Бета

***

Сынмин проснулся и обнаружил себя лежащим под боком у Минхо, читающего книгу. В их ногах валялся Чонин и сладко похрапывал. — Что произошло? — хрипло спросил Сынмин. — Чанбин тебя заебал. Во всех смыслах, — хмыкнул Минхо, передавая ему с тумбочки бутылочку с водой. — Я… — события обрывались в памяти на самом интересном моменте. — Ты потерял сознание от его феромонов. Это безопасно, не бойся. Они не были подавляющими, как когда альфа хочет приструнить, напугать или заставить омегу что-то сделать, просто Чанбин был возбужден и затопил своей похотью и тебя тоже. — Я… да. Сынмин не знал, что сказать. Ведь он объявил, что он уходит и пошел собирать вещи, а теперь он лежит в постели старшей омеги хорошенько оттраханный. Так себе уход, если честно. — А где остальные? — чтобы прервать затянувшееся молчание, спрашивает он. — Устроенный вами концерт запустил цепную реакцию. Сон-и с Хенджин-и разве что на стенку не лезли и Феликс не лучше. Сейчас они все трахаются. Чонин, — Минхо пнул младшего пяткой в плечо, — недавно от них вернулся и, как видишь, до утра функционировать уже не будет. — А почему ты не с ними? — Я не собираюсь попадать под каток оргии младших, — фыркнул Минхо, — тем более что они реально могут не остановиться и заниматься этим всю ночь. Я, знаешь ли, уже не в том возрасте. Да и кто-то должен был следить за твоим бездыханным тельцем. Сынмин неловко хмыкнул. Минхо же отложил наконец книгу и посмотрел на него внимательно. — Ты остаешься? — Я не знаю. Минхо совершенно бестактно оттянул ворот чьей-то толстовки, надетой на Сынмина, и выразительно выгнул бровь. — Ну так себе способ хлопнуть дверью, Сынмин. На тебе укусы Чанбина, и он будет чувствовать тебя ярче, чем обычно, какое-то время. Зачем ты позволил ему это сделать, если собирался уходить? Как ты это ему объяснишь? А себе? — Минхо, я не могу, я все еще… — Сомневаешься? — бесцеремонно перебил его Минхо, — понимаю. Я не стал подслушивать ваш разговор и вникать в его суть, но, видимо, до чего-то вы договорились, если его член оказался в тебе? Да и Феликс с омегами остался там, если бы ему хоть на секунду показалось бы, что Чанбин делает что-то против твоей воли, он бы его за шкирку от тебя оттащил бы. Но нет, Феликс бегал по гостиной с квадратными яйцами и разве что как течная омега не скулил от твоих стонов. Теперь ты не можешь уйти просто так. — Но я и остаться не могу просто так. Я не могу рисковать своим здоровьем, в том числе и психологическим, Чанбин… — Будет заглаживать свою вину и ноги тебе вылижет, если потребуется. — Но я не хочу, чтобы вы заставляли его это делать! — воскликнул Сынмин. — Было похоже на то, что это не его личное желание? — Я же прекрасно знаю, что пойти разговаривать его заставил Феликс. — Все верно. Разговаривать, но не спать с тобой. Это уже личная инициатива Чанбина. — Он рассказал такое… но я все еще думаю, вдруг это попытка загладить вину за то, что он был несправедлив, особенно, когда узнал мою историю целиком? Сынмин обхватил себя руками, сев на кровати, и отчаянно посмотрел на Минхо. — Иди к ним, — твердо сказал тот в ответ. — Зачем? — Увидишь зачем. Ты становишься частью этой стаи и должен знать, как она функционирует. Феликс или Чан могут задвигать про высокие материи, но я считаю, что основная причина объединения людей в стаи состоит в бесконтрольном непрекращающемся желании трахаться. Оберегать, поддерживать и защищать могут друзья или семья, но в стае все ебутся нон-стопом друг с другом, и в этом доме редко когда бывает такое, что бы на всех были надеты штаны и ни в чьем рту не было члена. Я серьезно. Иди к ним и увидишь, что они сделают — прогонят, позволят сесть в угол смотреть, но не мешать, или затянут в свой круг и отлюбят до еще одной потери сознания. — Разве это даст ответы на мои вопросы? — А разве нет? Скажи себе честно, Сынмин. Разве нет?

***

Сынмин спустился на первый этаж. Второй был полностью занят омегами, комнаты же альф располагались на первом этаже, в том числе, комната Феликса, из которой сейчас доносились влажные звуки шлепков и сдавленные стоны. А еще стоял почти удушающий смешанный запах возбужденных омег и альф. Сынмин подошел к приоткрытой двери и заглянул внутрь. На огромной кровати Феликс быстро трахал стоящего на четвереньках Джисона, а мокрые от пота, тяжело дышащие Чанбин и Хенджин валялись рядом и жадно на них смотрели. От недовольства Чанбина не осталось и следа. Днем он рычал на Феликса, который хотел зайти к ним в комнату, а сейчас спокойно рассматривал, как член Феликса исчезал во влажной растянутой дырочке Джисона. Хенджин вдруг повернул голову в сторону Сынмина и уставился круглыми глазами. — Он там? — низко рыча и задыхаясь, но не отвлекаясь от своего занятия, спросил Феликс. Хенджин быстро кивнул ему, — иди сюда, Сынмин. Минхо бы сказал на это, что вот и ответ. Сынмин же сначала качнулся назад, а потом, не в силах сопротивляться тону Феликса, вошел в комнату. Чанбин бросил на него темный взгляд, но ничего не сказал, Хенджин весь подобрался, а Джисон, в тело которого, не снижая оборотов, продолжал вбиваться Феликс, кажется, вообще не замечал ничего вокруг. Его мелодичные громкие стоны наполняли комнату и действовали как афродизиак. — Ложись, — низко рычит Феликс, используя голос, кажется, совершенно себя не контролируя. Сынмин бы рад остановиться и подумать, в очередной раз взвесить все за и против, но ноги сами несут его к кровати, а руки стаскивают одежду и бросают на пол отдельно от сознания. Он аккуратно ложится рядом с Хенджином, все еще смущаясь как своей наготы, так и того, что его член твердеет на глазах. — Залезай на него, Хенджин, — командует Феликс, — лицом к нам. Сынмин двигается, чтобы оказаться напротив Феликса с Джисоном, глаза которого закатываются так, что, видимо, он действительно не совсем осознает, где он и кто вокруг. Хенджин тем временем грациозно ложится на Сынмина, касаясь спиной груди так, как и приказал ему Феликс. Сынмин поворачивает голову к лежащему сбоку от них Чанбину, видя, что тот следит за происходящим, не моргая. — Давай, Сынмин, трахни его для нас, — Феликс внезапно нежно мурчит и тянется Хенджину, касаясь сначала кончиками пальцев его коленей, а потом живота. Сынмин двигается и легко входит в Хенджина. Его промежность бедра и нутро все в смазке, Сынмин скользит внутри, не встречая никакого сопротивления. Хенджин стонет, запрокидывает голову назад и целует линию челюсти Сынмина, которого от этой простой ласки прошибает электрическими разрядами. Для них всех это так естественно. Отдавать ласку друг другу, практически не думая, не сомневаясь. — Джин-и? — вдруг бормочет Джисон и вертит головой. Феликс ловит его за волосы и фиксирует голову на одном месте. Но Джисон не успокаивается, дергается, мельтешит и постанывает. — Что такое, Сон-и? Ладно, я понял. Извини, Сынмин, но наши маленькие омеги соскучились друг по другу, придется тебе приложить усилия. Сынмин издает удивленный писк, когда Феликс буквально валит Джисона на и так лежащего на нем Хенджина. Омеги сразу же сплетаются языками, влажно развязно целуясь, и Сынмину с Феликсом приходится трахать их в такой неудобной позе. Сынмину и правда приходится прикладывать усилия, чтобы двигаться достаточно размашисто, чтобы Хенджину было приятно, но открывающийся перед ним вид — облизывающие друг друга, как будто пьяные омеги, сверкающий красными глазами взвинченный Феликс, — стоит всех страданий и неудобств. Сынмин поворачивает голову и встречается с такими же красными, как и у Феликса глазами Чанбина. Они оба не в гоне, но, видимо, близость омег и друг друга заставляет их животную сущность выходить наружу. Феликс с Джисоном в это время стонут все громче, и последний кончает, содрогаясь и скуля Хенджину в рот, а Феликс выходит и доводит себя рукой, чтобы не спровоцировать узел. Сынмин видит, как он валится на кровать тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, а все еще расфокусированный Джисон сползает вниз, выцеловывая влажную дорожку на теле Хенджина, а потом берет его член в рот, начиная неспешно сосать. Сынмин продолжает толкаться в чужое тело, чувствуя жар и искры удовольствия, но все же не может удержаться и вновь поворачивается к Чанбину. Тот гладит Феликса по волосам, но все еще неотрывно смотрит на них с омегами. Хенджин сжимается, выгибается и откидывается назад, тяжело дыша, а Сынмин аккуратно касается пальцами его груди, чувствуя упругую твердость, гладит нежную бархатную кожу и тычется носом Хенджину в шею. Запаховая железа с другой стороны, но Сынмин все равно дрожит от вкуса сладких апельсинов и безотчетно лижет Хенджина, забыв спросить на это разрешение. Он чувствует, как Джисон, оторвавшись от промежности Хенджина, тормошит его, привлекая внимание, и виновато отстраняется, думая, что его обругают, но Джисон смотрит на него с хитринкой, мычит еще и манит к себе. Сынмин не понимает, что он хочет сделать, но послушно наклоняется, все еще оставаясь в разморенном только что кончившем Хенджине, и когда Джисон обхватывает его лицо и толкается языком внутрь его рта, делясь чужой спермой. И вот тогда он понимает. Так еще вкуснее и лучше. Джисон забирается на Хенджина, придавливая их с Сынмином к кровати окончательно, целует Сынмина с напором и страстью и царапает короткими когтями плечи, будто едва себя сдерживая. Сынмин обнимает его, спускается руками к заднице и сминает упругие ягодицы, жалея лишь о том, что в таком положении не может достать пальцами до дырочки. Он бы хотел их, хотел их обоих. Шоколад забивает ноздри, заставляя забыть обо всем, но веселый смешок Феликса откуда-то сбоку приводит его в чувство. Он открывает глаза и смотрит на лежащих в сторонке, возбужденных, но покорно ждущих альф. Сынмин разглядывает стройную сухую фигуру Феликса с четко проступающими мышцами, с рельефным красивым прессом, смотрит на его невероятное лицо и сверкающие в полумраке спальни длинные клыки. Он заметил свежие укусы на плечах и руках Джисона и Хенджина, и, значит, Феликс кусал их. Или, возможно, их кусал и Чанбин. На котором он тоже заметил укусы. Сынмин переводит взгляд на него и задыхается. Чанбин смотрит прямо, слегка склонив голову, ввинчивается взглядом в омег, лежащих на Сынмине и на самого Сынмина тоже, и вдруг тихо призывно гудит под еще один смешок Феликса. Сынмин тут же хочет коснуться его и даже приподнимает руку, но тушуется и не решается этого сделать. И тогда Чанбин тянется к нему сам, переплетает пальцы и вдруг говорит: — Иди ко мне. Он бодает головой Джисона в плечо, вынуждая его скатиться с них и буквально выдирает Сынмина из-под Хенджина, отправляя того в объятия вновь возбужденного Феликса, а сам валит Сынмина на кровать и подзывает к себе Джисона. — Сон-и, будь послушным, Сынмин-и нужна смазка, мы же не хотим, чтобы он поранился, правда? Сынмин думает, что Чанбин хочет, чтобы Джисон принес бутылку со смазкой, но тот внезапно кивает, поворачивается к ним спиной и оттопыривает задницу. — Умница, — хвалит его Чанбин, и Джисон согласно гудит в ответ. Чанбин загоняет в него пальцы и двигает ими внутри, от чего мутные капли смазки и, вероятно, спермы стекают вниз. Сынмин не может в это поверить, но Чанбин собирает то, что ему дал Джисон, смазывает себя и легко толкается внутрь него. — Нам нужно будет расставить искусственную смазку в каждом уголке этого дома, — тихо стонет ему в ухо Чанбин, продолжая толкаться, — хотя такой способ лично мне нравится больше. Это как будто бы теперь Джисон-и внутри тебя. И Феликс, и я. Сынмин вспоминает что они трахались уже какое-то время и, возможно, внутрь Джисона кончали и Феликс, и Чанбин и, возможно, даже не по одному разу. Это так грязно и так прекрасно в своей извращенности, что Сынмин стонет, закрывая глаза и полностью отдаваясь Чанбину. На периферии сознания плещется мысль, что эта комната, этот дом наполнен стыдными звуками близости, что все они сейчас трахаются вместе, и сейчас здесь больше половины стаи. Сынмин, забывшись, причисляет себя к ее членам, но одергивать самого себя нет времени, потому что Чанбин начинает двигаться размашисто и начисто выбивает все мысли из головы. Он кончает, сжимая в себе Чанбина, и тот рычит так громко, что Сынмин глохнет, закрывая уши. Конечно, благодаря строению своего организма он сжимает его намного сильнее, чем это может сделать омега. Чанбин вытаскивает из него красный пульсирующий член и на него тут же набрасывается скучающий Джисон, который до этого просто разглядывал, как Феликс трахал Хенджина. Сынмин лежит в прострации, наблюдая за ними всеми, и ему требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и понять, что все в этой комнате вновь возбуждены. Так же как и он сам.

***