Silentwood

Многое изменилось. Странно об этом говорить, ведь изменилось куда больше, чем многое. Город на грани превращения в джунгли. Всё зарастает зеленью, после большого количества исчезновения людей природа показала свою истинную силу. Может всё это просто очистка? Как удаление лишнего мусора или вируса с компьютера. На Земле проживает восемь миллиардов, и каждый оставляет свой след. Некоторые личности, конечно, больше. Устраивают войны, дарят планете шрамы в виде кратеров от бомб, ракет. Но Земля – не человек. Такие раны не заживают, они остаются навсегда. И если природа – иммунитет планеты, пытающийся остановить вирусы в виде людей, то это вполне оправдано. Океаны загрязнены, в странах не хватает воды, зато власть загребает деньги по карманам и живёт счастливо. Справедливости нет и появится навряд ли. Только почему так называемая «чистка» взяла старт с этого города – вечная тайна. Юнги старается не строить глупые теории, по его мнению всё должно объясняться научно. Не зря же детей заставляют учить физику? Здесь пользы от неё ноль, как и от всего пройденного за семнадцать лет в школе. Старые времена, ностальгия, те дни, когда жизнь ещё позволяла собой наслаждаться. Баскетбольные тренировки по вторникам и четвергам, обеды с друзьями в столовой за обсуждением следующих игр, первое знакомство с Чонгуком... Юнги хороший человек, хотя половина школы не могла видеть в нём этого. Грубость присуща всем, но она и необходима. Твёрдый характер способен сделать человека сильным, готовность взять на себя ответственность за тысячи чужих жизней дарит доверие. Всё это сделало Юнги тем, кем он является сейчас. Уважаемым лидером. Но не бывает всё так идеально. Те, кого пожертвовав своими людьми, брошенных на произвол судьбы, спас от лап опасных тварей, совсем не ценят подаренный шанс и продолжают стоять на своём. Не могут выйти на компромисс, создают проблемы, тащат на самое дно. Быть лидером – это уметь держать себя в руках, потому что даже самые ужасные люди здесь могут слететь с поводка и вцепиться в горло. Юнги каждый раз убеждался в том, что несмотря на отличные навыки в готовке, Ли Гёкхо со своей семьёй всегда приносил сплошные проблемы. Именно из-за него в том году развязалась драка, дошедшая до стрельбы. Именно он провоцирует простых людей, а потом строит из себя жертву. И именно он снова создал проблему, которая теперь сто процентов звучит на каждом шагу. Пару минут назад Юнги доложили по рации, что Чимин хочет поговорить, как и саму причину вновь поднятого шума. Брат Гёкхо мёртв от полученных травм, Мин не имеет понятия как выглядит тело, да и не хочет смотреть. Сложно поверить, что на вид безобидный парнишка смог сотворить подобное. Чимин показался тихим и странным, с ним не возникало желание как-то сближаться, но ещё со школы Юнги знал, что Чонгук плохих людей не выбирает. Ему хотелось верить, поэтому сейчас парень и сам не прочь поговорить более углублённо. Гёкхо тоже рвался присутствовать при разговоре, не доверяет, но Мин дал приказ вернуть его в свою палатку и не выпускать. На стрессе точно натворит глупостей и принесёт куда больше проблем. Кабинет внушительных размеров. Раза в два больше, чем был у Уинстона. Юнги постукивает пальцем по ручке стула, задумчиво рассматривая сотню раз изученные узоры тёмного дерева стола. Чимина должны привести через несколько минут, а значит на плечи снова ляжет выбор. Убийство грозит изгнанием, это знает каждый житель лагеря и находиться среди открытых убийц может вызвать недовольство. Но как выгнать Чимина, если он – всё, что осталось у Чонгука? Хосок рассказывал как парень на грани смерти рвался защищать совсем не себя. Это ли не значит, что они могут быть намного ближе, чем кажется на первый взгляд? — Что будешь делать? — Хосок, стоящий за его спиной, опускает ладонь на плечо и мягко сжимает. — Я не знаю, — признаётся, опираясь локтем на ручку и устало массируя переносицу пальцами. — Сначала выясню всю ситуацию в целом. — Но ты же понимаешь, кто виноват по-настоящему? — Чон изгибает бровь. — Чимин бы не поступил так. Думаю он защищался. — Тут сомнений нет. Где светится имя Гёкхо, всё становится сразу ясно. Хосок тяжело вздыхает. За год в этом месте почти ничего не изменилось. Всё тот же старый дед портит людям жизнь и всё тот же добрый Мин Юнги, не способный выставить его за стены. Без Чона рядом делать выборы давалось в несколько раз сложнее. Мин привык к поддержке с его стороны, к советам, помощи. Когда он не вернулся с охоты, часть парня просто откололась. Бок о бок столько времени, а потом Хосок за секунду исчез. Это подбило, заставило дать слабину и позволило Гёкхо разгуляться. Он что-то затевает и это совсем не веет хорошим. Предательство? Похоже на то. Но Юнги не может выставить за стены просто так. Нужна веская причина, то же самое убийство, только мужчина действует хитро, использует друзей, а руки кровью лично никогда не марает. Мысли сжирают заживо. Юнги падает на спинку стула, а сам кладёт свою ладонь поверх руки Хосока на плече. Слегка сжимает, не чувствуя ни капли отторжения. Будто эта разлука сделала их в тысячу раз ближе. Они пересекаются взглядами, на лице Чона играет слабая улыбка, а выдать такую же в ответ нет сил. Последние месяца вся энергия и время уходят на поиски гнёзд пауков. Чем больше шума от выстрелов, тем больше становится их. Трёх часов не хватает проехать и одну вторую часть города, так что они однообразно проводят дни, что потихоньку начинает сводить с ума. — Ты всегда знаешь как поступить правильно, — Чон напоследок постукивает двумя пальцами по его плечу и вытягивает руку, вновь складывая за спиной. Когда дверь открывается, представляя Чимина с полуокровавленным лицом и руками, Юнги совершенно не знает, что делать. В представлении был разбитый, напуганный собственным поступком парень, а Пак полная противоположность ожиданиям. Даже Хосок не скрыл удивления, сейчас они оба смотрели на Чимина не верящим взглядом. Казалось бы, что может сломать человека, лишив эмоций? Вариантов не мало, только чаще всего они приводят к одному итогу. Руки каждого солдата здесь испачканы немалым количеством человеческой крови. Юнги переносил убийство так же. Отстранённо, опустошённо, наплевательски. Смотрит на Чимина, а перед глазами он сам. Подросток, не готовый видеть кошмары наяву. Но кто спрашивал? Оставалось и остаётся лишь выживать. Чимин не спеша садится напротив в мягкое кресло, кладёт руки на ручки, но в глаза никому не смотрит. Волосы на голове растрёпаны, часть прядей перекрывает обзор, так что эмоции прочитать трудно. Да и вряд ли они есть. Никто не решается начать разговор, Юнги кивает охраннику, который привёл Пака, на выход, и когда дверь закрывается, первый вопрос звучит совсем не от лидера. — Что там произошло? — Хосок взял начало на себя. Юнги редко бывает растерянным, но когда это происходит, дело переходит в его руки. — Ты же не хотел- — Убить его? — продолжает мысль Пак, на что старший коротко кивает. — Кажется мне было всё равно. Я хотел видеть его разбитым, напуганным. Чтобы они перестали меня доставать. Не я это начал. Парни переглядываются. Причина очевидна, Чимин не первая и уж точно не последняя цель Гёкхо. До потерь с его стороны дошло впервые. Они недооценили на вид безобидного парня, хотя в итоге всё привело к тому, что именно он сидит здесь с шансом на вылет из лагеря, а не главный зачинщик драки. Всё же Чимин осознаёт содеянное, но нормального человека должно пугать абсолютное спокойствие после убийства. Чонгук выживал в этом городе десять лет, имеет стальной характер, но даже он не смог преодолеть разный поток мыслей и страхов на этот счёт. Чимин же, намного слабее не только физически, но и характером, даже не беспокоится. Сейчас их будто поменяли местами. — Ты жалеешь? — вмешивается Мин. — Думаю нет. На удивление, мне плевать. Интересно, как бы отреагировали подписчики? Они знают Чимина практически настоящим. Перед ними он открыл вторую сторону себя самым первым. Посочувствовали, подарили несчитанное количество слов поддержки или возненавидели? Уже не имеет значения. Камера, все эти видео, попытки объяснить родителям, что в двадцать первом веке пора привыкнуть к новым увлечениям своих детей — теперь всё это не нужно, стало бесполезным. Чимин понял, что даже если сможет вернуться к прежней жизни, то будет уже не тем человеком. Он на глазах превращается в другого. — Может отправить его в отряд? — шепчет Хосок, слегка наклонившись к уху Юнги. — Думаешь, справится? Чон осматривает парня и недолго думая кивает. — У нас есть люди, которые выходят за стены на поиски припасов, гнёзд или просто убийства тварей, — уже говорит Паку Мин. — Они уважаемы и могут получать некоторые привилегии в случае несерьёзных нарушений правил. Убийство, конечно, серьёзно, но с этим разберёмся позже. Ты хочешь стать солдатом, Чимин? Это всё, чем я могу сейчас помочь. Стать солдатом это через день выходить наружу, вновь подвергаться опасности, дрожать при виде пауков с шансом не вернуться в любую секунду. А что будет делать Чонгук? Ждать, надеясь увидеть парня хотя бы целым, даже если и с новыми ранами? Это настоящая пытка, но и отказать возможности нет. Здесь правда безопасно, здесь есть цель, есть другие люди с которыми можно найти общий язык. Так что выбора два: оказаться снаружи обученным солдатом или таким же трусом. Кажется ответ очевиден. — Я согласен, — наконец поднимает глаза, без страха смотря в чужие. Юнги может твёрдо сказать, что лжи нет. Там выбор взрослого человека. — Хорошо. Чонгук присоединится к тебе после поправки, — кивает, смотря на ногу парня. — Начнёте в один день. Пока иди к нему. Пак колеблется. Стоит ли рассказать о том, что сейчас Чонгук ждёт с сотнями вопросов по поводу Юнги? Чёртово волнение выдало все карты. Чимин сказал не подумав, а потом с грузом на душе смотрел на щенячьи непонимающие глаза, молящие узнать правду, пока следовал за солдатом. В любом случае долго скрывать не получится, Чонгук упрямый и всегда добьётся ответов, любым спо- — Генерал, — в кабинет врывается тяжело дышащий солдат, привлекая к себе всё внимание. — Я пытался сдержать его как мог. — О ком ты? — Мин вскакивает со стула, сведя брови к переносице. Он всё понимает, просто боится, что догадки окажутся верными. А через секунду застывают абсолютно все. Чонгук, за плечо оттолкнувший солдата в коридор, опирается рукой об косяк двери, стеклянными глазами смотря только на одного человека. Мин Юнги больше не тот низкорослый подросток с мечтой возглавить известную во всём мире баскетбольную команду. Блеска в глазах нет, они усталые, слегка прикрыты тёмными волосами отросшей чёлки. Возмужал, черты стали острее, но узнать труда не составит. Он отличается от юнца десятилетней давности, но в то же время только для Чонгука остаётся неизменным. Всё-таки как бы Чона не пытались обезопасить, он сам доковылял до этого кабинета ради правды сквозь тошноту, головокружение и неприятную опоясывающую головную боль. Ради того, чтобы не считать себя сумасшедшим с глупыми фантазиями. Он хотел верить и своими глазами увидеть того самого Юнги, которого знал, а не незнакомца с этим именем. Что же, увиденное повлияло сильно. От резкого вброса ярких спектров эмоций ноги стали ватными. Пол превратился в мягкий матрас, а слабость тела так не вовремя подвела, что единственная просьба, оставшаяся к голове парня звучала как: не упасть. Не упасть, когда Юнги со страхом в глазах бежал к нему, падал на колени, пока сам медленно сползал в проёме на пол. Слова не желали выходить изо рта, оттуда ничего не шло, ком перекрывал. Чонгук почувствовал себя очень слабым, потому что такую волю эмоциям не давал даже когда хоронил Бомгю. Нет, сейчас он не плакал. Ощущение тёплых, живых, настоящих рук Мина на плечах казалось выдумкой. Когда хочется верить в реальность происходящего, мозг начинает отрицать. В голове творится каша. Можно сказать даже чушь собачья. Столько лет считать человека мёртвым, позже убедиться в этом с помощью останков, а потом лицезреть перед глазами... Как тут реагировать? Вот и Чонгук не знает. Это служит причиной просто пялиться в лицо, оно как раз на достаточном расстоянии, чтобы рассмотреть. Увидеть все морщинки, шрамы, забыться, что уже сидишь на холодном полу, пока вокруг собрались все. Хосок с Чимином сидят по сторонам на корточках, но внимание не привлекают так, как это делает Юнги. — Я знал, что ты сможешь выжить, — надломным голосом шепчет Мин, чувствуя тремор в руках. До личного общения с парнем глаза в глаза переносить встречу было проще. Он будто... боялся подойти. Будто они вовсе не были знакомы. Хотя спустя немалое количество времени оба могли стать кем угодно. Одним из Воронов, в том числе. — Прости, что оставил тебя. Я-я пришёл тогда на крышу, но тебя не было и- — Как ты выжил? — перебивает, но глаза всё ещё смотрят сквозь. Настолько сломанным Чимин его не видел. Сердцу больно. Ноет, рвёт изнутри животными когтями. — Я видел твою майку в школе. В паутине, в человеческих костях... — эмоции набирают обороты. Чон сжимает челюсти, а глаза приобретают красноватый оттенок. — Это Ихён. В тот день я дал ему свою майку, так как тренировку нашей команды отменили. Совпадение, которое спасло жизнь. Чонгуку до сих пор очень трудно во всё поверить. Его крутит, но он держится из последних сил, ведь имеет одно невыносимо сильное желание. Обнять. Как тогда, в тринадцать во время прогулки домой после уроков перед расходом. Видя перед собой Юнги, он снова чувствует себя ребёнком. Поднимает руки, хоть даётся с трудом, и медленно обвивает шею застывшего на мгновенье парня. — Мне так тебя не хватало, — голос дрогнет, и слёзы начинают щекотать щёки. Сильным тоже свойственно проявлять слабость. Это нормально, Чонгуку нестрашно. Не перед этими людьми. Помещение заполняется надрывным плачем, разрывающим тишину на мельчайшие кусочки. Состояние шаткое, эта ситуация может сделать в разы хуже, но Чонгуку абсолютно плевать. Стоит Юнги обнять его за пояс, крепко прижать к себе практически лишая дыхания, душа немного исцеляется. Самую малость, но этого хватает, чтобы вновь подтвердить в себе желание продолжать бороться и жить. Воссоединение это хорошо, но Чонгука озаряет одна из главных причин их присутствия здесь. Он шмыгает носом немного придя в себя и отстраняется, протирая влажные глаза. — Что насчёт Чимина? Перед ответом Юнги вздыхает, через плечо смотря на стоящего слева Пака. — Когда оба встанете на ноги, присоединитесь к нашему отряду. Чимин, чтобы смягчить недавнюю ситуацию. А ты, — возвращает взгляд, — потому что способен помочь. Хосок порекомендовал. Он видит в тебе потенциал, мы ведь правы? У Чонгука вырывается слабый смешок. Столько трупов убитых им пауков успели сгнить, а с такой работой появится новая куча. Спокойная равномерная жизнь вряд ли сможет ему приглянуться. Тишины хочется, но не в подобных местах. В этом городе только драться и пытаться разобраться со всеми странностями. Никак иначе. — Недавно я убил Спайна, — непонимание возникает только у Хосока и Юнги. — Этого урода со скоростью машины. Хосок присвистывает, а Мин поднимает брови. — Это... сильно, — кивает, вставая с колен и протягивая Чону руку. — Оставьте нас на пару слов, — говорит оставшимся выйти, что парни делают без лишних вопросов. Чимин напоследок бросает нечитаемый взгляд в глаза Чонгука и исчезает за захлопнувшейся дверью. Как раз этот звук будит от разных мыслей и позволяет принять помощь, чтобы подняться. Пошатывает, повезло, что друг притянул к себе и позволил опереться на плечо. Так странно, что теперь разница в росте заметно велика. Да и вообще странно думать о человеке с высшим здесь званием в дружеском плане. Чонгук даже не понимает, кем ему приходится Чимин, не то, что Юнги. Но про Пака может сказать, что обычным другом он точно не является. — Я так понимаю больше никто из наших не выжил, — Мин говорит тихо, тема потерь для него вскрытая рана. — А... твои родители? Ответа нет, губы тут же сжимаются в тонкую полосу. Поддержку сейчас оказывать бессмысленно. Все моменты, когда было плохо, когда хотелось сдохнуть, опустив руки, когда страх оказаться на месте кого-то из разорванных тел брал вверх, вот именно тогда и нужная была поддержка. Сейчас сказать нечего. Они слишком выросли, слишком изменились, чтобы так быстро найти общую нить разговоров. И если логично подумать, кроме окружающих их обстоятельств сомнительно пытаться вести темы не связанные с этим. Чонгук отстраняется, уже более уверенно стоя на ногах, но колеблется задавать вопросы. Они не чужие, просто время сделало их такими. Тогда почему бы не познакомиться заново? — Это место. Как ты... создал всё это? Чонгуку на самом деле не вкладывается в голову как обычный человек в одиночку смог вызвать доверие выживших, сделать им новый дом, найдя слабость иных существ и дать не малую безопасность. — Нам лучше присесть, история долгая, — кивает на диван возле стены, куда оба сразу же усаживаются. — Начну с того, что после «первой волны» я долго пытался понять, что у меня нет шизофрении, — посмеивается, но улыбка сразу пропадает. У Чонгука не дрогнуло ни единой мышцы. — Почему-то изначально я подумал о тебе. Ни о родителях, ни о друзьях, ни о ком, кроме Чонгука, местонахождение которого было одним из самых безопасных. Стыдно становилось ещё за три месяца до этого. Чон отдалялся, но всё равно был для Юнги самым важным человеком в жизни. Хотя пробегает мысль, что о родителях парень никогда хорошо не отзывался. Редкость, что в семьях с разведёнными парами и ежедневными скандалами смог вырасти хороший человек. — Люди бежали в панике, иногда я слышу их крики в голове, — делает паузу, прочищая горло. В глаза смотреть не решается, только в пол. — На крыше тебя не было, так что я решил найти укрытие на первое время. Никто не знал как всё пойдёт дальше, военные ведь пытались помочь. Передохли как муравьи, — снова смешок. Защитная реакция парня всегда была такой, вот что точно не изменилось. Чонгук ощущает груз в грудной клетке, но продолжает слушать. — Мне удалось найти магазин с железной дверью. Прочной такой, там я прятался почти месяц. Плевать было как там снаружи, еды хватало, был туалет и даже плита. Позже посреди ночи кто-то отчаянно долбил в дверь, умолял помочь. Я проснулся очень вовремя. Это Хосок был кстати. Мы с ним... прошли очень многое. Мягко сказано. Если в лагере Уинстона Чон провёл год, а встретились они практически в начале катастрофы, то дружба их длинною в... девять лет. Чонгук соврёт, если скажет, что в этом плане не почувствовал ревность, но не имеет права, ведь как раз таки сам первый ещё в школе делал шаги назад. Интересно, а Юнги до сих пор испытывает к нему то, что в подростковом возрасте? Эгоистично об этом думать, Чонгук, но мозг живёт своей жизнью. — Это место мы нашли случайно, — поднимает голову, обведя кабинет рукой, но ясно, что имеет в виду весь лагерь. — И оно стало домом. Некоторые наши солдаты тут работали. Спаслись не многие, а из врачей вообще только Сокджин остался. Мы решили заняться поиском выживших и создать тут безопасную зону, когда первая ночь за стенами прошла спокойно. Выяснили, что пауки не могут заползать так высоко, и это стало отправной точкой. Военная техника не работала, от силы две машины, в которых находился другой двигатель. Нашего производства все полетели, поэтому шанс найти рабочую очень мал. Время, погода, тот непонятный туман – про это ничего не известно. Разве что, — смешок, — мы попали в другую реальность, но звучит глупо. А Чонгук считает, что в этом месте уже возможно всё. После пережитого названые ранее вещи стали самыми обычными. Удалось адаптироваться, а вот понять и принять не до конца. Знать ответы на все вопросы невозможно, но искать никто не запрещал. Чон хочет выяснить, что лишило его возможности быть... нормальным. — Ты сказал мы попадём в отряд, — приходили логичные варианты того, что придётся там делать перед тем, как дадут возможность стать полноценной частью лагеря и выходить за пределы с определённой целью. Но хочется подробностей. — Как всё будет происходить? На губах парня проскакивает мимолётная улыбка. — Когда результаты стрельбы, борьбы, выносливости и командной работы достигнут высших, Хосок допустит вас за стены. — Хосок в ответе за новобранцев? — Да, — кивает, приподнимая уголок губы, — и если ты думаешь, что он лапочка, поймёшь всё на практике. Лучшие бойцы до сих пор от одного взгляда дрожат. Ещё один пример того, что не стоит судить людей по обложке. Урок полностью усвоен. — Тебе стоит вернуться в постель, — Юнги вспоминает о травме друга случайно. Если бы не внушительных размеров медицинский пластырь на макушке, даже не заметил. Сложно переварить информацию о недавнем освобождении лагеря пленных. И как давно твари стали не главной проблемой? Спорить Чонгук не собирается. Он и сам не прочь отдохнуть, сильная эмоциональная нагрузка настигла так внезапно, весь накопленный за эти дни запас сил снизился до нуля. Хочет подняться, и рука Юнги тут же помогает, оказавшись на предплечье. Действительно, в глазах старшего немалая усталость. Закончилось беззаботное детство, судьба решила проверить всех на прочность. Чонгук уверен, что у каждого человека в этом месте плотина начинает трескаться. — И ещё кое-что, — вдруг звучит от Юнги, ладонь которого сжала руку, остановив собиравшегося идти парня. — К Чимину не пришло осознание. Оно бьёт неожиданно, в любую секунду. Будь с ним рядом. Постарайся отвлечь или... Не поднимай пока эту тему, хорошо? — Да, — заторможено моргает и запоздало кивает. Точно стоит отдохнуть. — Хорошо, я понял. Юнги доводит до двери, а там приказывает солдату отвести Чона в палатку. Времени нет и не стоит людям лишний раз видеть их рядом. Слухи пойдут в любом случае, надо лишь выпустить Гёкхо, а пока есть время поработать без суеты и лишнего шума, Юнги цепляется за каждую секунду. Доложенной информацией Сокджина нужно правильно воспользоваться. Составить список продуктов, которые теперь можно смело брать с прилавков и быстрее думать насчёт гнёзд пауков. Время истекает в геометрической прогрессии, Мин даже не надеется на оставшихся в живых родственников из Сеула. Бабушка вряд ли смогла бы пережить новость об исчезновении всей семьи на такой срок, а возвращаться в мир с андроидами и домами на луне желания нет. Если есть возможность найти выход, он сделает для этого всё. Вернётся за стол, достанет из тумбы карту с отмеченными предположительными точками и снова метнёт взгляд на две цели: церковь среди леса и самое высокое здание города. Только вопрос. Стоит ли рисковать всем, в случае ошибки? Эти места самые неизученные, так что Мин запускает руку в волосы и запихивает карту обратно, громко приземляясь локтем на дерево стола. Закрывает глаза, сжимает волосы и думает о том, что рано. Разведке трудно пробраться через лес, солдаты возвращаются раненые, кто-то не возвращается совсем. Жизнями нельзя распоряжаться, каждую потерю он приписывает на убийство своими руками. Лидером баскетбольной команды быть куда проще. Юнги откидывается на спинку, достаёт пачку из кармана, а оттуда сигарету с зажигалкой. Засовывает в рот, поджигает, затягивается и, падая затылком на кожу кресла, выдыхает перед собой. В голову приходит мысль. Он кидает взгляд на тумбу, куда недавно засунул карту и ухмыляется. — Не сигареты убьют меня, Чонгук.

***

По пути к своей палатке Чон успел пересечься с Хосоком. После слов друга его вид открывается под другим углом. Не хотелось бы испытать чужой гнев на собственном опыте, а пока они ещё официально не стали новобранцами, он коротко качает головой в ответ, останавливаясь возле закрытого тканью полога. Солдат молча уходит вслед за Хосоком, даже когда оба исчезают из поля зрения Чонгук заходить не решается. Он просто... не знает как смотреть Чимину в глаза и не затронуть тему. Почему так резко среди них именно Чон стал так слаб? Хватит. С таким словом, прозвучавшим в голове он отодвигает ткань в сторону и заходит внутрь. Чимин сидит на краю кровати, что-то внимательно пытаясь отрыть в глубине рюкзака на коленях. Выглядит уже лучше: лицо отмыто от крови, на перегородке носа пластырь. Бинт лежит на тумбе, рядом какая-то мазь. Кажется Сокджин навещал, но не успел доделать работу до конца: косточки кулака до сих пор с открытыми сочащимися ранами. Чонгук с удовольствием возьмёт это на себя. Он максимально хочет огородить Чимина от того, что произойдёт, если осознание решит «стукнуть». Жаль, не допустить всего этого не смог. — Что ищешь? — решает начать с ничем не примечательного вопроса, прогулочным шагом подходя ближе к кровати. Чимин будто не слышит. Суёт руку на дно рюкзака, всё ещё пытаясь что-то нащупать. Касание точно обратит на себя внимание, тут Чонгук не ошибся. Тремя пальцами еле дотрагиваясь до чужого плеча в ответ прилетает раздражённое «что?». Чимин посмотрел в лицо, но Чонгук подумал лучше бы всё осталось как есть. Откуда в глазах столько злости? — Зарядку ищу, — уже спокойнее добавляет, возобновляя поиск. Кажется понял кто находится напротив, это придаёт каплю облегчения. — Я видел её в боковом кармане, — садясь рядом, Чон кивает на торчащий кончик из указанного места. — Ну наконец-то. Вот оно. Проявление реакции на сделанное. Кто-то плачет, кто-то прячется, а Чимин агрессирует. И агрессия эта может быть направлена в первую очередь на себя, а потом на окружающих, чтобы защититься. Чонгук понимает, но он не чёртов психолог, чтобы знать о методах поддержки и всяких заумных словах. На уме их последнее «хорошее» взаимодействие перед тем, как в палатку влетел Гёкхо. Они... практически коснулись губ друг друга. И Чонгук не может понять: он был слишком близко или это расстояние сократил Чимин. В любом случае важно лишь то, что из всех присутствующих людей в этом месте больше всего доверия лежит на Чонгуке, а значит именно ему до последнего надо быть рядом. Пожар внутри Пака удержать никто другой не сможет. Пока он ставит камеру на зарядку, Чонгук берёт мазь, откручивая крышечку. Ждёт, пока Чимин вернётся и сядет, но тот смотрит скептически, приподняв бровь. — Я могу позаботиться о себе сам. Необязательно возиться со мной, как с ребёнком, — складывает руки на груди, так и не двигаясь с места. Может в доверии Чонгук всё-таки ошибся и надумал всякого? От наивности избавиться не просто. — Просто сядь. — Чонгук- — Сядь, — строже повышает голос, из-за чего Пак выполняет просьбу, хоть и закатив глаза. — Дай руку. Впервые между ними ощущается напряжение. Действия Чонгука резкие, но можно почувствовать, что всё равно пытается сдержаться и делать нежнее. Держит чужую руку за запястье, а сам наносит прозрачного цвета мазь тонким слоем на косточки. С какой силой наносились удары, что содралось так много кожи? Страшно подумать, что это малая часть того, на что Чимин способен. Он изменился, как бы Чон не пытался сохранить его психику, что бы не делал, дабы не замарать его руки кровью, не успел. Чимин замарал их сам. Вот его резкость, злость и грубость за допущенную ошибку направлена на себя. А её часть выливается на рядом сидящего человека. У них всё стало неожиданно иначе, Чонгук хочет вернуться назад, не позволить парню пойти в столовую, пролежать рядом под его плейлист весь день, но вынужден сдерживать в себе дикое желание надавливать бинтами на раны, которыми обматывает руку. Достучаться как раньше уже не получится. — Прости, — вдруг шепчет Чимин, опуская глаза на чужую руку, всё ещё немного сжимающую его запястье. — Не знаю, что со мной. Ты не заслуживаешь такого отношения. — Всё нормально, — касание мягкой кожи второй руки поверх успокаивает. Теперь такие жесты даются Чонгуку труднее, делает осторожно. Отпускать не хочет и кажется эта мысль поселилась не только у Чонгука. На плече появляется небольшая тяжесть. Тёмные волосы щекочут щёку, а застывший на секунду парень даёт слабину и облокачивается на чужую голову в ответ. От Чимина пахнет лаймом, видимо недавно принял душ. Нотки проникают глубоко в лёгкие, его запахом хочется заменить воздух. Глаза закрываются сами, перемотанная ладонь сжимает руку крепче, – эти жесты всегда в сотни раз громче слов. Чимин хочет показать, что доверяет, что ценит Чонгука и его попытки помочь. Он не хочет отталкивать, наоборот, желает быть как можно ближе. Но не настолько близко, чтобы потом разорвать на части от боли, ведь самое сложное ждёт их впереди.