Бета

***

— Моя первая стая была очень высокопоставленной, — начал Чанбин, видимо решив, что Сынмин хочет поиграть в молчанку, — каждый член этой стаи тщательно отбирался вожаком, и все, каждый из них, не были обычными альфами и омегами. Они все известны, богаты и влиятельны. — Небожители, — вздохнул Сынмин, вспоминая слова Минхо. — Что-то типа того, — усмехнулся Чанбин, — в любом случае, я успешно строил свою карьеру, начал заниматься благотворительностью. Я плыл по течению, но никогда не упускал возможности найти новые знакомства, укрепить связи. Однажды случай свел меня с очень известным и влиятельным альфой. Конечно, тогда я думать ни о чем таком не думал, мы пообщались, обсудили некоторые проекты, много смеялись, обсуждали общих знакомых. Потом мы встретились снова, потом еще раз. Он пригласил меня на игру в гольф и там сам познакомил с очень важными шишками, и я расточал уверенность, атаковал всех харизмой и, вообще, старался быть звездой мероприятия. Я думал исключительно о рабочих связях, а он, оказывается, меня приметил совершенно для других целей. Он пригласил меня в стаю не сразу, спустя полтора года после знакомства. Я, честно говоря, тогда понятия не имел, как я вижу свою дальнейшую личную жизнь, имел непостоянных редких партнеров. Я, в целом, склонялся к тому, что хотел бы жить в стае, но понятия не имел, как это сделать. Мысленно я, конечно, представлял себя вожаком, но я ведь не доминантный… Но вот этот взрослый состоятельный альфа приглашает меня к себе домой, якобы для обсуждения очередного проекта, а сам в лоб заявляет — «Чанбин-ши, я рассматриваю вашу кандидатуру на роль альфы моей стаи, как вы на это смотрите?». Сынмин слушал, ловя каждое слово и следя за выражением лица, приподнявшегося на локтях Чанбина. Тот смотрел в одну точку, вспоминал, и на его лице отражалась плохо скрытая горечь. — Я так удивился, что сразу согласился. Сказать по правде, я совсем не думал, не анализировал это предложение. Может быть, если бы я хоть немного потратил на это время, я бы понял, что ничего из этого не выйдет, но я увидел новые возможности и радостно прыгнул в омут с головой. Меня официально представили всем членам стаи, никто и слова против не сказал. Они не имели на это права. В этой стае решения вожака не оспаривались и, если он говорил, что в стае появится новый альфа или омега, значит так и было. Эта стая была в два раза больше, чем стая Чана, и каждый ее член был кем-то значимым. Мы все познакомились за шикарным ужином, который организовал вожак, поболтали, посмеялись, даже пофлиртовали, а в конце вечера вожак спокойно, как что-то само собой разумеющиеся, сказал, что я должен переехать жить в этот дом в ближайшие дни, чтобы чувствовать связь со стаей, и что я не должен ни с кем спать. Сынмин опять проглотил комментарий о том, что это разумное решение, потому что явно было видно, что это задевает Чанбина до сих пор. — Ни трогать, ни целовать, ни заниматься сексом — ни в какой форме. Он сказал это прямо перед всеми, и все спокойно смотрели на меня, и в их глазах не читалось ничего! Никто не был удивлен, никто не был расстроен. Что, в нашей стае новый альфа, но он будет сидеть в уголочке и никого не коснется? Что ж, кого это волнует! А я вот был потрясен! Позднее я попытался узнать, на сколько устанавливается запрет, и в ответ получил лишь что-то про необходимое количество времени. Сколько бы я так и был отрезан от всех остальных я не знаю, но я выдержал два месяца. — Два-три месяца, — тихо подтвердил Сынмин, — обычный промежуток времени, на который ограничиваются сексуальные контакты нового члена стаи со всеми остальными. Этого количества времени обычно достаточно, чтобы сформировалась эмоциональная связь, и новый член стаи стал в ней нуждаться. Чанбин поморщился, но воспринял слова Сынмина спокойно. — Да, но дело было не только в этом. А может, и вовсе не в этом, я не знаю. Он приподнялся, еще сильнее зачесывая волосы назад и качая головой. Сынмин вдруг понял, что причина, которую рассказал Чанбин всем остальным, возможно, являлась неверной, или, по крайней мере, не основной. Чанбин ушел из стаи из-за чего-то другого. — Я смирился с этим правилом и молча стал ему следовать. И когда спустя пару недель уровень жалости к самому себе вернулся в норму, я стал замечать — контакты между членами стаи были странными. — Что ты имеешь в виду? — Они все спали между собой, но по правилам, в определенной последовательности, определенным составом. Если вожак говорил, что ты должен провести гон вот с этим омегой, твое или его мнение не учитывалось — ты спал именно с этим омегой. То есть ты не мог выбрать сам, всем выбирался партнер, на гон, на течку, иногда просто на ночь. И ты не спорил с этим. Они никогда не спали как-либо, кроме как по двое. Я понимаю, все они были слишком важными людьми, чтобы между ними искрила страсть, но все же. Например, у нас была женщина-омега, известная актриса. Вот если ты сейчас подумаешь про самую известную красивую актрису Кореи, то ты точно угадаешь, — Сынмин округлил глаза и открыл рот, уставившись на Чанбина, — ага точно она. Она состояла в этой стае, и ей было разрешено спать только с двумя альфами из 9. Только с двумя. Хотя я прекрасно видел, как она флиртовала с совершенно другим, я был уверен, что она хотела именно его, но с ним ей быть не разрешали. И никто не мог и не пытался что-то сказать. Если у кого-то был гон или течка — ему назначали партнера, и если этот человек не хотел выбранного кандидата, то выбор у него был простой, либо слушаться, либо оставаться одному. При таком-то количестве людей в стае! Это было странно, действительно странно, и Сынмин не мог с этим не согласится. — И там было много чего похожего на уже сказанное или еще более ужасного. У нас был омега, с которым мог спать только вожак. — Ну такое не редкость, честно говоря, особенно если альфа-вожак сильно доминантный. — Да, но согласись, это странно. Этому омеге исполнилось пятнадцать и на следующий день вожак привел его в стаю, а до этого у него был другой омега, которого никому нельзя было трогать, но после привода нового, старый перешел в общую собственность. Чанбин покачал головой и посмотрел на Сынмина, кивая и вскидывая брови: — И это было не самым странным или ужасным. В нашей стае были беты. Сынмин тоже выпрямился на руках, оказываясь на одном уровне с Чанбином. Вот это новость, он-то думал, что все поведение Чанбина завязано на том, что он не знает, что такое бета внутри стаи, но, оказывается, он прекрасно должен был знать. Чанбин, пользуясь близостью Сынмина, тут же склонил голову и поцеловал его, и Сынмин не смог, просто не смог его оттолкнуть. Потому что ласку и поцелуи он получал даже реже чем секс. Чанбин продолжал неспешно целовать его, скользя языком по приоткрытым губам, но не спеша толкаться внутрь. Сынмин будто по наитию решил, что, может, Чанбин так намекает, и сам раздвинул его губы своим языком и скользнул внутрь чужого рта. Чанбин одобрительно застонал и обнял Сынмина за шею, притягивая ближе, вынуждая углубить поцелуй. Чанбин — альфа, которому нравится, чтобы в поцелуе с ним вел кто-то другой. Что ж, Сынмин — бета, и он умеет не только подчиняться, он знает, как занимать лидирующую роль. Он так увлекся, что на мгновение забыл, что он просто доживет этот день в этом доме до конца, а потом все равно уйдет. — Чанбин, стой, хватит, беты, — рвано выдохнул Сынмин, с усилием отстраняясь. Он еще никогда, никогда не разрывал поцелуй сам, никогда не был инициатором закончить ласки. — Да, беты, — Чанбин лег, цепко следя за тем, чтобы лег и Сынмин, и чтобы его удобнее было держать, — у нас было двое бет. Близнецы. Когда я увидел тебя, я понял, что ты такой же. — Какой? — удивленно спросил Сынмин, с трудом переваривая информация о бетах-близнецах. Это было огромной редкостью, потому что близнецы в подавляющем большинстве случаев рождались разнополыми — как правило, альфа и омега или чуть реже альфа и бета. Набор из омеги и беты был совсем редок, но двое бет? Сынмин не был уверен, что когда-нибудь слышал о таком. — Красивый, статный, привлекательный и недоступный. Сынмин уставился на него с открытым ртом. Это сейчас о нем речь шла? — Они были невероятными, — вздохнул Чанбин, — конечно, эффект от них усиливался тем, что их было двое, но все же. Я никогда ни с чем подобным не сталкивался, все же бет значительно меньше, чем альф и омег, и мне просто не приходилось иметь с ними дело лично. Никогда. А тут… Ты сказал, что беты — это громоотводы, примерно то же самое остервенело твердил мне Феликс, пытаясь убедить, что именно такой нам и нужен, но… В моей старой стае беты были рупором. Сынмин нахмурился, не понимая, что именно он имеет в виду. — Через них ретранслировались все пожелания вожака, они же следили за тем, чтобы все всё беспрекословно выполняли. По сути, они хоть и можно сказать, что создавали мирную атмосферу, но фактически они следили за порядком. Не вожак бегал от одного к другому и говорил, кому с кем спать, а беты, вальяжно и тихо ступая между нами, говорили, кому что можно, а кому нельзя. И они подавляли. Не так, как альфы, естественно, но то, что они делали с членами своей стаи, по-другому назвать нельзя. Какими бы жестокими не были требования вожака, все их выполняли, а беты воздействовали так, что никто не смел и рта раскрыть, чтобы поспорить. Они пресекали споры на корню, заставляли молчать и подчиняться вожаку. Иногда альфам выбирали конкретного омегу, а иногда говорили, что он проведет гон один. Не знаю, что это было, наказание, часть воспитания или что-то еще, я просто не знаю. Зато я знаю, как плакали альфы, взрослые состоявшиеся мужчины, как они рыдали и просили пожалеть их, умоляли чтобы к ним пришел хоть кто-то, но все сидели молча, слушали крики и даже не пытались помочь. И пока один бета сдерживал стаю, второй, как правило, трахал омег в соседней от альфы в гоне комнате, чтобы тот чувствовал… Чанбина трясло, и Сынмина тоже. Он понятия не имел, что у беты может быть такая власть, такое влияние на членов стаи. Играло ли роль то, что бет было двое и они были близнецами? Были ли их бета-феромоны сильнее, чем альфа-феромоны? Очевидно да, раз они могли вдвоем подавлять такую большую стаю. Конечно, за ними стоял вожак, как источник всех этих ужасных наказаний, но все же. — То же самое было и с омегами, — с трудом продолжил Чанбин, — я никогда не забуду, как один парень, известнейший биржевой брокер, рыдал от боли, а потом просто кричал. Непрерывно, так, как будто его просто резали на части. Они не пустили к нему никого. Это был единственный раз, когда я видел, как члены этой стаи занимались сексом не за закрытыми дверьми — потому что один из альф трахал бету прямо в коридоре, прислонив спиной к двери, за которой мучался течный омега. Я выдержал все несколько дней его течки. И я, так же, как и остальные, и слова не сказал, просто не мог ничего сделать, будто мое тело прекрасно функционировало и могло абсолютно все, кроме одного — вмешиваться в эту ситуацию с омегой. Я дотерпел до конца течки и, когда они перестали всех сдерживать, собрал вещи и просто уехал, оставив вожаку письмо о том, что эта стая мне не подходит и я не могу в ней оставаться. Сынмину было жаль Чанбина. Искренне жаль, потому что ситуация, в которую он попал была не то, что бы из ряда вон выходящей, она была немыслимой. Возможно, эта стая действительно была успешна как в целом, так и относительно каждого из ее членов, но та цена, которую все платили за собственный успех и поддержку стаи, была просто несоизмерима ни с чем. Сынмин был чертовски рад, что Чанбин сумел оттуда уйти. А еще теперь он прекрасно понимал, почему так отчаянно Чанбин сопротивлялся наличию в его новой нормальной стае его самого. И тот факт, что лично Сынмин не был ни в чем виноват, внезапно перестал иметь значение. Чанбин был напуган, он и так чувствовал себя шатко в стае, а теперь на горизонте замаячил зловещий бета, который в мыслях Чанбина нужен был лишь для того, чтобы превратить его мозги в желе и оставить в одиночестве страдать от боли и ужаса в гон. — Ты думал, что все беты такие? — прошептал Сынмин, решаясь погладить Чанбина по лицу. — Я почти поверил Феликсу и Минхо, что нет, но потом увидел тебя и у меня случилось дежавю. Внешне ты абсолютно этот типаж. «Они были невероятными». Такими видел их Чанбин. Неужели он и Сынмина видел таким же? Но тут стоило признать, что бета-близнецы кое в чем были действительно удивительными. — Чанбин, послушай, как бы все не сложилось, я хотел бы донести до тебя одну мысль. Беты, о которых ты говоришь, очевидно, обладали исключительными способностями. Я не знаю, как это можно объяснить, возможно как раз тем, что их было сразу двое и они формировали связь между собой, с помощью которой потом подавляли окружающих, я не знаю. Но обычно это так не работает. Я обычный бета, не сильный и не слабый, но у меня есть опыт, и я знаю, как действовать в сложных ситуациях, я действительно умею выравнивать окружающую обстановку, но суть в том, чтобы люди вокруг этого не чувствовали. Я применял бета-феромоны, находясь с вами, знаешь когда? Чанбин мотнул головой и нахмурился. — Когда ты зашел в комнату к нам с Минхо, чтобы в очередной раз на меня наорать. Я использовал бета-феромоны, чтобы сконцентрировать вас обоих и получить возможность хоть что-то сказать. — Я даже этого не понял. — Ты и не должен. Влияние беты не должно чувствоваться, по крайней мере не напрямую. — Мне очень жаль, Сынмин. Я думал, что ты типичный бета. — Я и есть типичный бета. Нетипичными были твои близнецы. — Они не мои, — раздраженно рявкнул Чанбин, заставив Сынмина вздрогнуть, — извини, это, конечно же, не твоя вина. Черт, я облажался везде, где только можно было. Вместо того, чтобы подумать и вести себя ответственно, как и полагается альфе, я устроил драму, и теперь ты хочешь уйти. «Да». — Сынмин, пожалуйста, позволь мне узнать. Ты сказал, что тебя не любили и, видимо, не хотели, но я правда не понимаю этого. Я считаю, что близнецы были чудовищами, и я в каком-то смысле побаивался их, но даже тогда, если бы кто-то из них посмотрел на меня благосклонно, я не представляю ни одной причины, по которой я бы отказал им. Их хотели. Не только я, но и остальные, и тут я склонен считать, что в этом смысле они не воздействовали на членов стаи. Я думаю, в сексуальном плане они привлекали остальных без какой-либо дополнительной стимуляции. Я правда не понимаю, как это вышло с тобой. Расскажи мне, пожалуйста. Обещаю, я покажу тебе, что они были кругом не правы. Чанбин придвинулся ближе, заглядывая ему в глаза, и чтобы не утонуть в нем снова, чтобы не поддаться его желаниям, Сынмин опять уперся взглядом в потолок и тихо начал: — Я типичный бета, как и сказал ранее. Мой вожак, точнее вожак моей старой стаи, — быстро поправился Сынмин, — пригласил меня присоединиться, когда стая уже была сформирована, после меня никто к стае не присоединялся. Они все были очень близки друг другу, но при этом, как у всех, у них были проблемы, мелкие склоки, недопонимания. Это нормально, но вожак решил, что им нужен бета, чтобы атмосфера в стае стала идеальной, поэтому он пригласил меня. Это самая обычная история, и я попал в очень хорошую стаю. У меня не было прямого ограничения на сексуальные контакты, но он случился сам собой. Чанбин горестно фыркнул, а Сынмин скосил на него глаза, призывая послушать дальше. — Из-за стабильного гормонального фона я мог спокойно знакомиться с ними, узнавать каждого, находить способы сблизиться. Я думал, что все развивается естественно, что мы двигаемся медленно, но правильно. Я был окрылен, я был счастлив, что стал частью чего-то большего, поэтому далеко не сразу стал замечать — со мной не флиртовали. Да, были вежливы, обходительны, порой даже ласковы, но не игривы. Меня не касались, только в каких-то бытовых ситуациях, совершенно не имеющих сексуальный подтекст. Но никто даже близко меня не целовал, никто ко мне не прижимался, никаких двусмысленных поглаживаний и подмигиваний. Стая была со мной вежлива и добра, и каждый мог тут же кинуться решать мой какой-то бытовой вопрос, они были мне благодарны и всегда, всегда признавали мою роль в стае и в том, что именно благодаря мне между ними установился идеальный баланс, но при этом я был будто отрезан. Я жил среди них как младший брат или даже скорее, как ребенок. А я влюблялся в них. С каждым днем, с каждым месяцем влюблялся все сильнее, и мое отчаяние становилось все больше, потому что, когда я решил взять ситуацию в свои руки и сам начал проявлять инициативу, они смотрели на меня с таким искренним удивлением, что это ранило меня, пожалуй, даже больше, чем если бы они просто отказали мне. — Но в конечном итоге, они все-таки стали с тобой спать? — тихо уточнил Чанбин. Они все еще лежали в той же позе, и Сынмин запоздало понял, что он все еще по-идиотски частично обнажен. Он судорожно попытался натянуть штаны обратно, но Чанбин ласково, но твердо откинул его руки и сделал это сам — аккуратно, любовно. — Да, потому что я пожаловался Хонджуну, вожаку. Беты, как правило, не спят с вожаками стай, это обычная практика, потому что бета должен поддерживать баланс в стае, и он должен быть менее зависим от самого сильного ее члена. При этом, чтобы поддерживать связь, обычно используются инструменты подавления. Да, — Сынмин слабо улыбнулся, глядя на пораженного Чанбина, — это классическое взаимодействие вожака и стайного беты — альфа подавляет до такой степени, что ты начинаешь пускать слюни и проваливаешься в состояние транса, где витаешь в облаках и скачешь на розовых пони. Вообще-то такие сеансы даже полезны для организма беты. Так снимается стресс и устанавливается связь. Стоит сказать, что свою функцию Хонждун выполнял четко и стабильно, хотя, опять-таки, это ведь не сексуальный контакт в общепринятом смысле, так что ничего удивительного. В очередной наш сеанс, когда у него не получалось меня подавить, он спросил, в чем дело, а я загнанный в угол, немного дезориентированный, слишком резко сказал, что мне необходимо спать с членами стаи. Что это нужно для моего здоровья, но они этого со мной не делают. Конечно, я бы сказал по-другому, может объяснил бы, но я был доведен до крайности всей этой ситуацией, а вожак спросил о проблемах во время сеанса подавления, так что получилось, как получилось. На следующий день ко мне вечером в комнату постучался один из омег, лег и раздвинул ноги, и, глядя на меня с любопытством, сказал, что мне же нужно, вот он пришел, я могу начинать. — Это ужасно! — воскликнул Чанбин, вновь, в который раз, подскакивая на месте. — Ужасно, не ужасно, но это был первый раз, когда у меня была реальная возможность прикоснуться к кому-то из них. — И сколько времени прошло с момента, когда ты пришел в стаю? — Почти полгода. Чанбин грязно выругался и откинулся на подушки, тоже теперь пялясь в потолок. — Что потом, Сынмин? — спросил он так, будто боролся с тошнотой. — Потом, как я и сказал, кто-то один в порядке очереди приходил ко мне раз в месяц. Они спали со мной, не были жестоки, но это было… — Сынмин сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает ком, — не так, неправильно. Я не чувствовал себя нужным, не чувствовал любимым или желанным. Но я думал, что со временем это изменится, что мне просто надо побыть среди них чуть дольше, что, возможно, они так привыкли друг к другу, что к новому члену стаи просто пока не возникла та самая симпатия. Я убеждал себя, как мог. Ждал. Первое время все еще надеялся, что кто-то придет раньше положенного числа, что кто-то обратит на меня внимание вне расписания. Я ластился к ним, говорил комплименты, старался быть ближе, но ничего не происходило. Они все были неизменно вежливы и даже мягки, но не более. Потом я перестал ждать. Потом я плакал в подушку ночами. Я всегда был один. Днем я чувствовал одиночество среди них, но ночью я действительно оставался наедине с собой и своим отчаянием. Никто никогда не оставался спать со мной даже после секса. Лишь один раз, случайно. Сынмин вновь вспомнил длинные темные волосы, рассыпанные по подушке, гибкое тело и солнечные блики искрящиеся на нем. Запах его альфы, который безмятежно спал, слишком уставший после работы, после затяжной течки одного из их омег, но все равно вынужденный прийти к Сынмину, потому что была его очередь. Он отключился почти сразу, как кончил, и так и проспал до утра. А утром просто ушел, чертыхаясь, пожелав Сынмину доброго утра и извинившись за то, что был слишком уставшим, чтобы полноценно решить проблему Сынмина. Проблему Сынмина. Что ж, он больше не его альфа. — Сынмин… — Я терпел очень долго, несколько лет. Я не хотел покидать стаю, потому что любил ее, и во всем, что не касалось постели, все и правда было прекрасно. Мы вместе ездили отдыхать, помогали друг другу в работе, учились новому вместе. Но как только наступала ночь… Не знаю, как можно было столько времени верить в то, что что-то изменится, но я правда верил. Правда верил. Сынмин почувствовал, как кривится рот и как по щекам текут слезы. Он больше не должен плакать из-за них, они больше не его стая, он больше им не принадлежит. Но соль разъедала кожу, скатываясь к шее, попадая в раны от укусов Чанбина. Укусы Чанбина. Этот альфа, так жестоко на него смотревший, так зло говоривший с ним и о нем, сделал это для него, не раздумывая ни секунды. И он явно не руководствовался требованиями своего вожака, нет, он просто хотел укусить его, и просто сделал это. А еще он урчал, что вообще невозможно подделать, если не хочешь человека, и явно хотел Сынмина трахнуть. А еще он бесконечно его целовал — губы, шею, уши. За час с Чанбином Сынмин получил больше ласк, чем за несколько лет в стае, а Чанбин даже не был его альфой. Он может быть его альфой. Сынмин тряхнул головой, пытаясь справится с наваждением. Это все ничего не значит. То, что случилось сейчас, не гарантия того, что в будущем все будет хорошо. Сквозь слезы, сквозь боль, отчаянно глядя в глаза Чанбину, он прошептал: — Я терпел так долго, что, кажется, забыл, кто я есть на самом деле, а потом случайно подслушал разговор. Я ездил к родителям и вернулся, видимо, слишком неожиданно. В доме было тихо, и я думал, что никого нет, а потом случайно услышал, как за не до конца закрытой дверью один из омег спрашивал вожака, лежа с ним в постели, сколько еще им придется со мной спать. Он спрашивал, для чего это нужно и не понимал, зачем они все это делают, ведь я бета, разве я не занимаюсь тем, что просто слежу за их благосостоянием и разрешаю конфликты. Он не понимал, зачем им со мной спать, так еще и всем. И знаешь, я бы проглотил это, простил его, но Хонджун… черт возьми, он сказал, что это моя странность и им всем придется потерпеть. Сынмин вскрикнул и сжал кулаки до боли. — Это, блять, не странность, и я больше не хочу, чтобы меня просто терпели! Чанбин лег на него, отрезая от остального мира, загораживая собой все пространство, забивая ноздри своим древесным запахом. Он сократил расстояние между ними и поцеловал, сразу проталкивая язык внутрь и раня клыками губы. Это опьянило Сынмина, сбило с толку, привкус собственной крови на своих и чужих губах внезапно возбуждал, и он не нашел ни одной причины остановить Чанбина. Ему даже не показалось странным, что Чанбин полез к нему в такой момент. Потому что Чанбин был прав, Сынмин отчаянно хотел быть нужным и ему до крика, до сорванных связок хотелось, чтобы кто-нибудь дал ему это почувствовать. Чанбин целовал его так долго, пока он не стал задыхаться, пока не стал ерзать и вскидывать бедра вверх, пытаясь потереться о Чанбина. И тот наконец оторвался от него, отстранился и стал стягивать штаны вместе с бельем. — Я не готов, — снова прошептал Сынмин, чувствуя на этот раз сожаление о том, что решил, что вряд ли у него с кем-то из этой стаи что-то будет. — В смысле — не хочешь? Прижимающийся к животу, сочащийся смазкой член, явно намекал Чанбину на противоположное, но он, испытывая стыд, что приходится это объяснять, прошептал: — Я не растягивал себя, так что… — И что? — недоумение Чанбина опять было таким искренним, что Сынмин потерялся, — я же здесь, я растяну. У тебя есть смазка? Если нет, ничего страшного, я попрошу, чтобы кто-нибудь принес. — У вас есть смазка? — беспомощно спросил Сынмин, совершенно утонув в обещании Чанбина растянуть его самостоятельно. — Конечно. У Минхо и Хенджина не в течку иногда не хватает естественной смазки, да и, честно говоря, сосать со смазкой всяко удобнее, чем без нее. Почему ты спрашиваешь? — Я… — Сынмин смотрел на него испуганно и пошел красными пятнами от нервозности. — Сынмин? — Чанбин снова использовал голос, видимо устав бороться с тормозящим бетой. Сынмин зажмурился и все-таки не смог промолчать: — Я всегда растягивал себя сам, никто этого не делал для меня. И поскольку я не теку, а я был единственной бетой в стае, то наличие искусственной смазки было моей заботой, и если ее не было, то сам понимаешь… — Боже, какие же козлины, — прорычал Чанбин, агрессивно стягивая с себя майку и штаны, представляя Сынмину большой крепко стоящий член, который тот раньше мог лишь чувствовать через несколько слоев ткани, — если у тебя сейчас смазки нет, ее просто принесут. — Есть, — Сынмин кивнул в сторону прикроватной тумбочки. Он не стал себя готовить к близости с кем-то из стаи, потому что не особо верил, что это случится, но смазку на всякий случай все равно взял. — Прекрасно. Было видно, что Чанбин все еще раздражен от только что полученной информации, поэтому его запах был слишком тяжелым, зато так Сынмин мог опустить ситуацию, потому из его головы вылетели все мысли. Единственное, что его занимало, это Чанбин, вытащивший из тумбочки флакон, выливший вязкую жидкость себе на пальцы и опускающийся вниз к его промежности. Он погладил его член, распределяя по нему смазку, погладил яички и коснулся скользкими пальцами дырочки, мягко вводя указательный внутрь. Одновременно с этим он приоткрыл рот и обхватил губами головку, влажно ее посасывая. Сынмин задохнулся, а потом громко протяжно застонал. Он уже устал думать о том, что ему никогда так не делали. Чанбин, пропускающий его член глубже в горло, растягивающий его уже двумя пальцами на манер ножниц, заставлял Сынмина сомневаться в реальности происходящего и в том, что Сынмин правильно жил до этого момента. Какой альфа согласится делать минет? Особенно бете? Чанбин не просто согласился, он делал это по собственной инициативе, причем явно не в первый раз. Чанбин знал, что делать, а это означало, что он ласкал кого-то ртом не в первый, не во второй, не в десятый и возможно даже не в сотый раз. Сынмин стонал, извивался и толкался еще глубже, а Чанбин только поощрительно мычал и послушно открывал рот шире, позволяя Сынмину проникать все дальше. — Сколько пальцев? — задыхаясь спросил Сынмин. Он чувствовал себя заполненным, и от двойной стимуляции мог кончить в любой момент. — Три, — произнес Чанбин, отрываясь от него, облизывая алые влажные губы. — Ты можешь уже… Чанбин посмотрел на него нечитаемым взглядом, а Сынмин почувствовал большее давление, понимая, что Чанбин добавляет четвертый палец. — Потерпи немного, все-таки ты не омега, чтобы набрасываться на тебя с порога. Чем лучше я тебя растяну, тем комфортнее будет нам обоим. Мне, знаешь ли, не нравится трахать скулящего от боли, а не от возбуждения партнера. Сынмин послушно заткнулся, привыкая к ощущениям, Чанбин действительно растягивал его довольно сильно, но и член у него был соответствующих размеров, так что он в целом был согласен с Чанбином. Вот только… — Пожалуйста, — захныкал Сынмин, когда Чанбин в очередной раз случайно задел простату, и вспышки удовольствия уже не было сил терпеть, — пожалуйста… Чанбин вновь поднялся и лег между его разведенных ног, приставляя член ко входу. — Потерпи немного, это конечно не твой первый раз, но согласись, каждый раз как первый, верно? Сынмин кивнул, а потом запрокинул голову и начал глотать воздух. Чанбин входил в него почти без сопротивления, медленно, растягивая тесные стенки заполняя собой. Когда он вошел до конца, Сынмин застонал от удовольствия и облегчения. Чанбин такой большой и, казалось, распирал Сынмина изнутри, но это чувство наполненности, принадлежности было таким прекрасным, что Сынмин первым качнул бедра навстречу, предлагая Чанбину начать двигаться. Это было так хорошо. Чанбин неспешно двигался в нем, руками сжимая талию, касался ребер, царапал соски, проводил кончиками пальцев по укусам на шее. Сынмину было нестерпимо хорошо. Он стонал все громче, его звуки стали гортанными, глубокими, и Чанбин довольно щурился и урчал каждый раз, когда Сынмин исторгал их из себя. — Как красиво ты звучишь, Сынмин-а. Неформальное ласковое обращение грело душу Сынмину, он только сильнее ластился к Чанбину и старался быть для него хорошим. — Иди-ка сюда, — пробормотал Чанбин, рывком отрывая Сынмина от постели, усаживая сверху и насаживая на свой член. Когда он вошел до конца, Сынмин задрожал и закусил губу почти до крови. Он сидел у Чанбина на бедрах, лицом к нему и чувствовал чужой член глубоко внутри. Чанбин был явно ниже Сынмина, но он был таким крепким, так хорошо сложенным, что Сынмин не смог сдержать восхищенного вздоха. Руки Чанбина, увитые венами, напрягались, удерживая Сынмина сверху, мышцы проступали и перекатывались под гладкой смуглой кожей. Чанбин был чертовски красив. Его черные слегка кудрявые волосы были взлохмачены, и он тряхнул головой, сгоняя челку с лица. Чанбин тоже закусил губу, рассматривая Сынмина. Конечно, ему было до звездочек перед глазами тяжело терпеть, ведь Сынмин буквально сидел на его члене, но он все равно не торопился, позволяя разглядывать и изучать себя. Сынмин, глотая воздух приоткрытым ртом, сжимаясь и сжимая член Чанбина внутри, разглядывал его пресс, провел взглядом по крепкой накачанной груди, посмотрел на шею. Вздутые вены пульсировали, и Сынмин прекрасно видел увеличенную запаховую железу. На шее, да и на всем теле Чанбина проступали старые и новые укусы, некоторые были обозначены лишь тонкими почти сошедшими шрамами, некоторые были все еще воспалены, как будто он получил их несколько дней назад. В этой стае было принято кусать друг друга чтобы выразить свою привязанность, Сынмин вдруг ясно это понял. Судя по следам, Чанбина кусали не только омеги, имевшие в большинстве своем небольшие клыки, оставляющие неглубокие укусы, но и, очевидно, Чан с Феликсом. Это было поразительно, потому что, как бы сильно Чанбин с Феликсом не конфликтовали за главенство, по крайней мере Чанбин позволял Феликсу себя кусать, а тот явно хотел это делать. И это могло означать, что в этой стае практиковали групповой секс, а значит, члены стаи были ближе друг другу еще больше, чем в обычной среднестатистической стае. Сынмин вдруг подумал, каково это, коснуться запаховой железы, провести по ней языком, быть может, слегка сжать зубы. У него не было ни клыков, ни когтей, но это не значит, что он не хотел прикасаться к другим в таких интимных местах. — А можно мне, — вырвалось у Сынмина, и от удивления и шока, он зажал себе рот рукой и тут же помотал головой. Чанбин лишь сощурился и улыбнулся. — Что? Что ты хочешь? — Нет! Нет, я не… Он так и не нашел в себе смелость попросить прикоснуться хоть к чьей-нибудь запаховой железе в своей прошлой стае. Тысячу раз хотел, но так и не смог попросить вслух. Он был знаком с Чанбином чуть больше недели, и всю это неделю они конфликтовали, а теперь он сидит, насажанный на его член, как бабочка на иголку, и просит его о таких вещах. — Давай же, что ты хочешь сделать, скажи мне, — Чанбин улыбнулся и отвел челку с лица Сынмина. Кажется, еще утром она была идеально уложена пробор, а теперь наверняка топорщилась. — Не бери в голову, это просто глупости. — Скажи мне, Сынмин, — Чанбин придвинулся ближе, качнувшись вместе с Сынмином и вызвав у него короткий стон удовольствия, — желания, которые ты чувствуешь рядом со мной. Ты ведь хочешь сделать со мной что-то? Скажи, я так хочу тебе это дать. — Это слишком. Я не могу, я… — Я позволю тебе. Позволю все. Сынмин зажмурился, давя в себе новые стоны и всхлипы. Чанбин все еще не двигался, но положил руку на его член и стал поглаживать, и желания, разрывающие Сынмина на части, стали просто невыносимы. Если он уйдет отсюда, то не факт, что когда-нибудь сможет это почувствовать снова, но, если он сделает это сейчас, подберется к Чанбину так близко, найдет ли он в себе силы уйти? Пусть считается что инстинкты беты — это эфемерная, почти несуществующая вещь, но инстинкты Сынмина просто вопили о том, чтобы сделать это. Он, черт возьми, так отчаянно хотел Чанбина. — Можно я… можно мне… — Тебе все можно, — выдохнул ему в губы Чанбин. Каким же он был чертовски сексуальным, как же сильно он привлекал Сынмина. И он пожалеет об этом тысячу раз, но это будет потом, не сегодня, потому сегодня Сынмин с разрешения Чанбина собирался в нем утопиться. — Я хочу облизать твою шею. Там, — Сынмин ткнул пальцем в сторону запаховой железы, все же ее не касаясь. — Хочешь почувствовать меня еще сильнее? Маленькому бете не хватает того, что он сидит на моем члене? — проворковал Чанбин, заставляя Сынмина нуждающееся бормотать извинения в ответ. Боже, что Чанбин с ним делает! Чанбин вытянул шею, обнажая горло. — Давай, — сказал он низко, тихо, хрипло. Сынмин поверить не мог в то, что это происходит. Он наклонился к Чанбину, потираясь носом о чувствительное, плотное, слегка выпирающее место на стыке плеча и шеи. С трудом сглатывая скапливающуюся слюну, он влажно провел по железе языком, вбирая в себя запах и вкус Чанбина. Казалось, что он захмелел в ту же секунду, а он ведь только лизнул один раз на пробу. Чанбин под ним неожиданно высоко застонал и выгнул шею еще сильнее, будто бы не просто предлагая себя, а буквально выпрашивая ласку. Сынмин коснулся шеи губами, целуя ее, сминая кожу, а потом снова облизал. Он чувствовал себя даже более возбужденным от этого, чем от члена внутри, потому что все ощущения кроме вкуса и запаха Чанбина стерлись, перестали быть значимыми. Сынмин, где-то на периферии сознания понимая, что издает совсем уж непристойные звуки, засосал кожу вместе с запаховой железой в рот и начал посасывать. Чанбин застонал так отчаянно, сильно сжал руки на талии Сынмина и его член ощутимо пульсировал внутри. — Боже мой, да, сделай так еще, — взмолился он, слегка толкаясь бедрами вверх. Сынмин стянул кожу так, будто бы собирался оставить яркий засос. Чанбин заскулил. Господи боже. Он продолжал вылизывать, целовать и посасывать шею Чанбина, чувствуя, как они оба балансируют на грани реальности от захватывающих их ощущений. Внутри Сынмина будто плавилась кровь и растворялись все органы — не было больше ничего, ничто не существовало, кроме него и Чанбина, кроме этого альфы, который был так отзывчив на его ласки, который так стонал и скулил, который так откровенно, открыто хотел Сынмина и абсолютно не стеснялся этого. Сынмин даже не член его стаи, Чанбин, по сути, изменяет своей стае с ним, но Чанбина это похоже мало волнует — он хочет оставить Сынмина с ними любыми средствами и не скупится на грязные приемы. Его умоляющий нуждающийся шепот, это определенно грязный прием. Сынмин чувствуя вседозволенность, крайнюю степень возбуждения и просто лавиной сметающее остатки его самоконтроля чувство привязанности к Чанбину, сомкнул на железе зубы и сжал челюсть, вгрызаясь в чужую шею. У Сынмина нет клыков, и он не может прокусить кожу и пустить Чанбину кровь, не может пометить его, но даже этого намека на настоящий укус хватило, чтобы Чанбин кончил глубоко внутри него. Чанбин откинул голову назад, тяжело дыша и вращая глазами, будто пытаясь понять, где он. — Извини, я не спросил разрешения, — вмиг растерял всю свою уверенность Сынмин. — Ты никуда не уйдешь, — зарычал Чанбин, стаскивая Сынмина с себя и опрокидывая на кровать. Сынмин услышал возмущенные возглас, кажется, Джисона или Хенджина о том, какого черта там творится, и что он тоже хочет посмотреть и поучаствовать. Но Чанбин тут же отвлек его, загоняя внутрь несколько пальцев и вновь насаживаясь горлом на его член. Теперь Чанбин не растягивал, а методично трахал, не забывая проходится по простате на каждый толчок. Этого было слишком много, Сынмин все еще ошеломленный собственной смелостью и каждой случившейся с ним сегодня новой вещью, вскрикивал от каждого движения, не в силах даже самостоятельно толкаться Чанбину в рот. Он чувствовал приближение оргазма, чувствовал, как поджимаются пальцы на ногах и напрягается пресс, разливающийся внутри жар опускался все ниже и ниже, и вдруг Чанбин стал пахнуть так одуряюще, что Сынмин стал задыхаться. Накрывающий его оргазм и подавляющие альфа-феромоны сплелись вместе, разорвав в клочья его сенсорное восприятие, начисто стерев остатки его сознания.

***