирая практически половину и вынимает, прикрывая сочащуюся дырочку третьей салфеткой. Чётко, быстро, профессионально. Чонгук мог быть таким же. Спасал бы жизни людей, благородное как-никак дело, хоть в некоторых странах ценится обычными словами, а не зарплатой. Сейчас он спасает тоже, но немного иначе. С появлением Чимина ценить себя стало приоритетом. Теперь, прежде чем рваться в бой за помощь незнакомцу он оценит риски в первую очередь для себя, чтобы потом стать перед выбором: стоит ли это того? Раньше бы шёл не задумываясь. — Что за сюрпризы вы приготовили? — шепчет себе под нос Ким, выпуская из шприца каплю алой жидкости на предметное стёклышко. Помещает его под микроскоп, начиная настраивать чёткость. Когда рот Сокджина приоткрывается, застывают все. Кажется, если Чимин правильно прочитал по губам, то прозвучало: «не может быть». — Что там? — Чонгук хочет подойти посмотреть, но сразу останавливается. Пистолет, направленный на Калеба служит веской причиной. — Да что происходит? — Это я у вас спросить хочу, — Ким серьёзен. Он почти всегда такой, но с оружием в руках выглядит раза в три опаснее. — Почему вы предложили взять у него кровь? Что вы знаете? Ситуация набирает обороты, когда прицел переходит в голову Чонгука. — Спокойно, хён, — он сразу поднимает руки в примирительном жесте, остановив хотевшего подойти ближе Чимина. — Объясни, что там? Мы ничего не знаем, клянусь. Даже сам Калеб не имеет понятия. Рука со стволом дрожит. Юнги бы не приводил в лагерь опасных людей, способных разрушить всё, что они так долго строили, верно? Эти парни даже в разбитом состоянии отправились на поиски взрывчатки и лидера, рискуя собственными жизнями. Им можно доверять. По крайней мере хочется. Пистолет опускается, с тяжёлым вздохом отлетая на стол. Шагом от микроскопа в сторону, он предлагает увидеть всё самостоятельно. Что ж, Чон шанс не теряет. Подходит он неуверенно. Аккуратно наклоняется, сразу обращая внимание на формы клеток. Они... словно изуродованы. Растянуты, разрезаны пополам, сплющены. Между ними располагаются странные зеленоватые пятна, а это всего лишь маленькая капля. Что тогда творится во всём организме страшно представить, ведь Калеб живёт с этим более десяти лет. — Такие же клетки у тех бегунов, — этим фактом Джин добивает. Теперь его реакция абсолютно оправдана. — Это значит... — обращает особое внимание на зелёные. — Перед нами та же тварь, но человеческой формы, — смотрит на Калеба, видя в его лице непонимание. — О, так ты не знал, да? Только что моя догадка подтвердилась. Все те ублюдки были людьми и ты, — указывает пальцем, повысив голос, — чёрт знает по какой причине не стал таким же. Мне нужны подробности, иначе я всё доложу Юнги. Прямо сейчас. Спайны и Шутницы это люди. Те, кто когда-то просыпался по утрам, спокойно проживал свои дни, пока не случилось то, что перевернуло всё с ног на голову. Они совершили ошибку, либо нарочно нарушили закон, оказавшись за решёткой. Вокруг стены, тишина давит, сокамерники раздражают. Ужасная похлёбка, вместо любимой когда-то пищи, отвратительное обращение охраны, драки на ровном месте, желание скорее выйти на свободу. Все эти пункты вынуждают делать шаг в неизвестность, лишь бы сократить срок даже на год. Они рискнули, потеряв контроль над разумом и красоту своего тела. Теперь являются просто тварями, которых нельзя изменить. Убить – цель, а препятствий больше нет. Чонгук забывает дышать, осознавая какой же кошмар происходил ещё в то время, когда он был простым подростком. Неизбежно, потому что продуманно. Жизнь любым способом привела бы его к данному положению. Как же, блять, несправедливо. Отрываясь от микроскопа он поворачивается к Калебу, невидящим взглядом пытаясь отыскать в нём что-то нечеловеческое. Как понять? Как теперь поверить? У него иммунитет к тем вакцинам или это истинный вид твари, которой он должен стать? Войти в доверие, пробраться в лагерь, чтобы перебить всех до последнего или всё на самом деле не так? Но он молчит, не даёт никаких пояснений и оправданий, нагоняя на себя ещё больше подозрений. Чонгук мысленно умоляет его что-то сказать, получая в ответ опущенные в пол глаза. — Ты монстр? — с надеждой не услышать подтверждения, тихо спрашивает Чон. Тогда Юнги будет прав, а он снова окажется наивным, доверчивым идиотом. — Нет, — это успокаивает. — Я сам не знаю кто я. Первое время во мне была жажда убивать, и я поддавался, но теперь... не хочу. Я борюсь с этим. — Зелёные клетки в его крови радиоактивны, — решает вдруг дополнить Джин, сложив руки на груди. Глаза от Калеба не отрывает. — Я слышал вы встречали тварей с регенерацией. Он тоже так может, но не является бессмертным. Сколько ещё тайн вывалится на них за раз? У Чимина настолько загружена голова, что слов изо рта не выходит. Он тихо стоит на месте, наблюдая как складывающиеся частички пазл в глазах парня вызывают разочарование. Об этом факте Калеб явно знал, но скрыл. Не рассказал единственному человеку, который смог ему довериться, отыскать ту его прежнюю сторону до всех этих сраных инъекций. Что взамен? Лагерь столько времени находился в огромной опасности, если бы мужчина сорвался. Он способен контролировать свои силы, это же оборотень в чистом виде. Как такое возможно? — Это правда? Вместо ответа он берёт лежащий неподалёку в упаковке шприц, вскрывает и вонзает иглу глубоко во внутреннюю часть запястья: практически до канюли, ведя вдоль всей руки до локтевого сгиба. Кровь стремительной струёй начинается пачкать стол, большую часть раны он накрывает ладонью, но когда прикрывает глаза, сосредотачиваясь, то кожа начинает затягиваться на глазах у всех, полностью выглядя идеально здоровой уже через пару секунд. — Почему... почему ты это скрыл? — с этого момента Чонгук ставит точку на своём доверии к людям. — Я боялся вас напугать. Меня это пугает до сих пор. Клянусь, я не знал, что во мне есть часть этих существ, я просто- — Не желаю слушать, — машет рукой Ким. — Я собираюсь сообщить Юнги. Он опасен, его нужно немедленно выгнать за стены. А ещё лучше убить. — Но он спас нас! — врывается Чимин. Вмешиваться не хотелось, но Калеб... не сделал ничего плохого в стенах лагеря. Наоборот, держался от всех подальше, тем самым обезопасив от самого себя. — Чонгук, я же прав? Даже если он должен был стать одним из них, всё равно оставался одним из нас! Представьте, как он будет полезен при уничтожении гнезда. Нельзя терять такой шанс. Чимин прав в очень многом. Какой смысл ему бороться, когда есть возможность стать сильнее всех? Иметь невероятные, нечеловеческие способности, убивать всех на своём пути одним взмахом острого лезвия, не бояться лишиться жизни в любой момент, потому что существа как ни крути физически преуспевают. Оказывается умны они по причине человеческого мозга и остатков разума где-то далеко внутри. Столько качеств могло превратить Калеба в... иного, но он всё равно остаётся собой. Не поддаётся запретному плоду, который вкусили сотни других человек. Это ли не даёт ему право получить доверие ещё раз? — Я хочу быть полезен. Хочу помочь взорвать гнездо, если это сможет остановить хотя бы часть ползучих тварей. Пожалуйста, Чонгук, — его глаза умоляют, — доверься мне последний раз. Иногда бывает невозможно отказать. Чонгук будет долго себя ненавидеть, если допустит ошибку, но как сказал Чимин – Калеб будет полезен и терять шанс действительно нельзя. — Хорошо, я тебе верю.