Silentwood

Слабак. Именно это слово преследовало Чимина половину школьных лет. Как обычно это бывает? Насмешки начинаются с того ни с сего, стоит главной тройке хулиганов выбрать себе мишень. Чимин проскальзывал мимо где-то шесть лет, а в один из дней нечаянно уронил поднос на форму их главного, за что начал получать обидные слова и издевательства в туалете во время перемен. Они давили числом. Пока Пак комочком сжимался в углу возле мусорки, а на него лили воду из унитаза, он до последнего старался держать в себе слёзы, потому что лишь один вид мокрых глаз вызывал у Сокхуна хищную улыбку. Тэхён старался оберегать друга, хоть и был на класс старше, иногда не успевая спуститься с третьего этажа на первый, где чаще всего шли уроки у Чимина. Тогда он заходил в уже пустеющий туалет, тишину которого прерывал плачь мокрого парнишки в углу. Обнимал и гладил по волосам – действовало лучше любого успокоительного, а потом повторял, что о таком нельзя молчать. Нужно рассказать родителям или хотя бы учителям, но Пак отрицал. Не хотел помимо звания слабака получить статус труса и вдобавок крысы. — Ты такой нытик, Пак. Будь мужиком хоть один раз. Так шло около двух лет. Пришлось смириться, но с каждым днём насмешки становились всё серьёзней. На лице появлялись покраснения от пощёчин, одежду рвали, разрисовывали фломастерами, остатки недоеденных завтраков скидывали на голову, а на вопросы учителей звучало: «случайность». Дом Тэхёна был по пути в собственный и там Чимин успевал приводить в порядок себя и одежду, чтобы родители ничего не подозревали. День, который избавил парня от издевательств настал в счастливый понедельник. После вчерашнего похода на заброшку с Тэхёном и ещё одним его другом, в интернете на канале с нулём подписчиков появилось самое первое видео. Чимин не знает почему послушал друга и решил записать всё это на его камеру, ведь совершенно не любил попадать в объектив. Но понравилось играть роль блогера, которых иногда смотрел по ночам, пока сидел перед тетрадкой с домашкой. Чимин открылся в объективе так, как его не видел даже Тэхён за несколько лет дружбы. Улыбался, шутил, флиртовал, комментировал каждую комнату, рассказывая причины такого состояния здания и даже целую историю. Чимин очень любил изучать места, которые решила покинуть человеческая жизнь. Тут пусто, темно, воняет пылью, но вызывает такие необъяснимо спокойные чувства. Как при включении видео с сиреной и мигалками скорой помощи. Закрываешь глаза, представляя, что лежишь полумёртвый на дороге и на душу опускается лёгкость. Именно эту лёгкость он ощущал в подобных местах. Видео стало популярным на следующее утро, в основном из-за девчонок старших классов. Они ведь видят Пака в школе каждый день. Такого зажатого, напуганного, стеснительного. А в интернете он совершенно другой человек. И ведь Чимин не узнает, что видео ещё той же ночью посмотрели даже одноклассницы, которые сейчас осматривают его в другом ключе. Высокомерный взгляд исчез, там теперь заинтересованность и странные жесты... Одна даже губу прикусила, пока накручивала локон на палец. На одной из перемен вместо ожидаемого избиения подбежали сфотографироваться подростки, со словами: «вдруг станешь популярным». Вся школа стояла на ушах, ученики перешёптывались, говорили, что в ту заброшку в жизни бы идти не решились. Это же целая психиатрическая больница. А Пак Чимин, которого все знали как «слабак» провёл там целую ночь и не шелохнулся. Знакомств становилось больше, Сокхуна и его дружков никто не поддерживал, и он просто решил сменить мишень. Теперь после уроков в туалете гнобили какого-то ботаника на два года младше. Они смеялись всё так же противно, смотрели косо, но молча, когда Чимин застал их в уборной вместе с парнишкой, возле которого валялись разбитые очки. В тот момент Чимин увидел себя со стороны. Глаза, наполненные слезами, страхом, надеждой на помощь. Ему никто не помог, а он не хотел бы быть как все. Тогда Чимин впервые понял, что значит быть смелым. Каково получить адреналин, изгнать страх до последней капли и всего парой шагов сблизиться с Сокхуном и ударить в челюсть. По телу расплылось наслаждение при виде удивлённых глаз его дружков и крови, тонкой струйкой стекающей с чужой губы. Чимин никогда не был слабаком, им был как раз Сокхун. Из его глаз пошли слёзы, над ним теперь засмеялись собственные друзья и он как таракан сбежал в коридор. Гордость за тот день держится на плечах до сих пор. Если Чимин хочет сдаться, то вспоминает, что чувствовал перед тем, как нанести удар. Он хочет быть сильным всегда, понимает – проявление слабости это нормально, но не в ситуации, происходящей в данный момент. Как только перекись попадает на рану, разрывая горло он рычит в тряпку, сжимая чужую руку практически до хруста костей, пока Чонгук быстро прижимает его ногу к стулу, чтобы не одёрнул. Было ли громко? По правде уже не важно. Тряпка заглушила бóльшую часть, без неё все пауки города давно бы оказались здесь, а значит нужно продолжать, пока этого не случилось. На второй раз парень думает, что сломает зубы. Привкус ткани противен, во рту, итак, всё пересохло, рука соскальзывает с чонгуковой от пота, в висках пульсирует, и страшно представить насколько больнее станет при самом процессе зашивания, если сейчас перед глазами начинает постепенно плыть. Чимин не хочет отключаться, хочет выстоять, показать себе собственную силу, но не понимает, что это сейчас от него даже не зависит. — Держишься? — Чон слегка дёргает за руку, смотря в бледное лицо с полуприкрытыми глазами. Честно, думал, что старший отрубится на этом этапе и дальше было бы проще, а в итоге нешуточно удивлён. Для первого раза очень даже хорошо справляется. — Сейчас начну зашивать. Не хочешь ещё выпить? Отрицательный кивок. Причём такой слабый, что без жалости в глазах не посмотришь. Лицо парня уже бледно-зелёного оттенка, тряпка еле держится между зубов, а ведь пройдена самая малая часть. Теперь Чонгук не сможет держать за руку, поэтому Чимин ухватывается за край стола, заранее сжимая изо всех сил до белых костяшек. Пропитанную чужим потом ладонь Чон вытирает об свою кофту, беря иглу с уже вдетой ниткой. Странно, собственные руки дрожат. Сколько бы раз не приходилось себя зашивать, такое было только в первое время. Через год приноровился: был частый опыт в глубоких порезах, и руки делали на автомате. Может причина в том, что Чимин – не он сам. И его боль почувствовать не получится. — Ну, с Богом. Выдыхает, решая не медлить и сразу пронизывает кожу иглой, слыша длительное, сжимающее сердце мычание. Не осмеливается посмотреть на состояние, хоть и слышит громкий всхлип с тихими рыданиями. Чимин молодец, Чонгук гордится на самом деле и потом обязательно это скажет. Так продержаться смог бы не каждый, возможно позабыл и закричал, а Пак даже на втором заходе в кожу издаёт лишь всхлип и впивается ногтями в нижнюю часть стола. Почему в такие моменты проносится вся жизнь перед глазами? Парню на самом деле кажется, что умирает. Будто следующие точно такие же действия Чонгука приносят в сотню раз больше боли, а когда нитки начинают стягивать, закрывая порез, всю ногу пронизывает электричеством. Пробежало сотни мыслей, от: взять со стола дробовик и выстрелить себе в голову, до полного отрубания ноги лишь бы это не ощущать. Сознание подводит всё больше, уже на середине, глаза почти полностью закрываются, голова наклоняется в бок, а голос Чонгука слышится отдалённо. Словно где-то по другую сторону пешеходного перехода, пока на светофоре красный, а поток машин иногда разрывает зрительный контакт. Касания к своим щекам он тоже не ощущает, слабые удары по ним абсолютно бесполезны и, в конце концов, Чимин окончательно теряет сознание, падая головой на стол.

***

Среди темноты всё той же комнаты отдалённо слышатся нервные постукивания. Поднять тяжёлые веки даётся с трудом, но всё же Чимин справляется. Чернота поглотила всё, только по звуку парень приблизительно понял где находится Чонгук: совсем рядом, в шаге от собственной головы. Губы размыкаются в попытках позвать, но первым делом вырывается кашель, после чего через пару секунд включается свет, заставляющий крепко зажмуриться. — Очнулся наконец, — со слабой улыбкой Чонгук быстрым шагом возвращается и усаживается на пол рядом. Глаза покрасневшие... сколько он не спал? — Я испугался, что и для тебя придётся рыть могилу. Прошло шестнадцать часов. От услышанных цифр Чимин резко вскакивает, но пронизывающая боль в ноге и ладонь Чона на груди заставляют зашипеть и бесспорно лечь обратно. Только сейчас удалось заметить. Он лежит на небольшом мягком матрасе, а сверху плед с изображением зверушек. — Недалеко есть магазин мебели, притащил оттуда, — будто читая мысли поясняет, поправляя краешек пледа возле чужих ног. — Ты хорошо тогда продержался. Горжусь, правда. Чимина так просто смутить. Эти слова очень важны. Губы трогает улыбка и тихое «спасибо» звучит в ответ. — Что дальше? Мне можно ходить? — на ногу и смотреть не хочется, хоть он уверен, что младший позаботился об внешнем виде: забинтовал ощутимо. — Нежелательно. Но нам надо продолжать путь, так что я понесу тебя как в тот раз. Становится так стыдно. Чонгук тратит на него свои силы, подвергает себя опасности ради чего? Был бы Чимин так полезен, причины были весомые, но он и сам понимает, что является обычной обузой. Вздыхая, Пак задаёт мучающий вопрос: — Ты спал? — А? — нервный смешок. — Да. Минут двадцать думаю да. Прошлой ночью. Вина. Огромный груз вины захлёстывает с головой. Этого бы не произошло, останься Чимин в убежище. Неважно, чем он занимался там, может снова попробовал вернуться к машине, починить и сбежать. Посчитал себя сумасшедшим, когда вошёл бы в туман и делал это снова и снова. А может по своей же глупости лежал в луже собственной крови холодным на асфальте. Никто не может знать, что именно бы произошло, но считать себя бесполезным он от этого не перестанет. — Ночь закончится через час, так что- — Нет, — отрезает Чимин, спокойно смотря в удивлённый взгляд. — Тебе нужно отдохнуть. Пойдём на следующий день. Мы же не торопимся, да? Сначала Чонгук хотел оспорить, но спустя пару секунд согласился. Бессоница мучила в самые первые дни, когда началась эта чертовщина с сутками. Ночь длилась долго, нужно было чем-то себя занимать. В школьное время парень молился по утрам, лишь бы остаться дома в тёплой постели на жалкие пару минут, а тут – спи сколько влезет. К сожалению хорошего в этом было меньше, чем плохого. Через два дня режим сбился, а заставлять себя спать минимум по двенадцать часов не получалось, поэтому всё оставшееся время он тратил на тренировки и продумывание плана дальнейших действий. Чонгук десятилетней давности: слабый, напуганный, с поломанной психикой, кардинально отличается от того, кем пришлось стать, чтобы сохранить свою жизнь. Только для чего ему она нужна, ответ не смог найти даже спустя столько времени. И эта бессоница вернулась вновь, а причина лежит на матрасе и еле открытыми глазами смотрит в потолок. Бледный Чимин, с истекающей кровью ногой, висящий тряпичной куклой на собственных руках – картина, по сотому кругу пробегающая в голове младшего. Испугался и врать не будет. Он давал себе слово, что не привяжется, но с каждой проведённой рядом минутой начинает забывать это правило, самостоятельно делая шаги навстречу. Натура не позволит бросить, а быстро привыкающее к новым людям сердце прикажет держать рядом. Чонгук хочет бороться, но проигрывает, даже не попытавшись дистанцировать парня на достаточное расстояние. — Ложись на моё место, — Чимин приподнимается на локтях, стоит увидеть, как Чон решает устроить свой отдых на грязном полу возле стены. — Не я тут раненный боец. Тебе нужнее, — отрицает предложение, прислонившись затылком к стене и прикрыв глаза. С первого дня удалось заметить, что Чимин не из тех, кто сдаётся сразу. Будет спорить, стоять на своём до самого конца, но когда уже около минуты не следует ничего в ответ, Чонгук слегка поднимает уголок губ уверенный в своей победе, тут же вскакивая от последующего шума рядом. Теперь Пак лежит спиной на полу, а ноги пока всё ещё находятся на матрасе. Да, он и в правду неисправим. — Что ты творишь? — подхватывает его под подмышки и укладывает обратно, слыша слабый смех с кашлем, пока усаживается сбоку на корточки. — Что смешного? — Попался. Изогнув бровь, Чонгук долго не понимает в чём была суть этих слов, а когда замечает его руку на своём запястье, успевает только ойкнуть от резкого рывка, ведь хитрый Пак Чимин теперь чётко смотрит в его удивлённые глаза, совсем не стесняясь их положения: чужие руки по бокам от его головы, само тело нависает сверху, а лицо на расстоянии пятнадцати сантиметров. — И в чём суть твоего плана? — решает подыграть Чонгук, немного понижая голос. — Заставить нормально поспать. Ты совсем не ценишь себя, Чонгук. Это тебя погубит. — А может я держусь из последних сил, чтобы не сдаться. Из последних сил, чтобы не шагнуть в пропасть и наконец исчезнуть. — Тогда потрать их на адекватный отдых. Я прошу тебя, — добавляет почти самым шёпотом. Тяжёлый вздох врезается в стены комнаты, Чон прикрывает глаза и говорит со слабой улыбкой: — Я могу драться во сне. — Переживу, — незамедлительно следует ответ. — Ладно... Ладно, сдаюсь. Он ложится рядом. Расстояние между телами совсем небольшое, и всё же Чонгук прижимается ближе к стене, стараясь меньше двигаться, чтобы случайно не задеть раненую ногу парня. Усталость давно не ощущалась настолько сильно. Последние сутки выжали все соки, да и как бы Чон не пытался бороться с этим, чтобы не упустить каждое движение и даже глубину дыхания Чимина, не позволял себе отвлечься ни на секунду. Вернее пытался. Те двадцать минут стали внезапной слабостью, а сейчас ощущение мягкости под телом пускает желаемую дозу и, прикрыв глаза, Чонгук всё же засыпает, наплевав на то, что свет комнаты недавно так сильно врезался в глаза.

***

С появлением Чимина рядом, Чонгук успел заметить, что кошмары стали являться чаще. Что идя по улицам пустого города, пока тот снимает свои глупые видео, глаза сами мечутся по окрестностям в поисках любой опасности. Или причина в том, что ещё один год пронесётся без Бомгю рядом? Без его тихого голоса по вечерам, смеха во время дневных походов и застывающего взгляда на собственных глазах. И ведь знает, что нельзя так: заменять одного человека другим просто, чтобы утопить нахлынувшую в очередной раз боль. Сможет ли Чимин заменить Бомгю? Это даже звучит абсурдно. С такими мыслями Чонгук медленно просыпается, но совсем не от заранее установленного будильника на часах, а из-за негромкой мелодии рядом со своим ухом. — Не успел тогда сказать. У тебя хороший вкус в музыке, — говорит Чимин, с заведенной под голову рукой, одним наушником в ухе и прикрытыми глазами. Второй лежит рядом, как раз на пустеющем месте, всё так же разделяющем их тела. Играет одна из любимых песен Чонгука, она часто помогала разбавить ужасающую атмосферу в самые первые дни. — Обманул всё-таки, — поворачивает голову, открыв один глаз, — спал как убитый. Приподнимаясь на локтях, младший слабо улыбается, окончательно садясь, потирая глаза и зевая. Забинтованная нога парня выглядывает из-под пледа: некоторая часть уже успела запачкаться алыми пятнами крови. К сожалению, в распоряжении сейчас нет большого количества материалов, чтобы поменять и привести Пака в полностью надлежащий вид. Чонгук попытался сделать всё возможное и то, что его «пациент» до сих пор жив – настоящее достижение. — Нам надо идти, — смотрит на часы, полностью вставая с матраса, — через десять минут рассвет. Чимин лишь мычит в ответ. Он знает сколько времени займёт восстановление, и каким состояние будет минимум ближайшую неделю. Так и лежит, пока Чонгук, уже полностью собравшийся, отодвигает шкаф в сторону, на всякий случай осматривая обстановку снаружи. Убедившись, что ничего не грозит их жизням, подходит к Чимину и помогает подняться, чтобы, наконец, тот забрался на спину, а они продолжили идти дальше к цели. Глупо ли надеяться спустя столько лет на чью-либо помощь после недавней встречи с местными этого города? Может Чонгук на самом деле наивный дурачок, ведь рассчитывать на радушный приём этих людей так нелепо. Будут ли они там – вопрос другой. Всё же пробовать иные варианты бывает необходимо. Если суждено умереть, уж лучше от чужой пули, чем от тварей, на убийство которых ушло и продолжает уходить столько лет. — Привет, ребят, — Чимин измученно улыбается в камеру, чем немного застаёт Чона врасплох: не успел заметить, когда тот умудрился её достать. — Мы продолжаем наш путь. Я вот такси себе нашёл, — вытягивает руку дальше вперёд, чтобы на секунду показать несущего его на спине Чонгука закатившего глаза. Возвращает обратно ближе к себе и улыбка спадает. На экране собственное бледное лицо с красными глазами. Таким он себя не видел... никогда. — Знаете, когда люди говорят задуматься, а потом все обстоятельства намекают на то, что нужно развернуться и уйти, делайте так. Может я бы нарушил обещание показать вам этот город, но именно сейчас я понял, насколько не ценил свою жизнь. Надеюсь у вас всё хорошо и опять же надеюсь, что смогу выбраться отсюда и спасти хоть кого-то от этой ошибки. Пожалуйста... забудьте о существовании этого места даже ради любопытства. Оно того не стоит. Запись останавливается, следует тяжёлый, долгий, будто наполненный всей тоской мира выдох. Чимин засовывает камеру обратно в кармашек рюкзака сбоку, который весит на груди младшего, и, облокотившись лбом в чужой затылок, прикрывает глаза, сильнее обвивая шею парня руками. Обычно Чон не вникает в суть слов, сказанных для видео, но сейчас успел задуматься и ещё лучше понять, что именно лежит на душе Чимина. Город всё так же уродлив и пуст, а бесконечно серое небо ещё больше затягивается тёмными тучами. Дожди здесь бывают редко, Чонгук бы сказал раз в два месяца. Снег не выпадает, жары нет. У неба два состояния и в этом плане Чон находит с ним что-то общее. — Будет ливень, — негромко оповещает парень через десятки пройденных шагов. Они решили идти беспрерывно, но сама судьба ставит на этом плане крест. — В двадцати минутах кинотеатр, укроемся там. Сотни людей обожали ходить в это место по выходным. Чонгук был в их числе. Родители часто жили на работе, но по воскресеньям старались таким способом уделять единственному сыну больше времени. Было неважно какой жанр фильма поджидал на следующих выходных, мальчишка с загоревшимися глазами всегда смотрел всё с интересом. Самые ценные моменты остались жить в воспоминаниях. Больше их не вернуть, как и родителей, похороненных в одном месте со всеми дорогими для Чонгука людьми. Здание больше не вызывает улыбку, вывеска не светится яркими лампочками, цветные постеры предстоящих фильмов не заставляют задуматься о сюжете предстоящих картин. Вместо этого битые стёкла, покрытые паутиной, пылью и рваные плакаты на кино афише. Никто не придёт сюда с попкорном, чтобы приятно провести выходной вечер... Каждое воспоминание застревает в голове, цепляется, не желая отпускать. Чонгук стоит напротив приоткрытых в темноту дверей, а ветер с мелкими каплями дождя постепенно усиливается. Вес Чимина на спине не ощущается, как было изначально, а ещё перед глазами проскакивает профиль Бомгю, с интересом смотрящего на огромный экран в кинозале. Первый поход в кино во время постапокалипсиса стал последним. Иронично. — Почему именно этот фильм? — прозвучал тогда вопрос. В их распоряжении было столько новинок, а он решил выбрать тот, который после первого просмотра с родителями запал в душу. В тот день он решил: показать этот фильм кому-то ещё станет частью чего-то важного. Что только самые дорогие для него люди могут лицезреть такое с ним. Бомгю стал первым человеком. — Чонгук? — Чонгук? — зовёт Чимин, замечая, что парень уже пять минут просто стоит под моросящим дождём и смотрит на разодранный постер какой-то комедии. Встряхнув головой, он делает первые шаги внутрь здания. Стёкла под кедами хрустят, а фонарь, как обычно, освещает тёмные коридоры. Впереди, помимо кинозалов, виднеется касса. В автоматах даже осталось немного попкорна, на полках единственная никому не нужная пачка чипсов, а в кассе пусто, что неудивительно. Люди всегда помешаны на деньгах, какая бы опасность не грозила их жизни. — «Как приручить дракона», — Чимин смотрит на постер мультфильма, пуская грустный смешок. — Я с Тэхёном договорился посмотреть после приезда отсюда. Видимо... не суждено. Чонгуку тяжело слышать эти слова. Он сам прекрасно знает это чувство безысходности. Но так как дождь на улице загнал их сюда, то и упустить шанс будет огромной глупостью. — Я не Тэхён, конечно, — поворачивает голову в сторону парня, слабо улыбаясь. — Но если хочешь, можем посмотреть вместе. — Серьёзно? — ох, большие глаза Чимина определённо запомнятся надолго. Такие по-детски невинные. И как в этом человеке видеть своего хёна? — А как же шум? — Ерунда. Знаешь какая шумоизоляция в кинозалах? Никто не услышит. Мы с... — замолкает, опуская глаза в пол. — В общем просто поверь мне. Спорить Чимин не стал, всё-таки парню известно намного больше, как-никак этот город – его дом. Премьера должна была быть показана в третьем зале, – туда они и направились. К темноте теперь привыкнуть проще. Какая бы опасность не таилась там, Чонгук рядом. Где-то в десять лет Чимин мечтал о старшем брате, когда друзья в школе рассказывали о своих. Зависть поглощала, но в то же время делиться с кем-то, например, сладостями, он бы не хотел. Может именно это и останавливало от того, чтобы просить пополнение в семью. Чонгук, каким бы иногда холодным, грубым и резким ни был, старается дать безопасность, покой и уют. Это ли не должен делать человек, которому ты дорог? — Я помог, но это не значит, что мы станем друзьями. Он отлично помнит слова Чонгука при их первой встрече. Как тот относился, хоть и незаметно старался заботиться. Борьба у него внутри заметна. Одна часть говорит отталкивать, не дать привязаться, а другая показывает истинное лицо. Чонгук очень добр, и это добро с каждым разом делает на нём новые раны. Не такие, как на ноге Чимина, они даже больнее. В сотни раз глубже, кровоточат безостановочно, а удастся ли им когда-нибудь затянуться – вопрос времени. Чёртового времени, которого всегда так мало. Среди пустых мест они выбирают в самом центре почти на последних рядах. Чонгук аккуратно опускает парня со спины на сиденье, а рюкзаки ставит рядом, удаляясь за дверь, чтобы подняться к аппаратуре. Научиться включать было довольно просто, да и Бомгю в тот раз помог. Его друг подрабатывал в свободные от учебы дни, однажды даже провёл на работу после закрытия. В общем, показал всё необходимое, в потом они всю ночь смотрели недавно вышедшие новинки. Темнота озаряется резким белым светом от огромного экрана. Чимин жмурится, прикрывая глаза рукой, постепенно давая им привыкнуть к такой яркости. Чонгука можно заметить сверху в небольшой кабинке, откуда как раз проектор высвечивает заставку мультфильма. Звук становится громче и только тогда Чон быстро спускается обратно, занимая место рядом. Иногда просто необходимо отвлечься. Именно это и спасло разум Чонгука, помогло сохранить в адекватном состоянии и остаться самим собой. Конечно, полностью того мальчишку уже не вернуть, но и мальчишка этот не смог бы выживать здесь. Так что карты с самим собой, музыка и попытки додумать историю Бомгю – единственное, помогающее оставаться на плаву. Отвлечение проходит прекрасно. Боль в ноге ушла на задний план. Теперь всё внимание сосредоточено на сюжете мультфильма и объективе камеры. Чимин решил записать этот момент на память, в видео вставлять не планирует. Просто профиль заинтересованного и в некоторых моментах улыбающегося Чонгука хочется сохранить не только в голове. Он даже и не замечает этого, пока Чимин подзависает взглядом на чужих глазах. Почему-то тихо усмехается и опускает камеру, закрывая и ещё пару секунд поглаживая её пальцем. А... получится ли когда-нибудь сходить в кино с Тэхёном? Или кафе, чтобы снова распланировать походы на предстоящие игровые фестивали? Куда угодно, лишь бы не в этом городе. Чимин правда пытается держать себя на позитивной ноте, но с каждой наступающей ночью думает об одном: как не ценил родителей. Несмотря на натянутые отношения он всё равно пытался наладить общение. И ведь смог, когда доказал, что блогерство – не ерунда для глупых школьников. Получится ли теперь сказать им, что Чимин на самом деле любит и благодарит их за огромное количество измотанного терпения? Наверное из-за его пропажи они во всю трубят полиции, да и Тэхён не меньше. Связь так и не появилась, к сожалению, ничего не узнать. Негромкий смех Чонгука заставляет поднять голову к экрану и приподнять уголок губ в короткой улыбке. Нужно отбросить плохое из мыслей, они здесь не для того, чтобы нагрузить себя стрессом или накрутить на ещё больший ужас. Так что расслабляясь на сидении, Чимин снова погружается в сюжет и больше не отвлекается, лишь иногда перекидываясь парой слов с Чоном по поводу интересующих моментов. Так и пролетают полтора часа. Титры заполняют огромный экран, музыка начинает затихать, и тогда Чонгук поднимается с сиденья, идя к двери, чтобы выключить аппаратуру. Темнота и тишина снова поглощают помещение. Младший возвращается через минуту, его фонарик видно за десятки метров. Теперь у них есть восемь часов, чтобы обсудить просмотренное, а особенности этой ночи предаёт глухой звук разбивающихся об крышу капель ливня. — Я не особый любитель мультфильмов, но этот был вполне неплох, — выдаёт своё мнение Чон. — Тебе как? — Думаю я пересмотрю с Тэхёном, — этим ответом всё сказано. Понравился. И всё же, сколько бы раз Пак себе не твердил, что выхода отсюда нет, продолжает верить, что чудо или что-то свыше поможет вытащить их отсюда. За то, что сделал для него Чонгук он обязан отплатить. Желательно экскурсией по своему городу и личной квартирой где-нибудь на окраине. Странно кстати находиться в месте, где деньги не имеют никакого значения. — Что-то я совсем позабыл. Ты же мне вопросы задавать должен. И какой будет сегодня? Лицо Чимина вытягивается. Он и сам не помнил об этом. Прошло уж точно больше одного дня после того раза. Только теперь узнавать что-то новое об этом месте тревожно. Будто информация может нанести неисправимую травму. Подбирать формулировку стоит аккуратно. — Выходит ты не знаешь откуда взялись эти твари. Есть догадки? В свете фонаря, луч которого направлен вверх, удаётся заметить как брови парня задумчиво сдвинулись к переносице. Догадок было больше сотни, но точный ответ, кажется, не получится узнать никогда. — Единственная глупость которая лезет мне в голову: как в фильме «Война миров», — судя по непонимающему выражению лица напротив, придётся пояснять. — Под землей несколько лет находились огромные боевые машины – треноги. И в один день марсиане с помощью молний взяли их под управление и начали уничтожать человечество, — Пак задумчиво кивает. — Распыляли кровь людей... в общем странно, что ты не смотрел. Я предполагал, что он наберёт не малую популярность. — Да... У нас его считают классикой. Я не фанат подобного, но в список планов добавлю, — хихикает, но вспоминает, что речь-то шла совсем не о фильме, а о том, как это связано с их положением. — Хочешь сказать, что- — Возможно эти твари тоже прятались где-то под землёй. Потому что человеческим происхождением тут не пахнет. Разговор затягивается на несколько часов. Столько теорий Чимин и на физике не слышал. Чонгук относится к изучению их появления серьёзно, та доска в убежище, к сожалению, всё, что удалось добыть за десять лет. Он даже пытался пробраться в школьный подвал, откуда могли выбраться твари в самый первый день, но там всё завалено. Нет ни малейшей щёлочки, чтобы протиснуться, да и лезть в такое пекло одному – настоящий суицид. Как бы то ни было, там должно что-то быть, но этим он займётся позже. И надеется, что плечом к плечу с хорошими людьми, ради которых идёт весь этот нелёгкий путь. До утра остаётся три часа. Тянущая боль в ноге отвлекает Чимина от последующих догадок и он уже не сдерживаясь шипит, ближе поджимая её к себе. Изначально казалось проще перенести заживление, а теперь хочется сорвать бинты и чесать, пока зуд не успокоится. Медикаментов нет, так что терпеть – всё, что остаётся. Чонгук предложил остаток времени поспать, глаза устали после просмотра, да и в любом случае это необходимо, особенно Паку в его состоянии. Кое-как стараясь сдержать боль и забыться, Чимину всё же удалось заснуть, а Чонгук и сам не заметил как быстро следом погрузился в сон.

***

Одинокий свет уличного фонаря с иногда мигающей лампой – всё, что видит Чимин перед глазами. Он делает вперёд несколько настороженных шажков, моргает всего лишь раз и теперь под светом стоит Чонгук. Рваная одежда, из свежих порезов по всему телу течёт кровь, она бежит из глаз, рта, ушей. В голову резко ударяет паника, когда это существо, которое точно уже не назвать Чонгуком, превращается в паука: руки отваливаются, вместо них вырастают острые на конце лапы. Безумная окровавленная улыбка пробирает до мурашек. Чимин успевает сделать один шаг назад, когда дрожащие ноги подводят и валят на холодный асфальт, заполненный человеческими органами. Громкий крик срывается с губ, и тогда Чимин просыпается, но на собственное удивление как-то медленно и вяло. На грудь что-то давит, во рту неприятное послевкусие, а за затылком твёрдая... кора? Перед глазами плывёт, но основная мысль доходит быстро: он связан, а во рту чёртова тряпка. Попытки выбраться не венчаются успехом, тело не подвластно, его точно чем-то накачали. Чимин мычит в попытках позвать Чонгука на помощь, кто бы то ни был, он же должен справиться с ними, верно? Но вместо желаемых успокаивающих рук на своих плечах, слышится звук застегнувшийся ширинки и быстрые шаги в свою сторону. — Рановато ты проснулся, малец, — грубый голос звучит насмешливо и вот обзор закрывает высокий бородатый мужчина в форме военной окраски. Он снимает винтовку с плеча и бьёт парня прикладом по голове, тут же заставляя вновь потерять сознание. — Мы ещё не дома. Перед ударом Чимин понял, что крупно влип. На плече формы виднелась потрёпанная нашивка ворона.