Silentwood

На улице всё ещё светло. Через час наступит ночь, а они только сейчас находят машину возле лесной тропинки, ведущей в самую глубь леса. Внутри салона ожидаемо пусто, и гением быть не надо, чтобы понять куда дальше держать путь. Рюкзак с запасами на крайний случай Чонгук берёт на себя, а так же самое действенное оружие против пауков: дробовик. С ним будет громко, никто не спорит, но они не планируют нагонять на себя беду, тем более в случае чего имеется лук. Насколько хорошо умеет стрелять Чимин знает лишь он сам и что бы не случилось, младший верит в способности хёна обеспечить им защиту. Перед тем, как стать на ведущую прямо тропинку, Чимин заостряет внимание на стволе одного из деревьев. Жуткая кукла своими чёрными глазами пуговицами словно пробирается через все барьеры, заставляя внутри что-то неприятно сжаться. Она сделана своими руками. Неужели сумасшедшие священники действительно существуют? Это даже звучит смешно. Чимин любил ужастики про изгнания дьяволов, одержимость. Тэхён всегда рекомендовал. Это тот пример фильмов, в сюжете которых не хочешь очутиться. Закон Мёрфи настиг и здесь, запихнув в жизнь комбо из всего самого худшего. — Не трать на них время, — Чонгук срывает её, отбрасывая в сторону. — Пошли, — кивает, начиная идти по известному в своей памяти маршруту. Первые двадцать минут ничего необычного не происходит. Парни уверенно шагают по ведущей вперёд тропинке, слыша лишь шелест листвы деревьев и хруст ломающихся веток под ботинками. Заметно темнее становится уже через десять минут: приходится включить фонарики. В темноте будет сложнее отыскать капканы, по мысленным подсчётам где-то через пару километров появятся самые первые. Чонгук вспоминает как ходил на охоту, часто ловил кроликов, а однажды видел косулю. Её убить не смог. Да даже лишать жизни бедных пушистиков тоже давалось непросто. Дойдя до озера мог поймать рыбы, так сказать разнообразить рацион. Тогда он не хотел рисковать пробовать мясо из холодильников магазинов. Знал бы раньше, не пришлось тратить столько сил на поиски ингредиентов для ужина. Интуиция не подвела. До полного наступления ночи они смогли найти первый капкан, но... он захлопнут. Через несколько метров попадается точно такой же. Отлично, это прямая наводка. «По горячим следам» найти куда проще. В этом плане Чонгук не ошибся, потому что потратив на путь почти час, свернув с тропинки в сторону и посветив сначала на траву с красными пятнами, которые дорожкой вели к толстому стволу дерева, от увиденного тошнота стала поперёк горла. — Господи... — это само вылетело изо рта шепотом. Как ещё реагировать на тело с наполовину отрубленной ногой, залившей кровью землю вокруг, и рядом лежащее обезглавленное? Это их форма. Это лучшие люди Юнги, а где он сам Чонгук боится узнать до дрожи. Хоть бы не увидеть его здесь, иначе дышать станет невозможно. — Эй, эй, — он быстрым шагом подходит к Чимину, оперевшимуся на ствол другого дерева, и кладёт руки на плечи, пытаясь всмотреться в лицо и преградить вид своей фигурой. — Смотри только на меня. Чимин замер. Частое дыхание из приоткрытых губ, глаза, застывшие где-то в области груди младшего и медленно поднимающаяся рука к собственной, чтобы сжать ткань в области сердца, даёт прямой намёк на начало панической атаки. Чимин не хотел подводить, он был уверен, что сможет побороть себя, свои страхи и дать отпор. Он просто не предвидел, что подобное может оказаться здесь. Людей убивают разными способами, а такая жестокость, ещё и увиденная собственными глазами, сбивает ранее построенную уверенность щелчком. Нельзя сдаваться так быстро. Нельзя рушить доверие Чонгука и прерывать всё своим никудышным состоянием. Попытаться успокоиться кажется логичным. Прикрыв глаза, первым делом Пак старается наладить дыхание. Медленней вдыхает и судорожно выпускает воздух из лёгких через рот. Руки дрожат, Чонгук замечает. Только он способен помочь, дать такую необходимую сейчас поддержку. Он всегда действует лучше любого успокоительного. Влияет на состояние так, как не может никто. Даже в эту секунду находит способ оставаться в здравом уме, хотя не покажет какой страх испытывает на самом деле. Чонгук обхватывает небольшие ладони, прячет в своих и делает то, отчего глаза Чимина увеличиваются в два раза, выгоняя картину увиденных тел из головы. Его губы мягко касаются рук, задерживаются там, мгновенно пуская мурашки по всему телу. Глаза парня закрыты. Не потому что страшна реакция, Чимин ведь не пытается отстраниться, он вообще не делает ничего, кроме как краснеет. Таким способом Чонгук успокаивает себя. — Всё хорошо, — шепчет, пуская горячий воздух на пальцы. — Я рядом. Его действия, его голос, пропитанный нежностью в смеси с беспокойством и заботой, присверливают ноги к земле. Чимин просто стоит и смотрит как его рук касаются мужские губы, и не может связать ни одной здравой мысли. Ни единого слова. Чонгук проявлял тактильность ни раз. Вытирал слёзы, обнимал, сцеплял руки в замок, делив один плейлист, во время истерики в палатке касался губами волос, чтобы показать, насколько дорогим Чимин для него стал. Он не замечал как сильно сжимал чужое тело, оставив на коже спины следы полумесяцев от ногтей, а прижатым к голове губам не придавал значения. Сейчас же окончательно готов поклясться, что все вместе взятые поступки Чонгука наталкивают на одну мысль. Либо он так сильно его ценит как друга, либо между ними происходит что-то большее, а сопротивляться этому с каждым разом становится невыносимо трудно. Все желания показать Чонгуку внешний мир, защищать, пытаться избавить от страданий – уже не просто ради того, чтобы отплатить. Они подкрепляются чем-то бóльшим. Собственными чувствами, непонятной тягой стать к нему ближе. Чимин запутался, но не идиот. Он прекрасно понимает, что между ними происходит, но слишком труслив, чтобы принять это в себе. — Лучше? — отстраняется, открывая глаза, но руки из своих ещё не выпускает. — Д-да, — откуда эти заминки в речи? Щёки, кажется, стали ещё розовее, и если Чонгук заметил, решив промолчать, парень ему по гроб благодарен. — Надо... — опускает взгляд на их руки, — найти Юнги. — Точно, — неловко кивает несколько раз, всё же отпуская. Резко стало холодно. Пробежала мысль, что пока Чонгук держал его за руки, ничего не болело. Было так спокойно. Необычное чувство, хотелось бы испытать снова. По крайней мере этот маленький жест помог унять тремор и смотреть на тела стало на один процент менее противно. Подходить и рассматривать Пак не решился, но вспомнил об ещё одной своей маленькой миссии на эту вылазку. Все записи на камере не подтверждены фактами. Шанс выложить в интернет, чтобы огородить людей от опасности и без того до ничтожного мал, но если удастся, надо показать что-то отталкивающее, помимо своего лица в объективе с простыми историями. Ногу-то мог ранить в любом месте, а актёрскую игру ради просмотров никто не отменял. Так называемые «диванные критики» в чистейшей правде найдут ложь, но своё дело будет сделано. Дальше от парня ничего зависеть не будет. Из кармана рюкзака на спине младшего, камера оказывается в руках. Пока Чонгук приседает на корточки возле тела Джеха проверить пульс, Чимин наводит объектив и включает запись, не желая никак комментировать. Бледный, с посиневшими губами и огромной лужей крови из отрубленной ноги. Надеяться на чудо бессмысленно, мёртв, и по словам Чонгука, так как кожа холодная, ещё с прошлой ночи. К Сынгу... На него и смотреть желания нет. Несправедливая, жестокая смерть. Переведя объектив в сторону, Чимин смог продержать запись на теле шесть секунд, прежде, чем отвести в сторону и закрыть экран. А ведь такое может произойти с ними в любую секунду. Даже сейчас, если нечаянно нашуметь, согнав к себе стаю тварей. Такие мысли Чимин предпочитает посылать, возвращая камеру в карман. — Смотри, — Чонгук кивает на мачете, поднимая с травы и рассматривая. Засохшая кровь перекрывает инициалы на лезвии, но немного удаётся стереть рукавом, чтобы понять: оно принадлежит Юнги. — И где он сам? — скорее спрашивает себя, осматриваясь по сторонам. В свет фонаря попадает небольшая лужица полупрозрачной зеленоватой жидкости на земле. Обычно такая выделяется у пауков при ранении головы, если хорошенько задеть мозг. Посветив вперёд можно увидеть тонкую дорожку, ведущую вдаль. Кто-то будто убил тварь и протащил. Этот путь приведёт к озеру. Догадок не так много, Чонгук засовывает мачете в маленькую щель слегка расстёгнутого рюкзака, чтобы достать было проще, а дробовик удобнее укладывает в руках, делая такой вывод: идти в любом случае придётся в эту сторону, а к чему приведёт, остаётся лишь гадать. Ещё несколько кукол попадается по пути. На них внимания никто не обращает. Капканами занимается Чонгук, глаз намётан. Обстановка довольно спокойная, если не считать застывшую на душе тревогу. Бывают моменты, когда перестаёшь воспринимать реальность. Например, за рулём автомобиля стоит допустить ошибку, и вот из капота валом летит дым, звуки полицейских машин и скорой помощи заполняют округу, а ты лежишь с пробитой головой, боясь, что каждый вздох станет последним. Но ведь держа в руках руль бóльшая часть ситуации зависит только от тебя самого. Тогда почему появляются мысли, что вся эта дорога, другие автомобили, знаки – просто-напросто ненастоящие? Как иллюзия. Жизнь – не игра. Нажать кнопку «повторить» и начать с контрольной точки невозможно. И Чимин понимает, что в данный момент от него зависит только хорошая реакция. Упустить малейшую секунду – значит повторить судьбу Сынгу. Чимин лучше застрелится, чем лишится жизни таким образом. Тревожность не зря терроризировала столько времени. Когда Чимин слышит в стороне странный шелест, то сразу натягивает тетиву, готовый всадить стрелу в лоб любой нечеловеческой твари, но как видит причину звуков, попавшую в свет фонаря, опускает. Косуля за деревом пытается сдвинуться с места, её грудь часто вздымается от страха, но что-то в кустах не позволяет. Чимин даже не задумываясь идёт помочь. — Что ты... — оборачивается Чонгук, но замолкает, видя как парень медленными шагами подходит к лесному зверю, попавшему в ловушку. — Чёрт. — Тише, тише, — шепчет Чимин, уже стоя на достаточном расстоянии, чтобы коснуться её рукой. Сначала животное несколько раз дёргается в попытках сбежать, чем ещё глубже вонзает острые, хоть и ржавые лезвия капкана в заднюю ногу. Её короткий крик напоминает мяуканье кошки, только в нём будто слышится просьба помочь. Как это сделать, если успокоить не получается? Чонгук заметил проблему парня, так что подходит к ним с яблоком в руках, чем привлекает внимание попавшей в беду красавицы. Рогов нет – самка. Причём и правда невероятно красивая. — Ты прямо Белоснежка, — улыбается Пак, наблюдая как та принюхивается к лакомству в руке. Видимо заработав достаточно доверия от такого подарка, Чонгук получает позволение погладить её по голове. Чимин правда не завидует. Разве что немного. — Дай руку, — Чонгук протягивает вторую, поторапливая двумя пальцами, пока жующая яблоко косуля полностью успокаивается, прикрыв глаза от нежных поглаживай по голове. Старший решает не терять шанс: вкладывает свою ладонь в чужую, которая аккуратно подносит к звериной голове и укладывает, заменяя свою руку на Чиминову. Теперь уже он гладит, не пытаясь сдержать улыбки, что так сильно согревает каждый миллиметр внутри. Шерсть такая мягкая. Здесь можно заметить ещё одно сходство с кошкой. Парень бы никогда не подумал, что среди тёмного леса будет гладить косулю, угодившую в капкан. Кстати об этом. Пока Пак отвлекает, уже смелее решая положить вторую руку ей на шею и гладить там, Чонгук занимается капканом, с помощью мачете задевая маленький механизм сбоку. Он слабо заметен и не многие знают об этом способе. Через десять секунд лезвия размыкаются, и окровавленная нога освобождается. Чимин моргает, и животное в ту же секунду срывается с места, в припрыжку убегая вдаль, будто нога вовсе не болит. Пусть будет так. — Хоть бы спасибо сказала, — изображая возмущение, Чонгук убирает мачете в рюкзак, вновь занимая руки дробовиком. Он заметил, что от таких шуток Чимин улыбается. И если его улыбка стоит простейшей глупости, он готов стать клоуном, лишь бы никогда не видеть плохих эмоций на чужом лице. Возобновив дорогу по горячим следам, Чимин внезапно решает завести разговор. — Как ты открыл капкан? Он весь ржавый. — Когда я ходил на охоту, то попался. Повезло, что был день и орать во всё горло ничего не мешало, — посмеивается. — Я испробовал много способов, и пока пытался открыть руками, прокусил себе плечо. Даже сейчас следы зубов увидеть можно, но под очень хорошим светом. Такая боль была для меня в новинку. Прошёл тогда час кажется, я от кровопотери думал отключусь, но увидел сбоку маленькую кнопку. Надавил ножом и он раскрылся. Счастью не было предела, — и с каких пор вспоминать такие моменты он начал с улыбкой? Когда встретил Чимина. — Через что ты только не проходил... — Ага. Помню как зашёл в кафе, чтобы переждать ночь, а там такая крыса жирная выбежала, — передёргивается, вспоминая её длиннющий хвост. — Своими криками я созвал четырёх пауков. Пришлось прятаться, не поверишь, в холодильнике, — Чимин пускает смешок, не веря, что история с комедийным сюжетом из шоу, которые Тэхён очень любит смотреть по вечерам, была на самом деле. — Пока они до меня бежали, я вытащил все полки, а шнур из розетки забыл. Пол ночи просидел в холоде, и к утру заболел. От температуры под сорок избавился через пять дней. Честно, думал тогда сдохну. Так необычно думать о том, что такой мужественный, смелый, убивший огромное количество неизвестных тварей человек, испугался обычной крысы. И ведь в этом нет и не должно быть ничего стыдного. Будто борцы «UFC» или военные не имеют страхов. В первую очередь они люди, у которых есть свои фобии. Чимин вообще голубей боится. Как-то снимал влог и этот пернатый пролетел так низко, что когтем задел глаз. Он потом ходил как Шрам из «Короля льва». Тэхён любитель придумывать прозвища, это у него не отнять. — А в тебе пауки пытались, ну... — заминается, ощущая в горле фантомное чувство той щупальцы. Как же это было ужасно. — Отложить яйца? — приподнимает бровь. Чимин кивает. — Было дело, — жмёт плечами как ни в чём не бывало. — А что насчёт- Из глубины леса раздаётся странный звук. Таким парни его считают по очевидной причине: нет животных, способных издавать женский смех. Нет, это можно описать даже как насмешливое хихиканье. Когда в школе издевались, именно так делали девчонки, скопившиеся в группы. Но отличие есть. В тёмном лесу оно звучит невероятно жутко. — Что это? — шепчет Чимин еле слышно, от страха забывая, что в руках есть оружие и надо быть наготове как Чонгук. Тот уже прицелившись пытается отыскать источник. — Чонгук? — Не знаю, — резко шепчет в ответ, за рукав затягивая парня себе за спину. — Такого не встречал. Новый вид? Или издевательства этих поехавших священников? Было бы умно использовать подобные методы, чтобы прогнать чужаков со своей территории, но что-то подсказывает, что с ними это никак не связано. Хихиканья повторяются каждые десять секунд с точностью до миллисекунды, но через два уже с другой стороны. Спайн вышел на новый уровень? Озеро виднеется неподалёку, даже свет фонаря достаёт, но там никогда их не было. Да, могло измениться многое, но этого ублюдка Чон узнал бы сразу. Придётся выяснять. Спина к спине они решают двигаться в сторону воды. Чимин ощущает как подрагивает рука, держащая стрелу наготове. Он освещает каждый ствол дерева, каждый куст, пока в конце концов не чувствует горячее дыхание под самым ухом. Застывает, впиваясь взглядом в землю, а периферическим зрением видит в коре дерева жуткую улыбку, состоящую из острых зубов. Зрачки медленно передвигаются в сторону, и Чимин не успевает понять в какой момент на шее появилась крепкая хватка, сжимающая горло и лишающая возможности издать малейший звук. Лук падает на землю, руки хватаются за ледяные пальцы, впившиеся в кожу, а когда тварь полностью показывает себя, на глазах меняя цвет в серый, хочется, чтобы это стало сном. Высотой два с половиной метра, не меньше, что позволяет оторвать ноги от земли и поднять в воздух, ещё больше ограничив доступ к кислороду. На месте глаз длинные пальцы, залезшие в глазные яблоки, по всему туловищу десяток ладоней с острыми ногтями, в груди есть небольшой разрез, откуда выползают ещё две руки, прикрывающие грудь. Но всё так же неизменно панику нагоняет ни на секунду не спадающая улыбка. Чимину хочется кричать от того, как сильно ногти впиваются в кожу, оставляя уже кровавые полумесяцы. Сколько это ещё будет продолжаться парень не знает, ведь тварь застыла словно статуя, а Чонгук даже не услышал того, что творилось за спиной, продолжая настороже идти вперёд. — Ч-чон... г-гук, — слабо, тихо, на грани потерять сознание хрипит Чимин, дёргая ногами в воздухе, в надежде хоть как-то вырваться. — Чонгук! — из последних сил с кашлем на конце повышает голос, и только тогда парень поворачивается. — Что за... — от шока он даже опускает дробовик. Моргает, пытаясь привести себя в чувство и тут же срывается с места, со всех ног несясь к старшему. По пути убирает дробовик за спину и выхватывает мачете, сжав зубы замахиваясь на руку, держащую Чимина. Срубается она подозрительно легко. С грохотом рассыпшихся из колчана стрел, Пак валится на спину, отцепляя кусок руки от шеи и отбрасывая в сторону, чтобы накрыть горло своими, начиная кашлять. Старается не громко, пауков ещё не хватало, но сдержаться кажется невозможным. Видя как плохо Чимину, как слёзы от недостатка воздуха заполняют глаза, Чонгук тут же падает на колени, кладя мачете рядом, и приподнимает его голову, прислоняя к своей груди. Пак дышит часто, практически так же, как косуля, освобождённая ими пол часа назад. Цепляется за куртку, тяжело сглатывая, и усталыми, полуприкрытыми глазами смотрит на тварь в свете фонаря, так и не сдвинувшуюся с места. Из отрезанной конечности крупными каплями стекает голубая жидкость. Чонгуку так тяжело поверить, что за огромнейший промежуток времени он ни разу не видел подобного существа, учитывая, что лес находится совсем не далеко от убежища. В чём его суть? Смеяться, сливаясь с окружением леса, а потом резко выскакивать, чтобы просто застыть? Пока Чон не желает заполнять этим голову, сейчас главное привести Чимина в чувство и поставить на ноги. Какой бы сейчас безобидной не являлась тварь, помедли ещё хоть десять секунд, и лес пополнился ещё одним телом. Такого выдержать Чонгук не сможет. — Спасибо, — хрипит, сглатывая, — спасибо... — снова повторяет, на что Чонгук запускает ладонь в чужие волосы, обнимая и как бы пряча его голову в своих руках. — Как же ты напугал, — прикрывает глаза, вдыхая запах его локонов. Момент не совсем подходящий, перед ними стоит существо в любой момент способное нанести удар, но как же это неважно. Весь лес, его опасное окружение, абсолютно на всё это Чонгук плюёт. Его руки и сердце дрожат. Увидев как в глазах потухал огонёк, ничего лучше в голову не пришло, как просто бежать. Любым способом заставить руку разжаться, отпустить, не позволить забрать самое дорогое, что у него есть. Это постоянная гиперопека признак травмированного человека. Он бы мог с этим бороться, но не желает переставать видеть в парне того, кого хочет защищать. Чимин отстраняется первый. Дышит уже спокойней, лицо приобрело нормальный оттенок. Обошлось. Пытается подняться, сразу получая помощь в виде чужой ладони, за которую хватается, оказываясь на ногах. Что делать дальше никто не знает. Чонгук убирает мачете в рюкзак и решает поднять упавшие стрелы, собирая все пятнадцать в одну руку, а второй берёт лук, протягивая Чимину. Пока засовывает в колчан, Пак не может перестать рассматривать существо. Здесь сомнений нет, по наступлению сна эта улыбка будет преследовать долгое время. Внезапно в голове загорается лампочка. Перед ними стоит настоящее нечеловеческое существо. Это же огромный шанс, неопровержимое доказательство всего произошедшего в городе. Упускать возможность Чимин не собирается. Притягивает Чонгука за лямку рюкзака, на что он не говорит ни слова, и вытаскивает камеру, направляя на лицо твари, включая запись. Делает шаг ближе, желая запечатлеть каждую руку, находящуюся на чужом теле. Их... семнадцать, если не считать те, что в глазах. В момент, когда по мнению Чонгука парень оказывается слишком близко, он хватает за запястье, глазами прося не пересекать черту дозволенного. Если это она издавала те хихиканья, то что мешает притвориться для неожиданной атаки? Чёртова шутница. Вот и имя получила. — Надо убить. Чонгук вынимает оружие из рюкзака, сжимает рукоять в руке, а Чимин делает несколько шагов назад, не планируя выключать запись. Такими кадрами он точно сможет всё доказать, уверен. И когда Чонгук замахивается, вонзая лезвие точно посередине черепа происходит... ничего. Первый раз вызвал вопросы, на второй и третий уже удивление. Жидкость стекает из глубокого пореза к зубам, но больше ничего не происходит. Её череп твёрд как камень. — Попробуй по шее, — предлагает Чимин, намекая отрубить голову. Обычному блогеру это в голову никогда бы не пришло, а тому, кем он стал: солдату, в первую очередь. Такую мысль младший поддерживает. Заносит мачете назад и со всей силы бьёт по горлу Шутницы, снова чувствуя как лезвие не входит даже на пять сантиметров в кожу. — Что за херня? — пытается вытащить, дёргая пару раз, что оказывается безуспешным. — Застряло. — Может оставим её здесь? У нас нет времени. Чимин снял достаточно, так что завершает запись и убирает камеру в карман рюкзака. Спокойствия не будет, зная, что где-то в окрестностях неподвижной статуей стоит это. Выбором особо не пахнет, когда Чонгук, наконец, вытаскивает лезвие, кивая в знак согласия прозвучавшей идее. Придётся оставить здесь. Может если получится найти Юнги он что-нибудь придумает? Невозможно, чтобы никто не знал о существовании Шутниц. Хотя логике стоит отдать должное: если лес – самое малоизученное место в городе, то что ещё можно ожидать? Под землёй, где-нибудь на самом высоком здании или станции метро. В вообще неизученных. Кого можно встретить там? Страшно представить. Последний раз бросая взгляд на тварь, Чимин быстро отыскивает следы на земле, по которым ранее держали путь и двигается в нужную сторону, давая Чонгуку несколько секунд раздумий. Он не хочет оставлять всё так. Это огромный риск. Но тратить драгоценное время на попытки нанести серьёзный урон желания нет. Всё-таки он отворачивается, делая шаг в сторону Чимина, и через секунду спину пронизывает боль. От сильного удара парень отлетает на несколько метров, кубарем приземляясь на землю. Перед тем как остановиться, ударяется животом об ствол дерева, сжав зубы корчась от боли. Хруст на куртке дал понять, что фонарь теперь сломан. — Чонгук! — не кричит, но достаточно громко произносит Чимин, тут же подбегая помочь встать. Хватает за предплечье, но в испуге поворачивается на противный смех твари, которая начинает собирать себя по частям. Её отрезанная рука ползёт по длинным ногам, прирастая к запястью, порезы на шее и голове затягиваются и она с издевательским смехом становится в позу а-ля «да начнётся шоу». В этом существе есть разум. Хитрые методы маскировки, внезапные атаки. Всё это продуманно. Тогда возникает вопрос, точно ли все здешние существа возникли из ниоткуда. Если некоторые обладают таким умом, не значит ли, что под этой ужасающей оболочкой находятся люди? — Стреляй, — негромко вырывается у Чонгука, всё ещё не способного встать. И тогда Чимин вспоминает, что в руках есть шанс на спасение. Настал момент, когда он рискуя жизнью принимает атаку на себя. Стрела с острым наконечником оказывается в руках. Он вытягивает лук перед собой, натягивая тетиву, пока Шутница, склонив голову вбок, начинает идти в их сторону, дёргаясь всеми конечностями. Секунда и... она снова застывает, заставляя парня потерять решимость на выстрел. Брови сползают к переносице в непонимании. Да что чёрт возьми она творит? Издевается? Или использует свою непонятную защитную оболочку, чтобы избежать сильных травм? Её тело в неестественной позе: полусогнуто, руки выгнуты в разные стороны, а шея позволила дотянуться головой до плеча. У Чимина после этой ночи появится немало травм и кошмаров. — Фонарь, — на дрожащих руках Чонгуку удаётся подняться на ноги. Он прислоняется спиной к стволу дерева, держась за живот. — Фонарь? — не понимает Чимин, всё ещё держа тварь на прицеле. — Я заметил, что она застывает попадая в свет фонаря. Догадку Пак проверяет сразу. Прикрывает луч рукой и тут же слышит звуки шагов, быстро открывая. Поза поменялась: голова откинута назад, а руки вытянуты перед собой. Такое чувство, что костей нет. Туловище позволяет изгибаться в любую сторону, кожа покрывается твёрдой защитной оболочкой при попадании света, что не даёт стать уязвимой в неподвижном состоянии, моментальная регенерация затягивает раны и всё это то, из чего состоит всего лишь одна тварь. А в лесу их может быть с десяток. — Оставь его здесь, — Чонгук кивает на фонарь. — По-другому уйти не сможем. — Но твой сломан. Мы ничего не увидим. Вместо ответа парень снимает рюкзак и достаёт телефон Чимина, вновь вешая на спину. — Вот и пригодится как раз, — жмёт кнопку разблокировки посмотреть заряд, слабо поднимая уголок губ от обоев на дисплее: Тэхён, – Чон помнит его по видео, показанным старшим в начале знакомства, – закинув руку на плечо Чимина, озаряет квадратной улыбкой с жестом «V» у глаза, пока парень мило зажмурившись и сморщив нос делает то же самое. На фоне песок и вечерний закат, лучи которого отражаются в дали бескрайнего моря. Иногда от фотографий веет теплом и эта подтверждает данный факт. Чонгук бы очень хотел оказаться в том месте вместе с Чимином, но мечтает о слишком многом для их положения. — Шестьдесят пять. Должно хватить, — протягивает. Иных вариантов попросту нет. Сколько Шутница сможет простоять под светом неизвестно. Есть предположение, что не сам день является для всех тварей опасным, а наличе света. Солнце постоянно закрыто тучами, лишь в первые минуты рассвета можно заметить его на горизонте. Всё же это не мешает как-то воздействовать на их организм. Но это не касается Спайна. Интересно вернуться сюда днём ради получения хоть небольшой разгадки. Будет ли Шутница на месте? Или по наступлению рассвета сможет найти способ сбежать. Пока что остаётся только строить догадки. Теперь они идут по тем же следам, но уже при более слабом свете телефонного фонаря. Чонгук всё ещё держится за бок: кажется останется синяк. Он бы очень хотел отомстить, раз так двадцать всадить обойму дробовика в лицо этой улыбающейся рожи, но вынужден терпеть, со злости поджимая губы. Его не покидают мысли о том, сколько всего может быть упущено. Десять лет – огромный промежуток. Он просто был обязан знать весь город до последнего переулка, а в итоге не знает и одной второй. Озеро не настолько большое, как представлял Чимин. Днём здесь наверняка красиво. Если подумать, то весь город сам по себе был хорошо обустроен: не хуже столицы. Куча развлечений для молодёжи, магазины с огромным количеством коллекционных фигурок, дисков и просто вещей. Причём всё это только в одной части. На карте в убежище Чимин успел заметить мост через реку, где по ту сторону есть парк аттракционов и океанариум. Идти ещё не мало, так что всплывший в голове вопрос Пак решает задать. — Ты бывал на другой стороне? Вопрос почему-то вызывает у младшего улыбку. Грустную. — Да, пока мост ещё был цел. Пару лет назад грузовик с горючим взорвался, и он рухнул. Попасть на ту сторону можно только через метро, но это слишком опасно. Я после развала не ходил. Сейчас там может быть много Спайнов. К чёрту этот риск. Чонгук считает на той стороне уже ловить нечего. Конечно, шанс того, что гнездо тварей находится там просто огромен, но нужно быть полным безумцем, чтобы идти через метро. Закрытое пространство, полнейшая тьма и вероятность неожиданной атаки. Лес опасен, но рядом с подземкой не стоит. Ступить туда хоть на один шаг нужно лишь в крайнем случае, и Чонгук боится, что высочайшее здание города, которое так и не успели достроить, станет тому причиной. В раздумиях Чонгук замедлил шаг и опустил глаза под ноги. Это и помешало сразу заметить, что Чимин рядом больше не идёт, а свет фонаря исчез. Как только парень поворачивается, в глаза бросается силуэт в чёрной мантии, утаскивающий бессознательное тело за ствол дерева. — Чимин! Рывок в сторону незнакомца оказался безуспешным. Чья-то рука в таком же одеянии обхватила тело, а на рту и носу появилась тряпка, пропитанная сладковатым запахом хлороформа. Десяти секунд хватило, чтобы Чонгук прекратил борьбу и потерял сознание. Как же им везёт на подобные встречи.