Лох-Несская Роза

Мир возвращается болью. Судорожным вдохом, пропитанным запахом пороха. На зубах скрипит кровавая пленка. Взгляд с трудом фокусируется на опавшей пористой тряпке. Подушки безопасности спасли ему жизнь. Непонятно, зачем.   Лобовое стекло в сетке трещин не даёт увидеть, что впереди, достаточно чётко. Или это у него зрение никак не поймает фокус? Артур стонет и трясет головой, взбалтывая застрявшую между висков боль. Она плещется, влажно хлюпает, заливает уши изнутри гулом статичных помех. Нужно выбраться. С третьей попытки он отщёлкивает ремень безопасности.   Дверь не открывается. Бесполезно биться о нее плечом. Её повело от удара.   Вокруг сизая темень. Зыбкая, как морфиновый сон, разбавленная сырым туманом, выползшим из озера, и дрожащими огоньками чужих жилищ на той стороне Лох-Несса. Фары искорёженного авто ещё горят, выхватывая из полумрака берег внизу, плавно перетекающий в тонкий лёд.  Все это Артур видит только после того, как выбивает ногами дверь и вываливается на землю. Авто вряд ли загорится, но торчать в нём и дальше нет никакого смысла.  Холодно.  Руки дрожат, когда мужчина отталкивается от рыхлого дёрна и поднимается на ноги. Пошатываясь, бредёт в сторону. С трудом садится на замшелый камень, чувствуя, как боль в голове перетекает от лба к затылку, словно под черепом вместо мозгов плещется сжиженный туман. Если разинуть рот пошире, он вырвется наружу, сольётся с окружающей холодной взвесью. Ему будет не так одиноко.   Руки шарят по карманам.   В поисках портсигара? Телефона? Смысла? Полметра в сторону, и он бы уже захлёбывался ледяной водой.  Обожжённые пороховым зарядом костяшки цепляются за шерсть пиджака и умиротворяюще агонизируют, вторя гудящей голове, боли в груди, контуженному отупению. Ремень безопасности впечатался намертво в тело. Вряд ли сломаны ребра. Но приятного мало. До завтра у Артура на коже проявится почётная наградная лента от плеча через всю грудь.  Вместо телефона в кармане находится изогнутый кусок нефункционального пластика.   Помощь вызвать нечем.  Зато антикварный портсигар в полном порядке. Целёхонек, ни царапины. Артур достаёт сигарету. Закуривает. Делает слишком глубокий вдох и давится кашлем, чувствуя, как грудь режет острой болью.   Плевать. Нужно просто вдыхать в себя дым аккуратнее.  Скрип тормозов и крик сверху нарушает затишье.  Артур не хочет оборачиваться. Ему нравится смотреть на искорёженное авто, обнимающее капотом одинокое дерево на берегу озера. Он сейчас точно такой же.   Искорёженный и одинокий. Только обнимать некого.   — Сэр? Сэр?! Вам нужна помощь? Вы в порядке?  Глупый вопрос. Артур ненавидит отвечать на такие.   Бегущий по склону неизвестный остаётся просто звуками топочущих ног и скрипом дешёвой ветровки до тех пор, пока не оказывается совсем рядом.   — Ты цел?  Словно уложенная на плечо ладонь моментально убирает необходимость быть вежливым, случайный свидетель аварии мгновенно меняет «сэр» на «ты», склоняясь над Артуром. У него кукольное лицо. В разбавленном косым светом фар полумраке не осталось цветов. Один монохром. Белая кожа. Тёмные губы. Перепуганные глаза. Парень так молод, что непонятно, бреется он уже, или этих щёк еще не касалось лезвие.  Артур медлит с ответом, зациклившись на этой странной мысли, и случайный свидетель аварии воспринимает повисшее молчание по-своему.  Перепуганный спасатель прикасается к его лбу дрожащими пальцами. Медленно и почти неощутимо ощупывает его голову. Наверное, в поисках травм, но Артуру просто нравится, как ощущаются холодные прикосновения, ерошащие его больше не идеальную причёску.  — Вы меня понимаете? Сэр? Я сейчас вызову скорую... сейчас...  Ласковые руки исчезают, так и не обнаружив ничего интересного на его черепе. Только эта невосполнимая потеря заставляет Артура наконец-то прийти в себя и очнуться от отупелого созерцания. Когда его случайный спаситель дёргается в сторону, видимо, к оставленной на обочине машине, чтобы исполнить свое обещание, Артур встает, ловит беглеца за руку, не давая уйти.  — Не нужно. Я в порядке, — наткнувшись на все тот же перепуганный взгляд, добавляет, перед тем как отпустить, — Стой здесь. Я возьму вещи из салона и вернусь.   Ему там ничего не нужно. Но привычка берет своё. Кожаная папка с документами, пальто, подарочный сверток в клетчатой бумаге, прихваченный из дому, но так и не нашедший своего получателя.   Артуру не хватило смелости подарить что-то своему шефу. Тот мог воспринять подобное, как нарушение контракта, и уволить зарвавшегося ассистента. А, может, сам ассистент боялся, что подарок как раз примут. Примут, словно это ничего не значит, чтобы затолкать в дальний ящик и никогда не вспоминать.  В салоне всё ещё пахнет порохом от пиропатронов. Артур вытаскивает ключи, надевает пальто, стоя рядом с грудой искорёженного металла. Возвращается. Подбирает замершего пацана, прихватив за локоть.  — Пошли. Мне нужно позвонить в страховую. Одолжишь телефон?   Вопрос ровным голосом. Он все ещё держит перепуганного местного, словно тот может развернуться и сигануть в озеро, разбивая головой лёд. У парня длинные волосы, собранные в хвост. Каштановые или черные, в таком освещении не угадать. А еще от него смердит. Чем-то таким травянисто-противным. Навозом? Компостом?  Или не от него, понимает Артур, когда они выбираются на дорогу и там их встречает грузовичок, полный овечьего дерьма.  Деревенщина, проследив за взглядом Артура, виновато мнётся, выдёргивая свой локоть из ослабевшей хватки.  — Прошу прощения, сэр. Пахнет не очень.  Артура больше удивляет необходимость куда-то транспортировать гору дерьма в рождественскую ночь.  — Да ничего, — бормочет он, устало улыбаясь, — видал вещи и похуже. Тебя как зовут?   Вопрос сильно запоздал, и парень тормозит, уже начав огибать свою говновозку, замирает в свете фар, опять светя на Артура своими глазищами, как застигнутый врасплох оленёнок.  — Никки. Николас, сэр.  Торопливо. Так, словно он привык подчиняться приказам беспрекословно. Наверное, это действие адреналина.  Артур ждёт, пока Никки-Николас достанет из салона фургончика телефон и принесёт ему. Пока он говорит со страховой, парень мнётся рядом. Потёртые джинсы, слишком тонкая курточка нараспашку. Ему, наверное, холодно. Длинная шея торчит из горловины. Такая беззащитно-белая, что от одного взгляда на неё по спине растекается сейсмика нервной дрожи.  — Вот. С Рождеством, — на мгновение перестав вслушиваться в трескотню оператора страховой из динамика, выдает Артур, сунув парню в руки свёрток, зажатый под мышкой вместе с папкой.  — Что?   У растерянного Никки смешно открывается и закрывается рот. Яркий и мягкий на фоне фарфоровой бледности.  — Бери-бери. Тебе нужней.  Оператор задает вопросы. Артур отвлекается на эту трескотню, пропуская момент, когда парень очень аккуратно распаковывает не свой подарок. Под красной бумагой в шотландскую клетку – шарф. Тёмно-зелёный, цвета влажного мха на камнях у горного водопада, широкий и мягкий.   Артур застаёт парня за попыткой притереться щекой к невесомой пряже.  Бринден точно не стал бы делать ничего подобного. Он зелёное носит только на Рождество и на День Святого Патрика.   — Спасибо, — закончив свой трёп, Артур возвращает хозяину убогий смартфон с разбитым экраном.  — Спасибо, — Никки улыбается так широко, словно ему подарили миллион фунтов стерлингов, а не обычный шарф.  Молчание становится неловким спустя пару секунд, когда Артур понимает, что парень на него все так же, почти не моргая, смотрит и молчит, словно пытается загипнотизировать.  — Так. Со страховой я всё решил. Они пришлют эвакуатор. Подбросишь меня до ближайшей деревушки?   Попытка звучать бодро режет слух фальшью. К счастью, Николас слишком занят попытками спрятать телефон в карман и не выпустить при этом прижатый к груди шарф. Под петлями мягкого кашемира темнеет расправленная по всем швам бумага, которую, видимо, тоже не намерены выбрасывать.  — Д-да! Конечно! Только внутри немного грязно. Извините. Машина рабочая...  Парень тараторит и открывает перед Артуром пассажирскую дверь. Это так забавно. Обычно подобным занят сам Артур.  — Всё нормально, — он спешит успокоить парня непонятно зачем.  Внутри фургона пахнет все тем же дерьмом. Прелый подмороженный смрад заставляет Артура улыбаться. Его спаситель садится за руль, уложив шарф вместе с бумагой под лобовое стекло.   — Тут совсем недалеко Льюистон. Я там живу.