Silentwood

Чонгук любил как Бомгю с блестящими глазами смотрел на небо, пока они шли в магазины за припасами. И неважно, что каждый день оно было однообразным: серым, безжизненным, можно смело назвать мёртвым, а к ночи окутывалось звёздами, которые отражались в его глазах. Как рассказывал истории из блокнота своих заметок, ведь по вдохновению из простого парня превращался в истинного автора. И по ночам, перед тёплым освещением костра, пляшущими искорками и под пледом, которым он всегда бережно укутывал Чонгука, было засыпать как несколько лет назад. Безопасно. Чхве Бомгю — не обычный парнишка, приехавший в город посмотреть его «красоты» и получить вдохновение для своей первой книги. Он стал для Чонгука тем, кто показал, что такое ценить и бояться за кого-то по-настоящему. Почти год прошёл с тех пор как бедный парнишка в порванных штанах и со счёсанными коленями был найден Чонгуком в одном из разваленных зданий. Бледный, слабый, голодный, напуганный. Пересохшими губами он сказал «помоги», и Чонгук не мог оставить всё так. Сейчас он ни капли не жалеет, слушая очередную частичку истории, пока чистит дуло дробовика за столом. — «Ночь всегда становилась для них особенным временем. Тишина, пустота, казалось, будто весь мир в этот момент принадлежит только им. Нил взял парня за руку, хотел притянуть ближе, но испугался. Не торопится ли он? Вдруг всё невзаимно, вдруг он поставит их дружбу в тупик, просто из-за того, что полюбил? Так сложно понять чувства, но он всегда видел в глазах напротив не только отражение звёзд, но и заботу, которую тот не очень удачно пытается скрыть.» — Бомгю захлопывает блокнот, со вздохом укладывая на столик. — Ну как? Чонгук поворачивается с уже собранным дробовиком в руках, последний раз натирая дуло старой тряпкой. — Так он признается? Думаю уже пора на десятой-то главе. В ответ тихий смех. Чхве поднимается с дивана, направляясь к своему рюкзаку, где достаёт пистолет и нож, засовывая всё по своим местам. — Думаешь Сэм ответит взаимностью? — Это же книга, — пожимает плечами парень, откидывая тряпку и вешая дробовик на плечо, — разве там не всегда случается хэппи энд? — Чонгук, — Бомгю смотрит в его глаза, но не решается продолжить. Кивает, мол, неважно, но чуть позже всё же продолжает: — Я говорил, что пишу максимально приближённо к реальности. Будь ты на месте Сэма, ответил бы тем же? — Не знаю. В их истории любовь кажется единственным спасением. Так что да, я бы ответил. Слова Чона вызывают улыбку, ведь он не знает, что книга пишется по мотивам их жизни. Того мира, в котором приходится выживать, тех самых ночей, которые они хотели бы проводить вместе чаще. Определённо, есть места на улице, в основном на возвышенностях, где монстры не достанут, если не шуметь. Это позволило не раз насладиться самыми долгими ночами в их жизни любуясь красотой, а не дрожа с оружием в обнимку из-за страха. И герои... их взаимоотношения похожи тоже, только первый шаг Бомгю сделать не решится, ведь Чонгук в самый первый день рассказывал, как не хотел бы снова потерять своих близких и привязаться так, чтобы хотелось вырвать сердце от боли. Он не хочет давить на его чувства, не хочет заставлять давать взаимность в ином плане. Большем, чем дружба. Так что история книги продолжится после сегодняшней ночи. Бомгю хочет попытаться, чтобы понять: стоит ли его влечение их общей безопасности. Которая вылазка подряд. Они называют это «охота». На удивление, спустя столько времени в городе развелось много живности: олени, зайцы, кабаны. Мясо добыть непросто, но питаться одной лапшой начинает сводить с ума. Плюсом они решили убивать попавшихся на пути пауков, надеясь уменьшить их количество хотя бы в районе своего убежища. Отодвинув шкаф, Чонгук со включённым фонариком выходит первый. На этот раз они решили прихватить с собой самодельный лук, так как Чон закончил починку и заверил, что тетива больше не треснет. Бомгю рад, в школе часто ездил на соревнования по стрельбе. Пригодился всё-таки навык. Улицы по-прежнему пустеют. В темноте мало что удаётся нормально рассмотреть, но это не волнует: у парней привычный маршрут. Недавно они нашли здание, где наткнулись на немалое скопление пауков. Случайность либо удача помогла убить около трёх, а оставшиеся двое сбежали, так и не решая вернуться. То место нужно до конца зачистить, чтобы придать безопасности ещё пару процентов. — А если добавить в историю драмы? — вдруг предлагает Чонгук, вполне расслабленно двигаясь по выученному наизусть маршруту. — Ну знаешь там... смерть кого-то из героев? Во время разговоров по ночам Бомгю успел выяснить, что до начала катастрофы Чон очень любил читать такой жанр, а после вовсе стал пессимистом. Его опыт не сравнится ни с чьим, но писать такое... глупо. Герои проживают их жизнь, конечно, не сильно отличаясь, и Чонгук точно всё понял, просто молчит, но убить кого-то там, значит убить кого-то здесь. А Бомгю может наивный дурачок, раз надеется на чудо и на то, что сможет отсюда выбраться. Они оба надеются, хоть и договорились не поднимать эту тему. Она сбавляет дух и сильно влияет на настроение перед Охотой. — Зачем их убивать? Я думал сделать хороший финал. Например, они смогут выбраться из города и спокойно жить дальше. Лицо Чонгука мрачнеет. Глаза смотрят на землю, а шаги становятся медленней Задумался, он всегда делает именно так, если мысли забиты чем-то плохим. — А ты смог бы жить спокойно, после того, через что прошёл? — этот вопрос звучит из его уст, а после глаза ожидающе поднимаются в чужие. — Я... Парень замолкает, когда неподалёку раздаётся странный шум. Это не паучьи визги или шуршания животного. Даже не птицы. Рука Чонгука тут же хватает за локоть и заводит себе за спину, а дробовик уже готов всадить несколько пуль в головы врагов. Любых. Но этот шум прекращается, а из кустов выкатывается ржавая банка от давно лежащего здесь лимонада. — Что-то не так, — шепчет Чон, резво осматривая периметр. Эта зона должна быть безопасной, неподалёку речка, где они ловили рыбу, а в один день она внезапно вся пропала. Больше ничего не давало намёка на то, чтобы быть готовым стрелять. — Может туристы? Бомгю тоже вооружился луком и натянул стрелу, ведь звук становится всё ближе и ближе. Они стоят спина к спине, вертятся по кругу лишь бы уловить хоть единый намёк на то, чего ожидать, но это и подбивает. Шуршания сначала слева, через секунду справа, потом вообще спереди. Возникла мысль, что нахождение в этом городе начинает так сильно сводить с ума, что доводит до галлюцинаций. Всё же Чонгук успевает светом фонаря уловить силуэт, быстро забежавший за угол бетонного здания. Повышать голос нельзя – не позвать. Стоять на месте тоже не вариант. Может, Чон сейчас принимает глупое решение, раз не предупредив бежит в ту сторону, оставляя Бомгю стоять и целиться в другую часть здания: как раз откуда может выйти незнакомец, но иных выборов не дано. Им некому помочь кроме самих себя. Никто не сделает это место безопасным как они сами. За зданием никого не оказывается. Не могло же показаться? Чонгук полностью обходит и выходит с другой стороны, пожимая плечами и тем самым показывая, что ничего не нашёл. Бомгю следом опускает лук, обратно засовывая стрелу в рюкзак. Сейчас тишина напрягает. Лучшим решением будет отсюда уйти, а днём получше осмотреться и выяснить истинную причину заставляющих нервничать звуков. Парни привыкли к ночи и тому, что может в ней скрываться. Оказывается, выяснили не всё. — Идём обратно, — Чонгук возвращается к Бомгю, но дробовик не решается убрать. Почему-то руки сжимают его ещё сильнее. Он останавливается напротив парня, замечая в глазах оставшийся страх. Ему всегда намного тяжелее справиться с осадком подобных ситуаций, со временем пройдёт, — нам нужно- Мимолётный ветерок и на секунду пробежавшее перед глазами существо снова заставляет Чонгука развернуться и светить фонарём по сторонам, целясь перед собой в надежде выяснить, что за ублюдок играет с ними в эту игру. Стрелять – приравнивается личной подписью на самоубийство, а лук был бы идеальным решением этой ситуации, только попасть, кажется будет проблемно. — Ч-чонгук... Голос Бомгю тихий, парень не оборачивается, всё ещё стараясь хоть как-нибудь их обезопасить, но коснувшаяся плеча рука и хриплые звуки позади всё-таки заставили его обернуться и застыть с неверящим в увиденное взглядом. Фонарь чётко светит в лицо парнишки, а на шее горизонтальный порез во всю длину, из которого стремительным водопадом стекает кровь. Он падает прямо на грудь Чонгука, а тот всё ещё смотрит вперёд, невидящим взглядом перематывает эту картину снова и снова, пока дрожащие руки еле удерживают становящиеся тяжёлым тело. — Бомгю? — со слезами на глазах он так и не посмотрел вниз. Всё ещё туда, где стоит силуэт парня с разрезанным горлом, тускнеющим взглядом, в котором постепенно угасает надежда на попытку зацепиться за жизнь. В себя привели только булькающие звуки и попытки друга ухватиться за его одежду, чтобы окончательно не упасть. — Упасть и не встать – значит сдаться. Запомни это правило, оно поможет выживать. Собственные слова по кругу идут в голове. Двадцатый день – первый раз, когда Бомгю смог уложить его в спарринге, хоть и не очень честным путём. Сорок пятый день – первый раз, когда он попал в мишень с винтовки, радуясь, словно выиграл самый драгоценный приз в мире. Пятьдесят третий день – совместный поход в заброшенный кинотеатр, где на удивление была рабочая аппаратура, и они успели посмотреть два фильма. Одним из них была комедия, Чонгук впервые увидел его улыбку. Шестьдесят седьмой день – ссора из-за попытки Бомгю пойти на вылазку с ним. Он внушал, что справится, что тоже хочет пытаться делать что-то, а не просто сидеть без единой попытки помочь. Говорил, что тренировки были зря, раз Чонгук ему не доверяет. И после этого дня парень доверился, что в итоге привело к самой большой добыче припасов за всё пребывание здесь. С того момента Чон начал брать его чаще, а потом вовсе каждую ночь, всё больше начиная быть уверенным, что не пропадёт. Таких дней не сосчитать. Каждый становился особенным, когда этот парнишка был рядом. Когда читал на скорую руку написанные стихи, когда предлагал Чонгуку внести своих идей в сюжет будущей книги и даже обещал выдать один экземпляр бесплатно с автографом, если всё-таки какое-нибудь издательство возьмётся за печать. А писал он так, что захватывало дух. Перед сном Чонгуку редко приходили хорошие мысли на ум, кошмары мучили часто, глубокие раны от ранее полученных травм выли, но Бомгю их лечил. Будто лечил собой, своей натурой, просто своим существованием. Он хотел быть ближе, пытался делать эти шаги, но боялся быть отвергнутым. Боялся, что Чонгук из-за него начнёт проявлять слабости, а это сильно повлияет на их безопасность и попытки выживать. Он боялся столько всего, но хотел не меньше, чтобы что? Чтобы сейчас лежать на сыром асфальте, пока Чонгук рыдает в его залитую кровью любимую рубашку, пытаясь сдержать в себе крик, раздирающий изнутри горло? Тогда для чего всё это было? Тренировки, правила, оружие... обещания обеспечивать безопасность. Чонгук не справился, он не знал, что помимо паукообразных существ в городе есть и другие, более сильные и опасные. Которые наносят удар и сбегают, а ты корячишься в их поисках последние два года. В данный момент Чонгук думает о том, почему не оказался на месте Бомгю, которого пытался защищать не просто как своего друга или младшего брата, а как человека, которого по-настоящему любил, но не успел показать это должным образом.

End of flashback

Два чёртовых года Чонгук пытался выследить эту тварь, и в один день успел поймать в кадр старого полароида. Его скорость впечатляет, так же как и пугает. Спайн. Именно такое прозвище получил этот монстр, большинство своего времени находящийся в водоёмах. Там он спит: просто заходит по самое дно, ложится и ждёт новых жертв. Тело схоже со строением позвоночника, рост под два метра, на концах рук лезвия, мозг защищён своеобразным шлемом. И главное преимущество – возможность выходить наружу в любое время суток. За школой есть бассейн, видимо оттуда он и вылез, услышав шум в самом здании. Как же ситуация схожа с тем моментом. Большинство кошмаров были связаны с пережитым за всё это время, а после потери Бомгю, день за днём вырисовывалась картинка его смерти. Чонгук пропитан ненавистью, сжирающим изнутри гневом, который не остаётся незамеченным Чимином, но он прислушивается: стоит за спиной и сжимает край его одежды, в нарастающей панике пытаясь понять откуда исходят разом навалившиеся звуки. В этот раз единственное и самое главное отличие той ночи – время суток. Сейчас день и это позволяет использовать дробовик на полную. План убийства существа так же был продуман заранее: сначала попасть в ноги, заставить упасть, а потом спустить весь магазин в голову. Вроде звучит просто, но Чонгук теряется только из-за того, что сейчас здесь не один. Что за спиной снова стоит человек, нуждающийся в защите. И ведь Чимин стопроцентно возлагает на него огромные надежды. А зря. В этот раз он не давал обещания сохранить его жизнь, как бы сильно не пытался сделать это в данный момент. Затишье перед нападением. По логике Спайн подобрал идеальное место и собирается атаковать, так что Чонгук максимально сосредоточенно осматривается вокруг, дабы поймать момент или хоть немного найти намёк на то, с какой стороны ожидать удар. Секунда, вторая и за спиной появляются быстрые шаги. Чонгук успевает схватить Чимина за воротник и откинуть в сторону на землю, а сам выстрелить в силуэт, практически вонзивший лезвия в его живот. К сожалению промах, тот успел увернуться и снова исчезнуть из поля зрения. — Что это?! — Чимин всё ещё лежит на земле, пока Чон не поднимает его за локоть, впихивая в руки пистолет. — Неважно умеешь ли ты стрелять, просто если увидишь его, жми на курок, ясно? — Н-но я не смогу, Чонгук! Я даже не понимаю как вообще в него можно попасть с такой скоростью! Поэтому Чимина не хотелось брать. Он совершенно не готов к такому стрессу, у него не было занятий по самообороне и тем более стрельбе. В данном случае их может спасти только чудо. Или удачное попадание в существо, на что Чонгук попытается выложиться по максимуму. — Тогда просто будь на чеку, — забирает пистолет, засовывая обратно в кобуру на бедре и продолжает крутиться вокруг своей оси, держа каждую движущуюся детальку на прицеле. Паника Чимина сейчас не очень кстати: обнял себя руками, дрожит, пытаясь сдержать в тысячный раз желающие заслезиться глаза и сам проклинает себя за эту слабость. Он не хочет быть обузой, не хочет, чтобы Чонгук тратил на него свою бдительность, но слабость характера всегда берёт вверх. Так было в детстве, в школе и так происходит сейчас. Шум возникает снова где-то со стороны здания, Пак застывает, быстро утирая слёзы и сквозь пелену успевает заметить всего три вещи: бегущее на него существо, выстрел и резкую боль в правой ноге. Со вскриком он падает на землю, стискивая зубы цепляясь за голень, где внушительный глубины косой разрез заливает кровью одежду и руки. В нескольких метрах лежит существо с простеленными дробью бёдрами: издаёт жалостливые звуки, пытаясь подняться, но идущий словно терминатор на него Чонгук, простреливает спину, а после ставит ногу на затылок и с разрывающим связки криком всаживает все оставшиеся шесть патронов в чужую голову, заполняя асфальт останками мозгов и жидкостью прозрачного цвета. Тварь последний раз дёргает рукой и щёлкающие звуки окончательно затихают, отправляя на ту сторону света. Спокоен ли Чонгук? Абсолютно нет: в лёгких горит от невыносимой боли, зубы до скрежета впились друг в друга, взгляд до сих пор прожигает мёртвое тело, а перед глазами Бомгю с разрезом на горле. Да, он убил Спайна, но не того. Чёрт знает сколько таких осталось в городе и сколько ещё прячутся на дне водоёмов. Десятки, сотни, тысячи? Всех не перебить, да и того уже навряд ли получится. Чон пытался найти его возле той речки, но всё было безуспешно. — Чонгук! — кричит Чимин, так и не разжмурив глаза от боли. Дозваться получается не сразу, парень завис над трупом и только со второго раза обернулся, быстро подбегая и садясь на корточки рядом. Руки старшего уже полностью залиты кровью, возле ноги алая лужица, а рана протягивается от колена до внутренней стороны голени. Чонгук понимает, что с такой травмой идти парень не сможет, заживление займёт неделю минимум, а с отсутствием нормальных медикаментов может привести к загноению. Сейчас лучших вариантов, чем найти укрытие и обработать ногу он не придумывает, тем более скоро стемнеет, а за оставшийся час они точно не успеют дойти до нужной цели. — Я помогу встать, потом залезешь мне на спину и найдём укрытие, — озвучивает ближайший план Чонгук и перезаряжает дробовик, наконец, подавая ладонь Чимину и медленно помогая подняться. Изначально рука перекидывается через чужое плечо, больной ногой Пак старается не касаться земли, пока парень снимает с себя рюкзак и ставит на асфальт, чтобы достать бинты и хотя бы замедлить кровотечение. Позволяет тому опираться об свои плечи, наплевав на то, что руки парня пачкают его кофту кровью, а сам аккуратно обматывает чистой белой тканью от колена до щиколотки. К счастью Чонгук знает эту местность, помнит как в школьное время бегал в аптеку за аскорбинками, особенно со вкусом мандарина. Юнги их очень любил, а уроков всегда ставили больше. Не было на это времени. Так что Чимин ещё легко отделался. Если бы тот чёткий выстрел не подбил Спайна, тело старшего замертво лежало возле его ног. Но об этом не хочется думать, обошлось – вот, что самое главное. Закончив бинтовать, Чонгук кое как вытирает чужие руки об оставшуюся часть бинтов, а остатки убирает обратно в рюкзак, вешая его спереди на живот и поворачиваясь к парню спиной, слегка сгиная ноги в коленях и приседая. Коротким «залезай» даёт, можно сказать, приказ, и ухватывает Пака под бёдра, когда он всё же решается воспользоваться помощью и обхватить шею руками. Теперь путь только вперёд и через пару улиц направо. За столько времени аптеки успели разграбить, разгромить, засеять паутиной, но хоть что-то должно остаться. В аптечке Чонгука последнее время маловато медикаментов, он просто думал если получит серьёзную рану, то смирившись умрёт. Кажется только так он сможет выбраться из этого города... — Как ты? Говори со мной иногда, я не могу знать, если ты отключишься, — Чон соврёт, если скажет, что не волнуется. Может ему уже и плевать на собственную смерть, а вот Чимин... ему хочется помочь. — Режет невыносимо, — голос слаб, он произносит сквозь зубы, стиснутые от боли. Руки крепко обвивают чужую шею, даже слегка перекрывают воздух, но Чон не подаёт вида. Он просто понимает, что их ждёт впереди, ведь рану придётся зашивать, иначе Чимин согнётся от инфекции через пару дней. — Я же... Я же не умру, да? — От такой царапинки? Пф, нет, — он пытается подбодрить, но ведь в глубине ругает себя за то, что снова повторяет тот же путь. Снова даёт ложные надежды, хотя в этом городе умереть можно даже от обычной простуды. — Ты не умеешь врать, — на удивление Чимин посмеивается, прижимаясь щекой к его затылку и прикрывает глаза. — Спасибо. Если бы не твоя реакция, моя нога вряд ли была главной проблемой. Давно благодарность не приносила неловкости. Чимин делал это и раньше, но сейчас по-особенному необычные ощущения. Будто Чонгук этих слов не заслужил и не понимает почему. — Не за что, — отвечает, опустив глаза в землю и ускоряет шаг, так как аптека ещё в двадцати минутах ходьбы, а до ночи осталось пол часа. Здание уже в паре шагах. Чонгук останавливается напротив разбитых вдребезги дверей и окон. Вход не приходится искать, по хрустящим остаткам стекла заходит внутрь, сразу подмечая старое кресло, куда можно усадить Чимина. Место для ночёвки не очень выгодное: всё открыто, а процесс зашивания принесёт много шума. Время поджимает, так что парень быстро доносит Пака до кресла и аккуратно сажает, сразу включая фонарик и говоря подождать, пока он займётся поисками лекарств. На прилавках пустота, пыль и паутина. Даже на полу и нижних полках ничего не оказывается. Удача настолько отвернулась, что именно в этой аптеке нет ничего. Но Чон так просто не сдаётся: как замечает в стороне вынесенную с петель дверь, видимо, на склад, сразу спешит туда, включая свет и начиная обыскивать каждую полку на наличие хоть чего-нибудь для анестезии, потому что иначе Чимин не выдержит. В итоге за пять минут поисков Чон успел найти только иглу, перекись и нитки. Всё это находилось в маленькой аптечке, валяющейся за углом разбитого стола. Несказанно повезло, осталось найти безопасное место и желательно с шумоизоляцией. Возвращается Чонгук к Чимину с не очень хорошим настроением: не знает как всё правильно провернуть, не подвергая их жизни опасности. Можно было бы дождаться дня, но нельзя тянуть, иначе потом вовсе придётся ампутировать ногу. — Не знаю, как правильно сказать, так что напрямую. Рану придётся зашивать без анестезии, — глаза Чимина тут же с ужасом застывают в чужих. — Будет больно и это мягко сказано, но я постараюсь что-нибудь придумать. — Блять... — шепчет, закрыв глаза, — других вариантов нет? — Нет. Это единственный способ спасти твою ногу. Лезвия Спайна до этого были покрыты всякой хернёй и неизвестно, что с тобой случится к утру. Тянуть нельзя. Чимин никогда не жалел, что стал видеоблогером. То, что он успел повидать в жизни, и какие эмоции испытал в каждом из заброшенных мест – незабываемый опыт. Но сейчас понимает: не выложи он в тот день видео в интернет, не увидев комментарий про этот город, не отрыв про него информацию за дополнительную плату, он бы не оказался в этой ситуации и жил спокойно как все обычные люди, не подозревающие о существовании другого мира, где царит такая жестокость. Каков смысл жалеть о прошлом, когда ты уже здесь? Тем более любимое дело неплохо обеспечило жизнь, так что зашить рану наживую посреди ночи, где за малейший вскрик тебя разорвут на части – малая плата за такую популярность, верно? — Хорошо, — также с кивком шепчет, сглатывая и открывая глаза. — Тогда нужно найти более менее безопасное место. Чимин переводит взгляд ему за спину, кивая на склад, где как раз и были найдены необходимые медикаменты. — Точно. Там есть шкаф, им и перекрою вход. Отлично, — эта идея замотивировала Чона и он сразу завёз парня внутрь небольшого помещения на стуле с колёсиками. Часы издают уже повторный писк – до ночи десять минут. Металлический шкаф скрипит ножками по полу, пока парень закрывает вход, давая обоим возможность немного выдохнуть перед главной частью шоу этой ночи. Будет сложно. Чонгук не раз зашивал раны на собственном теле, за десять лет привык, даже несмотря на то, что обрабатывал всё давно просроченными медикаментами. Живой же, значит и сейчас должно сработать. Но он не знает реакцию Чимина, зато точно может сказать, что возможно придётся прибегнуть к силе и вырубить его, так как эта комната – ловушка, а пронзить шкаф паукам труда не составит. — Есть какая-нибудь тряпка? — Чонгук снимает свой рюкзак и кладёт на стол, точно зная, что у себя не найдёт. — Можно порвать мою футболку, пойдёт? — Ну как тебе будет удобно, — снимает рюкзак парня, без спроса доставая первую попавшуюся футболку, лежащую там на поверхности. Кидает её Чимину на колени, пока сам начинает возиться с найденной аптечкой. — Делай так, чтобы хорошо зажималась между зубов. Мне нужно, чтобы ты смог максимально заглушить свои крики, — вдевает нить в иглу на уровне глаз. — Если потеряешь сознание, будет к лучшему. Последнее предложение уж точно не обнадёживает. Пока Чимин рвёт футболку, от нарастающего волнения уже начинает думать, что отключится прямо сейчас. Голова слегка кружится, да и виски сжимает, что боль в ноге становится не такой уж важной. Чонгук подставляет найденный стул напротив и помогает парню положить на него ногу, усаживаясь на ещё один рядом. Всё необходимое уже лежит заготовленным на столе, ночь наступит через три минуты. Что же, теперь у Чимина начинает дрожать тело. — Успокойся, — просит будничным тоном, будто у Чимина не рана на пол ноги, а какой-нибудь тест по математике впереди. Хотя этого он бы тоже боялся. — Легко сказать. — И сделать, — Чонгук протягивает небольшую фляжку. — Соджу, должно немного помочь. — Я не пью, — в глаза отвечает Пак, но когда младший пожимает плечами, собираясь убрать, резко выхватывает и делает глоток, тут же кашляя и морщась. — Ну и гадость, как это вообще пьют? — Раньше я тоже задавался этим вопросом, — посмеивается, забирая и кладя на стол. Чимину совсем не до смеха. Хоть и в груди расплывается приятное тепло после алкоголя, но послевкусие и вид того, как Чонгук начинает аккуратно снимать пропитанные кровью бинты нагоняет ещё больше паники. Может и странная мысль, но сейчас парня успокаивает только то, что это намного лучше, чем лишиться ноги или вообще быть мёртвым. Смотря на свой порез, боль от которого придаёт глазам слёзы, Пак сжимает тряпку от бывшей футболки в руках, стараясь изо всех сил не смотреть на этот ужас и стерпеть, пока младший задирает ткань штанов выше колена. — Засунь в рот, — кивает на тряпку Чонгук, откручивая крышку на бутылочке перекиси. Когда тот послушно выполняет, стискивая ткань между зубов, Чон протягивает свою руку, позволяя сжимать её, чтобы хоть чуть-чуть, но помочь сдержать боль. А будет она адской, это ему знакомо как никому другому. — Держись. С этими словами первые капли попадают на рану, а Чимина становится чертовски жаль.