Silentwood

— Ты правда считаешь меня слабым? Сквозь сон где-то далеко в голове голос Чимина улавливается слабо. Сначала Чонгук думает, что послышалось, но всё же вопросительно мычит, на локте приподнимаясь и переворачиваясь на спину. Приоткрывает один глаз, окончательно убеждаясь, что это не игра воображения: парень сидит рядом по-турецки, смотря перед собой в темноту. Часть его лица освещает слабый свет фонарей с улицы через плохо закрытый полог палатки. У него... красивый профиль. Острая линия челюсти, которой хочется коснуться. Так невесомо провести пальцами и почувствовать мягкость кожи. Небольшой нос, достаточно милый можно сказать. Ресницы длинные, слегка подрагивают. Сонный Чонгук, когда по-настоящему без волнений и полностью расслабленный просыпается посреди ночи, начинает вести себя странно. Иначе не объяснить почему около двух минут не мог оторваться от чужого лица. — Что? — хрипит, протирая глаза, но садиться не хочет. Какая-то слабость в конечностях. Такое ощущение последний раз было в школьное время, когда в шесть утра мама будила на занятия. — Вы не сказали правду, чтобы я остался здесь. Потому что по вашему мнению слабый. Мозг пытается проснуться, понять откуда возникли такие выводы, ведь парни о подобном даже не думали, но Чимин продолжает, всё так же смотря вперёд, иногда постукивая пальцем по ноге. — Я пытаюсь, Чонгук. Я пытаюсь выжимать из себя всё, чтобы не сидеть на твоей шее, — это звучит эмоциональнее. Будто злится, но снова на самого себя. — Столько лет я провёл в четырёх стенах и монтировал эти тупые видео ради внимания. Даже убив человека, я не почувствовал ничего, понимаешь? Мне страшно стать такой же тварью, но я пытаюсь исправиться. Я хочу помогать людям, — поворачивается, а в свете блестит слеза, стекающая с уголка глаз. Её сдержать не удалось. — Я хочу помочь тебе. Показать нормальный мир, любимые места Сеула. Ты должен ощутить это намного больше меня. Как же колит в грудной клетке. Чонгук видит разбитого человека, понимает чем вызваны эти слова и желание быть сильным для всех и себя, в том числе. Но он не позволит Чимину считать себя «не достойным» вернуться к прежнему образу жизни. Назвав самое ценное, вдохновляющее увлечение тупым Чимин просто пытается переубедить себя в собственной «слабости». Не люди видят в нём такого человека, а он сам. Если умному на протяжение нескольких недель говорить, что он идиот – то начнёт верить. И вот Чимин верит, хотя с самого начала было всё как раз наоборот. Чонгук никогда не считал его таким. Он хотел бы научиться способности оставаться позитивным в любой ситуации, только город стёр из Чимина слишком многое, что хотелось бы вернуть. — Не думай так, — всё-таки Чонгук садится так же, пока парень ладонью вытирает слезу и отворачивается. — Я просто... — зажмуривается, сжимая ткань одеяла в руке, — очень боюсь тебя потерять. Пак шмыгает носом со смешком, пригоняя скопившуюся пелену с глаз пальцами. — Думаешь я этого не боюсь? Мне уже сложно представить что-либо без тебя рядом. Сдержать слабой улыбки не получилось. Когда Чимин открывается, перестаёт выстраивать защитную оболочку, как ёжик, ограждая себя от людей, всё становится намного легче. Иногда нужно просто разговаривать. — И видео у тебя не тупые. Я посмотрю все, как только выберемся из города. Странно слышать от Чонгука слова об этой возможности. Неужели тоже верит? На самом деле он очень хочет надеяться. — О нет, нет, нет, — машет руками, смеясь. — Сразу же их удалю. — А я запишу новые и буду пересматривать. — Ты даже камерой пользоваться не умеешь, — закатывает глаза, не веря в эту глупость. Только когда Чонгук поднимается с кровати, улыбка спадает. — Ты куда? А Чонгук за камерой. Она как раз лежит в кармашке рюкзака давно заряженная на все сто. Включив светильник на стене, берёт её как какой-то инородный предмет: рассматривая и вертя в руках, пытаясь найти способ открыть экранчик. Здесь он не как у старых моделей, нужна кнопка. — В этих трусах ты ещё больше похож на старого деда, — убирает одеяло с ног, решая подойти. Но не чтобы помочь, а забрать. Кто знает, вдруг всё же разберётся. — Дай сюда, — тянет руку, но Чон резко поднимает над головой, с усмешкой смотря как Чимин на носочках потянулся вслед. Ладонь кстати у Чимина прохладная, это Чон ощущает всей своей горячей грудью. Вид сверху настолько близко к парню тормозит дыхание, а глаза застывают в ореховых напротив. Они оба около десяти секунд без единого движения просто пялятся друг на друга, а потом как по щелчку Чимин неловко отскакивает назад, почёсывая затылок. Конечно, Чонгук промолчит о том, как сердце чуть не вылетело наружу. Даже сейчас жар с щёк уходить не планирует. Было много моментов подобной... близости, но почему-то именно от этой сдавливает лёгкие. Логично, Чонгук не стоял перед парнем в одних трусах, пока тот практически навалился на него всем телом. Ещё ладонь Чимина такая крохотная, Чон замечал не раз. Стоит перестать об этом думать, иначе остыть не получится. Свести недавнее на нет Чонгук решает всё той же камерой. В этот раз быстрее находит маленькую кнопочку сбоку и открывает, делая губы в форме «О», когда интерфейс оказывается достаточно простым: включить запись труда не составило. Объектив направляется на чужое лицо, посмеиваясь, Пак пытается закрыть руками и отнять, но проворная рука снова отодвигается в сторону, на что младший получает тихое «перестань». Искренняя улыбка Чимина бывает как дождь в этом городе. Настолько редко, но как появляется: освежает. Не лучшее сравнение, только Чонгук чувствует себя именно так. Облегчённо, беззаботно и спокойно. Пак делает его живым. Только он вдыхает в него желание бороться. Чонгук не отрицает того, что Чимин стал смыслом его жизни. Маленькая игра продолжается недолго. Чимин сдаётся. Просто машет рукой и поворачивается спиной, собираясь вернуться в постель и попытаться уснуть. Между ними часто происходят скачки. Как в настольной игре с фишками. Ситуации кидают кубик, выпадает хорошее число, и вот они общаются как ни в чём ни бывало, не боясь затронуть ненужную тему. А потом ход одного попадает на красный квадратик: расстояние снова увеличивается, шаги идут назад и в итоге так застревают, пока счастливые цифры снова не сделают ближе. Чонгук так устал идти на поводу событий. Он хочет контролировать процесс сам, но нужно стать смелее. Сделать самостоятельный шаг вперёд, нарушить правила игры, ведь Чимин не отступит. В этом почему-то уверенность переполняет. — Подписчики не будут рады, что главная звезда ушла из кадра, — подходит ближе, к самой кровати, так как свет не достаёт, а снимать темноту нет смысла. Наводит на Чимина, а тот смотрит не в объектив, а глаза. — Лук в твоём убежище. Ты хранишь его потому что это вещь дорогого человека? Улыбка спадает. Молчание заполняет всю палатку, Чонгук даже забывает, что находящаяся в руках камера ведёт запись: опускает, как и глаза следом. Резкий вопрос. Чимин оказался внимательным и догадливым. Есть ли смысл скрывать дальше? Не то что бы он делал это, просто не видел причин рассказывать. Тем более утром они идут в лес, где похоронены все знакомые и дорогие люди. Бомгю тоже там, пора бы навестить. — Бомгю, — окончательно закрывает экран камеры, садясь рядом. Локтями опирается на колени, задумчиво рассматривая узоры коврика на полу. — Я- — Любил его? — догадывается Чимин мягким голосом. Открывать старые раны и исследовать не имеет права, но Чонгук позволяет. Если бы сказал оставить тему, то Пак бесспорно замолчал. Кивает. Странно, раньше одно упоминание его имени вслух ставило что-то поперёк горла, а теперь говорить намного легче. Может Чонгук свыкся, а может, наконец, смог отпустить. Хочется выговориться, дать свободу эмоциям, вот смысл только в том, что слёз и давящей боли в сердце нет. — Он спасал меня. Просто тем, что находился рядом. После его смерти я долго жалел, что не осмелился признаться первым, хоть и видел, что всё взаимно. Ладони потеют. Чонгук потирает их друг об друга, метая взгляд в сторону стоящего рядом рюкзака. Тянется к самому большому кармашку, где как раз лежит ценный блокнот, и достаёт, перед этим ещё вынув пачку сигарет, которую оставляет на тумбе. Чимин замечает, но внимание сразу переводит на потрёпанную обложку с засохшими пятнами крови. Вопрос о сигаретах испаряется сразу. — Здесь заметки по поводу сюжетов книг, — открывает первые попавшиеся страницы, медленно проводя пальцами по листам. — Он приехал в город из любопытства, как и ты. Для вдохновения и своих историй, — на бумаге красивый почерк. Страницы не меньше обложки заляпаны кровью, где-то зачёркнуто, а где-то просто вырвано. — Я не хочу, чтобы всё закончилось так же, — захлопывает, зажмуриваясь. Вот, что тяжело. Перестать сравнивать судьбы разных, но таких схожих по характеру людей. Чимин не должен очутиться там. В лесу, замертво погребённый под землю. От таких мыслей даже неприятные мурашки пробегают. — Случиться может что угодно, — аккуратно, будто боясь спугнуть, касается плеча, более уверенно сжимая от отсутствия реакции. Юнги говорил так же, это бьёт по младшему ещё сильнее. — И я не обещаю, что мы сможем это предотвратить. Когда я сюда ехал, думал о том, как буду разорять прилавки брошенных магазинов, чтобы потом разыграть некоторые находки среди подписчиков, — вспоминает со слабой улыбкой. — Встреча с тобой... изменила многое. Ты не раз спасал меня, Чонгук. Я очень это ценю. Но позволь мне попытаться отплатить тем же. Хотя бы один раз, — просит, опустив руку чуть ниже: к спине. Ответа никакого не следует, Чон просто поджимает губы. Его пугают мысли об этом. Целых десять лет являясь защитником дорогих людей, взамен шла поддержка. Нельзя сказать, что Бомгю не защищал. Во время отправлял стрелы в паучьи головы, обрабатывал раны, действительно уменьшал боль и «очаг» опасности. Но всё же только Чонгук мог подставиться под удар, лишь бы сохранить жизнь того, кто стал слишком ценен. А сейчас Чимин просит стать на его место. Довериться, показать свои силы, а у парня они имеются. Да, он ещё не убил ни одну из здешних тварей, но все начинали с нуля и Чонгук, в том числе. Сейчас же он один из лучших, не мешай травма головы заниматься как все. Практика была немало лет, тем более в реальных суровых условиях. Полностью отдать их безопасность в руки Чимина парень ещё не готов. Причина не в доверии, а опыте. Но он точно знает, что когда-нибудь сделает это без тревоги на душе. — Возьми меня с собой, — просит шёпотом, боясь получить отказ. Рука полностью исчезает со спины, ложась на своё колено. — Ты хочешь с нами в лес? — голова Чонгука, наконец, поворачивается, показывая приподнятые брови. — С тобой. Если с Юнги что случилось, этому месту нужен новый лидер. Думаю Хосок должен остаться. Звучит логично, вряд ли можно доверить лагерь кому-то ещё. — Идти вдвоём – самоубийство, — как бы напоминает Чонгук, надеясь, что этот факт Чимину очевиден. — Умереть в один день обычно считается романтичным, — посмеивается. — Вдвоём мы прошли половину города, если не успел забыть. Ты знаешь местность, а мне уже надоело стрелять по этим железякам. С луком тоже опыт есть, я нашёл к нему правильный подход. И вообще, вы тоже собирались идти без чьей-либо помощи, — возмущается, хотя понимает. Сравнивать навыки Хосока и свои – глупо. — Так что? Пак Чимин определённо умеет убеждать. — Утром поговорю с Хосоком.

***

— Вы в своём уме? Кажется про этот взгляд все говорили с опаской. Хосок выглядит устрашающе, будто сейчас пытать собирается, причём самыми жестокими методами на Земле. Кабинет заполняется тяжелым выдохом Чонгука, и Чимин решает взять всё на себя. — Кто сможет справиться с ролью лидера лучше, чем ты? — складывает руки на груди, поднимая бровь. — Чимин прав, — кивает, делая шаг ближе к столу, за которым парень и сидит. — Я понимаю, что прошёл всего месяц, но недооценивай нас. Как минимум мои «тренировки» шли десять лет. — Я на собственных руках тащил твоё тело в лагерь, пока из головы литрами текла кровь, — не выдержав, Хосок вскакивает со стула с громким хлопком ладонями о стол. — И сейчас ты собираешься идти в одно из опаснейших мест города, взяв в напарники человека без опыта, причём того, за чью жизнь чуть не отдал свою. Как я должен это воспринимать? — парирует, сжимая кулаки. Хосок не спорит, что сам хотел отправиться туда с Чонгуком, будучи уверен в его и своих силах. Слухи на то так и зовутся, даже если удастся пробраться в церковь и найти тот самый тайный проход с кучей взрывчатки, нужен человек, способный ориентироваться в местности и привести к выходу. Отправлять парня в такие условия ещё рано, но выбором особо не пахнет, ведь интуиция Хосока ещё никогда не подводила. Юнги в беде и его срочно надо спасать. — Я не пущу вас за стены вдвоём, — делает выводы из молчания обоих. — Либо Чонгук идет со мной, — метает на него взгляд, — либо я иду один, — выходит из-за стола, шагая в сторону двери, всем видом показывая, что разговор окончен. И то, как громко её захлопнул это подтверждает. Тихое «блять» срывается с губ Чонгука, а после он разворачивается и бежит за дверь, из последних сил надеясь перевести Хосока на свою сторону. Риски огромные, но они могут быть оправданы. План Юнги о подрыве гнезда логичный. Как минимум, тварей определённо должно стать меньше. Но проблема в том, что в случае очередной неудачи Хосок обязан выжить, а сделать это без рисков он может только оставшись здесь. — Стой, — догоняет Чонгук, становясь точно перед ним, чтобы преградить путь. — Какая разница? — Что? — Какое тебе дело до того, что будет с нами? — Чонгук говорит на полном серьёзе. Есть одна тактика, которой часто пользовался в школе, даже Юнги вёлся. — Ты сейчас серьёзно? — кажется Чон сейчас вспыхнет. Его возмущение достигает предела, и он говорит желаемую Чонгуком фразу. — И правда, на кой чёрт я трачу нервы на всего лишь «своих друзей»? Идите, — делает шаг ближе, оставляя между лицами несколько сантиметров. — Только если не вернётесь через двое суток, я пойду следом, — отстраняется и обходит, немного задевая плечом. — И убью вас лично, — добавляет, убрав руки в карманы штанов. Чонгук, так и не повернувшись, пускает смешок, чуть громче шепота говоря: «спасибо».

***

Знакомые виды, Чонгук будто не бывал здесь несколько лет. Они проехали торговый центр, где впервые встретились, значит убежище совсем неподалёку. Из всего Чонгук хочет забрать лук и... отдать его Чимину. Некоторые вещи стоит оставлять в прошлом, после недавнего разговора о Бомгю, парень решил, что пора перестать терзать свою душу и полностью его отпустить. Но отпустить – не значит перестать помнить. Лук – простое оружие, способное защитить и если оно будет в руках Чимина, то и станет принадлежать ему. Хватит связывать вещь только с одним человеком. Чонгук тормозит возле небольшого здания, с всё так же заваленным металлическими железками входом. Глушит двигатель, рассматривая общую картину за стеклом, но выйти почему-то не решается. Странное чувство. Словно сознание откинуло в те времена, когда он остался совсем один. Просыпался от кошмаров, которые, к слову, сейчас практически исчезли; заглушал сотни мыслей наушниками, выставляя громкость музыки почти на всю. Одиночество стало его частью, ведь так на самом деле проще. Выходить на охоту без тревоги за чью-либо жизнь стало дарить лёгкость. Чонгук постоянно пытался убедить себя, что больше никто не нужен. Нет людей – нет проблем, нет и нервных клеток добавить можно тоже. Как же он оказался слаб после встречи с Чимином. Слаб и до сих пор. Глаза с полуразрушенного, заросшего зеленью здания автоматически переходят на профиль смотрящего в ту же сторону парня. Снова профиль. Завораживает. Когда-то по телевизору показывали передачи про путешествия. Чонгук не любитель подобного, но проходя мимо зала, когда отец засыпал на кресле, всё же останавливался, поддаваясь интересу красочных видов на экране. Выпуск про парижский Лувр запомнился особенно. Искусство для каждого воспринимается по своему. Кто-то посчитает Чёрный Квадрат Малевича бредом, но всё равно найдутся те, кто будет восхищаться. Так бывает и с людьми. Некоторые посчитают Чимина тем самым «бредом», а Чонгук настоящим искусством. Простого «красивый» тут будет мало. Смотря на него, сердце желает разорвать рёбра. Это стало проявляться так часто. Оттого и становится страшно. Чонгук не хочет влюбляться, ему за эти чёртовых десять лет страданий хватит на века вперёд. Сейчас бы не помешало получить совет профессионала о том, как перестать думать о парне и его третий день манящих губах. О желании невесомо коснуться или заговорить на любую, даже бессмысленную тему. Просто, чтобы слышать его голос. Чтобы перестать подавлять в себе то, чего так отчаянно жаждет. — Так мы... идём? — неловко прочищает горло Пак, держась за ручку двери. Насколько надо быть наивным, думая, что последние десять секунд Чимин не видел на себе изучающего взгляда? Наверное, полным придурком. — Да, — быстро отворачивается, вылезая из салона. — Подожди лучше здесь, — захлопывает, сразу уходя к обломкам. Старший не спорит, расслабляется на сидении лишь про себя улыбаясь недавней ситуации. Взгляд Чонгука был приятным. Убежище не изменилось. Логично, ведь прошло не так много времени. Доска с рисунками и фотографиями могла бы продолжать пополняться, но оставаться здесь уже нет смысла. По правде, Чонгук мечтает забыть это место и больше не возвращаться. Тут было хорошее и плохое, но второго намного больше. Лук со стрелами стоит в углу. Дорожки воспоминаний как старая киноплёнка. С каждым шагом подходя ближе, моргая, будто переключая картинки перед глазами, груз начинает... спадать. Должно быть наоборот, ведь раньше одного взгляда в эту сторону хватало для вызова тревожных мыслей. Борьба с самим собой казалась бессмысленной, и сейчас Чонгук так рад, что может спокойно, без слёз на глазах и разрывающей боли изнутри взять лук, сдувая с него приличный слой пыли. Слабая улыбка – вот такой реакции он добивался, чтобы окончательно поставить на всём точку. Но сделает это чуть позже. Задерживаться нельзя, в ночное время передвигаться на авто опасно, да и Хосок дал определённый срок. Закинув колчан на плечо, а лук сжав покрепче, парень покидает убежище, даже не закрывая вход шкафом. Если кто-то найдёт: плевать, будет укрытием. Чонгук нашёл дом, там есть хорошие люди, действительно ощущается безопасность. И чтобы эту самую безопасность сохранить, необходимо вернуть Юнги. Терять его второй раз парень не намерен. Чимин ждёт на улице, оперевшись копчиком об капот автомобиля. До сих пор тяжело поверить, что в городе остались рабочие. Чонгук после семи перестал даже стараться искать, проходил мимо. Спасибо отцу, который ещё в двенадцать научил водить, планируя в будущем записать в автошколу. Правил нет, лишь пустые дороги с иногда заграждёнными полосами другими машинами. Эту часть города Чон наизусть знает, так что до леса приблизительно десять минут. Подходя к Чимину, протягивает лук, видя сомнение в чужих глазах. — Ты уверен? — теперь стало ясно, почему до выезда кроме автомата и дробовика они ничего не брали. Ну Пак ещё пистолет свой прихватил, в кобуре на бедре висит. — Уверен. Бери, теперь он твой, — настойчивее впихивает в грудь, что парень всё же соглашается. Со вздохом и коротким кивком принимает. Колчан Чонгук закидывает на задние сиденья, возвращаясь за руль. Приходится окликнуть Чимина, ведь он смотрел на лук всё ещё неуверенно. Ему доверили вещь важного человека, даже отдали. Как реагировать? Будто на плечи легла ответственность беречь как что-то самое ценное. Чимин так и сделает. Услышав своё имя сразу залезает в салон, укладывая лук на колени. Двигатель заводится, выезжая на полупустую дорогу Чонгук нервно постукивает по рулю, что не остаётся без внимания. Только парень собирается спросить, как ответ звучит сам. — Я хочу его навестить, — и Чимин сразу понимает, о ком идёт речь. — Чтобы полностью отпустить. Дашь нам время? — Почему ты спрашиваешь? — Мы на задании с каждой секундой на счету. Мне важно твоё мнение. У Чимина от этих слов приоткрывается рот. Кажется он только сейчас осознаёт каким открытым Чонгук к нему стал. Он не боится выражать своё мнение, спокойно делает комплименты и засматривается. Делает то, что начали девушки в школе после возникшей популярности. «Важно твоё мнение» – значит важен и ты. «Боюсь тебя потерять» – значит боюсь снова остаться один. Чонгук делает всё. Терпит истерики, пытается избегать ссор, жертвует своим здоровьем и собой в целом, чтобы Чимин не чувствовал себя лишним. Что мешало просто бросить в первый же день в торговом центре? Как слыша плачь и панические крики можно пройти мимо? Надо быть бесчеловечным. С другой стороны Чонгук открылся давно, но самые маленькие детали старший улавливает в данный момент. Кивает, как бы давая своё ненужное согласие, а таковым его считает по логичной причине. Он не имеет права запрещать парню навестить могилу того, кто был его частью. До наступления ночи время летит незаметно. Три часа – ничто для такого важного задания, но и торопиться бессмысленно. Пару минут ничего не дадут. Всё равно придётся находиться в лесу под светом фонаря в который раз перебарывая в себе страх темноты. Будучи блогером с сотнями видео про заброшки, темнота вошла в привычку. Пак себя накручивал, заранее зная, что услышанный где-то звук либо плод воображения, либо проделки ветра, чего угодно, не угрожающего жизни. Сайлентвуд пугает не только своим «больным» видом. Разрушенные здания через пару дней перестали удивлять, кроме действительно высоких. Ночь – вот, что нагоняет жути на самом деле. Или вернее не темнота, а то, что в ней скрывается. Среди улиц есть возможность спрятаться внутри. Переночевать в более менее безопасной обстановке и к утру продолжить путь. В лесу спрятаться негде. Всё открыто, деревья – отличный помощник паукообразным тварям при передвижении. Атака сверху будет непредсказуемой. Видя размеры толстых стволов за окном, Чимин понимает через что придётся пройти. Машину немного покачивает от грунтовой дороги под колёсами, а внимание привлекает несколько крестов перед самими деревьями. Чонгук останавливается, заглушая двигатель. Значит здесь. Одна из могил принадлежит Бомгю, догадаться несложно: выделяется. Самый большой крест располагается в центре среди маленьких, а рядом засохшие цветы. Раньше Чонгук часто приходил в это место. Вернулся спустя месяц, обычно посещая каждые две недели. Стыдно? Лишь за отсутствие цветов. — Хочешь со мной? — внезапно предлагает Чимину, доставая с заднего сиденья рюкзак. — Я... — прочищает горло. — Не думаю, что нужен там. — Вы бы поладили, — достаёт блокнот, возвращая рюкзак на место. — Я бы хотел, чтобы так было, — добавляет тише. На молчание с опущенными глазами в ответ Чонгук кивает, дёргая ручку и вылезая на улицу. Ветер сегодня сильнее обычного, приходится застегнуть камуфляжную куртку до конца. Ноги тяжелеют, каждый шаг даётся с трудом. Чем ближе становится Чонгук, тем сильнее сжимается сердце. Кажется воспоминания и принадлежащие Бомгю вещи не ранят так сильно, как стоять напротив его могилы и видеть её своими глазами. А вот и тот самый неприятный ком в глотке. Это место – самая сильная травма и зажить не может долгих два года. — Давно я не приходил, да? — слабо улыбается, присаживаясь на корточки и упираясь одним коленом в землю. — Прости. Ты не представляешь сколько всего успело произойти. Юнги жив и он лидер чёртового лагеря с огромными стенами, — показывает примерную высоту рукой, тихо посмеиваясь. Смех всегда защитная реакция, чтобы не выпустить слёзы. Но не в этот раз. Чонгук рассказывает так, будто парень сидит напротив и улыбается в ответ. Слушает так же внимательно как перед сном по наступлению ночи. Будто он жив. — Ещё я нашёл нового друга, — поднимает взгляд на Чимина за окном автомобиля: смотрит в ответ, подперев подбородок рукой. Даже отсюда видна печаль в его глазах. — Но так боюсь сказать ему то, что всё время скрывал от тебя, — вновь опускает взгляд на крест, беря завядший букет и откидывая в сторону. — Мне бы не помешал твой совет, — говорить легче. Это ощущается с лёгкостью, прежде не ощущаемой раньше. — Кстати я принёс блокнот. Чонгук открывает первую страницу, нежно проведя большим пальцем по чужой росписи. Листает, просматривает каждую, стараясь не обращать внимания на засохшие пятна крови, а как доходит до последней: практический пустой, берёт ручку, всё время лежащую в переплёте, и аккуратным почерком вписывает фразу. — Знаешь, я думаю, что пора сделать серьёзный шаг и отпустить тебя, — засовывает ручку обратно. — Никто не сможет дописать эту историю, кроме самого автора. Блокнот с открытыми последними страницами Чонгук кладёт возле креста. — Сделай Нилу и Сэму хорошую концовку. Они заслужили. Поднимаясь, Чонгук последний раз бросает взгляд на блокнот с собственно написанной фразой и уходит обратно к машине. Непонятное чувство, но стало так свободно. Бомгю не забудется, он будет продолжать жить в памяти, воспоминаниях и сердце. А Чонгук всегда будет думать о смелом поступке, ведь именно блокнот являлся для него всем. Буквально олицетворением Бомгю, для которого осталось небольшое послание на старых страницах. «Мой лучик среди вечно серого неба. Спасибо, что до последнего продолжал в меня верить. Я буду скучать. Твой Чонгук».